Семь монет

Маки вынырнул на поверхность моря и судорожно, с шумом вдохнул. Он закашлялся и замер, обхватив грудь, — чувство распирания от раздувающихся легких было почти болезненным, но недолгим. Теплый воздух с неприятным кислым запахом обжег глотку. Он обтер лицо от воды, быстрыми струями бегущей с волос, и огляделся. Розоватая гладь моря была удивительно спокойной и, как отполированное зеркало, отражала неподвижно висящие в вечернем небе пухлые облака. Посмотрел на руку — на ладони осталась кровь. Губа еще кровоточила. Маки коснулся рассечения пальцами и зашипел от боли. Кто бы мог подумать, что его невинный поцелуй с соседом вызовет у отчима такую ярость. «Все оттого, что я ему не родной. Он ненавидит меня, презирает за все, за любой проступок!» Маки лукавил: целоваться с юношей на заднем дворе было не шалостью — это было преступление. И он легко отделался парой оплеух и гневными проклятиями вслед. Маки сбежал, выскользнул из-под рук отчима и рванул что есть мочи прочь от Подводного города, к поверхности. А что стало с соседом? Сын ремесленника, скромный мальчик, должно быть, его крепко поколотили. Вина кольнула сердце — это Маки уговорил его прийти на задний двор своего дома, Маки первым обхватил голову соседа, притянул ближе и коснулся губами мягких губ. Под водой все имело солено-горький вкус моря, но запах — волнующий запах тела соседа — растекался вокруг, проникал в ноздри, будоражил плоть. Маки невольно провел пальцами по губам и сморщился, задевая ранку. После долгого бегства через мертвые воды и меж газовых пузырей он вымотался, жабры горели. Маки перевернулся на спину, лег на поверхности, откинул одну руку, а второй закрыл глаза от солнца — привыкшие к подводному полумраку, они плохо переносили свет. Он замер на совершенно неподвижной воде, прислушиваясь к стуку сердца. Кажется, Маки задремал, когда чувствительное тело уловило легкое покачивание воды. Стараясь не выдать свое присутствие, он осторожно повернул голову в ту сторону, откуда пришла волна. Море оставалось привычно спокойным, как всегда между бурями. Ничто не нарушало красноватой глади. Но боковая линия чувствовала то, чего не мог уловить глаз, — движение повторилось, что-то волновало воду. Акула, скат? Нет, источник не был крупным. Другая русалка? Слишком легкое движение, разве что она тоже осторожничала и пыталась скрыть себя. Прятаться было бессмысленно. Маки резко перевернулся на живот и утопил лицо в воде. В нос ударил принесенный волнами запах: нефть, кровь, человек… «Человек». Это слово не предвещало ничего хорошего морянам. Маки знал об этом, но любопытство, присущее всем молодым существам этого мира, блокировало первый порыв к бегству. Он никогда не видел живых людей, ни разу. Мертвых — да, их притаскивали в Подводный город, где вырезали метки, снимали бионические протезы и все ценное, что могли найти, а остальное скармливали скоту. Но этот был жив, он дергался, рождая едва заметное волнение. Маки замер с погруженным в воду лицом, принюхиваясь и решая, как поступить, до тех пор, пока давящая боль в груди не заставила его опомниться, — вода заполнила развернутые легкие. Он резко вынырнул, чертыхаясь про себя, высоко приподнял торс над поверхностью и начал откашливаться, освобождаясь от вредной для нежного органа соленой воды. И тогда вдали увидел разбросанные на большом расстоянии куски уродливой людской техники: кричаще белые с красным обломки искореженного металла с острыми краями, на одном из которых, насколько позволяло Маки судить слабое на поверхности зрение, лежало распростертое человеческое тело, легко узнаваемое по двум конечностям вместо хвоста. Задержав дыхание, чтобы не повторить ошибки, он стремительно поплыл в сторону крушения. Вечернее солнце просвечивало воду над головой, и это уберегло его от попадания в одно из нефтяных пятен, которые всегда окружали останки человеческих лодок. Совсем древние их разновидности полностью работали на нефтепродуктах, отчего при крушениях заливали большие площади, но эта лодка, судя по мелким пятнам, была