Сенсибилизация

«i finally see that i've been running from what was right in front of me» — Lost Society, «Awake»

      Теперь некто незримый всегда стоял за спиной Олли Матела, дышал ему в шею, и скрывался каждый раз, когда он оборачивался в уверенности, что поймает преследователя с поличным. Некто прятался в темноте комнат и коридоров и мастерски растворялся во мраке, стоило электричеству втечь в лампочку. Некто пробирался во все закрытые пространства, вскрывал замки без следов и наблюдал, выжидал, точил лезвие.       Единственным безопасным местом в тот день была машина Томми. Олли вышел из офисного здания, увидел знакомый внедорожник и с облегчением выдохнул. Он осмотрелся и скользнул в салон на кресло рядом с водительским. Олли не собирался обсуждать с Томми прошлый вечер — мало ли, что могло прийти в голову человеку по пьяни, даже если захмелевший Лалли выглядел вполне сознающим реальность, в отличие от Йоонаса, которого размазывало каждый раз. Томми тоже не подал вида, будто что-то произошло. Они все еще хорошие приятели. Томми очень быстро научился считывать эмоции Олли и понимать его с одного взгляда. — Ты снова получил письмо с угрозой? — понимающе спросил он.       Олли медленно кивнул и отвел взгляд на проносящиеся за окном строения. Показывать сами изображения и текст он не решился — фото из бара станет навязывать лишнюю неловкость, прямолинейное сообщение про сексуальные домогательства ударит по достоинству и спровоцируют беспокойство Томми. — Все настолько ужасно? — Лалли заглушил двигатель по прибытии и развернулся корпусом к Олли, на физическом уровне показывая, что готов выслушать и поддержать.       Томми представлял людей, выражение лица которых хранит печать строгости, даже когда расслабляется. Сейчас это суровое выражение мужчины смягчилось и приняло маску чистого сочувствия. — Этот тип следит за мной и снимает меня, где бы я ни находился. Не могу поверить, что я ни разу не заметил его рядом, — сокрушался Олли. — Такое чувство, будто он всегда за моей спиной. — Не думал, что это может быть девушка? — задумчиво предположил Томми. — Хотя, это сейчас не так важно. Главное — поскорее с этим разобраться. — Я уже блокировал его мобильный, — сообщил Матела, — но он все равно находит способы связаться со мной. — Я постараюсь что-нибудь придумать. Поищу какие-нибудь проги, блокирующие или вычисляющие пользователей. За результат не отвечаю, но с загрузкой помогу, — уверенные слова Томми дарили надежду. — Может, попробовать сменить номер и адрес личной электронки? — Да, да, я думал над этим. Если в ближайшее время все не прекратится, я так и сделаю. Слушай, Томми, — Олли помрачнел еще больше, — помнишь, что случилось с Таави из-за безобидной встречи? Я переживаю, что этот ненормальный может угрожать и тебе тоже. Мы видимся почти каждый день, он наверняка не оставит это просто так. — Оу, Олли, — Томми, кажется, тронуло беспокойство за него, — это этот тип должен бояться меня. Со мной ничего не случится, я обещаю. — Все равно, будь осторожнее, — пробормотал Олли, не поверив в его неприкосновенность.       Томми кивнул. — Если нужна будет помощь, обязательно пиши, договорились? — кончиками пальцев Лалли коснулся запястья Матела, подкрепив поддерживающие слова жестом.       Переполнившая Олли признательность едва не выбила слезы из прекрасных глаз. Он подался вперед и знакомо ткнулся лбом в сильное плечо мужчины. Томми ласково погладил его по спине теплой ладонью на прощание. Тяжелая рука вернула Матела из клетки тревоги в реальность, и он вновь на мгновение ощутил себя защищенным. Олли не без опаски преодолел пространство подъезда до своей квартиры и задействовал все замки, отсекая себя от того, внешнего мира, в котором существовал его преследователь. На полу его ждала вывалившаяся из дверной прорези корреспонденция — серая бесплатная газетенка, наполовину забитая баннерами, да цветастые рекламные флаеры.       Олли слитным движением собрал листки в охапку, и вдруг с удивлением обнаружил, что те листы, которые скрывались под газетой и флаерами, отчего-то намокли и изошли мелкой волной. Матела перевернул кипу бумаг и, едва не вскрикнув, отшвырнул ее подальше от себя. На его ладонях остались ужасающие красные отпечатки.       Олли бросился в ванную, чтобы отмыть прилипнувшую к коже субстанцию, которая, может, и не была кровью, но один ее вид заставил сердце Матела ухнуть вниз, к кишкам, а потом забиться бешено и громко. Олли отдышался, вернул себе самообладание и вернулся к корреспонденции — если его преследователь хочет, чтобы он получил предупреждение, значит, жертва обязана выяснить, что для нее готовит судьба. Он осел на пол и осторожно, избегая прикосновения к хаотичным красным следам на бумаге, отобрал запачканные листы, всего два; их согнули пополам, дабы скрыть начинку.       