Пусанский персик (часть 1)

Юнги знает, что ему нельзя, но чёрт бы его побрал, ему так хочется! Скромно улыбнувшись, не обнажая ровного ряда маленьких сточенных зубов, он смотрит в упор на Чимина, а после переключает взгляд на Сокджина. -Вам фраппучино как обычно? -Да, мне, пожалуйста, мя… мягкий самый, не как в прошлый раз, тогда слишком много ванильного сиропа было. – Фух, чуть не проговорился! Юнги довольно втягивает губы, пробивая заказ и теперь уже игриво улыбаясь. -Будет сделано. Что будете заказывать? – Юнги сразу меняет тон на ещё более мягкий, переключаясь на Сокджина, когда тот щурит глаза. -Мин Юнги, если я верно запомнил, да? – Юнги готов прыгать от счастья: папа его истинного запомнил его имя с первого раза! Явно хороший знак! -Да, - он немного склоняет голову в знак уважения, ожидая заказ: Мин Юнги ещё никогда не хотел так сильно собственноручно приготовить кому-либо кофе, как в первый раз с Чимином и сегодня с его отцом. -М-м… Воспитанный. – Сокджин это произнёс просто, в воздух, не придавая особого значения, разглядывая меню с новыми вкусами сезона на табло позади альфы, просто высказав свои мысли вслух и не обратив на это внимания. Чимин посмотрел на Юнги, прикусывая губу, чтобы не запищать от радости, пока Юнги краснел кончиками своих по эльфийски оттопыренных аккуратных ушей, стараясь собраться и не опозориться, растёкшись лужей от одного комплимента. -Спасибо, - ещё один короткий поклон, после которого Сокджин возвращает свой цепкий взгляд на альфу, растягивая свои полные губы в довольной улыбке: наконец в меню есть то, что он хочет. -Я буду холодный кофе и кофейный торт с шоколадом и вареньем из еловых шишек, вон тот кусочек, - длинным пальцем старший омега указал на кусочек, нашедший себе место в самом углу: “любитель краешков, как и мой цыплёнок”, подумал Юнги, кивая и подготавливая заказ. Чимин сразу же потянул папу в сторону высоких стульев у входа: Юнги улыбнулся, подмигнув вслед, пока Сокджин озирался по сторонам, вдохновляясь интерьером: местный Старбакс оказался куда лучше заграничного, надо же. Юнги знает, что Чимин увидел его в отражении стекла, судя по сжатому кулачку в знак подбадривания. -Чимини, нам надо почаще приходить сюда, я слишком сильно скучаю по Намджуну, - омега вздыхает грустно в ожидании заказа: он хочет поглотить весь кофе целиком, без остатка, точно так же, как позволил этому кофейному альфе разлиться в его крови своим феромоном навсегда. – Он теперь снова будет на работе пропадать… -Ваш заказ, прошу, - Юнги подошёл к столику, встав между Чимином и Джином, выставляя с подноса заказ, и Чимин незаметно успел засунуть ему в карман заранее подготовленную записку. -Мин Юнги, ты мой спаситель, сынок, - Сокджин выдохнул с таким восторгом, сразу же ложечкой собирая варенье со своего торта и смешивая его в стаканчике с кофе, отхлёбывая и поджимая в удовольствии губы. Юнги выкатил свои лисьи тёмные глазки в удивлении, аж подбородок вперёд выпятив: ну нихера себе, а что, можно было просто хорошим кофейком его задобрить? Чего ж тогда Чимини боится? -Благодарю, кхм… я-я… я пойду, если что, зовите. – Мин быстро развернулся, удаляясь обратно на рабочую поверхность, засовывая руку в карман за запиской. Перед тем, как прочесть содержимое, Юнги незаметно для всех вокруг, всё ещё маленький, свернутый в трубочку клочок бумажки поднёс к своему аккуратному носу, вдыхая персиковый аромат, по которому так соскучился. Посмотрев вперёд, на общающегося с папой омегу, Юнги позволил себе на мгновение застыть, с упоением разглядывая картину: вот бы и с отцом Чимини так поладить. “Я сказал папе, что хочу этим летом подрабатывать здесь, в качестве извинения за испорченную сковородку, Юни. Пообещал