современной и работала на чистой энергии, а нефть использовалась в ней лишь для смазывания механизмов. Впрочем, Маки мало знал о людях и больше по слухам, потому не был уверен. Вода заметно дрогнула, указывая на то, что источник движения совсем рядом. Маки поднял голову и увидел его. Человек в черной одежде и с такими же волосами лежал на спине на одном из обломков, его молодое лицо было искажено болью, с головы на металл тонкой струйкой сочилась кровь и стекала в море, придавая воде вокруг тошнотворный привкус. Моряне не питались теплокровными, и потому для них запах человеческой крови был совсем не аппетитным, скорее, напоминал о смерти. Он осторожно подплыл ближе, ухватился за обломок, застывший на неподвижной поверхности, и потянулся рукой к одежде раненого, чтобы сдернуть и посмотреть, нет ли у того протезов, которые дорого ценились на дне. Вдруг человек завозился, кривя лицо, и непривычный раздражитель коснулся слуха — здесь, на воздухе, все звучало иначе, и Маки не сразу понял, что тихий не то скрип, не то писк, заставивший неуютно поежиться, был голосом раненого. От неожиданности Маки дернулся, отпрянул, плеснув человеку водой в лицо. Тот приоткрыл глаза и в ужасе уставился на него. — Отстань, уйди! — хрипло пробормотал человек, с трудом разлепляя высохшие губы, и слабо отмахнулся рукой. — Прочь! В голосе звучало отчаяние — раненый, в чужой стихии человек был беззащитен перед морянином. Справившись с первым замешательством, Маки вновь подплыл ближе и с любопытством рассмотрел находку. Живой человек выглядел куда лучше, чем часто раздутые и объеденные рыбами утопленники на дне. Он был даже красив. Будь раненый морянином, он понравился бы Маки. Светлая кожа, карие глаза с зеленоватыми крапинками, расширенные от страха, густые длинные ресницы и правильной формы губы, сейчас бледные и сухие. Отчего-то Маки вспомнился поцелуй с соседом, вскруживший голову и взбудораживший юное тело. Захотелось потрогать человека, узнать, какой он на ощупь. Захваченный озорной мыслью, Маки закусил губу в предвкушении и застонал, зубами задев ранку, из которой вновь потекла кровь. Смахнув голубую каплю с подбородка, он невольно посмотрел на красную, человеческую кровь, окрасившую воду вокруг обломка. Как же он не подумал об этом! Скоро сюда явятся хищники, привлеченные ее теплым запахом. Маки закрутил головой, озираясь, а затем рванулся к берегу, потянув кусок металлического листа за собой. — Стой! Пошел прочь! Человек захрипел из последних сил, неловко разворачиваясь на листе, и безуспешно попытался отцепить от него пальцы Маки слабой рукой. — Не бойся, я не причиню тебе вреда, — примирительно произнес тот, вздрагивая от непривычного звука собственного голоса. Он глянул в глаза невиданного для морян коричневого цвета и засмотрелся на мгновение. — Ты хорошо говоришь, — пробормотал человек. — Из Подводного города? Не дожидаясь ответа, он откинулся обратно на лист, сдавшись судьбе, и больше не шевелился — возможно, потерял сознание или просто не находил сил. Маки довез обломок лодки до ближайшего берега, когда солнце уже садилось. Подтянувшись, он выполз на белый песок, а затем с трудом вытащил человека. Воспользовавшись тем, что глаза спасенного оставались закрыты, Маки стал расстегивать на его груди мокрую рубашку. Он бы солгал себе, утверждая, что делает это лишь ради того, чтобы найти протезы. Нет, Маки хотел увидеть тело юноши, прикоснуться к коже. Как завороженный, он водил рукой по упругим мышцам плеч, груди, спустился на живот, обвел пальцем пупок, скользнул под пояс плотных штанов и накрыл ладонью член. Все как у морянина, кроме хвоста. Маки рывком стянул с человека штаны и уставился на нижние конечности — удивительные. Он огладил бедра, пощупал твердые колени, сжал голени в ладонях. Как они двигаются? Любопытно было бы посмотреть на ноги в действии. Маки прикоснулся к стопам — эта часть тела заинтересовала его больше всего. Тонкие косточки под кожей, извитые вены, пальцы. Неожиданно для самого себя он порывисто приблизился и покрыл их россыпью легких