***
Всё шло прекрасно. Правда. И Кроули был доволен. Честно. Суета приготовлений, изменения планов в последний момент, то, как его белый костюм смотрелся на нем и предвкушение от того, что он увидит Азирафеля в его чёрном. Он стоически игнорировал разные мелочи, которые изо всех сил старались выбить его из этого тщательного притворства. Как, например, то, что Азирафель ожидал, что он заедет за ним в офис. Он не знал, что больше не давало ему покоя: то, как запросто Азирафель отмахнулся от одной из самых романтичных свадебных традиций, или чувство вины за то, что он подвёл Азирафеля в такой день. Это лишало его покоя. Чтобы привести нервы в порядок и убедиться, что между ними с ангелом все хорошо, он ещё раз позвонил Азирафелю и спросил, какой галстук ему надеть – серебристый или золотой. Когда Азирафель ответил, Кроули едва слышал что-либо из-за голосов на заднем плане. Было похоже, что он и впрямь взял половину гостей в лимузин. Кроули хотелось бы, чтобы Азирафель хоть раз подумал о себе, а не о других. Хотя бы в этот день! Но в этом-то и было дело, правда? Этот день для Азирафеля не был тем, чем он был для Кроули – мечтой. Для Азирафеля это была миссия, операция, подвиг. И если Кроули провалит ее, он будет разочарован. Он не будет разочарован, если пара свадебных традиций будет нарушена. Или если Кроули будет выглядеть недостаточно элегантно. Но Кроули уже позвонил, и Азирафель уже взял трубку, и Кроули так отчаянно хотелось выглядеть достаточно элегантно. Ему так отчаянно хотелось нравиться Азирафелю… – Да? Кроули? Я не очень хорошо тебя слышу! – крикнул Азирафель. – Ангел! Какой галстук мне надеть? Я не могу решить. Золотой или серебряный? – Кроули! Я сейчас немного занят… ты не мог бы просто… Эй! – закричал он, отворачиваясь от телефона. – Это не тот поворот! Не тот поворот! Зараза. Прости, Кроули, – его голос звучал раздраженно. Кроули жалел, что позвонил. – Пожалуйста, успокойся. Мне не важно, какой галстук ты наденешь, ясно? – Да, конечно, извини. Увидимся, ангел. Он вдруг почувствовал такую пустоту. Золотой галстук, который он примерял, казался слишком тугим. Он стянул его и сунул в карман вместе с телефоном. Ему надо было перестать доставать Азирафеля, если он не хотел окончательно испортить настроение и себе, и ему. Он пошел в уборную, чтобы умыться холодной водой. Соберись, Кроули. Тебе нужно помочь людям и поймать преступников. Благое дело. За шумом бегущей воды он не услышал входящего сообщения.***
Не надо было ему кричать на Кроули. Он правда не собирался кричать на Кроули. Просто люди в машине так шумели, и водитель был совершенно бестолковый, и Азирафель начинал осознавать, что все это чуточку слишком реально – операция, предстоящее ограбление, опасность. Это он придумал этот план, и Кроули согласился на него так запросто, потому что это был Кроули – он любил риск, и он, вероятно, чувствовал свою ответственность за провал планов А и В. Но это – внезапно осознал Азирафель – было не просто рискованно – это было попросту опасно. У грабителей определенно будет оружие. Что если они начнут стрелять, когда увидят копов? Что если кто-нибудь пострадает? Что если Кроули пострадает? А Кроули волновался из-за галстука! Азирафель невольно почувствовал, как горячая, почти болезненная нежность заполнила всю его грудь при этой мысли. Он достал телефон и написал: «Надень золотой. Он подойдет к твоим глазам».***
