Никогда

— Фёдор Иванович, можно я больничный возьму? За свой счёт, конечно, — Петя вздохнул, сжимая в левой руке градусник. Тридцать семь и одна. Самая дебильная температура. — Петюня, это ты из-за Игорька? Так это ты брось, я уже поговорил с ним, — тараторит начальник. Петя усмехается. Иго-орь… Конечно, видеть его не хочется, но дело ведь не в этом. — Сын заболел, не с кем оставить, — Хазину приходится перебить мужчину и тот тут же замолкает. Но ненадолго. — Сашенька… Так это, может, таблетки какие надо. Ты скажи, я… Лена может… — Спасибо, ничего не надо. Только прошу — Игоря не присылайте. И вообще, у нас тут карантин, заразить никого не хотим, — с резкого тона в обычный омега переходит лишь в конце, чтобы ненароком не обидеть начальника. — Простите, надо идти. Конечно, он отключается первым, не желая слушать начальника. У самого голова уже больше часа не проходила. И кажется, что у самого температура подскочила. Хазин вздыхает, открывая холодильник. Нужно готовить лёгкий суп. Может, блины сделает, молоко как раз прокисать начинает. Наверное, так он проводит больше часа. Саша кашляет заставляя Петю вздрогнуть. Конечно же он должен был догадаться, что из-за смены климата и практически постоянной влажности сын заболеет. Он должен был купить лекарства, на которые сейчас полсостояния угрохает. Он должен был не выёбываться, а откладывать. Лучше бы копилку купил, а не дорогой шмот. М-да. Хотя, старые коробки есть, можно сварганить по-быстрому. Хотя нет — деньги оттуда легко достаются, надо всё же тратиться на копилку. Две. Одну сыну, чтобы сейчас откладывать начал. Точно. — Пап, а ты из-за меня на работу не идёшь? — Сын встаёт с кровати несмотря на то, что Хазин строго запретил, но близко не подходит, останавливаясь в дверном проёме. — Я не хочу тебя заразить, ты не должен… — Хороший у него сын, заботливый растёт. Не то, что папаша. Саша неожиданно быстро топает куда-то в сторону кухни, но судя по звукам падает и тут же начинает реветь. — Писос, — вырывается у Пети. Он тут же спешит поднять и успокоить ребёнка, но тот воет похлеще их мигалок, да ещё и в дверь звонят. Да так настойчиво, что Хазин не выдерживает, дёргает ребёнка за футболку. — Мужики по таким пустякам не плачут! Понял? Ребёнок затихает, но явно напуган. Он сжимает край Петиной футболки, продолжая глотать слёзы, а Петя идёт к двери. С сыном на руках (по инерции). И конечно-же это Гром. С пакетами и недовольным еблом. А учитывая, что он вчера вытворял… и что сын на руках плачет. И коленка у него подозрительно порозовела. — Я не вовремя, похоже, — как-то странно говорит альфа, а Пете хочется закатить глаза. И да, Гром не ждёт приглашения, заходит в квартиру, толкая омегу в плечо. Ух, сука. — Кухня где? — У тебя дома, — конечно Хазин начинает закипать, но сначала он уносить сына в детскую. — Ща я дядю нах… выпровожу и принесу желе. — С киви? — Саша вроде как обижен, насупился, но всё равно спрашивает с какой-то надеждой в голосе. — Если осталось. Ты утром, и так, две порции съел. Там апельсин и клубника, — вместо того, чтобы идти бить Игорю хлебало, он собирает разбросанные игрушки и вещи, раскладывая по местам. Не без психа. Кстати, он стоит в дверном проёме и смотрит на омегу, скрестив руки перед грудью. — Ну тогда клубничное, — ребёнок сидит спиной к альфе и естественно Игоря не видит. А Петя видит и вздрагивает. Будто у них абьюз в семье, а Хазин — бедный омега, которого и пиздячит Игорь. — Но если ты любишь клубничное, тогда мне апельсиновое. Его много, а клубничное одно. И дяде