Олли развернул первое послание. Перед взглядом предстали классические газетные колонки, мелкий текст стройно бежал по странице. Послание настораживало с заголовка: «Ложный убийца». От «убийцы» взгляд Олли скользнул к первой колонке. Суд официально оправдал подсудимого, ранее задержанного по подозрению в убийстве [имя перечеркнуто], совершенном с особой жестокостью. Напомним, что жертва была похищена [дата перечеркнута], в день окончания рабочих будней, поэтому тревогу забили не сразу. В полицию обратились родственники жертвы, с ним не проживавшие, после сообщения коллег и друзей. Мужчина был найден спустя неделю поисков в заброшенном деревянном строении, располагавшемся в лесу за чертой города [название перечеркнуто]. Труп обнаружила специальная поисковая группа. Руки погибшего были связаны велосипедной цепью. Позже судмедэксперты зафиксировали на теле жертвы следы побоев и удушения со следами насилия сексуального характера. Убийца так и не был найден. Полиция продолжает следственные действия.       Чем сильнее Олли вчитывался в строчки новостной статьи, тем сильнее накатывали тревога и отвращение. Он смял листок в комок и отбросил обратно к двери. Затем в его руках оказался второй. Олли развернул его дрожащими руками и почувствовал приближающийся спазм пищевода. От увиденного его начало мутить, тошнота подобралась совсем близко к горлу.       Олли не стал выяснять, принадлежали ли печатные изображения жертве убийства, описанного в статье, но зрелище они являли собой ужасающее. По листку автор разбросал три изображения, даже не наложив на них благословенный туман блюра. Вкупе с кроваво-красными пятнами, чье-то тело, запечатленное с разных ракурсов, возбуждало панику и воображение еще сильнее. Тело это, раздетое донага, бестолково лежало на грязном полу в окружении строительного мусора. Кожа пестрела гематомами и порезами.       Олли на мгновение представил, как бьется это тело, еще движимое душой, в руках насильника; как закатываются глаза до кровавых белков, и неистовый, дикий, первобытный крик концентрированной боли оглушает его. Матела почувствовал, что его вот-вот вырвет, но спазм удалось сдержать. Он поскорее выбросил оба послания и на негнущихся ногах доковылял до ванной. Шум холодной проточной воды и ее ледяное прикосновение к побледневшему лицу немного успокоили, но перед глазами продолжали стоять шокирующие изображения, словно в голове заело пленку с кадрами. Вербальная память крутила строки из новостной статьи. О, как вообще можно писать о таком происшествии таким бесстрастным и равнодушным языком! На ум лезли мысли о том, что это могло быть предупреждением. Идея о сексуальном насилии сходилась с прямолинейным заявлением неизвестного из электронного письма.       О том, что стоит ждать похищения и прощаться с жизнью, Олли думать не хотелось. Он несколько раз порывался позвонить Томми и выложить все о новых проявлениях преследователя. Но Лалли и так пообещал ему помощь, вдобавок наверняка был загружен делами. Вдобавок, Матела не любил жаловаться, потому стиснул зубы даже сейчас, когда над ним навис окровавленный топор угрозы. Что ж, выяснилось, что даже если Олли заблокирует все аккаунты своего мучителя, тот знает, как связаться с Матела по-другому, ведь вычислил его квартиру нехитрым способом — по карточке с фамилией на двери.       От звука, оповещавшего о новом сообщении, Олли вздрогнул всем телом. Писали с неизвестного номера. «Надеюсь, я развлек тебя милой заметкой»       К сообщению крепилась фотография дома Олли. Матела тотчас бросился к окну в надежде поймать сталкера с поличным, но подъездная дорожка оказалась пустынна. Никого не было.       У Олли в тысячный раз возникло стойкое ощущение, что преследователь стоит прямо за его спиной — стоит только обернуться, чтобы увидеть его.       Олли пробовал заняться привычными делами: бас и мастеринг ждали его. В голове второй день крутился ритм, который не терпелось воспроизвести и попробовать записать. Олли подрубил звуковой интерфейс к домашнему железу и запустил процессор. Помимо программы для записи, на весь экран автоматически развернулось окно браузера с почтой — там поджидало новое письмо. Матела открыл электронку, мысленно приготовившись вновь увидеть свое фото с комментарием от преследователя. Удалить сообщение сразу не позволило нехорошее предчувствие — Олли всегда ожидал удара, и лучше, если он будет знать, откуда этот удар поступит. Файл, активированный нажатием, выбросил на дисплей несколько небольших окон. Окон-вкладок новостных сайтов со статьями разных лет. Одни заголовки сводили Олли с ума: «Психология собственничества: смирись, бей или беги» «Поразительная халатность: как сотрудники полиции