the safest place

Трубы приглушённо кряхтят в стенах ванной комнаты дома в Колумбии, когда Нил со скрипом поворачивает ручку душа. Вода стремительно льётся в ванну, пока он не дёргает за регулятор, а затем начинается тихий, ровный поток. Он раздевается, становится спиной к зеркалу, снимает одежду, которая сильно пахнет грязью и мускусом в свежем влажном воздухе, медленно наполняющем ванную. Когда он подходит к душевой кабине, вода оказывается на грани ледяной. Он отшатывается, но не тянется к ручке. Его кожа всё ещё напряжена от долгих часов, проведённых под летним солнцем, а липкие, зудящие воспоминания о том, как пот собирается на висках, скапливается в подмышках, стекает по спине, ещё слишком свежи, чтобы рассматривать душ хотя бы на один градус выше тёплого. Он откидывает голову назад, смачивая волосы, и делает пару глотков воды, стекающей по лицу, прежде чем приступить к нелёгкому делу — мытью себя. Уставшие конечности болят, когда он тянется к первой из бутылочек на краю ванны. Кончики его пальцев только-только коснулись пластика, когда в дверь ванной постучали. Сквозь тонкую фанеру доносится приглушённый голос Эндрю: — Нил. — Да? — отвечает он, но никакого продолжения, никакого вопроса, по крайней мере, произнесённого вслух, нет. Нил снова кричит: — Открыто. Дверь скребётся по коврику, затем захлопывается, достаточно громко, чтобы было слышно за шумом воды. Есть и другие тихие звуки: шорох одежды о кожу, звяканье пряжки ремня, шлепок мягкого материала о пол. Нил стоит под струёй, уперев руки в бока, сердце бьётся в горле, он ждёт и надеется. Мгновение спустя рука берётся за занавеску и слегка встряхивает её, чтобы крючки заскрипели о штангу. Улыбка дёргается в уголках губ Нила. — Это да. Он поворачивается лицом к крану, когда занавеска отдёргивается в сторону. Он вздрагивает, когда короткая волна прохладного воздуха обдаёт его спину, и тщетно пытается нырнуть под воду, чтобы избежать этого. Ванна скрипит от добавившегося к ней веса, коврик для душа хлюпает. — Эй, — произносит Нил. Занавеска для душа с шумом возвращается на место. — Можно мне повернуться? — Да. Нил поворачивается и видит, что Эндрю стоит там, волосы — взъерошенные после снятия рубашки — медленно завиваются во влажной атмосфере, выражение лица пустое, глаза тусклые в сине-зелёной тени, отбрасываемой занавеской. Она пропускает достаточно света, чтобы Нил смог разглядеть, что кожа Эндрю — от кончиков ушей и скул до переносицы — потемнела от солнечного ожога. — Ого. — Нил медленно поднимает руку и проводит тыльной стороной ладони по щеке Эндрю, ощущая тепло, исходящее от неё, даже не прикасаясь. — Горячо. Эндрю отталкивает его руку и придвигается ближе. Нил отходит назад, и они продолжают танцевать, пока он не оказывается успешно загнанным в угол, кран упирается ему в колени. Эндрю заходит под душ. Они не соприкасаются, но он достаточно близко, чтобы Нил почувствовал, как Эндрю вздрагивает всем телом, когда на него попадает вода. — Господи, чёрт возьми. — Плечи Эндрю поднимаются к ушам, но он не отступает от струи. Он смотрит на Нила сквозь мокрую чёлку, похожий на разъярённого кота, попавшего под дождь. — Да что с тобой такое, Джостен. — Что? — Нил откидывает волосы с глаз. Эндрю тянется к ручке крана. Нил издаёт слабый звук протеста, когда тот дёргает ручку вправо, до красного цвета. Вода тут же обжигает. Эндрю, всё ещё наклонившись, поворачивает голову, когда Нил шипит из-за того, что горячая вода попадает ему на кожу головы и плечи, его подбородок упирается в бицепс Нила. Он бросает на него не впечатлённый взгляд, но слегка отводит рычаг в сторону синего цвета — горячего, но не обжигающего до костей. — Спасибо, — угрюмо говорит Нил, хотя может признать, что его мышцы уже расслабляются под воздействием нового тепла, снимая напряжение. Все части его тела, не находящиеся под водой, покалывает паром; он