ему огромный набор антипригарных, так что надеюсь, ты будешь не против нового работника? Люблю тебя, мой мятный котик!” Юнги бережно сложил записку обратно в трубочку, кладя в нагрудной карман: эту записку он обязательно сохранит, положив в коробку с воспоминаниями. Улыбнувшись широко и прикусив губу от внезапного ожидания лета, Юнги посмотрел в стекло перед Чимином, выбирая момент, пока Сокджин уплетал свой торт, чтобы показать ему сердечко сложенными большим и указательным пальцами. Чимин лишь тронул за руку папу, что-то ему сказав, получив согласный кивок, и вернулся обратно к его рабочей поверхности. -Чем могу помочь, будущий сотрудник? -Ай-яй, Юни, ай-яй… -Что? – Юнги не понимает напускной надутости своего омеги, задавая искренний вопрос. -У тебя столько ошибок в слове супруг, альфа… и кто тебя только учил… - Чимин хитро улыбается, подмигивая, - сделаешь ещё один фраппучино для папы? С тем вареньем с тортика и кофе. Это запах отца, и папа там сидит, фанатеет, - Чимин прикрыл ладошкой пухлые губы, растянувшиеся в улыбке, смотря на Юнги, который после слова супруг уже ничего не слышал, улыбаясь, как умалишённый: в его голове сейчас семейство мартышек било в тарелки со звоном, и он был не против. -Мечтаю тебя расцеловать сейчас. Не дразни меня, цыплёнок, - Юнги шикнул по кошачьи, немного возбуждённо, на что Чимин лишь пальчиком погладил его запястье, глядя прямо в глаза и выдавая: -Дерзай, Юни. Только папа тебя потом за это слопает впривуску с тем фраппучино, который ты ему сейчас сделаешь. Облизнувшись, Юнги смешно выпучил глаза, поджимая губы: сегодня поцелуя не видать. -Две минуты, будет готово. -А ты не спеши, я полюбуюсь. – Чимин поднимает в ухмылке один уголок своих фарфоровых губ, разглядывая показательно коротко подстриженные ноготки. Юнги выполняет заказ быстро, чтобы Сокджин остался доволен, передавая Чимину в руки стаканчик, соприкасаясь с ним пальцами, отчего Чимина прошибает током: у его истинного сердце вот-вот из груди выпрыгнет, как он вообще держится так спокойно внешне? -Ты подожди, цыплёнок, только приди сюда работать. Я тебя так зацелую, что у тебя не останется шансов остаться безнаказанным. -А ты не сможешь, любимый. Папа будет приходить за заказом каждый день. Это теперь, как он сказал, - Чимин сложил ладошки вместе, отставляя стаканчик на секунду, поднимая их к своей щёчке и зажмуриваясь, -“абсолютный рай желудочка и мозжечка”, - с этими словами он подмигнул альфе, подхватывая стаканчик, и удалился за столик, когда Юнги вслед беззвучно прошептал: -Ну, не будет же он с нами до конца каждой смены, надеюсь? *** -Чонгукки, глубже, не бойся, мне не больно, давай, давай, альфа, - Тэхён плавно двигается верхом на альфе, задавая удобный для себя темп: ему нравится секс с оттягом, с пошлыми шлепками по его аппетитной упругой попе. И Чонгук это понял и принял. Только Тэхён сейчас его доводит до пика вновь, оглушая раз за разом своим “альфа”, вынуждая его рычать от безысходности, медленно толкаясь в его жар. -Тэ, тигрёнок, хочу другую позу, - Чонгук пытается игнорировать то, как Тэхён выгибается на нём, обнажая свою шею, соблазнительно в стоне приоткрывая рот, пальчиками проходясь по пульсирующей венке на ней, чуть вздувшейся от возбуждения. Тэхён покорно слезает с члена, напоследок опускаясь лицом на его, непослушными мягкими прядками щекоча его лицо, играясь своим языком с его пирсингом в губе, а после раскрывая рот, впуская Чонгука хозяйничать в нём так, как он посчитает нужным. Наигравшись, Тэхён грациозно принимает коленно- локтевую позу, вновь выгибаясь спиной, создавая сексуальный вид, сносящий крышу альфе, даже тут умудряясь светить аппетитной шеей. Чонгук лишь цыкает языком на это, тихо