проигнорировали запрос о навязчивом преследовании и что привело к смерти жертвы» «Любовь убивает: как девушка, заподозрив измену, напала на партнера. Смерть в результате болевого шока» «Я правда любил их больше жизни» — задержан серийный маньяк, задушивший своих бывших партнеров, чтобы избежать разрыва» «Не выходи из комнаты: мужчина четыре года держал жену в заложниках в подвале их собственного дома»       Красной нитью сквозь жуткие новостные заметки проходила мысль: люди становятся жертвами чьей-то больной любви и расплачиваются за спокойствие партнера собственными жизнями. Между строк Олли читал послание для себя: ему ультимативно, под страхом смерти запрещали иметь дело с другими людьми и проявлять неподчинение. Поразительная истина блеснула на поверхности, совсем близко: преследователь был влюблен в него, в Олли! Иначе зачем ему еще нужно было устранять Таави, для чего говорить о своих устрашающих сексуальных желаниях и, в конце концов, зачем делать его фотоснимки?       Матела не знал, к чему готовиться: к похищению ли, к неожиданному нападению и смерти, или к тому, что вся проделанная таинственным преследователем работа окажется лишь громким фарсом? Тревога сжала его сердце в когтях и остановила кровообращение: Олли на секунду почувствовал себя обречённым и уже мертвым. Хотелось срочно написать или позвонить Томми, но Олли держался.       Он нервно дернулся от испуга, когда поздно вечером Томми позвонил ему сам. — Олли, я нашел кое-какие проги, — голос Томми звучал серьезно и устало, — если возьмешь с собой завтра ноут, может попробовать установить. Я встречу тебя после работы.       Мужчину удивляло, как легко Лалли впрягся за него, с каким рвением стремился помочь справиться с опасностью, взваливая на себя то, о чем Олли должен был печься самостоятельно. — Томми, я… — Матела придал своему голосу непринужденные интонации, будто не он едва не двинулся головой из-за следов, похожих на кровь, и статей, на стадии заголовков шокирующих звериной жестокостью, — я не знаю, как тебя благодарить. — Я еще ничего не сделал, — по взлетевшей интонации стало понятно, что Лалли улыбнулся.       Но Томми помогал поверить в то, что спасение обязательно найдется. — Ты уже сделал очень много, — Олли не стал вдаваться в сентиментальные подробности оттенков своей признательности. — Тогда увидимся завтра? — Да, Олли, до завтра. Ничего не бойся, — мягко подбодрил его Томми и сбросил вызов.       На душе после разговора с Лалли стало немного легче: его уравновешенность благотворно подействовала на расстроенные нервы, и неколебимое спокойствие передалось через звуки голоса.       Одно секундное дневное впечатление может испортить часы, отведенные для власти ночи. Олли долго не мог забыться сном — теперь, когда он остался наедине с со своими мыслями и не занимал тело действиями, а разум планированием, кадры в пленке воспоминаний откидывали мужчину назад — к ужасным заголовкам, каждый из которых намертво врезался в память и нашел поддержку у воображения. В голове Олли, безликих людей, визжащих и сопротивляющихся, таскают за волосы, запирают в клетках, режут и ломают под аккомпанемент звука истинного страха — нечеловеческого крика, доводящего горло до хрипоты. Олли видел белки закатывающихся глаз на лицах без ртов; в ушах застыли предсмертные хрипы жертв кислородного голодания. Матела не провалился в сон этой ночью — он утонул в кровавом болоте, затянувшем его на дно глубокого и клейкого небытия.       Олли очнулся в сыром подвале с запястьями, надежно связанными велосипедной цепью. Песчинки и осколки стекла кололо кожу полностью обнаженного тела. За покореженной, ржавой дверью, над которой покачивалась тусклая лампочка, слышались шаги — медленные и тяжелые. Шаги уверенного в беспомощности жертвы хищника — шаги убийцы Олли. И он, брошенный на пол в разметавшемся вокруг строительном мусоре, ничего не мог поделать. Темнота накатывалась на сознание сверху, тусклая запыленная лампочка под потолком моргала, ожидая момента, когда светить станет некому. Звук поступи становился громче, разлетаясь бесконечным глухим эхом по подвальному помещению. Чем медленнее убийца переступал, приближаясь, тем быстрее заходилось бедное сердце пленника.       Наконец, некто остановился и загремел связкой ключей. Ключ медленно, со скрежетом вошел в ржавую скважину, и задвигался, тяжело ворочаясь в замке. Дверь взвизгнула петлями на все подземелье. Олли с трудом повернул голову, оцарапав щеку о песчинки на полу, но лицо разглядеть не успел.       Олли вынырнул из забытия, мучаясь от жажды и затрудненного дыхания. Часы показывали пять утра — время, когда спится лучше и крепче. Матела чувствовал себя лишенным гармонии, уставшим и разбитым, но заснуть снова не решился — страх увидеть прежнюю картину перевешивал потребность во сне. Оставшееся время до будильника он провел в постели, бесцельно изучая глазами потолок и мечтая, чтобы время встречи с Томми наконец настало.       