собирается вокруг них, оседая на коже. Эндрю выпрямляется. Они стоят очень близко, но не соприкасаются, за исключением случайных касаний и тычков, которые Нил старается свести к минимуму, держа руки подальше. Эндрю в основном не обращает на него внимания. Кажется, он доволен тем, что завершает работу по смачиванию остальных частей тела, смывая первый слой грязи и пота, оставшегося после дня, проведённого на улице. Большую часть времени они провели у реки, гуляя вдоль берегов и погружая пальцы ног в более укромные и глубокие места. Это был хороший день, один из первых, когда Нил почувствовал себя так, как, по его мнению, нужно чувствовать себя летом и как это показывают в рекламе, фильмах и песнях по радио — откупоренные банки с газировкой, капающее мороженое и жужжащие цикады, вода по щиколотку и галька между пальцами ног, езда с включённым кондиционером и его бёдра, прилипшие к кожаному сиденью, волосы Эндрю, высветленные солнцем почти до белизны. Это был хороший день. И сейчас тоже. Волосы Эндрю потемнели, стали тускло-золотистыми от воды, и он нетерпеливо отбрасывает их назад от лица. Нил наблюдает за тем, как напрягаются мышцы на руках Эндрю, как напрягается его бицепс. Он прослеживает линии воды на груди Эндрю и наблюдает, как они создают маленькие узоры в мягких волосах, опускает взгляд чуть выше пупка, а затем медленно поднимает обратно. Эндрю уже не в первый раз принимает душ вместе с Нилом, но каждый раз он чувствует себя по новому, как от подарка. Это уязвимость, которую Эндрю не позволяет видеть никому другому. Это форма доверия, которую Эндрю не позволяет никому другому. Нил ничем не заслужил этого, и он никогда не воспользуется этим — ничего не возьмёт без прямого разрешения, даже взгляда. Однако существуют зоны комфорта. Нил поднимает глаза вверх, пробегая по слегка веснушчатым ключицам Эндрю, широким линиям его плеч, вверх по шее, по адамову яблоку, по чёткой линии челюсти, которая заканчивается прямо у подбородка. Посередине есть небольшая ямочка, на которую Нил любит надавливать большим пальцем, находя там свой дом. В Эндрю есть множество мест, где Нил любит находить дом: пальцы и губы прижимаются к маленьким, порционным частям его тела, которые Нил прячет в своём сознании, каталогизируя их расположение и запоминая реакции, которые они вызывают, для последующего использования. Каждый раз он питает тихую надежду, что сможет сделать это снова, когда предоставится возможность, и смакует момент на случай, если это окажется невозможным. Пока что у него есть карта, точки на которой отмечены одобрением: дрожь и содрогание, когда его рот касается кожи чуть ниже уха Эндрю, тихие звуки, когда его язык погружается в ложбинку на горле Эндрю, молчаливый ответ, когда его большой палец проникает в маленькую ямочку на подбородке и губы Эндрю раздвигаются. Пока Нил довольствуется тем, что просто смотрит, его взгляд задерживается, но неуклонно движется вверх. Эндрю смотрит на Нила, когда тот наконец добирается до него, зрачки широкие и тёмные, очерченные тонкими кольцами орешника. — Наслаждаешься? — Да. — На этот раз Нил поднимает обе руки, подставляя к лицу Эндрю, его раскрасневшимся щекам, от которых ладони Нила покалывает теплом, и, получив лёгкий кивок в знак согласия, проводит подушечками больших пальцев по покрасневшей от солнца коже. Каждая чёрточка Эндрю говорит о силе. Каждый дюйм тела, каждый шрам с белой полосой — наклон подбородка, широкая стойка ног, сгиб пальцев вокруг сигареты или ножа. Глядя на него, Нил чувствует себя взбудораженным. Стоя рядом с ним, он чувствует себя утяжелённым, как будто сила тяжести удваивается. Нил чувствует, что его желудок напряжён, что он втянут в зону Эндрю, что рука на затылке всегда рядом, чтобы вытащить его из опасности, которая преследовала его всю жизнь, удерживая его здесь, с Эндрю — в самом безопасном месте. — Прекрати. — Эндрю