Once underground

***

По пути в лабораторию Гарри задавал бесконечное количество вопросов. О том как Гермиона себе представляет поиски особняка Малфоев, как собирается обойти родовую защиту, чтобы попасть внутрь, каким образом планирует проникнуть в комнату, где возможно находится портрет Дамблдора. А самое главное, уверена ли она, что крохотная частичка магической силы, которая находится в портрете директора сможет дать ей нужную информацию о Николасе Фламеле. Гермиона не могла ответить другу, ведь сама не была ни в чем уверена. У нее до смешного мало времени, чтобы все обдумать и набросать хоть какой-то план действий. В первую очередь как обнаружить скрытый от чужих глаз мэнор, а затем уже все остальное. Импровизация в их случае была сродни добровольной смерти. Девушка это прекрасно понимала, она знала, что шансов выбраться у них еще меньше, чем пробраться. Это было так глупо, хвататься за такой призрачный шанс, но волшебница считала, что у них просто не было выбора. Гарри был раздавлен чувством вины из-за смерти Джинни, а Гермиона за то, что позволила Рону вступить в отряд и сама же его искалечила. Вот теперь друзья действительно были загнаны в угол, а шансы на успех еще даже не придуманного плана, были ничтожны. Но даже несмотря на это, Поттер, идущий сбоку Гермионы, был в приподнятом настроении, едва ли не первый раз за последнее время. – Как ты думаешь, сколько их там? – друзья остановились на ступеньках у дверей в лабораторию. – Не знаю, Гарри, но думаю много, – Гермиона развела руками в стороны. – Намного больше, чем мы предполагаем. – Это же самоубийство, верно? – Гарри улыбнулся и поправил очки на переносице. – Верно, – девушка закинула руку на шею юноше и притянула его к себе. – До вылазки три дня, я не знаю, как ты собираешься убедить совет отпустить меня с вами, но ты должен это сделать. – Гермиона, я сомневаюсь, что они даже будут слушать мои аргументы. Мантия еще у меня, так что предлагаю все-таки оставить это в секрете. Даже от членов моей группы, – Поттер прижался лбом к плечу девушки и громко выдохнул. – Как давно ты не видела солнца? – Честно, я даже не могу ответить на твой вопрос, кажется это было целую вечность назад, – Гермиона убрала руку с шеи парня и слегка отстранилась. – Надеюсь, я не потеряю сознание от гипероксии. – Те, кто уже долгое время здесь, в Ковчеге, даже не замечают, как мало здесь кислорода. После вылазок я обычно неделю привыкаю к его недостатку, – Гарри засунул руки в карманы брюк и приподнял плечи. – Думаю тебе будет сложно первое время на поверхности. – Надо будет захватить зелье концентрации, – девушка отступила ближе к дверям. – Это был тяжелый день, безумный вечер, а впереди нас ждет не менее безумная и длинная ночь, – Гермиона потянулась к железной ручке. – Если хочешь, я могу побыть с тобой, все равно вряд ли получится уснуть. – Иди домой, Гарри, отдохни немного. Вдвоем в моей тесной подсобке мы будем слишком громко думать, – Гермиона отворила тяжелую дверь выпуская несколько маленьких огоньков. – Не забывай, что я одиннадцать лет жил в чулане под лестницей, – Гарри быстро сбежал по ступенькам и в знак прощания махнул девушке рукой. – Спокойной ночи, Гермиона. – Спокойной, – тихо повторила девушка, затворяя массивную дверь. В архиве было тихо, Гермиона любила эту тишину. Она спустилась в подвал, закрыла двери и сразу направилась в свой кабинет. Это действительно была очень маленькая, заставленная стеллажами с потрепанными книгами комнатка. Посередине каморки стоял громоздкий письменный стол, а в углу в свернутом виде валялся матрас. На столе – большой магический шар, внутри которого левитировал маленький, размером с ноготок мизинца, фиолетовый огонек. Присмотревшись, можно было заметить, что огонек не имел точной формы, он постоянно видоизменялся, становясь то овальным, то круглым, иногда он приобретал острые углы с разных сторон. Анкарт. То самое ненавистное Гермионе изобретение, на которое она могла смотреть часами, даже через толстую стенку магического шара ощущая исходящую от него энергию. Девушка скинула с себя сумку и легонько постучала пальцами по