поцелуев. В ответ человек зашевелился, согнул колено, подтянул стопу, жилки на ней напряглись. Что-то взыграло у Маки внутри, засвербило. Он задышал учащенно, склонился над человеком, упираясь руками в песок, и взволнованно коснулся губами его сухих губ. Вдруг тот впился в него, до боли засасывая рассеченную губу Маки. Он отстранился в замешательстве, а раненый застонал едва слышно: — Вода… Пить… Он мучился от жажды. Маки оглянулся на сумрачную гладь — нет, морской водой человека не напоить. Лишь моряне могли усваивать соленую воду, их тело впитывало ее через жабры и фильтровало, преобразуя в светло-голубую жидкость, по свойствам напоминающую пресную воду, — кровь морян. Не размышляя, Маки одним движением полоснул по своему запястью роговым когтем и рассек вену, подавляя крик. Темная в полумраке кровь быстрой струей потекла на песок. Он приложил рану ко рту человека, и тот, не открывая глаз, прильнул губами и стал с жадностью глотать. Лишь когда юноша сам перестал пить, Маки отнял руку. Тот, заметно приободрившись, поднялся на локте и проговорил, переводя дыхание: — Спасибо! Не ожидал такого от местных. Как тебя зовут? Его лицо выглядело дружелюбно, глаза улыбались. Маки отбросил тревогу и ответил: — Маки. — А я Лукас. Надо перебинтовать руку, — он встревоженно кивнул на разорванное запястье Маки, которое тот сжимал ладонью. Лукас скинул рубашку и не с первой попытки оторвал рукав. Маки тем временем окончательно убедился, что у спасенного не было ни одного бионического протеза. Что ж, тем лучше, значит, он не представляет ценности для морян. Разве что слабо светящаяся метка Шор-сити на левом предплечье могла привлечь охотников на людей. Метки ценились меньше, однако все же их срезали с трупов. Позволив замотать себе запястье куском черной рубашки, Маки спросил: — Ты из Шор-сити? Он невольно поднял глаза, посмотрев за плечо Лукасу, туда, где весь северный край неба освещало зарево огромного города. — Да, — тот улыбнулся, обнажая ровные зубы, и приподнял руку, демонстрируя метку. Она засветилась ярче, четко проступил горящий бирюзовым герб города, искорки побежали по вживленным под кожу электродам. — А ты? Из Подводного? Маки молча поднял руку, показывая метку. Взгляд Лукаса так смело скользил по нему, оглядывая с головы до хвоста, что Маки смущенно опустил глаза. Этот взгляд будоражил его, пробуждал в душе что-то томительное, тревожно-сладкое. Ему вдруг до дрожи захотелось, чтобы Лукас остался на этом берегу подольше. В голове с космической скоростью проносились картинки, как Маки приносит Лукасу рыбу и креветок, выпаивает своей кровью, ласкает его тело и стопы. — Как ты попадешь домой? — осторожно спросил он, затаив надежду. С тех пор, как море отступило, от человеческих городов его отделяли многие километры песка. Конечно, Лукасу не преодолеть такого пути. — Я вызову помощь, — Лукас тряханул правой рукой, на которой только сейчас Маки увидел браслет передатчика. — Вот только просохнет и немного подзарядится утром, под солнцем. Повисла неловкая пауза. Лукас не спускал с Маки глаз, оглядывал, чуть улыбаясь, задерживаясь подолгу на лице, хвосте, нижней части живота. Интересно, о чем он думал? Маки гнал прочь мысль о том, что понравился Лукасу, но она возвращалась снова и снова. Вдруг тот приблизился и осторожно коснулся пальцами рассеченной губы Маки, а затем провел ладонью по скуле, ноющей от удара, отчего дрожь побежала по телу. — Тебя кто-то ударил? — голос Лукаса звучал обеспокоенно. — Что случилось? Вопрос прозвучал неожиданно, но еще более неожиданным было то, как Маки с готовностью выпалил человеку, которого знал не больше пары часов, всю историю о поцелуе с юным соседом, о том, как рассвирепел отчим, как ударил его несколько раз и обещал посадить под замок, а Маки сбежал. Что-то в мягком голосе, во всем облике Лукаса, в теплых глазах было неуловимо притягательное и располагающее, внушающее доверие и надежду. — Ого, — ответил тот задумчиво. — Любишь парней? Маки вспыхнул, осознав, что сболтнул лишнего, и потупил взгляд. Никто не