– Где твой чертов галстук? – строго спросила Нина. Кроули моментально почувствовал тебя школьником, который явился в класс без формы. – Я, э-э… он тут. Я просто… В нем неудобно. – В браке тоже не всегда удобно. Начинай уже привыкать, – она взяла галстук у него из рук и стала помогать Кроули завязывать его. – Но я рада, что вы наконец-то это сделали, – сказала она чуть позже. – Если кто и может быть вместе навсегда, то это вы двое. Я хочу сказать, вы и так уже всегда вместе. – Угу. Но не совсем все-таки. Что если я перестану ему нравиться, когда буду рядом постоянно? – Что? – Он любит тишину и покой, и он привык к ним. Ему нужно время для его книг и музыки. А я… я терпеть не могу долго сидеть на одном месте и не разговаривать. Я быстро начинаю скучать, и тогда он начинает раздражаться, и, если честно, я не могу винить его… – Ага, я тоже, – Нина закатила глаза. – Слушай, он любит тебя. Он нуждается в тебе, хочет, чтобы ты был рядом. Весь доставучий, шумный, тревожный ты. Не будь это так, он не попросил бы тебя выйти за него. А теперь соберись давай. Скоро начинаем. Она похлопала его по плечу и вышла. Кроули сглотнул. Черт. Она была права. Да, права. «Не будь это так, он не попросил бы тебя выйти за него». И Азирафель ведь не просил. Он не делал Кроули предложения по-настоящему. Все эти годы, что они провели вместе. Несмотря на то, что они были лучшими друзьями. Несмотря на то, что любили проводить время вместе. Несмотря на то, что знали, что они похожи в своих предпочтениях и ищут одного и того же в партнере. Несмотря на то, что все друзья шептались у них за спиной. Несмотря на все это Азирафель никогда предлагал Кроули быть больше, чем просто друзьями. И Нина была права. Простая и жестокая причина этого была в том, что Азирафель не любил его. По крайней мере, не так. Не так, как Кроули любил его. Он не потянет это, внезапно осознал Кроули. Он не сможет просто стоять там и чувствовать, как вокруг него осуществляется его мечта, и знать, что все это нереально. Было глупо думать, что сможет. Ох, господи! Как же он разочарует Азирафеля. – Кроули! Вот ты где! Он вздрогнул. Азирафель был здесь. Он быстро отвернулся, глубоко вздохнул и шмыгнул носом. Он только мельком увидел краешек спины в черном костюме. – Прости! Я знаю, знаю, я не смотрю! Я хотел убедиться, что кольца у Нины. Кольца у нее? Потому что они не у Мэгги… – Не знаю. В смысле, должны быть. Я дал их ей. – Хорошо. Хорошо, ладно. Я в тебе не сомневался. На тебе золотой галстук? У Кроули перехватило горло, но он сумел собраться. – Э-э… Да. – Хорошо. Прости, что я тогда сорвался. Я просто нервничал. Я хочу, чтобы все было идеально, знаешь, – Азирафель коротко и напряженно рассмеялся. Кроули хотелось посмотреть на него. Хотелось, чтобы Азирафель увидел его. Чтобы он узнал, что он далек от идеала во всех возможных смыслах. – Но все не будет идеально, ангел, – грустно сказал он вместо этого. – Ты это знаешь. В том-то как бы и весь смысл, а? – Да, конечно. Я имею в виду, до того момента… И даже и тот момент. Особенно он. Было что-то в его голосе, отчего Кроули внезапно забыл про свою собственную боль: он вдруг понял, что Азирафелю тоже плохо. Он резко развернулся, и сразу же взялся искать причину печали Азирафеля. – Эй, ты в порядке? – Я? – Азирафель поднял голову и понял, что Кроули смотрит на него. – Что ты делаешь?! Почему ты смотришь? А как же плохая примета? – В жопу приметы. Ты в порядке? – повторил он. – Да-да, конечно, – сказал Азирафель, удивленный и тронутый вопросом Кроули и, о, какой же красивый! Черный бархатный костюм, белоснежная рубашка и белая роза в бутоньерке, пушистые