порыкивая, рукой опуская его голову на подушки, и лицом приближаясь к его сфинктеру, начиная плавно водить языком по краям, понемногу их всасывая, с пошлым чмоком выпуская обратно на свободу из своего рта. -Чонгук, ещё, ещё, - Тэхён хнычет, скулит, хочет больше. Омега был прав: его течка абсолютно ненасытна. Чонгук зарывается лицом в его промежности, без стыда плюя прямо на сжимающиеся припухшие края, после слизывая всё месиво собственной смазки смешанной с течным омегой и слюной, выдыхая с восторгом: запах не имеет никакого значения, когда знаешь, что вытворяешь такое с любимым человеком по обоюдному желанию. -Возьми меня, альфа!- Тэхён выгибается дугой, прося о большем: его мальчик просит быть заполненным и получит это. Чонгук медленно вводит головку члена, вновь проникая, когда Тэхён насаживается, растягивая упругие половинки, до самого конца, предоставляя альфе с восхищением выдохнуть, смотря, как идеально натягиваются края, поглощая его возбуждение, чувствуя, как омега специально сжимает и разжимает себя изнутри, контролируя мышцы, пытаясь обхватить всю длину до самого основания. Чонгук ведёт своими сильными руками по его тонкой талии, поднимаясь вверх, целуя его в загривок и наваливаясь сверху, протягивая руки к его соскам и оттягивая их. -Ты такой идеальный, Тэхён, так хорошо принимаешь меня, малыш… -Тебе нравится, альфа? Нравится, как я сжимаюсь вокруг тебя? – Тэхён снова повторяет сокращающееся движение мышц, ещё больше оттопыривая задницу, буквально врезаясь в гладкий лобок альфы, потому рычит от возбуждения. – скажи мне, как хочешь меня, я всё сделаю, Чонгукки, давай же, - круговое движение тазом, и альфа просто стонет в голос прямо в ухо своему возлюбленному. -Я хочу трахать тебя, Тэтэ. Хочу… мммм… - делает особо глубокий толчок, вырывая протяжный стон из омеги, - перевернуть тебя и трахать, смотря в твои прекрасные глаза, малыш. Хочу, чтобы ты обнимал меня. Тэхён скулит в предвкушении, слыша слово “трахать”: он хочет попробовать, хочет быстрей и жёстче, хочет смотреть в глаза тому, кому доверяет при этом. Послушно переворачиваясь на спину, он гладкой ножкой отодвигает от себя альфу, немо прося посмотреть на короткое шоу во время антракта. Чонгук повинуется, голодно облизываясь, хватаясь за эту прекрасную ножку и целуя медовую щиколотку, пальцами проходясь ближе к коленке и обратно, зачарованно переводя взгляд с лица запыхавшегося, уставшего омеги туда, куда тот просит посмотреть. Тэхён одной рукой оттягивает ещё шире вторую, свободную ногу, поднимая её повыше, когда пальчиками другой руки с тоненьким, никогда не покидающим его руку кольцом, прижимается к своему трепещущему от пустоты отверстию, с удовольствием заполняя его сразу тремя пальцами, медленно ёрзая бёдрами показательно трахая себя ими, разнося бесстыдно по всей комнате хлюпающие звуки смазки, стекающей белёсым пломбиром по его костяшкам, вырвав голодный и возбуждённый рык из альфы. Вытаскивая из себя пальцы, он поднимает их вверх по телу, позволяя смазке развратно блестеть неровной линией на его гладком медовом животике, поднимаясь всё выше, останавливаясь у вены на шее. Тэхён позательно втирает большую часть смазки туда, где он хочет видеть укус, открыто приглашая альфу на пиршество, после чего непонятно каким образом, но абсолютно невинно хлопая ресничками, впускает в свой рот все три пальца, облизывая их, представляя, что это член Чонгука. Чонгук закончился. Он уже не может. Омега умеет доводить до абсолютного исступления своими действиями, а потому он направляет одной рукой член в его анус, почти не дыша, смотря в упор на омегу, пока тот не кивает с готовностью, и резко входит по самое основание, сразу же беря быстрый темп, опуская ножку омеги с любовью себе за поясницу, взглядом прося обнять его, прижать ближе к себе, сливаясь в одно целое. Тэхён так и делает притягивая лицо альфы ближе к себе, высовывая язык в ожидании, пока тот развязно не сплюнет на него, чтобы вернуть всё это в очередном мокром поцелуе, приглушающем рыки альфы, вибрацией раздающиеся по Тэхёну: он хочет метку. Сегодня же. -Малыш, тебе больно? Мне остановиться? -Чонгук сцеловывает слёзы, проступившие на глазах омеги, не позволяя им скатиться вниз. -Н-н-нет… ахмммм!!!