щёлкает Нила по носу. Он моргает, вытирая воду с глаз. — Что прекратить? — Я мог слышать твои мысли со всех сторон. — И? — И всё это было крайне по-идиотски. — Эндрю придвигается ближе. Нил отходит назад, пока его спина не касается прохладного кафеля ванной, отчего по позвоночнику пробегает дрожь. Выражение лица Эндрю остаётся ровным под кончиками пальцев, даже когда чужие руки поднимаются и прижимают ладони к кафелю возле его головы. — Ты идиот, — говорит он, пригнув голову, чтобы провести губами по его челюсти. Грудь Нила сжимается, дыхание учащается, он вдыхает пар и тягучий запах земли, оставшийся от их совместного дня на солнце. — Идиот, который только и думает, что о беге и бесполезных видах спорта. Скрежет зубов по коже заставляет Нила сглотнуть. — И о тебе. Эндрю откидывается назад. Струйки воды стекают с его волос на глаза, которые прикрыты веками. Нил проводит большим пальцем по его подбородку — он скользит по ямочке, и губы Эндрю раздвигаются. — Я всё время думаю о тебе, — говорит Нил, прижимаясь к челюсти Эндрю. — Я ненавижу тебя, — вздыхает тот, а затем преодолевает расстояние между ними, полностью сокращая его с помощью жёсткого прижатия своего рта к губам Нила. Тот тут же утопает в поцелуе, откровенно раскрываясь. Если Эндрю — это карта, которую медленно разворачивают и кропотливо сохраняют, то Нил — это грубый, хорошо изношенный холст, на котором Эндрю прошёлся по каждому сантиметру, прослеживая старые и новые отметины, сделанные грубыми, неласковыми руками, своими осторожными пальцами, прокладывая горящие дорожки через воспоминания и шрамы. С каждым прикосновением Нил чувствует, как с него словно сняли все оболочки под пальцами Эндрю, как прошлые жизни и ложь сворачиваются и рассыпаются, отбрасываемые к их ногам. — Да или нет? — спрашивает Эндрю, обдавая его горячим дыханием. Его грудь упирается в грудь Нила с каждым вдохом, и тот чувствует, как затвердевающий член Эндрю упирается ему в бедро, а его собственный нетерпеливо подёргивается между ног. — Да. Нил произносит это слово в кожу Эндрю, наклоняя голову и следуя по запомненному пути через его челюсть, вниз по шее, собирая должную дрожь и содрогания, которые он чувствует в тех немногих местах, где их кожа соприкасается. Нил прячет рот в том месте, где горло Эндрю переходит в его ключицу, и особенно долгое облизывание там вызывает у него придушённый стон. Эндрю, должно быть, чувствует его самодовольство, потому что он подталкивает голову Нила плечом и устремляется вперёд для ещё одного жёсткого, сильного поцелуя, который фактически стирает сознание Нила. Его колени подгибаются, когда Эндрю берёт его в рот, язык скользит по его губам, восхитительно пробегая по языку. Вода бьёт вокруг них, окружая, и кажется, что они тонут. Нил, задыхаясь, выходит на воздух, и Эндрю покусывает его нижнюю губу. Затем, в утешение за небольшую боль, он втягивает жгучую кожу в рот и посасывает. Нил издаёт слабый, отчаянный звук. Потом он с большим трудом открывает глаза. В конце концов ему это удаётся — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эндрю отстраняется, отступает назад, но вместо того, чтобы положить мягкий коврик у их ног, как он обычно делает, он берёт Нила за верхнюю часть рук, они холодные от кафеля, и отодвигает их на другую сторону ванны, подальше от брызг. Он прижимает податливое тело Нила к противоположной стене. Плитка ледяным ударом бьёт по спине, выбивая из него остатки воздуха. Здесь тоже на несколько градусов прохладнее, нет постоянного жжения воды, но вокруг них клубится густой пар, и руки Эндрю быстро нагреваются, скользя по груди Нила, пальцы пробегают по неровным шрамам, по соскам. Нил задыхается, всё ещё пытаясь перевести дыхание, и бесполезно упирается руками в стену позади себя, когда губы Эндрю опускаются вниз. Они следуют за широкими движениями его рук, язык высовывается