кудри и неизъяснимый блеск в глазах – одно это видение заставило Кроули забыть, о чем он только что переживал. Но ощущение срочности все еще не отпускало. Кроули вгляделся в прекрасное лицо своего друга, пытаясь показать Азирафелю, что ни капли не поверил его словам. – Ну, нет, не совсем. Я все-таки сомневаюсь, что это такая уж хорошая идея. Кроули почувствовал, как внутри все оборвалось. Конечно, он сам только что об этом думал. Но услышать, как это говорит Азирафель… Кроули непроизвольным жестом прижал руку к груди, будто пытаясь удержать вместе куски своего дурацкого разбивающегося сердца. – Разве мы не ведем себя безрассудно? Что если полиция их не остановит? Что если эти люди кого-нибудь убьют? Ведь это наши друзья, Кроули! Невинные люди… И мы рискуем их жизнями. О. Ох! Кроули показалось, что он сейчас грохнется в обморок от облегчения. Азирафель говорил не о свадьбе! Ну, то есть, о ней, но не в том смысле, которого боялся Кроули. – Эй, ты что? Мы же продумали все тысячу раз! – сказал Кроули, к которому разом вернулась уверенность. – Полиция наготове. Все будет хорошо. Ты же надел свой жилет, да? – Да, надел. Ты что, думаешь, я всегда такой толстый?! – Азирафель фыркнул с негодованием, и Кроули рассмеялся и закатил глаза. – Ты прекрасен, ангел. Всегда прекрасен, – он отвел глаза. Этот день уже был слишком напряженным, чтобы сохранять крутость, а церемония еще даже не началась. Азирафель резко втянул воздух, и, когда Кроули поднял голову, забеспокоившись, что он опять как-нибудь расстроил его, Азирафель вдруг оказался совсем близко. Он обнял Кроули очень быстро, но очень крепко. Его ладони погладили спину Кроули, будто бы говоря, что он в хороших руках, что он в безопасности, и что он дорог. Когда секундой позже Азирафель отпустил Кроули, тот почувствовал себя так, будто он покинул дом и теперь ужасно по нему скучал. – Просто проверил твой жилет, – сказал Азирафель, улыбаясь и незаметно вытирая глаза. Он что, плакал? – Потому что по тебе невозможно понять – ты всё та же жалкая тощая макаронинка даже с дополнительным слоем одежды. Кроули снова драматически закатил глаза. Азирафель снова рассмеялся. Они снова были в строю.***
Церковь была прекрасна. Азирафель всегда любил маленькие готические церкви: они казались ему особенными – волнующими и знакомыми одновременно, как если бы что-то чудесное и важное из прошлой жизни Азирафеля однажды случилось в одной из них. Теперь она вся была увита гирляндами белых цветов и зеленых листьев. Люди на скамеечках все были такими счастливыми и красивыми в своих лучших нарядах. И все они улыбались Азирафелю. Адажио из «Щелкунчика» заиграло, когда Азирафель пошел по проходу – волшебные и немного печальные звуки, полные глубокой тоски и веры в чудеса. Он знал, что должен волноваться о предстоящем ограблении. Он должен был повторять в голове шаги, которые он предпримет, чтобы спрятать священника и самому укрыться от опасности. Он должен был думать о том, что скажет напуганным гостям после – об извинениях, которые ему неизбежно придется приносить. Он не мог. Всё, о чем он мог думать, это как чудесно иметь такого человека в своей жизни. Кого-то, кто доверял ему настолько, что согласился на такую затею и исполнил ее. Кого-то, кто любил его настолько, что захотел сделать это. Пусть даже свадьба не была настоящей, это в итоге было не важно. Потому что Кроули был здесь. Может быть, не совсем как его жених, но как человек, который любил его настолько, что делал вместе с ним невозможные вещи. Не у многих