Недолгое ежедневное путешествие из дома на работу прошло напряженно — взгляд опасливо сканировал пространство, в каждом стремясь уличить злостного преследователя, вновь старающегося запечатлеть его. В работу Олли ушел с головой, чтобы не замечать времени, к концу смены с неприятным удивлением обнаружил, что забыл взять перерыв, чтобы пообедать.       Голод отошел на второй план, стоило ему обнаружить, что Томми уже ждал на парковке. Матела нашел в себе силы приветливо улыбнуться. — Привет. — Привет, — Томми ответно поздоровался и заговорил тише и осторожнее, — понимаю, что ты можешь не захотеть быть вне дома лишний раз, но, может, поужинаем вместе?       А Олли нуждался именно в этом. С Томми он чувствовал себя даже спокойнее, чем наедине с собой. Матела согласился и доверился мужчине, стирая из памяти неловкую ночь, под покровом которой Томми одаривал его недвусмысленными касаниями.       Томми привез их в уютный бар и выбрал дальнюю секцию зала, закрытую от глаз других посетителей крупной деревянной решеткой, что резала свет на ромбы. Заказ был сделан, ноутбук Олли уместился перед Томми. Матела не стал наблюдать за процессом, вновь доверившись приятелю. Лалли, пока что-то загружал, устанавливал, вводил непонятные комбинации и пароли, аккуратно выспрашивал у Олли про новые послания. Матела не скрыл практически ничего, но заранее решил до конца умалчивать об угрозе сексуального надругательства. — Олли, твои друзья знают о том, что тебя преследуют? — уточнил Томми. — Я никому не говорил об этом, кроме тебя, — сказал Олли, отрицательно качнув головой. — Думаешь, стоит сообщить? — Не уверен, — Томми задумался, — если твои приятели станут чаще мелькать рядом с тобой, сталкер может переключиться на них. Он не потерпит, если вокруг объекта его симпатии будут виться другие люди. — Ты думаешь?.. — Олли было неприятно сознавать, что кто-то, кроме него, понял грязные мотивы преследователя. Томми неопределенно повел плечами. — Мне показалось это очевидным. Он не хочет, чтобы ты встречался с кем-то, выбирает новости про конфликты любовников. Странно: ты не сразу понял, что кто-то может так потерять голову из-за тебя.       Последняя фраза Томми заставила Олли вскинуть на него изумленный взгляд. Тот сосредоточенно щелкал клавишами и на собеседника не смотрел. — Мне неясно, почему же он не реагирует на тебя? — Может, нашел какую-то инфу и понял, что со мной связываться не стоит, — Томми вновь пожал плечами. — Я, кстати, почти закончил.       Лалли подождал, пока загрузка доползет до финиша, перезагрузил девайс, что-то проверил, понажимал и вернул вещь владельцу. Олли совсем расслабился, оставив мрачные мысли о преследователе за дверьми бара. Его обволакивало чувство защищенности, настигающее только рядом с Томми. В конце, Лалли настоял на том, чтобы довезти Матела до дома, как он это обыкновенно делал, и не позволил Олли платить вообще, рассчитавшись за них обоих.       Вместо прощания Томми, не изменяя классике, попросил: — Если что-то произойдет, позвони мне, хорошо?       Только поддержка этого странного замкнутого мужчины, который спонтанно завязал с ним знакомство, переросшее в ненавязчивое общение и теплую заботу, возвращала Олли почву под ногами. — Хорошо, Томми, — Олли, по привычке выражая признательность прикосновением, боднул головой плечо Лалли.       Томми один раз провел ладонью по светлым кудрям в незамысловатой ласке и отпустил его.       Олли взлетел на свой этаж, больше всего надеясь не увидеть в своей квартире странные бумажные послания. Его поджидала только пара рекламных флаеров. Электронка Матела была благословенно пуста. Что ж, в полиции говорят, рано бить тревогу, пока не подвергся реальному насилию, верно? Ночью Олли снова не смог уснуть из-за неопределенности — что теперь предпримет неизвестный, чтобы свести его с ума? К каким методам прибегнет? Продолжает ли он слать ему фотографии и угрозы впустую? А может, уже угрожает его друзьям? Угрожает Томми?       И, конечно, Олли не предвидел, что опоздает к началу следующего рабочего дня.       Утром он по обыкновению поднялся, напряженно пролистал сообщения на мобильном — среди них, как ни странно, не было ничего необычного, только сообщения из чата для друзей.       Он даже не сразу заметил свежий листок на полу. Олли весь напрягся и поднял вдвое сложенный кусок бумаги. Печатный текст складывался в: «Оглянись, когда перестанешь прятаться»       Матела вновь ощутил себя загнанным в ловушку, словно неизвестный маньяк уже поджидал его за дверью, сжимая удавку в руках. Он понимал, что должен совершить цепочку привычных действий: отпереть дверь, выйти из безопасного закрытого пространства, достичь улицы, где он становился еще беззащитнее, и наконец дождаться такси.       