сфере, фиолетовый сгусток изменился и казалось, что он пытается протянуть к ней свои лапки в виде острых уголков по бокам. Какая мерзость, подумала волшебница и устало усевшись на стул, обхватила голову руками, упираясь локтями о столешницу. Голова просто разрывалась. Столько мыслей и сомнений мельтешили у Гермионы перед закрытыми глазами. Больше всего она переживала, что дала Гарри ложную надежду и когда их план провалится, а он точно провалится, то друг еще больше закроется в себе и будет пуще прежнего съедать себя изнутри. Но сидеть без дела два месяца, просто уставившись на анкарт и перебирая в разуме отголоски знаний, не выход. Макгонагалл сказала, что она надеется на чудо. Что ж, если друзья смогут хотя бы найти особняк, то это уже будет маленькое чудо. Но даже если они каким-то образом попадут в Малфой-мэнор, даже смогут незаметно пробраться в пыточную камеру и доберутся к портрету Альбуса, которого там может и не быть, риск того, что директор с портера не владеет такой информацией очень велик. А даже если он знает Фламеля, если у того действительно есть потомки, то как она собирается их найти? А если они мертвы или живут в другой части планеты, куда не добраться без мощных порталов или магических суден? Вероятность того, что Дамблдор сам знал формулу философского камня крайне мала, даже несмотря на то, что он был хорошо знаком с алхимиком. Даже имея на руках целую цистерну крови рода Фламелей и зная расположение его лаборатории, которая может быть, как и в Девоншире, так и во Франции, Гермионе нужно будет провести невероятно сложный ритуал, чтобы обмануть родовую защиту и проникнуть внутрь. А что, если, пройдя такой невероятно трудный путь, волшебница не найдет там формулу? Что если ее просто не существует в задокументированном виде, и она хранилась лишь в памяти алхимика? Они просто прыгнут в омут с головой, даже не зная, смогут ли достать дна. Гермиона приподняла голову и уставилась на стеклянный шар. Почти сотня человек живет с этой дрянью внутри, Гермиона сама их изуродовала, лично сделала каждый надрез, чтобы осквернить тела волшебников своим паразитом. Если бы тот пожиратель протянул чуть дольше, если бы он не умер спустя неделю после того, как Грейнджер насильно поместила в него артефакт. Возможно, тогда бы она заметила, что анкарт не только впитывает темную магию, а попросту присасывается к душе и вступает с ней и природной магией в симбиоз. И к сожалению, организм, который уже слился с анкартом не сможет существовать отдельно, даже замена частички энергии в артефакте была большим риском для носителя. Гарри до сих пор не знает об этом, не знает, что ей в тайне привели закованного в двимерит парнишку, едва ли лет двадцати. Даже не подозревает, что Гермиона семь дней наблюдала как тот корчится в агонии и стойко выслушивала его мольбы о смерти. Юный пожиратель был лишь частично изуродован темной магией, но это уродство уже начало проявляться на его лице. Семь дней хватило, чтобы анкарт нейтрализовал самые неприятные последствия, вздувшиеся угольные вены на лице парня постепенно поблекли, язвочки на руках начали поддаваться лечению и покрылись коркой из лимфы. Вот только если бы совет разрешил целительнице осмотреть юношу, то она бы точно заметила, что у него были сломаны ребра, которые, к сожалению, впились в его легкие, и когда он в очередной раз корчился от нескончаемой боли, вызванной очищением, острые кости повредили его внутренние органы. Он умер, захлебнувшись собственной кровью и рвотой, под его обмякшим на цепях телом была лужа из нечистот. Гермиона до сих пор не может забыть эту вонь, так пахнет смерть. Мучительная и долгая. Тогда образ распятого парнишки являлся ей во снах, и девушка не могла простить себя за содеянное. Это было больше двух лет назад, сейчас бы волшебница отдала все, чтобы ей в руки попался еще один такой подопытный, сейчас бы она не повторила своих ошибок, делала бы с ним все, что потребуется, чтобы он жил как можно дольше. Тогда Гермиона могла бы видоизменять составляющие анкарта, экспериментировать с его энергетической силой и наблюдать за изменениями в реальном времени. И