настоящих пар было то, что было у них. И было не так уж много вещей, которых Азирафелю все еще оставалось желать. Но потом Кроули появился в конце прохода, и Азирафель подумал, что, пожалуй, какие-то желания у него еще оставались. Чайковский переключился на “Good Old-Fashioned Lover Boy”, и гости и даже священник, стоявший рядом с ним, расхохотались, когда Кроули, нахальный как всегда, прошествовал по проходу своей обычной слегка неуместной походкой. Он улыбался и выгибал бровь, поглядывая на гостей, и он совершенно явно и беззастенчиво выделывался, и он был великолепен. Азирафелю хотелось поцеловать его. Ему хотелось целовать его, и ему хотелось сделать так, чтобы Кроули никогда больше не смотрел на него такими грустными глазами, которые он видел лишь несколько мгновений назад. Ему хотелось знать, как это сделать. А потом музыка остановилась. И Кроули остановился прямо вместе с музыкой, как будто считал шаги. Священник начал читать слова, которые он читал десяткам пар прежде. Но Азирафель смотрел только на Кроули. «Мы ненормальные, ты знаешь?» «Знаю!» «Совершенно чокнутые!» «Ага! Правда круто?» «Всё, что ты делаешь, круто». «Да ладно тебе!» «Нам будет, что рассказать нашим внукам». «Внукам?» – спросил воображаемый Кроули, и Азирафель немного пришел в себя. Священник спросил, не возражает ли кто-нибудь против их брака, и кивнул, чтобы Нина подошла ближе с кольцами. Она не сделала и двух шагов, когда дверь открылась, и в церкви появился новый человек. Он был одет в черное, и маска скрывала его глаза. – Я протестую! – сказал он голосом, который показался слишком громким в тишине церкви. – Всем сохранять спокойствие: это ограбление. А затем он выстрелил в воздух. Поднялась паника. Еще несколько человек вошли в двери – тоже в масках и вооруженные. Азирафель посмотрел на мисс Миллер – полицейского офицера, которую он пригласил на свадьбу, – и увидел, что она что-то говорила: вероятно, отдавала приказ своим людям. – Делайте, что он велит! – крикнул Азирафель, поднимая руки. – Всё будет хорошо. Полиция скоро будет здесь! – Что ты сказал? – спросил главарь банды и направился по проходу к ним. Кроули глянул на Азирафеля, должно быть, не понимая, почему тому обязательно надо было вести себя так глупо. Но Азирафель знал, что нужно сделать первым делом. Священник стоял между ними, потрясенный и окаменевший от ужаса. Если что-то с ним случится, это будет вина Азирафеля. Он быстро схватил священника за плечи и оттолкнул его в сторону – туда, где Нина, скорчившись, сидела за скамейкой хоров, сжав в одной руке свадебные кольца, а в другой – руку Мэгги. Вот и всё, подумал Азирафель со странным разочарованием. Они даже не дошли до конца. Сейчас полиция будет штурмовать церковь, преступников поймают, и они все поедут в участок. Ни колец, ни поцелуев, ни бумаг о разводе не потребуется. Когда Азирафель снова обратил свое внимание на грабителя, тот уже стоял на расстоянии вытянутой руки от них. Он держал пистолет. А между ним, Азирафелем, Ниной и священником стоял Кроули. – Привет, я Нед. Я здесь, чтобы сорвать вашу свадьбу, – сказал этот человек. – А вы, должно быть, счастливая пара? – его голос, казалось, был лишен эмоций, но Азирафель уловил какую-то горечь, не до конца скрытую иронией в его словах. – Э, ну, в каком-то смысле, – сказал Азирафель, поднимая руку, будто бы прося позволения говорить. – Что значит «в каком-то смысле»? Вы тут брачуетесь или что? Азирафель видел краем глаза, что мисс Миллер подавала ему знаки продолжать говорить. Она