придет в восторг от подобных откровений и никогда не поймет и не примет этого. — Замечательно, — вдруг заключил Лукас, одаряя Маки широкой улыбкой. Тот в недоумении уставился на него. — Я тоже люблю мужчин, — сказал Лукас, загадочно сузил глаза и неожиданно притянул Маки к себе, обхватив рукой за плечи. Не успев ничего сообразить, Маки ответил на поцелуй. Теперь тот не кусал его и не пытался высосать кровь — этот поцелуй был ласковый, трепетный, но не неуклюжий и пугливый, как с соседским мальчишкой. Лукас целовал умело, обхватывая губы, упираясь языком в десны. Маки приоткрыл рот, и язык проник внутрь. Вкус и запах Лукаса вскружили голову, от ласк его твердых рук возбуждение наполнило пах. Маки задышал чаще, прильнул грудью, расслабился в объятиях, будто был с кем-то родным, знакомым, вздрогнув лишь тогда, когда ладонь Лукаса легла на его стоящий член. — Хорошо, — выдохнул Лукас и слегка оттолкнул Маки, с удовлетворенным лицом поглядывая на его член. — Тебе понравилось бы в Шор-сити, — он мечтательно вздохнул. — У нас царит свобода: делай что нравится, люби кого хочешь, нет никаких идиотских запретов. Ты знаешь что-нибудь о Шор-сити? — Расскажи, — завороженно проговорил Маки. Теперь, ощутив вкус поцелуя, он не мог оторвать взгляда от губ, следил за их движениями, когда Лукас говорил, невзначай облизывал или легко улыбался уголками рта. Кажется, они болтали всю ночь, Маки потерял счет времени, глядя в воодушевленное лицо Лукаса, освещенное голубоватым светом тысяч люминофорных рачков, выползших на мелководье с наступлением темноты. Маки немного рассказал про Подводный город, но больше слушал, внимая каждому слову. Жизнь в далеком исполинском городе напоминала потрясающий сон, наполненный волшебными картинками и чудесными возможностями, о которых наяву ты побоялся бы и мечтать. Лукас был прекрасным рассказчиком, он смог погрузить Маки в свой мир с головой, тот словно наяву видел освещенные разноцветными огнями улицы, теряющиеся в облаках небоскребы, играющую отовсюду музыку, бесконечное веселье и свободу. — Жаль, что ты… — Лукас не договорил, положил руку Маки на хвост и ласково провел по чешуе, вызывая новый прилив истомы. Моряне, в отличие от других морских жителей, могли существовать в двух стихиях. Имея легкие, Маки мог сколь угодно долго находиться на воздухе, хоть всю жизнь, но он не мог передвигаться по суше, к этому его тело не было приспособлено. Осознание этого больно кольнуло, вмиг разбив мечту о Шор-сити на мелкие осколки. Маки подтянул хвост и, чтобы скрыть горькое разочарование, сказал, убеждая больше себя, а не Лукаса: — У меня ведь нет метки, мне не войти в Шор-сити, — он старался говорить как можно беззаботнее, хотя внутри все сжималось. — Метка не нужна, — Лукас пожал плечами. — Это ведь свободный город, вход в Шор-сити не ограничен. Тебе нужны лишь ноги, но я могу помочь. Утром, когда прилетит вертолет, ты можешь отправиться со мной… Маки вздрогнул и попятился. — О чем ты говоришь? — В этом нет ничего страшного! — Лукас расширил глаза и вытянул руки, приподняв ладони успокаивающе. — Ты можешь поставить бионические протезы, это недешево, но я помогу тебе! У меня есть связи в этой сфере и… Маки отполз еще дальше и плюхнулся в воду, оставив на поверхности лишь плечи и голову. — Ну, как знаешь, — Лукас разочарованно вздохнул. — Но если вдруг изменишь свое мнение, можешь отыскать меня в Шор-сити — помогу устроиться, — он улыбнулся так тепло, что сердце Маки ёкнуло. — Разыщи меня по номеру. Запомнишь? Лукас приподнял руку, показывая метку, герб на которой сменился восьмизначным кодом. — Запомню. Маки кивнул и нырнул с головой, с опаской наблюдая через толщу воды, как активирует Лукас передатчик. За разговором они и не заметили, что наступило утро, солнце вышло из-за горизонта и зарядило батарею, о чем устройство оповестило коротким писком. Маки прятался под водой у самого берега, скрывшись в тени нависающего камня, до тех пор, пока не услышал приглушенный звук вертолета. Тогда он взмахнул хвостом с плеском и ушел на глубину.