плевать сколько волшебников бы она замучила до смерти, главное найти недостающее звено. Как бы Гарри отреагировал, если бы узнал о ее секрете? Скорее всего никак, Поттер сам не гнушался непростительных, конечно, он старался их не использовать, но по соображениям морали, как лучше умереть, от мгновенной вспышки или в луже собственной крови с перерезанной глоткой от режущего проклятия? Золотой мальчик давно перестал делить мир на черное и белое, иногда даже казалось, что смерть Джинни сделала его сильнее. Гермиона не хотела лезть к нему в голову, не расспрашивала о его душевных терзаниях, ей хватало своего горя. Девушка никак не могла признаться самой себе, что навязчивая идея спасти Рона не давала ей покоя не только потому, что она не хотела терять своего друга, а и потому, что его утрата была бы началом конца. Переступи она эту грань, назад уже не было бы пути. Грейнджер понимала, что тогда бы она потеряла и саму себя, чувствуя только обреченность и бессилие, она не могла позволить анкарту победить. Это она его создатель и должна найти решение, чтобы ощутить собственную значимость. Но чтобы не двигало Гермионой, эгоизм и страх за себя, или любовь и чувство долга, цель все равно была одна. Практически невыполнимая цель. Малфой-мэнор. Родовое гнездышко семейства пожирателей. Может быть, они уже мертвы, а мэнор превратился в гостиницу для нечисти, либо же наоборот стал неприступной крепостью под сотнями защитных заклинаний. С появлением третьей стороны в магической войне, волшебники стали в меньшинстве и их приоритеты поменялись, это касается и Ордена. Маглы стали основным противником, ведь они были непредсказуемы и как оказалось очень опасны. Темного Лорда уже не так стали заботить остатки Ордена, как ненавистные ему маглы. Армия чистых бросила все силы для обороны от немагического мира, и сейчас Гермионе это было на руку. Никто из чистых не опасался, что кто-то из членов Ордена, который последние годы жил сродни подвальным крысам, в здравом уме попытается пробраться в особняк одной из древнейших чистокровных семей магической Англии. Но Гермиона давно не была в «своем уме», равно как и ее боевой товарищ. Правда волшебницу заботил тот факт, что попадись они пожирателям, то дальнейшая судьба Гарри была бы ужасна. Если бы ее, бесполезную грязнокровку, либо же убили в первую секунду, либо же кинули на растерзание нечисти, то Поттер бы не удостоился такой милости. Его бы как трофейный подарок предоставили Темному Лорду на блюдечке, чтобы тот и дальше тешил своё самолюбие. Парень скорее всего стал бы домашним питомцем до конца своих дней. Скорее всего Поттер это понимал, ведь сам предложил припасти капсулы с ядом для такого развития событий. И все же, не смотря на риски, Гермиона должна была понять, как им найти скрытый магией особняк. Примерное расположение мэнора девушка знала – церемониальное графство Уилтшир. Девушка была там всего раз, когда их схватили егеря, но какими бы недалекими не были эти отбросы, им хватило ума натянуть на головы троицы мешки из плотной ткани. Гермиона помнит только ту злосчастную гостиную, где Беллатриса допрашивала волшебницу. Добби, к сожалению, мертв, эльф спас их всех, пожертвовав собой. Грейнджер до сих пор не может забыть, как маленькое тельце обмякло в руках Гарри, а Полумна мягким движением закрыла веки их отважному другу. Гермиону вдруг осенило – Лавгуд. Пожиратели пленили девушку приблизительно за три месяца, до того, как троица оказалась в мэноре. Гермиона никогда не спрашивала, как именно Полумна туда попала. Волшебница взглянула на настенные часы – почти половина второго ночи. Мерлин, как же дождаться начала рабочего дня, когтевранка работала в саду, ухаживала за фруктовыми деревьями. Переполошить своим ночным визитом общежитие фермерской общины не входило в планы Грейнджер, поэтому девушка решила, что лучше всего будет попробовать уснуть и на свежую голову проведать школьную приятельницу. Пролежанный матрас показался Гермионе невероятно мягким и удобным, подложив под голову скомканный свитер, девушка укуталась в шерстяной плед. Она закрыла глаза и расслабилась, наслаждаясь