также потихоньку придвигалась к дверям, запертым преступниками изнутри. – Да. Но я не могу сказать, что мы совсем пара. Я думаю, было бы честно признать это, не так ли, Кроули? Если это наш последний день и все такое. – Да ну тебя, я, может, не буду вас прям убивать! – уязвленно сказал Нед. – Я лично вообще не особо прусь от убийств. – Я мог бы, – послышался голос позади него. Азирафель увидел, как Кроули вздрогнул и догадался, что это, должно быть, был тот преступник, с которым Кроули встречался на заброшенном складе около месяца назад. – Ой, отвали, Олли. Они только начали рассказывать мне о своих проблемах в отношениях. Разве не за этим мы здесь? – Нет, – Олли – очевидно – ответил рассудительно. – Мы здесь ради добычи. Азирафель увидел, как глаза за черной маской досадливо закатились. – Кайфолом, – Нед доверительно дернул головой в сторону Олли. – Вечно он такой. Так что ты там говорил? – Я говорил, что мы не «пара» в прямом смысле слова. Мы друзья. Больше, чем друзья, вообще-то. И больше, чем пара, раз уж на то пошло, – сказал Азирафель, глядя на главаря банды и намеренно избегая глаз Кроули. – Худший день может стать лучше, если в нем будет Кроули. Он рассказывает самые кошмарные шутки и всегда внимательно изучает мое лицо, прячась за своими черными очками, чтобы увидеть, как во мне борются отвращение и смех. Смех всегда побеждает, потому что, в конечном, итоге, забавляет меня он. Он такой невинный и наивный, даже несмотря на то, что он повидал ужасные вещи. Он относится ко мне так, что я чувствую себя достойным, так, что я чувствую себя хорошим человеком – и никакое множество добрых дел никогда не может заставить меня чувствовать подобное. Он всегда прощает меня, хотя я плохо умею просить прощения. Он всегда рядом. И я всегда хочу быть там, где он. – Ангел, – прошептал Кроули, едва слышно. Мэгги шмыгнула носом, отчего Нед повернулся к ней. – Ого, – сказал грабитель в тишине церкви, нарушаемой только звуками, которые издавали его подельники, собиравшие ценности у гостей. – Ты, – он кивнул Нине. – У тебя же кольца, так? Ну, так давай, делай свою чертову работу! – Оставь ее в покое! – прорычал Кроули. – Что? Я думал, тебе понравилась его клятва. Ну, а что ты имеешь сказать в ответ? Нина подошла ближе на дрожащих ногах и осторожно разжала свой онемевший кулак. Нед указал на Азирафеля своим пистолетом. Она молча протянула ему свою руку. Азирафель в испуганном оцепенении взял одно из колец и сделал робкий шаг к Кроули. – Можно мне? Кроули посмотрел на него со странным выражением благоговения, страха и надежды и подал ему свою руку. – Правда? – спросил он, и Азирафель понятия не имел, что он имеет в виду, но все равно ответил: – Правда. Потому что не было ничего более правдивого во всем мире в этот момент, чем его мечта быть с Кроули навсегда. – Теперь ты, – Нед шлепнул Кроули пистолетом по плечу. Кроули на секунду задержал на нем взгляд, будто бы прикидывая, не схватить ли ему пушку и не пристрелить ли засранца. Азирафель знал, что он, вероятно, смог бы, если бы захотел – Кроули был очень быстрым и ловким, особенно в стрессовой ситуации. Но вместо этого Кроули снова поднял глаза на Азирафеля. Азирафель почувствовал, как все его тело стало очень-очень неподвижным, а сердце забилось очень-очень быстро. Это не было на самом деле по-настоящему, пытался он говорить себе. Сделает это Кроули или нет – это было просто для того, чтобы потянуть время, пока полиция сюда не доберется. Но он не мог до конца в это поверить. Он говорил