и посылает искры по каждому кусочку чувствительной кожи, губы сосут и царапают зубами, вытягивая из Нила звук за звуком так же легко, как щипок по струнам. Эндрю спускается ниже, проводя ртом по верхний части тела Нила, по его животу, по россыпи тёмных волос под пупком. Одной рукой он обхватывает бедро Нила, наклоняясь, чтобы поцеловать его в косточку, в нескольких сантиметрах от того места, где Нил действительно хочет его, его уже полностью твёрдый член напрягается во влажном воздухе. Нил сдерживает стон, когда рот Эндрю полностью покидает его, а свободная рука нащупывает что-то на бортике ванны. Когда он выпрямляется, Нил видит, что в руках у него бутылочка со смазкой, которая обычно хранится в прикроватном ящике. Должно быть, он взял её, прежде чем присоединиться к Нилу в душе. При виде тонкой бутылочки Нил замирает от предвкушения. Он смотрит, как Эндрю щелчком большого пальца открывает крышку, и его нервы вибрируют, содрогаясь от воспоминаний о наслаждении, а по коже бегут мурашки. Эндрю поднимает взгляд на него, когда заканчивает выдавливать на ладонь изрядную каплю, а затем откладывает бутылку в сторону. Густые пряди мокрой чёлки откинуты на лоб и свисают на ореховые глаза. — Наркоман, — говорит он, распределяя смазку между ладонями, но Нил не замечает, как эти зелёно-золотые глаза опускаются к его рту, когда тот высовывает язык и ловит губами случайную каплю воды. — Тебе это нравится, — обвиняет Нил, хотя его голос звучит в ушах с придыханием. Но ему всё равно. Он упирается ладонями в кафель. — Я хочу… Могу я прикоснуться к тебе? Эндрю делает шаг вперёд, и Нил раздвигает ноги, давая ему возможность встать между ними, и прикусывает губу, когда их члены на мгновение притираются друг к другу. Слишком много и недостаточно, и ему требуется всё его самообладание, чтобы не выгибаться, не добиваться большего трения. Поняв мысли Нила, Эндрю наклоняется к нему, создавая между ними давление, которое на мгновение приносит облегчение. Нил делает неуверенный вдох и расслабляется. — приподними бёдра, — произносит Эндрю. — Всё ещё да? Нил протягивает трясущиеся руки и откидывает волосы с лица Эндрю, проводит пальцами по мокрым прядям, ладони обнимают его голову, большие пальцы снова находят горячую кожу его щёк. — Да, — говорит он. — Всё ещё да. Он прикусывает губу, прежде чем она успевает сорваться. Он не скажет этого сейчас, зная, что это слишком серьёзное обещание — то, которое он уже дал в том тесном душе в общежитии все эти месяцы назад. Но и брать свои слова обратно он не станет. Что бы ни думал Эндрю, это не было обещанием никогда не совершать ошибок или обещанием давить на себя ради Эндрю, когда он знает, что этого делать не следует. Всё просто, как одно слово: всегда. Он всегда будет хотеть этого, их ничего, даже если однажды придётся сказать «нет». Потому что он знает, что может, потому что он знает, что здесь он в безопасности, и Эндрю тоже, всегда. Но он не скажет этого. Вместо этого Нил притягивает лицо Эндрю к себе, пропуская его рот, обожжённую солнцем щёку, чтобы мягко поцеловать уголок глаза. Он чувствует, как ресницы Эндрю прижимаются к его губам, когда они трепещут рядом. Он целует его и там, над веком, а затем переходит на другую сторону, чтобы не чувствовать себя обделённым. Он проводит поцелуями по розовому кончику носа Эндрю, раз, два, пока не достигает предела его терпения. — Джостен, — предупреждающе рычит Эндрю. Нил легко отступает назад, ударяясь о плитку, и на его лице расплывается улыбка. — Да? Выражение лица Эндрю слегка раздражённое, но румянец, ползущий по шее, выдаёт его истинные чувства. — Опасность. Улыбка Нила превращается в злобный оскал. Затем Эндрю протягивает руку между ними и обхватывает Нила, сжимая у основания, полностью подавляя то, что тот собирался сказать в ответ. Эндрю наклоняется вперёд, сокращая последнее уцелевшее расстояние между