Матела прислушался, пытаясь уловить звук шагов или тяжелое дыхание сквозь дверь в общий коридор. Слух не уловил ничего, кроме тишины. Возникла мысль позвонить Томми, но ее пришлось отбросить — Лалли и так достаточно заботился о нем, да и мог попасть под горячую руку незнакомца, даже если мог похвастаться высоким ростом, сильными руками и внушающей благоговейный трепет комплекцией. Делать нечего — Олли не может вечно прятаться здесь. Он покинул квартиру, и по обонянию ударил едкий запах свежей краски. «Оглянись, когда перестанешь прятаться»       Он обернулся и весь обмер. Бледность наползла на лицо, сделала его еще болезненнее, кровь гулко застучала в ушах. На поверхности двери темнела свежая надпись, размашисто нацарапанная тем же кроваво-красным и содержащая только заглавные буквы: «ТЫ ШЛЮХА, ОЛЛИ МАТЕЛА»       Ниже был поставлен такой же красный отпечаток ладони; от контура отделялись и сползали вниз красочные капли, пугающе похожие на кровоподтёки. Олли шепотом выругался и вернулся в квартиру, ощущая знакомую нервную дрожь. Нежелание позволять соседям стать свидетелями его личного жизненного триллера задержало его дома: Матела с трудом стер контуры, чтобы нельзя было разобрать слов и отпечатка ладони — вместо них на светлой поверхности образовались уродливые размазанные пятна.       Олли решил, что разберётся с остальным позже, после работы.       Само замечание не задело Матела, смысл — последнее, на что он обратил внимание. Олли выбивала из колеи постоянная близость опасности: незнакомец кружит вокруг него, бывает у его дома, приходит под дверь его квартиры — кажется, стоит только протянуть руку и вытащить преследователя из его спасительного сумрака, наконец узнать врага в лицо и положить конец невыносимому психологическому насилию. Или положить конец жизни Олли, кто знает. О таком варианте развития истории Матела старался не думать, но его тянула вниз и оставляла без сна накапливающаяся день за днем тревога неизвестности. Проще, Олли ждал, когда за ним придут. И момент кульминации все не наступал, загадка никак не разрешалась, мучитель оставался инкогнито.       Получив нестрогий, сделанный чисто для порядка, выговор, Олли погрузился в работу, но мысли путались, и очередная ночь, проведенная почти без сна, давала о себе знать: глаза ощущались так, будто в них набился песок, мышление подтормаживалось. Его приятель-звукоинженер отпустил осторожное замечание о том, что Олли выглядит заболевшим, и прямолинейно полюбопытствовал, не нужен ли ему больничный. Матела отрицал то, что с ним что-то не в порядке.       Томми привычно ждал его на парковке. Беспокойство за Олли делало льдистые глаза Лалли теплее, и Матела одновременно жег стыд за то, что он своими бестолковыми проблемами загружает еще не так хорошо знакомого человека, и оживляла радость быть небезразличным кому-то. Конечно, у Олли отличные друзья, но с Томми они хранили ото всех в секрете особую историю. — Что-то произошло, — Лалли вновь легко прочитал его, поэтому скорее утверждал, чем интересовался. — Это не стоит такого внимания…       Матела засомневался, стоит ли раскрывать Томми унизительное, глупое послание и предостережение с листка. — Олли, — произнес Томми с нажимом.       Определив по бегающему взгляду жертвы внутреннюю борьбу, Лалли дотянулся до его холодной ладони и объял ее своей, широкой и горячей, большим пальцем погладив пястье от сустава до костяшек первых фаланг пальцев. Матела ответно сжал его руку и подивился тому, как приятно растекается по замерзшим пальцам тепло. — Он оставил послание через прорезь для писем и написал на двери, что… короче, оскорбление. Только и всего.       Но Томми все равно помрачнел, и его занял некий мыслительный процесс. — Ну не переезжать же мне, — с сомнением произнес Олли.       Лалли кивнул и начал по традиции рассуждать вслух: — Это будет иметь смысл только в случае переезда в другой город или страну; здесь ему не составит труда вновь проследить за тобой от места работы. У друзей внезапное желание пожить с ними вызовет вопросы. Можно, конечно, выдумать легенду, но зачем? Сталкер будет угрожать вам обоим. Отвечать и назначать встречу тоже не стоит, ему только это и нужно, и неизвестно, чем это для тебя обернется, — Томми вдруг растерял сосредоточенность, и вид его приобрел некую подавленность, — я не знаю, Олли. Прости, я не знаю, как тут можно поступить.       Прежде, чем мужчина ответит, Лалли собрался с мыслями, вернул голосу уверенность: — Но ты все равно свяжись со мной, если заметишь слежку, или тебе станут открыто угрожать, ладно? Я приеду и постараюсь разобраться со всем.       