правду, когда надевал кольцо на палец Кроули. И серьезное лицо Кроули говорило ему, что и он говорил правду тоже. – Азирафель говорит, что я заставляю его чувствовать себя достойным. Правда в том, что ему не нужен я, чтобы это чувствовать. Он самый добрый и самый порядочный человек из всех, кого я когда-либо знал, а я не то чтобы очень молод. Вы знаете, сколько людей здесь сегодня – гости с моей стороны? Хм, ну, можно посчитать Нину, но они с Мэгги – наши общие друзья. Я мог бы назвать Беллу – я знал их еще до того как они стали встречаться с братом Азирафеля Джимом, но я не уверен, кто получает очко за это. Что я пытаюсь сказать, так это что все эти милые люди здесь потому, что они любят Азирафеля. Потому что в какой-то момент в прошлом он помог им, потому что он добр к ним, потому что он всегда останавливается у их дверей, чтобы спросить, как они поживают – даже когда ему это не особенно интересно! – Кроули! – Азирафель покраснел. Удивительно, что несколько гостей, которые должны были быть напуганы, засмеялись. Оу. В этом был весь Кроули – ему как-то удавалось сделать самую невыносимую ситуацию чуточку терпимее. – Азирафель вечно думает о себе плохо, и мне от этого на стенку лезть хочется, потому что он так многого заслуживает! Но я и люблю это в нем, потому что иногда он может рассуждать как полностью убежденный в своей правоте проповедник, но я-то знаю, что он не мыслит в черно-белых красках, что глубоко внутри у него сидят свои сомнения и они никогда не позволят ему пренебрегать мыслями и чувствами других людей. К тому же, а вдруг бы он понял, что заслуживает лучшего? Стал бы он тогда и дальше тусить со мной? – Да, – тихо сказал Азирафель и улыбнулся сквозь слезы на глазах. – Супер, он тоже сказал да. Кончайте с этим уже, – велел Нед, очевидно, начиная уставать от всей этой сентиментальности. Или от всего этого счастья. Он, наверное, такого не предвидел, подумал Азирафель немного злорадно. Азирафель и сам этого не предвидел, если честно. Кроули взял кольцо у Нины и надел его на палец Азирафеля. Оно было прекрасно – белое и желтое золото переплетались в нем, как две дороги, которые невозможно было разделить. Такие разные, но одинаково драгоценные и прекрасные. Кольцо Кроули выглядело так же, но, надевая его, Азирафель был слишком сосредоточен на глазах своего друга, чтобы как следует оценить кольцо. – Босс, мы тут закончили. Какого черта ты там делаешь? – спросил Олли из середины зала. – Осталось еще кое-что. Ты, – сказал Нед, схватив священника, который испуганно сжался между рядом скамеек, за ворот и рывком поставив его на ноги. – Давай уже, объявляй! – Э-Э-Энтони Джей Кроули и Азирафель МакФелл, вы принесли свои клятвы любви друг другу. Перед всеми собравшимися здесь я с радостью объявляю вас супругами. Вы можете… э-э… Вы можете поцеловаться? – закончил он неуверенно, глядя на Неда. – Ох, да вашу ж мать, конечно, они могут поцеловаться, – проворчал Нед. Азирафель посмотрел в глаза Кроули и увидел тот же самый вопрос, который он задал несколько минут назад: «Правда?» Но на этот раз в нем было больше надежды и радости, чем раньше, и от этого зрелища сердце Азирафеля переполнилось любовью, и она хлынула через край. Он шагнул ближе, не в силах позволить Кроули сомневаться в нем ни секундой дольше. Кроули встретил его на полпути. Он почувствовал, как губы Кроули поймали его – сначала нежно, потом увереннее, делая поцелуй глубже, и он ответил на него, пытаясь донести, как сильно он нуждался в нем – тоже, как он хотел, чтобы