Семь монет

В душном, натопленном зале для приёмов Маки разморило. Не понимая почти ничего из беседы Джина с каэллем и его приближёнными, он отвлёкся и, прикорнув у стенки, улетел в мыслях так далеко, что не сразу заметил, как собрание закончилось. После спуска с лестницы под молчаливыми взглядами присутствующих Маки раскраснелся и взмок, отчего на сыром промозглом воздухе снаружи тотчас замёрз и, вздрагивая, запахнул накидку и натянул на голову нелепый капюшон. — Надеюсь, быстро управимся, — произнёс Джин, поглядывая на него. — Мне сказали об одном ребёнке, который недавно проявил себя и от которого семья и весь город теперь спешат избавиться. Но также я надеюсь найти ещё и тех, кто не раскрыл силу, но уже обладает ею. — В каком возрасте обычно проявляет себя сила? — Посмотри на детей, которых мы привезли из Ордена. Все они пробыли на Земле год-два. — Кому-то из них лет шесть, но есть и большие, почти подростки, — задумчиво произнёс Маки. — Да, развитие силы индивидуально, как и степень проявлений. Если дар слабый, он долго не даёт о себе знать, если сильный — вибрации появляются раньше. Но точно я не знаю, — Джин качнул головой и протянул из кармана яблоко — одно из тех, что несла служанка на подносе. — Взял для тебя. — Спасибо, я не голоден, — ответил Маки и быстро взял яблоко, сразу откусив. Джин усмехнулся. — Они звали нас на ужин, но я не хочу, — он поморщил нос. — Лучше поесть в кафе или как назвать на местный манер… Харчевня? Закончить бы до ночи, переночевать и поутру отправиться домой. Погода портится. Джин поднял обеспокоенный взгляд на тёмное тяжёлое небо. Страх перед тучами они привезли с Земли, здесь же Маки не видел ничего неприятного в грозах и дождях — напротив, любил. Вода в озере оказалась очень холодной по сравнению с тёплым морем, в котором он жил когда-то, и, впервые попробовав поплавать на Лариде, Маки не смог плыть. Для морянина это казалось диким: без жабер, без хвоста, да хоть спящий, — он мог плыть в любом состоянии, но холод обжёг тело и скрутил мышцы. А дождь — он стал для него спасением, как когда-то душ в Шор-сити, — мягкие капли, падающие на лицо и бегущие по волосам, смывающие тревоги и разочарования. Джин вдруг выпрямился в седле, будто гончая, взявшая след, и, не поворачиваясь, сказал отрывисто: — Идём! Я чувствую его уже отсюда, — и хлопнул коня по шее. Маки повторил за ним, и серебристая лошадь под ним подчинилась. Он ласково провёл по шерсти, прошептав кличку: — Сиэнн. Лошадь понравилась Маки с первой минуты: тихая и спокойная, она казалась послушной и выдрессированной, но только внешне. Чувствовалась её внутренняя воля, столь сильная, что порой Маки думалось, что это Сиэнн решает, куда идти, какую выбрать тропу, когда скакать до ветра в волосах, а когда дать возможность своему странному седоку передохнуть и не трясти или ждать, не шевеля ни единым мускулом, пока тот влезет в седло. Вот и сейчас кобыла шла по узким улочкам, тёмным от серого камня стен и грозовых туч, удерживая оптимальную дистанцию с чёрным конём Джина, старательно обходила лужи и кучи грязного месива из подтаявшего снега и мусора, сторонилась прохожих, смотрящих на пришельцев, вытаращив глаза, и чуть слышно фыркала, завидев злобу в их взглядах. Тревожно гудящую толпу из дюжины лари они завидели ещё издали, за очередным поворотом, в тупике между тремя одинаковыми одноэтажными постройками из такого же серого камня, как и дворец каэлля и другие дома Дортеопина, но грубо обтёсанного, с торчащими острыми гранями, отчего стены казались чешуйчатыми. В руках лари держали зажжённые факелы. Маки мог бы решить, что те хотят подсветить «богу» в такой пасмурный день, если бы раньше Джин не рассказал ему, что, не имея другой возможности справиться с разбушевавшимся Сильным, лари защищаются огнём. Он пояснял, почему именно пламя способно остановить неопытного мага, но Маки не слушал — от одной мысли об ощущениях сжигаемого заживо ребёнка ему стало нехорошо, потемнело в глазах и зазвенело в ушах. Он понимал: нельзя избегать страшных тем и прятаться от враждебной реальности — надо быть готовым к ней, но что-то сознание просто не могло переварить. Увидев Джина, лари расступились в стороны, прижавшись к стенам, и освободили проезд к центральному дому, дверь которого была подпёрта снаружи толстым бревном. Когда Джин спешился, все, не сговариваясь, упали на колени в снежную кашу, а один из мужчин указал на дом: — Он там! Джин двинулся к двери, тотчас от толпы отделились двое: мужчина и женщина. Мужчина отодвинул бревно и, не выпуская его из рук, встал слева от проёма, прижавшись к стене. Молодая женщина с угрюмым лицом открыла дверь и встала справа. Джин чуть замешкался и хотел войти, когда из тёмного дома выбежал ребёнок и замер посреди тупика, озираясь расширенными от ужаса глазами. Заметив женщину, он бросился к ней, крикнув: «Ами!» — Маки не знал этого слова, но догадался о значении, от которого где-то в глубине сердца заныло детской тоской. Мальчишка протянул к матери руки, но та в замешательстве отстранилась, подняв на Джина выразительный взгляд, а кто-то крикнул: — Это он! Толпа зашумела, факелы пришли в движение, отчего Сиэнн заволновалась и сделала пару шагов назад. Ребёнок оглянулся, в глазах его вспыхнул страх, а воздух вокруг почти осязаемо заискрил. Джин отреагировал молниеносно, набрасывая на мальчишку подобие световой сети, тот забился внутри, закричал пронзительно, стал звать мать, в отчаянии тянуть руки, несмотря на мелкие разряды, вспыхивающие при соприкосновении с силовыми нитями. Маки невольно отвёл глаза от невыносимой сцены, даже Джин, притягивающий при помощи сети мальчишку к себе, на миг растерялся и обратился к женщине: — Ты сможешь увидеть его, когда он научится контролировать силу. Я не заберу его навсегда! — заверил он. Но мать не дослушала и, поспешив в дом за мужем, плотно закрыла дверь. Остальные с благодарственными возгласами вскоре разошлись. — Мальчишка силён, — едва перекрикивая рефреном повторяющего «Ами, ами!» ребёнка, сказал Джин. — Мне придётся держать его в «клетке», пока не успокоится. И волоком потащил ребёнка к телеге, оставленной на площади у харчевни. — Он едва одет, — тихо заметил Маки, — зайти бы в кафе. — Сильных туда не пустят, и даже я не могу на это повлиять, — Джин пожал плечами, кивнул на сидящего в телеге мальчика-переводчика, закутанного по уши в большую меховую шкуру. — Мы скоро закончим, да и в «клетке» теплее. Маки качнул головой, глядя, как пушистые снежинки, падая на силовые нити «клетки», с шипением исчезают, будто коснувшись раскалённых углей. — Ты ещё не закончил? — удивлённо спросил он. — Я чувствую вибрации в той стороне, — Джин указал рукой. — Далеко, у озера. Знаешь, как туда проехать? — спросил он старика-переводчика, но тот лишь пожал плечами. Они плутали по Дортеопину почти дотемна, выискивая проезд для широкой телеги, когда, наконец, тесные дома расступились и открылся простор покрытого льдом озера, белеющего на фоне сумрачного неба. — Я хочу потрогать его, — сказал Маки. — Не буду тебя задерживать, идите за Сильным, а я подойду позже. Сцена расставания ребёнка с матерью так потрясла его, что он просто не находил сил участвовать в этом снова. Когда Джин, согласившись, уехал в направлении вибраций, Маки слез с лошади и, с трудом преодолевая подтаявший днём, а теперь смерзающийся в ледяные окатыши снег, подобрался ко льду. В одном месте на белом поле озера темнела затянувшаяся прорубь. Маки откопал из-под снега крупный камень и кинул в прорубь. Тот проломил тонкую корку и утонул с плеском. Подняв ещё один булыжник, он задумался и отбросил камень в сторону. Чувство, что он мается ерундой, пока Джину нужна помощь, крепло. Насколько возможно быстро Маки вернулся к лошади и спустя несколько минут блуждания по совсем тёмным, неосвещённым улицам вышел на звук возбуждённых голосов. С трудом протиснувшись между стоящей на дороге телегой и стеной, пропустив бегущих на шум лари, Маки увидел Джина. Тот стоял в красном квадрате света, упавшего на землю из настежь открытой двери, и в замешательстве смотрел на легко одетую женщину, стоящую перед ним на коленях. Молодая ларийка с