приятной теплотой и комфортом, почувствовала, как усталость плавно начинает покидать ее тело. На удивление Гермиона достаточно быстро уснула, видимо эмоциональное напряжение окончательно ее вымотало. Когда волшебница вновь открыла глаза, то на часах было около половины шестого. Желудок тут же неприятно заурчал, напоминая, что он так и не увидел ужина. Слегка поморщившись от подступающей тошноты, девушка пожалела, что вчера не остановилась на одной порции яблочной водки. По крайней мере последняя пинта грушевого эля была точно лишней. Гермиона попыталась сконцентрироваться на своих мыслях, но ощущение тошноты только усиливалось. Благо у Горация были припрятаны зелья на все случаи жизни, поэтому накинув свитер и быстро свернув ногой матрас, девушка схватила сумку и направилась к его рабочему месту. На лабораторном столе в специальной горелке блуждал синий огонек, над которым была зафиксирована колба с прозрачным содержимым, волшебница не удержалась и хорошенько встряхнула ее. На удивление Гермионы жидкость внутри не замерзла, а продолжала плавно перекачиваться из стороны в сторону, как будто в замедленном действии. Неужели Горацию удалось? Поставив все на свои места, девушка открыла ящик стола и мысленно поблагодарила коллегу за удобно расставленные пузырьки с подписанными бирками. Зелье неприятно обволокло горло прохладой, но голова сразу прояснилась. Аккуратно затворив ящичек, девушка очистила заклинанием свою одежду, к сожалению, запах исходил не от свитера, а от нее самой. Надо бы заглянуть в купальни по пути обратно. Сначала Гермиона планировала заглянуть к Поттеру, чтобы попросить его поговорить с Полумной. Грейнджер почти не общалась с блондинкой, уже на протяжении долгого времени. Да и сказать, что они были подругами во время учебы в Хогвартсе она тоже не могла, скорее знакомыми, Гермиону раздражала манера поведения Лавгуд, то, что некоторым казалось забавным, мол она просто не от мира сего, гриффиндорку выводило из себя. Она любила четкость и краткость, чего точно нельзя было сказать о Полумне. После событий в мэноре девушки ненадолго сблизились, но вскоре их взаимоотношения вернулись прежнюю колею. Гермиона сдерживала себя, чтобы внешне не показывать свое раздражение, а Лавгуд просто оставалась собой. Гарри же, каким-то непонятным для гриффиндорки образом, смог найти с Полумной общий язык и, казалось, даже разделял ее интересы. Именно поэтому Гермиона сейчас стояла перед невысоким двухэтажным зданием и в полумраке пыталась найти что-то на земле, что можно было кинуть в окно второго этажа. – Поттер! – девушке все-таки удалось нащупать какой-то мелкий камушек и тот полетел прямиком в стекло. Ответа не последовало, Гермиона снова сделала бросок, в этот раз посильнее. Через минуту оконная рама медленно отворилась и оттуда показалась взъерошенная макушка. Парень был без очков, в тусклом освещении от парившего возле крыши огонька можно было заметить, что Гарри протер глаза и прищурился, пытаясь разглядеть силуэт подруги. – Гермиона? Что случилось? – голос парня был сонным и Гарри громко зевнул. – Спускайся, мне нужно чтобы ты поговорил с Лавгуд. Она, – девушка слегка понизила тон, – она может кое-что знать о том, что мы хотим найти. – Точно, она же была там, тогда с нами, – Гарри сильнее высунулся из окна, отчего деревянная рама ненадежно затрещала. – Но я никак сейчас не могу, до завтрака у нас как обычно сборы и инструктаж по безопасности перед вылазкой, а после мы с Симусом идем в совет для регистрации порт ключа. – Мерлин, Гарри, это очень важно. На данный момент важнее всего. – Вот поэтому ты и сама можешь с ней поговорить, я думаю ты выдержишь ее общество пару минут. – Пару минут? Я только полчаса буду слушать о каких-то волшебных слизнях, которые жрут ее компост, – девушка тихонько застонала и зашагала в том направлении откуда пришла. – Я в тебя верю, Грейнджер! – послышалось у волшебницы за спиной. Мысленно послав друга к черту, Гермиона направилась к купальням. Шагая по практически пустым улочкам, над которыми лениво парили сгустки тусклого света, девушка в который раз убеждалась, что Ковчег — это