Игорю тоже предложи. — Дядя Игорь щас домой побежит, у него дела, — омега с такой силой сжимает шею игрушечного жирафа, будто это Грома шея. Тот аж выравнивается. То-то. Петя снова смотрит на сына: — слушай, давай ты лучше поспишь немного, потом обед и потом желе, а? — Хорошо. Только можно супа совсем немного? — ребёнок подозрительно спокойно ложится на бок, всё ещё спиной к Игорю. Правда, дёргается слегка. — Ножка болит… — Ща, — а у Пети всё болит. Особенно голова пухнет от потока мыслей. Чё-то с Игорем делать надо. Кстати, чё он там принёс? — Так, Игорь… Константинович, в морозилке посмотрите, пожалуйста. А я щас помажу коленку и всё пройдёт… — А… — у Грома видно, что позднее зажигание, приходиться толкать в коридор, закрывая дверь в детскую. — Ну просил же по-человечески, — Пете надо держаться, хотя нереально всё бесит. Он осматривает альфу с ног до головы, тяжело вздыхая, потом идёт в зал, к коробке с мазями. От ушибов-то у него есть мазь, тут он «подстраховался». Поняв, что Гром всё также стоит на месте, Петя чуть ли не молит: — И скинь ты уже свою робу. И обувь сними. Наконец-то альфа подчиняется, а у Хазина опускаются руки. Буквально. Он и так на коленях, потому что коробка в самом нижнем отделении. Вот так раком перед Громом щас стоял. Уёбищьно. Петя вздыхает, садясь так, чтобы прислониться спиной к шкафу. Хочется спать. Нет, лучше сдохнуть. Тогда на кого он оставит Сашу? Отцу с полоумной матерью? Ну да, лучше уж пусть так называемые дед с бабой затрахают своим «правильным» воспитанием, чем… — Чё, опять упал? — последнее Гром произносит так ехидно, опускаясь на корточки возле Пети. И лёд ему протягивает. Додик. — Прикинь. — Кончено, Хазину по-хорошему встать и въебать Игорю, а потом выкинуть из квартиры. Но нет сил встать. И плакать хочется. И сын слишком громко кашляет. — Чё ты там притащил и сколько я тебе должен? — Ничего. Ничего ты не должен, — Гром отвечает так, будто школьница, которая стоит перед понравившимся ей парнем. Голос так забавно подрагивает. — Петь… — На мазь. Сначала ему лёд приложи, только недолго, потом помажь, а я пойду обед доготовлю. Надо же тебя отблагодарить как-то, — Хазин улыбается, не давая Грому ничего сказать. Грустно и весело. Кое-как он всё же встаёт, быстро направляясь на кухню. Нет, хорошо всё же, что решил блины делать. Пакеты, которые притащил Гром, огромные. Лекарства (мази, таблетки, чаи, капли в нос, леденцы, бинт зачем-то, пару масок, лейкопластырь); продукты (яблоки и мандарины, лимоны, киви, много детских йогуртов, бананы, хлеб чёрный, нарезной, творожная масса с изюмом (который сын терпеть не может), булочки с маком (аналогично)); конструктор (слава Богам обычная машинка, Петя заебётся по всей квартире потом собирать детали), раскраски, карандаши хорошие, папка на кнопке прозрачная (как раз такую хотел Петя купить для рисунков). — Гром, а Гром, — Петя присутствие Игоря спиной чувствует: — Ты чё? — Да тут больше от Фёдора Ивановича, а я так, — Игорь по-хозяйски проходит мимо и садиться на свободный стул. И пялиться на Хазина словно любуясь. Петю это пиздец, как напрягает. Как и огромный список, который Гром достаёт из кармана, кидая на разобранные продукты. Потом он встаёт, протягивая омеге мазь. — Давай помогу, чё-ли? Кстати, Саша заснул. — Тогда иди руки мой. Первая дверь возле входа, — теперь уже Грома не выдворить так просто. Омега вздыхает, хватая список, и вслед альфе добавляет: — Тёмно-синее полотенце возьми. — Ага, — бурчит Гром, а Петя сжимает край стола. Хуевенько как-то получается.