разметавшимися волосами плакала и заламывала руки. — Они ничего не сделали! Они не проклятые! — разобрал Маки её слова. — Прошу, не забирай их! Женщина упала грудью на землю и вцепилась Джину в обувь. Тот вздрогнул и отступил на шаг назад, глядя поверх неё. Тогда Маки заметил в дверном проёме двух детей, прячущихся за косяками. — Я вижу их вибрации, — ответил Джин, будто оправдываясь. — Нет, они не проклятые! — рыдала женщина. Сиэнн дёрнулась под Маки, когда из-за спины с воплями выбежали несколько лари, вооружённых факелами, и обступили Джина и женщину. — Ты обманывала нас! — закричал кто-то гневно. — Скрывала проклятых! Пламя одного факела качнулось в направлении ларийки, и та вскочила, как по сигналу, бросилась к дому и прижала к себе плачущих детей. Сейчас, когда те вышли на свет, Маки увидел, что это близнецы лет пяти. — Нет, умоляю! Она безнадёжно глянула в глаза Джину, чьё присутствие едва сдерживало ярость набежавших соседей. «Обманщица!», «Хотела скрыть проклятых!», «Таких надо изгонять!» — раздавалось со всех сторон. Джин обвёл толпу взглядом и решительно пошёл вперед. Женщина затрясла головой, крепче прижимая детей, и сказала сквозь слёзы: — Оставьте мне хоть одного… — голос её стал едва слышным, а лицо окаменело. Джин замер в шаге и опустил руки, на которых уже стала собираться сила. Маки никогда не видел его таким растерянным. Джин будто хотел что-то сказать, однако не мог подобрать слов или они застряли в горле, и он молча смотрел на отчаявшуюся мать, не желающую отдавать детей, но и не имеющую шанса спасти их по-другому. Маки никогда не влезал в дела Джина, если тот прямо не просил его совета или помощи. Но сейчас напряжение, зависшее между оцепеневшим от нахлынувших воспоминаний ассасином, на чьих пальцах вскипала сила, обозлёнными лари с факелами наизготове и обезумевшей от неизбежного расставания матерью было столь велико, что Маки просто не мог остаться в стороне. — Ты можешь пойти с нами! — выпалил он на ломаном ларийском, перекрикивая громкий плач близнецов. — Жить рядом со своими детьми. Маки почти физически ощутил, как изменилась энергетика в переулке, словно искрящую грозовую тучу растащило ветром или натянутая до звона струна не лопнула, а ослабла и провисла. Джин обернулся на него, нахмурив брови с сомнением, лари опустили факелы и стали перешёптываться, удивлённо поглядывая на подавшего голос «огрызка», женщина разжала объятия, отпуская своих вмиг смолкнувших малышей в дом, и, затаив дыхание, переводила взгляд с Джина на Маки. Джин кивнул и, властно махнув рукой, заговорил: — Да, ты можешь пойти с нами, если хочешь. Собирай вещи, утром мы явимся за тобой! — голос его окреп. — А вы не смейте трогать эту семью — они принадлежат мне! И быстро двинулся к телеге, где сидели два мальчишки. Тому, что прибыл с Земли, Джин поручил удерживать созданную им «клетку» для второго, и мальчик старался, напряжённо сопя, хотя Маки знал, что от него не требовалось вкладывать свою силу — «клетка» подпитывалась Джином, — только контролировать. От идеи ночевать в постоялом дворе и оставить детей без присмотра Джин отказался. В кромешной тьме и под начавшимся снегопадом разбили палатку прямо на городской площади, наскоро поужинали припасами и разлеглись по своим местам. К Маки сон долго не шёл то ли от света «клетки», в которой, свернувшись калачиком и всхлипывая, спал новый ученик Ордена, то ли от беспокойства за Джина, застывшего в напряжённой позе в углу, подперев лицо кулаками. О чём он размышлял? Заметив взгляд, он прошептал: — Ты хорошо придумал позвать ту женщину в Орден. И сразу успокоил всех, как по волшебству. Мы найдём ей дело, с детьми всегда нужны рабочие руки. Утром, едва рассвело, Джин приказал собираться в обратную дорогу. Ларийка с близнецами явилась сама, снаряжённая тюком за спиной и корзиной со снедью в руках. Мальчишки, закутанные в одинаковые пушистые платки поверх курток, крутили головами, оглядывая спутников. Сильного, проспавшего в «клетке» всю ночь, Джин освободил — тот успокоился и смирился со своей судьбой, а ласковый взгляд чужой