ними, и проводит ладонью по члену Нила, медленно, рука со смазкой плавно скользит по нему. Он задерживается на головке, его большой палец лениво проводит по кончику, и Нил задыхается в поджидающем рту Эндрю, всего в нескольких сантиметрах от него, словно хочет проглотить все слова Нила. — Эндрю, я хочу… — Да? — спрашивает Эндрю — ублюдок — рука замедляется, замедляется, пока не становится едва подвижной. — Тебя, — хрипло шепчет Нил, его собственные руки ненадолго сжимаются в кулаки в волосах Эндрю, прежде чем он вспоминает, что нужно ослабить хватку, и снова начинает водить пальцами по волосам. — Всё, что захочешь. Я возьму всё, что ты захочешь мне дать. Чёрт. Он не может сдержать рывка бёдер, когда Эндрю начинает двигаться, быстро и грубо, каждый мускул в его теле сжимается одновременно. — Вот так? — Голос Эндрю ровный, скучающий, но его дыхание тяжело отдаётся в ключицах Нила. Он едва не хватает Эндрю за волосы, но останавливает себя и опускает руки на его плечи, прижимаясь к твёрдым мышцам, чтобы придать им силы, когда удовольствие вспыхивает в желудке и закручивается там, становясь всё горячее и горячее. — Скажи мне, Нил. — Да. Эндрю. Да. Кажется, это единственные два слова, которые остались у Нила. Всё остальное поглотил нарастающий оргазм, к которому Эндрю упорно ведёт его, и всё его тело покалывает от приближающейся капли. — Жадный, — говорит Эндрю ему на ухо, покусывая его мочку уха, от чего Нил едва не кончает. Но он этого не делает, потому что Эндрю снова замедляет темп. Затем он полностью останавливается, убирая руку. Он не уходит. Нил цепляется за это, зная, что это важно, даже когда он испускает прерывистый стон, огонь уменьшается, угасает, оставляя его дрожащим и сырым. Его мышцы дрожат и болят от отказа в освобождении. Он заставляет себя открыть глаза — он даже не понял, что закрыл их, — и разглядывает лицо Эндрю. Он почти уверен, но ему нужно знать, что всё в порядке, что Эндрю не остановился, потому что что-то случилось. — Эй, — Нил сглатывает, голос так же дрожит, как и всё остальное. — Тебе нужно?.. Эндрю не даёт ему закончить. — Прекрати. Он обхватывает рукой его шею и притягивает к себе. Нил позволяет своей голове упасть на плечо Эндрю, где его пальцы всё ещё впиваются в шею, потому что ему не хватило времени, чтобы разжать, и теперь он не уверен, что сможет. Конечно, он хотел бы, но Эндрю не отталкивает его, а прижимает к себе. Так близко, что Нил чувствует, как сердцебиение Эндрю в бешеном темпе бьётся о его лоб, как под его руками напрягаются мышцы, когда Эндрю поворачивает голову, как он выдыхает, чувствуя губы Эндрю на своей щеке. — Ты есть у меня, — бормочет Эндрю, вдавливая слова во влажную кожу. — Хочешь кончить вместе. Да или нет? Нил вздрагивает, но поднимает голову, желая встретить взгляд Эндрю. Облегчение захлестывает его, когда он видит, что глаза светлые и ясные, в них нет теней, затаившихся в уголках, или напряжения, сковавшего какую-то часть его тела. — Да, — говорит Нил. — Да, боже… Он задыхается, когда свободная рука Эндрю обхватывает его член, а другая опускается с шеи Нила, пока Эндрю не обхватывает каждого из них, крепко и горячо. Он двигается, подстраивается, а затем их члены прижимаются друг к другу так, что дыхание вырывается из лёгких Нила от ощущения всего этого, от трения. — Хорошо? — спрашивает Эндрю, проверяя, что происходит, и Нил уже слышит напряжение по краям. Сам Нил может только кивнуть и глотнуть достаточно воздуха, чтобы сказать: — А тебе? Эндрю делает контролируемый, вздрагивающий вдох. — Да. — Затем он начинает двигать руками, сначала немного скованно. Для них это в новинку. Они и раньше кончали вместе, но достаточно редко, чтобы их неопытность каждый раз давала о себе знать. Нил не возражает. Ему нравится наблюдать за тем, как Эндрю решает эту задачу с той сосредоточенностью, с которой он относится ко всему, он