***

Сердце гулко стучало. Невыносимое чувство утраты чего-то важного грызло душу. Маки обхватил плечи руками и завис в воде. Он поступил правильно, сбежав от Лукаса, или просто струсил и упустил свой шанс? Не находя ответа, Маки поспешил домой. Он отсутствовал почти сутки, это не поощрялось, а учитывая, как они расстались с отчимом, ничего хорошего его не ждало. Обратный путь занял намного меньше времени. За ночь пузыри ядовитых газов, освобождающихся из трещин в дне, вышли на поверхность и не преграждали дорогу. Мертвые воды, окружающие Подводный город, темные и густые, режущие жабры, как тысячи лезвий, Маки проплыл, собрав все силы, и почти влетел в буфер пропускного пункта. Чистая вода прохладой отмыла горящие жабры и успокоила стук сердца. Как бы ни был он зол на отчима, на дурацкие законы Подводного города, Маки нигде не чувствовал себя в такой безопасности, как дома. Он с облегчением прислонил метку к датчику и проплыл внутрь через открывшуюся мембрану. Густой запах, смешение всех возможных ароматов большого города, ударил в нос. Боковая линия загудела от дрожащей вибрациями тысяч морян воды. А в Шор-сити вход был свободным — отчего-то всплыло в памяти. Будь ты хоть морянин, хоть черт с рогами, ты мог войти и обрести там новый дом. Сожаление вновь кольнуло душу. Маки огляделся: привычные до тоски песчаные дома, улицы, засаженные рядами подводных растений, набившие оскомину праведные лица горожан вокруг. Все надоело. Он как в тюрьме под этим защитным куполом. Кажется, Подводный город большой, но на деле хватит дня переплыть его от стены до стены. А что потом? Ведь мир вокруг безграничен, но не для морян, заперших самих себя здесь. Он увидел скопление горожан на площади, где располагался дом старосты района — его отчима. «Чего они тут собрались?» — недоумевал Маки, с раздражением расталкивая скользкие тела вокруг, когда двигался по краю площади к дому. И лишь у своего забора, около которого мало кто осмелился встать, он увидел причину и источник крепкого запаха смерти. В центре площади опять распяли преступника: мертвое тело болталось, привязанное за руки к жерди, голова свешивалась, грудь пробита копьем, которое пригвоздило несчастного к столбу за спиной, и с хвоста снята кожа. Маки замер, не в силах оторвать взгляда от изуверства, вспоминая, за какое преступление полагается подобная кара, — отчим заставлял его учить кодекс, надеясь передать пост по наследству. — Где тебя носило? Он вздрогнул всем телом, услышав угрожающие вибрации отчима прямо за спиной, резко обернулся и столкнулся с его злыми белесыми глазами. — Войди в дом! — приказал отчим, указывая рукой на калитку. Маки нехотя оторвал взгляд от преступника и вошел. — Что, залюбовался на дружка своего? — прошипел за спиной отчим, неотрывно следуя за ним в глубину двора. Сердце замерло, и Маки похолодел изнутри. О чем он говорит? Он развернулся к родителю, вытаращив глаза. — А ты что думал? — отчим ехидно ухмыльнулся, скрещивая руки на груди. — Забыл статью за мужеложство? Казнь посредством сдирания кожи… От ужаса заложило уши. Маки не слышал, что говорит отчим, лишь видел, как двигаются его губы. Кровь гулко пульсировала в голове, сердце готово было выскочить из груди. — Мужеложство? — все, что слетело с его губ. Они лишь поцеловались, один раз и вовсе не так, как с Лукасом, — едва коснулись друг друга. В горле встал ком, жабры задрожали. Маки попятился от отчима, а тот надвигался. — Не