женщины, край овчины, накинутый на спину, и сушёная слива во рту заставили его улыбнуться и осушили последние слёзы. Из-за плотных туч, скрывающих солнце в последние дни, утро было не отличить от тёмного дня, но, казалось, прошло не больше двух часов от рассвета, когда путники выехали за ворота Дортеопина. Вдруг на середине дороги, ведущей из долины вверх по горе, Джин, шедший первым, резко остановил коня, преграждая путь. — Я чувствую ещё что-то, — он обернулся назад с тревогой. — Не хотелось бы возвращаться в этот город, по крайней мере в ближайший год, но ощущение, что я кого-то упустил, беспокоит меня. Он обращался к Маки на имперском языке, остальные в недоумении смотрели на него. — Веди телегу к месту нашей ночёвки, — приказал он старику. — Я завершу дело и догоню вас. Лари обернулся в смятении на четырёх «проклятых» в телеге, но не посмел спорить. — Я пойду с тобой, — сказал Маки. Они блуждали по городу не меньше часа. Джин останавливался, замирал, будто прислушиваясь к одному ему слышным звукам, встряхивал головой, напряжённо морщил лоб и тёр виски — в нём не было и доли той уверенности, с какой он нашёл ещё не проявивших силу близнецов, и Маки невольно порадовался тому, что свидетелями затруднений «бога» не стали остальные спутники. Когда Джин в очередной раз остановился как вкопанный, Маки заметил: — Ты как в стену упёрся. — Так и есть, — Джин поднял палец, будто призывая прислушаться. — И эта стена там! — он указал пальцем и погнал коня. Спешившись у большого строения, напоминавшего сарай, с деревянной вывеской, где было изображено крупное рогатое животное вроде коровы, Джин вновь прислушался, кивнул самому себе и толкнул дверь. Маки решил не тягаться с высоким порогом и наблюдал за происходящим с улицы, прислонившись к косяку щекой. В большом помещении, пропахнувшем ядрёной смесью запахов, совершенно незнакомых землянам, по стенам были развешаны большие шкуры и куски кожи. Около десятка лари работали: одни шили толстыми иглами, другие скоблили что-то на столах. Стоило Джину войти, как все разом обернулись и побросали занятия. Рослый мужчина, стоящий посреди мастерской, посмотрел на Джина сначала нахмурившись, но, узнав, вскрикнул: — Шанки! — и упал на колени. Джин, не глядя на него, подал знак подниматься и ищущим взглядом осмотрел присутствующих. В тишине кто-то скрипнул в углу за свисающими шкурами, Джин метнул туда быстрый взгляд и обомлел: — Ты? Ты — источник силы? Крупный лари, прижавшийся к стене после появления в мастерской Джина, ошеломлённо выкрикнул витиеватое имя: — Лиодеанн? И из-под шкур на свет вышел молодой парнишка и, широко распахнув глаза, пробормотал: — Нет, это не я. — Сколько тебе лет? — потрясённо спросил Джин, оглядывая его с ног до головы. Худощавый юноша с типично ларийским, будто выточенным из светлого мрамора лицом: скуластым, но не лишённым юной пухлости, с плотно собранными губами и светлыми миндалевидными глазами — обладал завидной копной тёмных волос, небрежно собранных в высокий хвост. — Двадцать, — ответил он, склонив голову. — А ты не ошибся лет на пять? — усмехнулся Джин, оправившись от первого изумления. Парень зыркнул на него исподлобья и воскликнул: — Я не ребёнок! — Ну это я вижу… — Джин потёр подбородок. — Но как? Как тебе удалось скрывать дар так долго? — Я не скрывал! — он бросил быстрый взгляд на рослого лари, который, очевидно, был хозяином мастерской, и попятился в сторону двери. — У меня нет никакого дара! Ты ведь знаешь, Киэнндаль! — Я не знаю! — взревел хозяин, а затем обернулся к Джину и запричитал: — Я не знал, шанки! Не знал, что он проклятый! Ты не сказал мне, обманщик! — он ткнул в парня пальцем. Джин будто бы не слышал ссоры, разгоравшейся под боком: — Каким образом ты сделал это? Кто тебя научил? — он надвигался на отступающего к выходу парня. Лари, до того занимавшиеся работой, повскакивали со своих мест и с неразборчивым гомоном последовали за Джином. — Работали вместе, а он проклятый! Почему он не был изгнан? Прятал силу от шанки! Такого надо сжечь! — выхватывал Маки обрывки фраз. — Я не знал! Не