Олли, подметив, как неловко сделалось Томми за момент слабости, молча кивнул и крепче стиснул его ладонь. Лалли нехотя расцепил из руки, чтобы вести машину, и вырулил с парковки. Олли убаюкало покачивание авто и присутствие Томми — он сам не заметил, как задремал, уронив голову на плечо.       Лалли разбудил его прикосновением к плечу — не грубо растормошил, как это бывает, а погладил и отстранился, с доброй насмешкой наблюдая, как Олли приходит в сознание, как его взгляд фокусируется на нем, мышцы возвращают тонус, а лицо — эмоции. — Ты знаешь, — Томми не стал повторять ритуал прощания, завязавшийся между ними. — Знаю, — согласился Олли, и вместо прикосновения лбом снова на мгновение взял его за руку, — спасибо тебе.       Олли преодолел лестницу и приготовился увидеть размытые красные пятна, но их перекрыла надпись, сделанная черной краской и полностью строчными символами. Ком знакомо занял пространство гортани, не давая вдохнуть. «прости, я люблю тебя»       И все. Ничего больше. Только поразительное признание, умещенное в четырех словах.       Это признание должно было оправдать череду опасных безрассудств: сделанные в процессе слежки фотоснимки, грязные заявления, угрозы, запугивания. Но Олли представлял любовь не такой; ему стало мерзко и страшно. Поэтому Матела наконец совершил то, что планировал еще утром — вооружился самыми едкими моющими, что у него были, и вывел краску, не оставив на дверной поверхности даже бледного цветного развода.       После этого Олли проспал весь вечер и часть ночи до раннего утра. Почта была пуста, осязаемых писем в квартире тоже не лежало. Только иконка одного из мессенджеров была отмечена красной точкой. Писал Томми. Мужчина сообщал, что следующим днем идет на сделку в офисное здание, где располагалась студия Олли, просил встретить его, помочь преодолеть пропускной пункт и проводить до нужной секции. Матела, конечно, не отказал.       Утро оставило Олли без сюрпризов. Он, выспавшийся и полный сил, неспешно собрался на работу. Тревога включилась, когда настал момент покинуть квартиру. Но ничего опасного с ним не случилось — мир вел себя статично, как и до появления преследователя.       Он в назначенное время встретил Лалли на первом этаже, оставив клиента-гитариста разогреваться в одиночестве. Томми поразил Олли тем, насколько дорого и уверенно он выглядел в своем костюме с, казалось бы, устаревшим, но удивительно шедшим к его деловому образу жестким прямоугольным кожаным портфелем с единственной ручкой сверху. Олли не скрыл восхищения, чем, кажется, слегка смутил приятеля. — Я бы на месте твоего делового партнера без предварительных переговоров согласился на все твои условия из-за одного вида, — выдал Олли. — Да брось, — Томми неловко отмахнулся от лестного замечания и перевел тему. — Можно будет посмотреть, как ты работаешь? Я не стану мешать клиентам. — Мои клиенты сами здорово себе мешают, когда приходят с нетренированными партиями или ужасными инструментами, — заметил Олли. — Без вопросов, покажу тебе студию.       Матела отвел мужчину на этаж, где располагались маленькие стерильные офисы «деловых» людей: нотариусов, бухгалтеров, адвокатов, турагентов и прочих. Братия людей, работающих с музыкой, разительно контрастировала с теми, кто арендовал кабинеты для монотонной бумажной и консультационной работы. Во всяком случае, красочное буйство имиджа музыкантов, звукоинженеров и звукорежиссеров порой смотрелось комично в одном лифте с людьми в наглухо застегнутых отглаженных рубашках. В обычное время и те, и другие старались друг другу не мешать. Олли в пятый раз включал музыканту запись, когда Томми появился на пороге его студии. Маячивший за стеклом гитарист не обратил на него внимания. Лалли оставил портфель на диванчике позади звукорежиссерского кресла и осмотрелся.       Олли окружали колонки и огромный пульт с всевозможными эквалайзерами и переключателями. Перед ним светились дисплеи двух мониторов, отображающие звуковые дорожки. Остальное пространство загромождали процессоры, комбоусилители, кабели, внешние интерфейсы, педали эффектов. Подле Олли нашли место и подставки с инструментами; Томми узнал бас, шестиструнную электрогитару и акустику. К стене рядом привалилась клавиатура синтезатора, у которой скромно устроились забытые педали для электронной ударной установки. За темно-синие стены цеплялись большие плакаты с изображениями разных бэндов. Томми пока не мог заговорить с погруженным в работу Матела, а потому с живым интересом наблюдал за процессом.       