бойся, Маки, — услышал он нарочито мягкое, — я не рассказал им, с кем тот паршивец таскался. Не сдал тебя, сынок. Отчим подплыл совсем близко и взял окаменевшего Маки за локоть. Тот невольно дернулся, и отчим сжал локоть сильнее, надавливая на нерв, отчего Маки заскрипел сквозь зубы. — Но не просто так, понимаешь? — отчим был у самого уха, щекоча шею вибрациями. Маки не понимал ровно мгновение, пока тот не положил ему руку на пах и не сжал с силой член. — Понимаешь? — повторил отчим и впился губами в рот, прикусывая зажившую ранку. И тогда все стало ясно. Все сложилось в единую картину, все разрозненные части мозаики, что Маки собирал всю жизнь, укладывая в феноменальной моряновской памяти, но не понимал их смысла. Удушающее внимание, слежка, преследование, наказания, шлепки, которые отчим с упоением отвешивал Маки за любую провинность, бесконечные нотации о нравственности и воздержании и, наконец, бешенство, в которое тот впал, увидев Маки с соседом, когда невесть как появился в их укрытии. Чудовищная казнь, на которую объятый ревностью староста отправил мальчишку, и омерзительный поцелуй, которым он запечатал рот остолбеневшего от ужаса пасынка. Маки не сразу пришел в себя. Пару мгновений он, словно безвольная кукла, вис на руках сдавливающего его в объятиях отчима, продолжавшего кусать его губы. Но когда в живот уперся твердый член, он словно ожил. Кровь забурлила в венах, Маки с шумом втянул воду жабрами, рванулся что есть мочи и одновременно сжал в кулаке выскочившую из брюшного кармана мошонку отчима, впившись в нее когтями. Тот расцепил руки и отвалился с дикими вибрациями, потрясающими двор. Но ненадолго. Спустя миг отчим, вращая обезумевшими глазами, бросился на Маки и повалил его на дно, придавливая превосходящим весом. Тот забился под ним, силясь вырваться, лупил кулаками не глядя, скоро почувствовав запах крови, заполонивший все вокруг: своей или чужой. Маки дрался отчаянно, и в какой-то момент ему удалось взять верх и выползти из-под обезумевшего от ярости отчима. Он плыл так, что вода вскипала вокруг. Мембрана беспрепятственно выпускала жителей наружу, лишь для проникновения внутрь города запрашивала метку. Маки пролетел буфер и вывалился за пределы подводного города, по неосторожности резко втянув мертвые воды. Жабры адски зажгло, голова закружилась, в глазах потемнело. В полубессознательном состоянии он проплыл опасный участок и долго не мог прийти в себя, потряхивая тяжелой головой. Он знал: отчим не сунется в мертвые воды без защитной маски — слишком бережет себя. Это давало Маки преимущество. Передохнув, он поплыл к поверхности, ориентируясь на яркий солнечный свет. Тело само вынесло его к тому берегу, где он расстался с Лукасом. Опустошенный, вымотанный и обессиленный, Маки вынырнул и прополз по мелководью на песчаный пляж. Разумеется, там никого не было. На память о Лукасе осталась лишь черная рубашка с оторванным рукавом. Маки посмотрел на руку. Он и не заметил, когда потерял повязку. На запястье красовался свежий рваный шрам, который он сам нанес себе, — еще одно напоминание о человеке, что метеором вспыхнул в судьбе Маки и оставил одного в темноте. Он сидел на берегу, упираясь руками в белый песок, и глотал соленую жидкость, мучительно жгущую глаза и стекающую по щекам. Возможно, Маки плакал и раньше, просто не замечал этого под водой, теперь же он впервые почувствовал вкус слез, почти не отличимый от вкуса моря.