отвратительное место. Все здания подземного города были серыми и однообразными, наспех созданные небрежным заклинанием. Здесь не осталось ни одного следа прошлого просвета жизни, само это место напоминало о давно ушедшем мирном и гибнущем настоящем времени. Ковчег – символ суеты, потерянной надежды, забытых грез и разрушения. Покосившиеся бараки жилого района лишь подчеркивали печальное положение Ордена, сплетаясь с серым и тусклым окружением в реальность, погруженную во тьму. Этот город просто заполнен унынием, от него разит бессилием и страхом. У туннелей, которые запутанным лабиринтом расстилаются к другим, менее масштабным убежищам, круглосуточно выставлена охрана, пост сменяется каждые восемь часов. И днем, и ночью (если вообще можно считать сменой времени суток – количество освещения в городе) жители Ковчега не ощущали себя в безопасности, все знали, что рано или поздно и это место смогут обнаружить. И вот тогда город превратится в огромное кладбище, похоронив их всех под толщей земли и камня. Больше всего Гермиона хотела, чтобы маглы и пожиратели перебили друг друга, и Орден смог подняться на поверхность, словно Ноев ковчег, преодолевший всемирный потоп. Как иронично, но этот Ковчег, вряд ли смог бы повторить судьбу своего прародителя. Возле купальни не было ни одной души, но, к счастью Гермионы, она была открытой. Единственная причина, почему это место так называлось – это большой медный чан с горячей водой, который был расположен в середине большого зала. А так это была обычная общая душевая, которая навевала девушке детские воспоминания о скаутском лагере, в который она ездила каждое лето, пока училась в магловской школе. Такой же запах сырости и плесени, вечно мокрый пол из серой плитки и потертые брезентовые занавески вместо заслонок душевых. По обе стороны зала в ряд стояли кабинки, одна сторона считалась женской, другая мужской, естественно никаких раздевалок, кроме высокой ширмы под потолок в углу женской части не было. Одна из первых душевых была занята, поэтому Гермиона проследовала в конец помещения и кинула сумку на длинную разбухшую от влаги скамью. Волшебница стянула растянутую резинку с волос и не без труда расплела косу. Наспех скинув одежду и трансформировав свои балетки в резиновые шлепки, девушка юркнула в кабинку и плотно зашторила занавеску. Заржавелый кран неприятно скрипнул и с широкой лейки полилась сначала холодная, а затем уже приятная телу вода. Гермиона подняла голову вверх и закрыла глаза, чувствуя, как по спине пробегает приятная дрожь. Можно было долго стоять под согревающей водной струей, но волшебница не могла себе позволить такое удовольствие. Вместо этого она схватила флакон с нескончаемым лавандовым гелем для душа и принялась растирать его по всему телу, уделяя особое внимание подмышкам и сгибам в локтях. Шампунь же пах всегда одинаково – резкий запах хозяйственного мыла и невзрачный отголосок мяты. Расправившись с мытьем непослушных волос, девушка закрыла воду и отдернула шторку. Гермиона наспех просушила волосы с помощью волшебной палочки и так же поступила с остатками влаги на коже, затем девушка покопошившись в сумке достала футляр с запасной зубной щеткой и небольшой тюбик с пастой. Избавившись от неприятного ощущения во рту, Грейнджер ловкими движениями заплела косу, вновь изменила свою обувь на привычные ей балетки и забрав свою сумку выскочила из пропитанного сыростью помещения, к которому уже начали стягиваться полусонные волшебники, так же желавшие принять душ перед началом рабочего дня. Фруктовые сады находились возле фермерской общины, а именно в западной части убежища, туда Гермиона и направилась. Обычно перед завтраком волшебники ответственные за ускоренный рост урожая проверяли деревья и по необходимости удобряли их специальным зельем плодородия, таким образом деревья плодоносили практически каждую неделю, чего все равно едва хватало для жителей города. Особенно учитывая то, что часть урожая непонятным образом пропадала, а потом на полках местной таверны появлялась свежая яблочная водка и потрясный грушевый эль. Знал ли об этом совет? Непременно, ведь проблем