Олли закончил через четверть часа, дал смутившемуся гитаристу пару рекомендации (объяснил, как можно записать и послушать себя дома) и отправил незадачливого музыканта в бухгалтерию. ТЗ по сведению трека Матела обговаривал с лидером его группы. — Сам виноват, — прокомментировал ситуацию Олли, — надо было лучше репетировать. Но я не осуждаю, все с чего-то начинают. — Я стану тобой, когда вырасту, — сообщил Томми о своих планах на будущее.       Олли рассмеялся. — Приходи ко мне записывать барабаны, если соберешь группу, — зазвал Матела. — У меня и так заказывают ритмы. Я оборудовал небольшую студию дома и записываю все там, — скромно поделился Томми.       Олли присвистнул и хотел спросить о расценках на партии, но автомобильный брелок Томми засветился от поступившего на него сигнала — то сработал датчик удара. Лалли выругался и вылетел из кабинета, устремившись на парковку. Портфель с документами и телефон он оставил с Олли, рассчитывая разобраться с проблемой и вернуться. Матела не возражал — иногда без компании становилось скучно, звукоинженеры компании были на выезде в местном концертном зале, а мастеринг-инженеры оказались завалены работой.       Олли отвлекся на звуковой сигнал нового сообщения, бросил мимолетный взгляд на вспыхнувший дисплей мобильника Томми. Не поверил глазам и взял устройство в руки.       Фоном служила фотография, та фотография Олли, которую он получил от неизвестного по электронке: там Матела восседал на коленях Томми, пока тот поддерживал его за талию. Телефон, как ни странно, не блокировался ни паролем, ни кодом, и Матела без труда получил доступ ко всей фотогалерее. Там не было мемов, фото с котами, изображений вечернего неба или самого Томми — только скриншоты с информацией по работе и Олли. Олли, зависающий с друзьями в баре, Олли, идущий с работы, Олли, садящийся в такси, Олли, играющий партию баса на концерте, Олли, пойманный на скриншот с собственных роликов, Олли, Олли, Олли… Матела с шоком и ужасом узнавал себя в смазанных и четких фигурах, запечатленных на камеру. Боже, это Томми преследовал его! Преднамеренны и спланированы были все его ранние попытки пересечься в общественных местах, или сомнительные счастливые случайности, когда Лалли оказывался в его районе и предлагал подвезти. Потом возникла эта притворная поддержка и лживое беспокойство в ответ на трагедию жизни одного Олли Матела.       Олли, шокированный, продолжал слепо листать галерею. Это Томми, его мудрый поддерживающий Томми был повинен в кошмаре, затянувшем Матела с головой. Это он методично доводил Олли до паранойи и бессонницы, он использовал все мыслимые и немыслимые средства, чтобы превратить его жизнь в фильм в жанре хоррор. Он посвящал его в мир изощренной жестокости, отбирая самые тошнотворные тексты и изображения; он стоял под дверью квартиры Олли, рисуя послания. И это Томми, который нежно гладил его кудри, осторожно брал за руку и нерешительно приобнимал, желая поддержать, все это время хотел его изнасиловать.       Томми занимал слишком много места в жизни Матела, а он сам становился всей жизнью Томми. Его недосягаемый кошмар, оказалось, был так близко, подобрался к нему на расстояние, которого хватает хищнику, чтобы протянуть когтистую лапу и зверски задрать добычу. Внутри все похолодело: он сам показал ему, где живет, когда согласился на предложение Томми подбросить его до дома, сам рассказал о своих друзьях, о своем рабочем графике, о любимом пабе — обо всем.       Олли не хватило времени притвориться, что в отсутствие Лалли ничего не произошло. Таким Томми его и застал: мертвенно-бледным, сжимающим девайс дрожащими руками. — Это невежливо, — постановил Томми, но не предпринял ни одной попытки забрать собственность — только с неслышным щелчком закрыл дверь ключом, тихо стащенным со стола.       Словно ему нравилось наблюдать за Олли во власти страха и смятения. В его власти. Сегодня он наконец открыл новую грань Матела — шокированную до глубины души и наконец потерявшую надежду на спасение, — на обоях, кстати, мой любимый снимок. — Невежливо и мерзко преследовать меня. Томми, ты не в себе, ты понимаешь это?! — вспылил Олли, перекрывая ужас агрессией. — Сейчас я от этого избавлюсь.       Нехитрым движениеми пальцев Олли ловко отправил часть своих фотографий в корзину и собрался расправиться с ними окончательно. Лалли в два упругих шага добрался до него, быстрым движением заключил его запястья в ловушку и до боли и потери чувствительности стиснул их огромными сильными ручищами. Онемевшие пальцы разжались, девайс приземлился на колени Олли и был тут же захвачен владельцем. Томми, пребывавший на грани паники, принялся восстанавливать удаленные изображения.       