благодарен за то, что может быть здесь с ним, и верит, что в конце концов у него всё получится, и что им обоим будет очень хорошо по пути. Как и ожидалось, с каждым толчком движения Эндрю становятся всё увереннее, он находит лучшие углы и меняет хватку, совершая короткие толчки бёдрами в такт движениям рук, создавая устойчивый, неумолимый ритм. Надвигающийся оргазм Нила восстает из пепла, удовольствие возрождается заново, сжигая его изнутри. Эндрю прижимается к нему так близко, скользкая кожа, тепло и давление, и он тихонько ворчит при каждом движении бёдер. Собственный голос Нила отражается от стен ванной комнаты, в пустом доме эхом отдаются похвалы, «да» и «Эндрю, Эндрю, Эндрю», потому что здесь только они — и он хочет, чтобы Эндрю знал, как сильно ему это нравится, как сильно он хочет этого, всегда, до тех пор, пока Эндрю будет позволять ему. Эндрю наклоняется, придавая толчкам больше веса, больше силы, пока каждый толчок его бёдер не вдавливает Нила в стену ещё сильнее, мокрая кожа ударяется о кафель. Руки Эндрю перестают двигаться и держат их обоих в свободном захвате, и тот дрочит им двоим, его член трётся и скользит по члену Нила с каждым проходом. Нил стонет снова и снова, его тело сотрясает дрожь, когда кульминация настигает его. — Эндрю. — Он едва успевает выдохнуть эти слова и рывком протягивает руку к шее Эндрю, влажные волосы щекочут его пальцы, когда он сильно сжимает их. — Вот здесь. Я так близко. Эндрю поворачивает голову и упирается лицом в лицо Нила, вжимаясь носом в его щёку, задыхаясь от прикосновения к его коже. — Нил. Нил, поцелуй меня. Он едва не разжимает зубы, торопясь ответить. Это не более чем прижатие губ и тяжёлое дыхание, ритм сразу сбивается, когда они оба приближаются к концу, ближе, ближе, а потом… Нил делает это первым, почти не успев подготовиться, и падает с высоты, словно пропустив последнюю ступеньку на лестнице. И снова он падает, слишком захваченный Эндрю — руки Эндрю, член Эндрю, бешено двигающийся в нём. Он вскрикивает, пальцы ног подгибаются к коврику в душевой, каждая мышца напрягается, каждое нервное окончание наэлектризовано, когда оргазм накатывает на него. Всё, что он может сделать, — это устоять на ногах, пока он добирается до него. После этого мир размывается по краям, и он закрывает глаза, сосредоточившись на дыхании, на том, чтобы не рухнуть в бесполезную кучу поджаренных синапсов и перевозбуждённых нервов. Он чувствует, как Эндрю прижимается к нему, его рука быстро двигается между ними, его лицо утыкается в шею Нила. Тот старается не двигаться слишком сильно, но это не мешает ему говорить, как только он приходит в себя. Давай, Дрю, вот так, ты так хорошо делаешь, ты потрясающий. Одна из рук Эндрю сжимает бедро Нила, пальцы впиваются в него. Он издаёт звук, заглушаемый кожей Нила, и тот чувствует мелькание зубов, когда Эндрю открывает рот, содрагаясь в беззвучном крике. На несколько затянувшихся мгновений они остаются вдвоём, прижимаясь друг к другу, тяжело дыша друг другу в уши, с колотящимися сердцами. Это длится недолго. Эндрю тянется вверх и касается рук Нила, которые обхватывают его, и тот опускает их, чтобы Эндрю мог отойти. Коврик в душе хлюпает, когда парень поворачивается и идёт к другому краю ванны, под струю, нуждаясь в пространстве. Нил вздрагивает, когда последние толчки покидают его, удовлетворённо вздыхает, а затем опускается, когда колени решают, что больше не хотят держать его вес. Спина скользит по гладкой плитке, задница опускается на мягкий коврик, колени подтянуты к груди. Глаза по-прежнему закрыты, но он напряжённо всматривается, прислушиваясь к любым сигналам, любым признакам того, что Эндрю хочет, чтобы он ушёл. Иногда это случается. Иногда Эндрю всё ещё нужно побыть одному, чтобы разобраться в ситуации, чтобы снова выстроить свою защиту после того, как он пропустил через себя столько