от недовольного народа, который не может залить свою усталость и изнеможение крепкой выпивкой, было бы больше, чем от нехватки фруктов для рациона, поэтому главенствующая верхушка попросту закрывала глаза и делала вид, что ничего не замечает. Скорее всего так же было и с порохом и экстрактом хвои, которые Гермиона периодически заимствовала, чтобы в нерабочий день использовать лабораторию для выгона невероятно крепкого пойла, а затем обменять его на необходимые ей жетоны. Гораций точно был в курсе, ведь каждый раз после выходного всеми способами пытался избавиться от едкой вони испарений. Территория фермерской общины была огорожена невысоким деревянным заборчиком, а вот возле самого сада, который примыкал к общине, была натянута рабица на высоких столбах. Гермиона подошла к пожилому охраннику в небольшой кибитке, которая располагалась возле перекошенной калитки. Поздоровавшись, девушка соврала, что ее коллеги с лаборатории попросили занести зелья для сада и мужчина кротко кивнул и снова уставился в книгу. Яркий огонек заметался по стеклянной банке на столе сторожа, когда волшебница быстро зашагала на территорию фермеров. Обогнув высокое здание общежития, Гермиона сразу направилась к саду, над которым до боли в глазах кружило множество зачарованных сфер. Свет, которые они излучали был не таким как в городе, а более ярким и походил на флуоресцентные лампы. Приставив ладонь ко лбу, девушка ступила на ковер из мягкой, но бледной травы, который расстилался по всему саду. Медленно бродя между высаженными рядами деревьев, которые манили своим сладким запахом почти спелых фруктов, Гермиона пыталась высмотреть белесую макушку. Игнорируя колкие взгляды других сотрудников, которые косились на волшебницу не скрывая возмущения, Гермиона все-таки заметила невысокую фигуру в оранжевом комбинезоне, которая наматывала круги вокруг яблони в самом конце сада. – Полумна! – гриффиндорка громко окликнула блондинку. – Гермиона? Не ожидала тебя здесь увидеть, – Полумна широко улыбнулась и мелкие морщинки собрались в уголках ее больших серых глаз. Девушка не прекращала бродить вокруг дерева, аккуратно прикасаясь к его листьям. – Эм… – Грейнджер невольно скривилась, но мягко продолжила. – Не хотелось бы тебя отвлекать, но мне очень нужна твоя помощь. – Я слушаю тебя, Гермиона, – когтевранка оторвала небольшой зеленый листик и поднесла его к носу, громко втянув воздух. – Эта яблоня больна. – Ты поняла это по запаху? – Да. Но не только по нему, – девушка продолжила обходить дерево. – Ты разве не чувствуешь? – Нет, я абсолютно ничего не чувствую, – Грейнджер потихоньку начинала терять терпение. – Полумна, ты не могла бы остановиться, я хотела задать тебе несколько вопросов. Это правда очень важно. – Если ты думаешь, что я знаю на них ответы, то задавай конечно, – Лавгуд замедлилась, но не остановилась. – Ладно, – Гермиона сделала большой вдох, чтобы унять раздражение и резко преградила путь блондинке, заставляя ее застыть на месте. – Чуть больше трех лет назад, когда пожиратели пленили тебя в Малфой-мэноре… – девушка сделала небольшую паузу, когда увидела, как сужаются зрачки у Полумны. – Ты помнишь, как ты туда попала? – Да, я помню, – Лавгуд поджала тонкие губы и снова устремила взгляд на яблоню. – Но я не люблю об этом вспоминать. – Мерлин, Полумна, я понимаю, что тогда тебе было страшно и одиноко и… – Гермиона даже не знала, что сказать, чтобы блондинка ответила хоть что-то внятное. – Но я прошу тебя, просто ответь. Как ты попала в мэнор? Тебя перенесли трансгрессией прямо в здание или же ты проходила через главные ворота, возможно был какой-то порт ключ… – Мне кажется это личинки короеда. – Что?! – ошарашено переспросила Грейнджер, наблюдая как собеседница вновь прислонилась носом к листьям. – Личинки короеда, они очень маленькие, но безумно вредные. Обычно самка короеда откладывает их, как ни странно, под кору дерева… – Легилименс! – острый кончик палочки впечатался в лоб когтевранке и та медленно опустилась на колени. Гермиона не была сильна в легилименции, но еще меньше Полумна владела окклюменцией, поэтому гриффиндорка без проблем