Ему было не до агрессии по отношению к Олли, и Матела умерил пыл, быстро сообразил, что не с огромным Томми ему бороться, потер запястья и мрачно взглянул на своего мучителя исподлобья. Наконец Лалли, пролистав галерею и убедившись, что ни одно фото не исчезло, спрятал телефон в задний карман брюк. — Даже проще, что ты все теперь знаешь, — с жестоким довольством произнес Томми, складывая руки на груди. — Зачем тебе это? — Олли вопрошал, все еще не веря действительности: сейчас он говорил с совершенно незнакомым человеком.       Где тот Томми, которого он знал, думал, что знал, и к которому горячо привязался? Неужели тот заботливый и ответственный мужчина был лишь маской? — Ты нужен мне, Олли. Я не привык отказываться от своего.       Лалли не подбирал слова, не рассчитывая впечатлить Олли своей исповедью. — Я не вещь, — возразил Матела, удерживая самообладание. — Мы могли бы дружить, но после этого я не уверен, что хочу продолжать общение. Я не понимаю тебя, Томми. И не хочу разбираться с этим. — Милый, — елейно произнес Томми, — тогда я заставлю тебя желать того же, что и я. — Послушай, Томми, зачем так? Мы же часто пересекаемся, у нас общие увлечения и работа рядом, почему тебе не хватало… — но Томми перебил его. — Это я задаривал и хвалил тебя, я ездил за тобой в другую часть города, я думал о тебе больше, чем кто-либо другой, я заботился о тебе больше, чем другие могли бы! — Ты ненормальный, — заключил Олли и поднялся с места, направляясь к выходу.       Дверная ручка не поддалась усилию. — Томми, ты заигрался. Открой и уходи. — Сначала ты дослушаешь меня, — Лалли был непреклонен. — Мне не о чем с тобой разговаривать.       Томми нашел точки опоры для ладоней на стене по бокам от плечей Олли, заключив мужчину в ловушку. — Тебе будет проще согласиться со мной. Я знаю методы эффективного убеждения. — Ты снова угрожаешь мне? — Предостерегаю. Я не потерплю опасности делить тебя с кем-то ещё — ты слишком запал мне в душу. И чем быстрее ты сдашься, тем будет лучше для нас. — Что, если я несвободен? — использовал последний шанс Олли. — Я располагаю намного большим массивом данных о тебе, чем ты можешь себе представить. Поверь, если бы у тебя кто-то появился, я бы сразу узнал об этом. Во всяком случае, соперник не стал бы большой проблемой, я умею преодолевать препятствия, — самоуверенная ухмылка Томми не сулила ничего счастливого, — если помнишь, что произошло с Таави. — Так это все-таки из-за тебя! Томми, ты больной ублюдок, ты… — Хватит! — Томми перешел на крик и ударил стену по правую сторону от Олли с громким хлопком.       Матела это убедило — он притих. И Лалли продолжил: — Я стремлюсь к равновесию и, согласись, несправедливо, что я у тебя есть, а тебя у меня не будет. — Мне это не нужно, Томми. Не такими способами. — Тебе не кажутся рабочими мои методы? — Томми удивился. — Во-первых, я удачно устранил соперников. С самого начала мне было нужно, чтобы ты усвоил, что я могу сделать с каждым из них. Во-вторых, напомни, где ты искал помощи? Кто завоевал твое доверие и интерес? Твой страх и твоя благодарность приближали тебя ко мне все больше день за днем, а ты даже не замечал этого. Опасность здорово объединяет, не так ли?       Олли ощутил, как у него подгибаются ноги, и дверь помогла ему не упасть. — Ты со всеми своими партнёрами поступал подобным образом? — Матела эта ситуация порядком надоела, и он решил храбриться и давить на больное; никто не имел права контролировать его жизнь. — И где же они сейчас? Покончили с собой, или ты убил их?       Олли не рассчитывал, что это сработает. Но Лалли изумил его снова: он умолк и отвел взгляд, однако смятение не заставило его усомниться с правильности своих намерений — мужчину из ловушки своих рук преследователь не выпустил. Одна ладонь скользнула ниже, кулак разжался, являя миру ключ, который тотчас поместили в скважину и повернули, открывая замок. — Ты у меня единственный, — понижая голос до полушепота, сообщил Томми с сердечным трепетом.       Он на секунду отдался чувству и весь смягчился, с особой нежностью поглядев на Матела.       У Олли не вовремя проснулось настроение атаковать. — А, так тебе все отказывали, — констатировал он со смешком, — тогда твое помешательство легко объяснить.       Но по кривой усмешке Томми, Олли понял, что промахнулся и проиграл. — Это я много лет наблюдал за тобой, не обращая внимания ни на кого вокруг, — объяснил Лалли с особой гордостью. — Ты — моя мечта, Олли. Тебе придется с этим смириться.       Он наконец убрал руки и отодвинулся, с садистским наслаждением подмечая, как дрожат руки Олли, каким потерянным и покорным он предстает перед ним, зная правду. — Прощай, Томми, — Матела собрался, выпрямился и толкнул легко поддавшуюся дверь, жестом указывая Лалли на выход.       Осталось разорвать все контакты и начать новую жизнь. — Ты сам придешь ко мне, вот увидишь, — от горячности и уверенности, которую вложил Томми в последние слова, изнутри заскребло нехорошее предчувствие.