его было достаточно, чтобы сделать Кроули счастливым. Рука Кроули легла на загривок Азирафеля, лаская его, и нежность этого прикосновения чуть не заставила его забыть о поцелуе, о церкви и уж точно – об ограблении. Ресницы Кроули мягко щекотали его щеку, и он улыбнулся, а, когда открыл глаза, увидел, что и Кроули улыбается тоже. – Та-ак, хорош: если вы продолжите, Богу придется отвернуться, – громко сказал Нед, и реальность с грохотом обрушилась на них. – А вот теперь уже, наконец, можно это сделать. Пристрели их, Олли, – приказал он, и сделал шаг в сторону. Азирафель развернулся, и на этот раз это он оттолкнул Кроули назад, закрыв собой. Кроули удивился так сильно, что не успел вовремя это осмыслить. В тот же момент дверь, наконец-то, открылась, отпертая мисс Миллер, пока преступники были заняты упаковкой своих сокровищ. Голос мисс Миллер сказал в мегафон: – Полиция! Бросьте оружие и поднимите руки! Повторяю: вы окружены, бросьте оружие! Большинство грабителей находились у дверей, держа сумки с украденными деньгами и драгоценностями. Их застали врасплох, и им не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Олли, который был ближе передней части церкви и все еще держал пистолет, направил его на мисс Миллер и крикнул: – Нед! Беги! Я их задержу! Нед на долю секунды задержал взгляд на Азирафеле, и в его глазах было изумление. Азирафель пожал плечами. В следующий миг необычный свидетель их свадьбы исчез за алтарем. Олли бросил пистолет и поднял руки. – Ты закрыл меня собой, – Азирафель услышал голос Кроули и повернулся к нему. Он был в порядке. Они все были в порядке. Слава богу. – Э-э, да? – сказал Азирафель – Не священника, не Нину и Мэгги. Не кого-то еще, кто больше нуждался в тебе. Меня. – Ага, – напряжение покидало тело Азирафеля, будто воздух, выходящий из шарика. – Простите меня, друзья. Он качнулся, и Кроули подхватил его и обнял так крепко, что Азирафелю подумалось, что они могут слиться воедино, как две полоски белого и желтого золота в их кольцах. «Безо всякой вообще причины», – пронеслась мысль. – Видимо, я просто эгоист, – прошептал он на ухо Кроули. – Выбрал человека, в котором больше всего нуждаюсь сам.***
Им велели прийти в участок на следующий день, чтобы дать показания. Поэтому Азирафель и Кроули собрали всех тех, кому еще хотелось веселиться – или просто надо было выпить – и отправились в место проведения банкета. – Вот это да! – ахнул Азирафель, когда увидел крышу во всем великолепии. Маленькие огоньки на деревьях мерцали, как волшебные светлячки, а дорожки между розовыми кустами и цветочными клумбами светились белым и серебряным. На каждом столике стоял бумажный фонарик и одна белая роза. Музыканты играли что-то напоминающее “Killer Queen”, если бы ее написал Шуман. А далеко внизу – такой же темный, но полный лучистых лампочек, людей и любви лежал Лондон. Он держал их на своей ладони, гордый за них и счастливый. – Здесь так красиво, Кроули. Настоящая сказка, – сказал Азирафель, глядя на Кроули с нежностью. Может быть, дело было в ночном воздухе, но казалось, его глаза чуть-чуть блестели, а кончик носа слегка порозовел. – Спасибо, – улыбнулся Кроули. – Правда, немножко похоже на Ривенделл, да? Азирафель рассмеялся и вытер глаза. Потом он деловито огляделся и сказал, повысив голос: – Простите? Можно нам минуточку вашего внимания? Есть ли кто-нибудь, кто хотел бы попробовать поймать удачу? – он показал на небольшой букет белых роз в своих руках, которые они купили специально для этой цели. Мэгги, Нина