проникла в разум девушки. Если чертоги разума Гермионы выглядели как офисный архив с небольшим беспорядком, то в сознании у Луны царил хаос, обрывки воспоминаний смешались с фантазиями, Грейнджер металась среди сумбурных мыслей и пыталась найти нужный отрезок времени. Гермиона понимала какие болезненные ощущения сейчас испытывает Лавгуд, ведь волшебница ворвалась к ней в голову без предупреждения, насильно открыв врата ее памяти и подсознания. У Грейнджер складывалось такое впечатление, что Луна всеми силами пытается спрятать воспоминания о мэноре, ведь Гермиона уже заново пережила смерть Добби глазами когтевранки и даже смерть Невилла, но то, что ей нужно было, вечно ускользало. «Полумна, я не хочу причинять тебе боль, просто позволь мне увидеть то, что ты помнишь о том дне», - Гермиона мысленно обратилась к Лавгуд, окончательно потеряв надежду самостоятельно добраться до мэнора. В ту же секунду Грейнджер перенеслась в уютную комнатку в розовых тонах, девушка успела рассмотреть тяжелый балдахин над большой кроватью и множество безделушек на низком туалетном столике. Затем раздался звук разбитого стекла, и светлая спальня сменилась винтовой лестницей, с которой было видно, как высокий пожиратель в темных одеждах приставил палочку к голове Ксенофилиуса. В следующей сцене наблюдала как ее в чужом теле волокли по мелкой брусчатке возле дома Лавгудов, затем один из пожирателей в маске схватил ее за тонкое запястье и резко подтянул к себе. Головокружительное чувство трансгрессии и вот Гермиона глазами Полумны смотрит на то, что так жаждала увидеть. Малфой-мэнор. По истине грандиозное здание, возвышающееся в мрачной тени, напоминающее надвигающуюся бурю. Высокие каменные колонны, украшенные мраморными изваяниями магических тварей, сгорбившиеся горгульи и массивные острые решетки на узких окнах. По бокам широких кованных ворот возвышались громадные статуи химер, у которых вместо глаз выжжены пустые впадины. Мрачный и холодный дворец, разящий пугающим духом некогда величественной красоты. Но Гермионе некогда было рассматривать сам особняк, она изо всех сил пыталась высмотреть хоть какой-нибудь ориентир. Единственное, что действительно привлекло внимание девушки это невероятных размеров дерево за пределами территории мэнора, схожее на Фортингэльский тис, оно виднелось вдалеке, там, где начиналась подъездная дорожка. Девушку резко схватили за плечо и потянули к кованным воротам, один из пожирателей задернул узкий рукав и взмахнул левой рукой, на которой красовалась черная метка. Статуи химер медленно провернулись вокруг своей оси и ворота медленно отворились, пропуская гостей внутрь. Следующее, что увидела Гермиона, это худое и бледное лицо Люциуса Малфоя, который о чем-то громко спорил с прибывшими пожирателями. Теперь, когда они были без масок, Грейнджер узнала Фенрира Сивого, который стоял в углу полупустого холла с высокими потолками и Долохова, который находился по правую руку от Гермионы, вдавливая палочку ей промеж ребер. Пожиратель на которого так яростно кричал Люциус резко развернулся и Грейнджер узнала в нем Малфоя младшего. Волшебница даже сквозь призму чужого воспоминания почувствовала на себе его тяжелый взгляд, складывалось впечатление, что он прожигает ее до самых внутренностей. Парень выглядел неестественно бледным и истощенным, под глазами были темные круги, между бровями глубокие морщинки, а на гладко выбритой щеке красовался уже заживающий порез. Высокая худощавая фигура слизеринца быстро приблизилась к Гермионе в теле Полумны и оттащила ее от Долохова. – Теперь это моя забота, – раздраженно выплюнул Малфой и потянул девушку за собой. Просторный холл сменился темным и холодным винным погребом. Волшебница сидела на тонком матрасе в углу подземелья, обняв свои колени она раскачивалась из стороны в сторону. Гермиона даже почувствовала тот панический страх, который испытывала Луна в тот момент, когда решетка погреба со скрипом отворилась и на пороге снова показался силуэт Малфоя младшего. – Тут кое-кому уж сильно неймется тебя снова увидеть, видно запала ты ему в душу, – блондин широко улыбнулся, но улыбка