уязвимости. Нил прислушивается, но всё, что он слышит, — это плеск воды в ванной, когда Эндрю смывает с себя воду, и периодическое хлопанье бутылочек с мылом. Он чувствует лавандово-медовый аромат любимого средства Эндрю для мытья тела, ощущает пузырьки на пальцах ног. Он прижимается щекой к колену, засунув руки под бёдра, и не замечает, как погружается в дремоту, пока что-то мокрое не плюхается ему на голову. Он приподнимается, стягивает намокшую мочалку и щурится. — Так и будешь на это смотреть? Нил снова закрывает глаза. — Это твой способ сказать мне, что я пахну? — Ты отвратителен. — Отчасти из-за тебя, согласись. — Ничего не надо. — Нога задевает его голень. — Вставай, Джостен. Ты увеличиваешь счёт за воду. — Я оплачиваю счёт за воду. Я оплачиваю все счета здесь, — ворчит Нил, но поднимается на ноги, опираясь на стену, чтобы сохранить равновесие, когда его зрение на долю секунды затуманивается. Он шаркает ближе к брызгам, его конечности неуклюжи от усталости, когда он тянется к случайной бутылке. Раздается вздох, слышимый только сквозь шум душа. Приоткрыв глаза, он видит Эндрю, стоящего перед краном в обратном порядке по сравнению с тем, как они стояли раньше, с успокаивающе пустым выражением лица. Тяжёлое чувство, которое возникает, когда находишься в зоне внимания Эндрю, оседает на Ниле, и он придвигается ближе, останавливаясь как раз перед тем, как их груди соприкасаются. Рука Эндрю поднимается, ладонь ложится на грудную клетку Нила — не давит, не сдерживает, просто покоится. Нил благодарно прислоняется к ней и снова закрывает глаза. — Джостен. — Хм. — Вода очень приятно бьёт по его спине. Он едва замечает, как мочалка вырывается из его вялых пальцев, едва слышит звук открывающейся крышки бутылки. Эндрю моет его, осторожно и тщательно, не торопясь. Это не чувственно, не после того, что они только что сделали, но и не клинически. Руки Эндрю равномерно давят на его тело, пальцы ритмично перебирают волосы, когда он смывает шампунь, проводит кондиционером по каждому из распущенных локонов Нила. Тот позволяет Эндрю заботиться о нём, продолжает опираться на него, совсем чуть-чуть, стараясь не брать слишком много, желая удержать всё, что ему позволено. Через неопределённое время вода выключается, и Нил моргает, по его щекам стекают шальные капли воды, а занавеска с визгом отдёргивается, впуская поток прохладного воздуха. Эндрю выходит из ванны. Он оставляет мокрые следы на сером коврике, когда берёт с крючка на двери два одинаковых полотенца, оборачивает одно вокруг себя, а другое бросает Нилу, который ловит его и держит. Эндрю бесцеремонно вытирается, с него всё ещё капают капли, когда он тянется к двери. — Эй, — обращается Нил. Эндрю поворачивается. Их взгляды встречаются и задерживаются, и Нил прикусывает губы, опуская взгляд вниз. Это вызывает у него ещё одно раздражение. Эндрю возвращается к ванне, где всё ещё стоит Нил, и становится перед ним в ожидании. Нил ухмыляется. Он осторожно берёт лицо Эндрю в свои руки и наклоняет его подбородок. Их губы встречаются в поцелуе, который обжигает сходу, словно он проглотил весь день, всю жару этого лета. В желудке всё шипит — как в банке с газировкой. Ресницы Эндрю трепещут, когда он отводит их назад, касаясь этих красивых, раскрасневшихся на солнце щёк. Нил гадает, появятся ли у Эндрю веснушки, как на ключицах. Он снова проводит большим пальцем по щекам, снова и снова. — Знаешь, — говорит он, — кажется, у Ники есть гель алоэ вера, которым ты можешь воспользоваться. Эндрю сужает глаза и отталкивает руки Нила, вырывая из них полотенце. — Эй, — смеётся Нил, — я всё ещё мокрый. Эндрю не обращает на него внимания, пока идет к двери, а потом исчезает. Нил знает, что найдет его в их спальне в конце коридора, полотенце лежит на кровати и ждет его, а последние лучи солнца, пробивающиеся сквозь жалюзи, теплые и золотистые. Это хороший день.