и ещё несколько женщин направились к ним. – Хочешь это сделать, или мне? – спросил Азирафель, протягивая цветы Кроули. – Да, давай, спасибо. Кроули взял цветы и повернулся спиной к женщинам. На букете не было оберточной бумаги – только одна белая лента. – Итак, дамы, подойдите ближе. Да. Сейчас Кроули бросит букет, так что приготовьтесь. Поднимите руки – так будет легче. Раз, две, три! Кроули бросил цветы, и те рассыпались в полете, падая на женщин, как дождь из роз. Несколько дам поймали по цветку, включая и Мэгги, и Нину. – Кроули! – зазвучал хор веселых и изумленных голосов. Кроули театрально прикрыл одной рукой глаза. – Сработало? – Да! Да, сработало просто прекрасно, лукавый ты Змей! – Азирафель расхохотался и обнял Кроули, развернув его лицом к их улыбающимся подругам. – Просто хотел увеличить всем шансы. Кроули открыл глаза и увидел, что Нина обнимает Мэгги и с благодарностью смотрит на него. «Я знаю, что ты сделал», – произнесла она одними губами и добавила: «Спасибо». – Так значит… миссия выполнена, а? – сказал Азирафель, когда они сидели за своим столиком, наконец-то оставшись одни. Миссия. Благое дело. У Кроули неприятно засосало под ложечкой. Неужели Азирафелю обязательно было делать это сейчас? Неужели они не могли притворяться чуть дольше? До конца праздника, может быть? – Да. Мы молодцы. Как думаешь, выдадут нам награду? Я считаю, мы заслужили награду. О! Я знаю, что нам надо сделать, ангел – наградить самим себя. Слушай, а что если нам сначала съездить в этот медовый месяц, а потом… развестись после. Я плачу, – Кроули попытался отшутиться и поднял бокал. – Это очень хорошая идея, Кроули, – Азирафель поднял свой, но не чокнулся с Кроули. Вместо этого он посмотрел на него, а затем – на Кроули с каким-то странным выражением лица. В нем была задумчивость, и мягкость, и грусть тоже. И совсем немножко – надежда. Кроули понял, что узнает его. Оно было не новым, но он никогда точно не знал, что оно означает. – А что если, – тихо сказал Азирафель, глядя прямо в глаза Кроули серьезнее, чем когда-либо глядел прежде. – Нам сначала пожить долго и счастливо, а потом… Кроули сглотнул. Бокал в его руке слегка дрожал. – …посмотреть, как пойдет? – храбро закончил Кроули, попытавшись слабо улыбнуться на случай, если придется сделать вид, что это шутка. – Да, – Азирафель кивнул все с той же серьезностью. Кроули не дышал. – Знаешь, я говорил то, что думал, у алтаря. И Кроули знал. Он знал это даже тогда, и знал теперь. Но он все равно было слишком боялся поверить. Слишком боялся ошибиться. – Я тоже, – сказал он, глядя в чудесные глаза Азирафеля, боясь моргнуть и разрушить это волшебство. – Это значит?.. – Да, – без всякой паузы сказал Азирафель. И робко улыбнулся. – Это ничего? Ничего?.. Глаза Кроули щипало. О, нет, он вот-вот разрыдается, да? – Это… мечта, – сказал он, пока еще мог. А потом он уже не мог больше. Может быть, дело было в напряжении, которое, наконец, его покинуло, или в событиях этого дня, или просто в самой невероятной радости от признания Азирафеля, но плотину прорвало, и слезы побежали по щекам, горячие и неудержимые. – Ох, Кроули! – Азирафель тут же оставил свой бокал и свой стул, и вот он уже был тут – на коленях перед Кроули. – Прости, – икнул Кроули. – Я просто… так счастлив. О, да-а, выглядишь ты точно очень счастливым, – он мысленно стукнул себя, пытаясь взять себя в руки. – Все хорошо. Я понимаю. И я тоже счастлив, – Азирафель взял его лицо в свои ладони и поцеловал. И на этот раз Кроули наконец поверил.