не отобразилась на его глазах. – Достойная награда верному псу! Парень отодвинулся, впуская в погреб знакомую Гермионе высокую фигуру. Девушка почувствовала, как все ее нутро сжалось, будто она действительно находилась в этом месте, все казалось до боли реальным. Кончики пальцев занемели, а тело застыло в безмолвном ужасе. – Только, Сивый, – блондин остановил Фенрира вцепившись в рукав его куртки, – постарайся без укусов, а не то она станет твоей проблемой. – Без тебя разберусь, щенок! – оборотень резко выдернул руку и хищно оскалился, глядя на девушку в углу погреба. – Хорошо тебе провести время, Лавгуд. Быть может, и об этом стоит написать твоему папаше в своем паршивом журнале, – Малфой хмыкнул и скрылся в проходе, плотно затворяя за собой решетку. Гермиона изо всех сил пыталась покинуть воспоминание, она не хотела видеть то, что дальше происходило. Она не хотела чувствовать то, что и Полумна, когда огромные когтистые лапы подминали ее тело под себя, грубо разрывая одежду и сжимая тонкое горло девушки. Но она это чувствовала, тот леденящий страх, то отвращение и ненависть, которые испытывала Лавгуд, когда мерзкое существо насиловало ее на холодном каменном полу в особняке Малфоев. Когтевранка не сопротивлялась, в отличии от сознания Гермионы в ее теле, Полумна понимала, что сделает только хуже, если разозлит оборотня. Он душил ее, сжимал ее тело до алых кровоподтеков, облизывал языком ее лицо, обдавая трупной вонью из своей пасти. Но самое отвратительное – заставлял смотреть прямо ему в глаза, крепко сжимая ее челюсть грязными лапами. Острые когти царапали кожу до крови, когда тот с животным рыком усиливал грубые толчки. – Нет, пожалуйста, – взмолилась сама Гермиона дрожащим голосом Полумны, когда оборотень, наматывая белесые тонкие волосы на кулак, прижал ее обнаженной грудью к полу, пристраиваясь сзади. Но существо лишь расхохоталось так громко, что хохот не замолкал, отбиваясь эхом о каменные стены подвала. Жуткий смех не замолкал, но постепенно становился тише, тогда Грейнджер почувствовала, что земля плывет из-под ее ног и когда волшебница опомнилась, то обнаружила, что уже на коленях стоит напротив Полумны, которая покрасневшими глазами смотрит прямо на нее. – Полумна, я… – Гермиона потянулась, чтобы обнять девушку, но та резко откинула ее руку. – Зачем, Гермиона? Для чего ты опять заставила меня это пережить? – ее голос дрожал, серые глаза наполнились слезами и те скатились вниз по щекам, оставляя за собой мокрые дорожки. Гермиона молчала, она лишь медленно поднялась с колен, не сводя с когтевранки глаз. Грейнджер тошнило от пережитого, ей казалось, что это произошло с ней самой, что это ее истязали и насиловали, девушка даже представить не могла, что сейчас чувствовала Полумна. – Я надеюсь ты увидела то, что так сильно хотела… – Лавгуд не успела договорить, как испуганно начала отползать от Гермионы, которая вновь наставила на нее свою палочку. – Обливэйт! Кончик палочки засветился, и тонкая серебряная нить потянулась от макушки Полумны, медленно заползая в древко. Выражение лица блондинки изменилось на привычное блаженное, а ее тело обмякло, распластываясь на мягкой траве. Гермиона оглянулась вокруг, переживая что кто-то мог увидеть происходящее, но благо в этой части сада было пусто. – Прости, я не могу заставить тебя забыть то, что ты пережила, но сегодняшнее утро ты не вспомнишь, – гриффиндорка наклонилась к лежащей на земле волшебнице и аккуратно протерла пальцем влажные дорожки на ее щеках. Грейнджер услышала приглушенные голоса в стороне общежития. Быстро сорвав с дерева большое желтое яблоко, девушка поспешила убраться подальше, чтобы никто не заметил ее рядом с еще не пришедшей в себя Полумной. Уже возле выхода из сада Гермиона не удержалась и откусила большой кусок яблока, надеясь, что оно уймет подступающую тошноту. Но девушка тотчас же его выплюнула, морщась от горького привкуса. Фрукт внутри был гнилым, а возле сердцевины противно дергаясь шевелились маленькие червячки. «Яблоня действительно больна», – подумала Гермиона и выбросила надкушенное яблоко в траву, покидая фермерскую общину.