знал! Он обманул меня! Я приютил его, а он оказался проклятым! — оправдывался хозяин, вскидывая руки. — Нет, это не правда! — воскликнул паренёк в отчаянии. — Я столько лет тут работаю и ни разу не сделал ничего плохого! — Ты должен отправиться со мной в Орден и обучаться, — твёрдо сказал Джин. — Нет, это ошибка! — парень выскочил на улицу, мельком взглянув на Маки, и отскочил к краю улицы. — Он спорит с шанки! — роптали лари, с опаской прячась за спиной Джина. Прижатый к стене парень панически обводил толпу взглядом. В какой-то момент по лицу его пробежала судорога, а на пальцах заискрила сила. Глаза его расширились, он поморщился, и сила погасла, но лари успели заметить. Они взвыли и бросились врассыпную, кто-то вбежал в дом и выскочил с горящим поленом в руках. Джин предупредительно поднял руку, собирая в кулаке комок энергии. Парень в отчаянии закрутил головой и вдруг сорвался с места и побежал, поскальзываясь на снегу. Джин выбросил силу, раскрывшуюся в полёте сетью светящихся нитей, но парень, обернувшись за мгновение до удара, отбил ее, вытянув руки вперёд. Сила вырвалась из его тела несформированным облаком, как у маленьких воспитанников, только значительно более мощным, выбила из стены каменную крошку и уничтожила «клетку». Маки оторопел, увидев, какую мощь собрал Джин в кулаке, повинуясь боевому инстинкту, но совладал с собой и опустил руку, давая парню скрыться за углом. — Он больше вам не угрожает, — Джин с бесстрастным видом успокоил лари, наградив великодушным жестом, а сам поспешно подошёл к Маки и сказал тихо: — Уходим. Когда от кожевенной мастерской их отделяло несколько кварталов, Джин остановил коня и подъехал к Сиэнн вплотную, наконец, позволяя себе поделиться потрясением: — Мальчишка невероятно силён! — он коснулся руки Маки и невольно оглянулся, будто ища парня глазами. — Он настолько силён, что сам удерживал собственную силу внутри, не раскрывая ее. Годами! — Джин встряхнул головой, не веря собственным словам. — Ему удалось спрятаться даже от меня, как и от моих предшественников! Он создал некое подобие «плаща», но когда мы покинули город, ослабил усилие, и я заметил его. — И что теперь? Ты дал ему уйти… — Он справился с «клеткой», однако я не знаю пределов его защитных сил и побоялся убить боевым ударом. Мне нужно больше узнать его, понять, как он сумел это провернуть! — в голосе Джина промелькнуло восхищение. — Но где его теперь искать? — Не знаю, но подумаю. С этой планеты ему никуда не деться. Давай догонять наших, — он решительно повернул коня.

***

Погода продолжала портиться, всю ночь и следующий день шёл снег, заметая дорогу до храма. Колёса и уставшие кони вязли в сугробах, мороз крепчал. Закутавшись в платки и шкуры, обессиленные путники добрались до храма лишь следующим вечером. Оказавшись в комнате, Маки упал на кровать и закутался в одеяло с головой. Несмотря на растопленный камин, ему казалось, он никогда не отогреется после бесконечной дороги через метель. Он крепко спал, когда раздался громкий стук, а следом дверь распахнулась, и в кромешной тьме появилось освещённое свечой лицо Джина. Маки приподнялся в кровати, потёр глаза спросонья и только потом заметил, что тот не один. — Здесь погрейся, — Джин тащил под руку лари, в котором Маки, к удивлению, узнал паренька из кожевенной мастерской. Тот рухнул на пол перед камином, протягивая к огню руки. — Пусть останется здесь, он еле живой, — пояснил Джин, присаживаясь рядом на кровать. — Буря могла погубить тебя. Ты что, не мог укрыться в какой-нибудь пещере и разжечь огонь, используя силу? Парень повернулся и молча покачал головой. — Ты ничего не умеешь, — констатировал Джин с лёгкой укоризной. — Только прятаться. Я буду учить тебя. Нам нужны воины, сильные воины, а не испуганные мальчишки. Так сколько же тебе лет? Парень насупился. — Я не знаю. — Так спросил бы у родителей, — хмыкнул Джин. — У меня нет родителей. Шанки приходят в Дортеопин раз в пять лет. Я видел шанки трижды, ты четвёртый. Значит, мне двадцать. — Как твоё имя? — Лиодеанн. — Лио, — сказал Джин. — Так проще.