… - Чонгук проехался головкой прямо по простате, выбивая самый громкий крик из уст любимого, - Чонгукки-и… сделай… сделай меня своим, умоляю, -Тэхён пальчиками одной руки цепляется в его плечо, оставляя отметины, а позже- царапины, когда альфа вновь так удачно бьёт его по простате раз за разом. Другой рукой он тянется к сброшенному одеялу, комкая его в цепких пальчиках от страха и предвкушения: он готов, готов рискнуть жизнью ради альфы, и сейчас он пытается храбриться, а не плакать от страха неизвестности. -Тэ, Тэхёни, любимый, хороший, идеальный мой… - Чонгук начинает вылизывать его шею от смазки, подготавливая к укусу, обнажая свои клыки, но лишь аккуратно царапает его шею мокрым прикосновением острых концов, переходя на более быстрый ритм, пока, наконец, не кончает в Тэхёна, абсолютно теряя контроль: оба знают, что без запаха омеге невозможно забеременеть, так как это- дефект, напрямую связанный с зачатием, главная основа, без которой дети у пары никогда не появятся. Тэхён сжимается, кончая одновременно с альфой, не давая выйти из себя, разочарованный тем, что у него не получилось как следует уговорить Чонгука поставить ему метку. Чонгук позволяет себе потерять контроль, кончая бурно внутрь омеги, окрашивая его изнутри своим цветом, но он не настолько сошёл с ума, чтобы подвергнуть опасности жизнь своего любимого. Он всё ещё помнит разговор с Чону, будто это было только вчера, и ни за что не позволит себе навредить хрупкому омеге, что сейчас так тяжело под ним дышит, старательно кольцом обвивая его поперёк поясницы, вжимая ближе к своей плоти. Чонгук улыбается, видя разочарованное лицо омеги, понимая его план: нет, малыш Тэхёни, он не позволит тебе умереть, пусть даже от счастья. -Малыш, выпусти меня, - Чонгук усмехается с любовью, целуя утешительно в носик омегу, прямо в любимую родинку, после голову укладывая около его шеи, так и нависнув над ним. Омега упрямо мотает головой: -Н-нет… Ты не дал мне метку, Чонгук. Хочу хотя бы сцепку! – Тэхён начинает плакать, понимая собственный дефект: он считает себя кругом виноватым за то, что не может дать Чонгуку базовых вещей возлюбленных: метка может просто оборвать его жизнь, а сцепка никогда не принесёт плодотворных результатов фертильности Тэхёна, так как она у него напрочь отсутствует. Он чувствует, что находится меж двух огней, прижимаясь всем телом к любимому: с упрямством Чонгука он никогда не обретёт метку, и возможно, если повезёт, запах. А это значит, что и общих детей им никогда не видать. Ревя от накатившего осознания, словно младенец, Тэхён мотает лихорадочно головой, отказываясь выпускать из объятий альфу: он хочет почувствовать себя нормальным омегой хотя бы раз в жизни. -Тэхёни, тебе может быть больно, я сейчас начну увеличиваться внутри тебя… - Чонгук сцеловывает каждую слезинку, ловя её, словно ребёнок капли весеннего дождя хватает языком, понимая, почему его омега так задушенно плачет. Но он не может дать ему ничего, рискуя его жизнью, зная, что тот может погибнуть. -Ну и пусть, я хочу этого, - Тэ поджимает губки, пытаясь сдержать очередной поток слёз, уговаривая Чонгука. -Хорошо, хорошо, тигрёнок, мы сделаем это, ладно? – Чонгук сдаётся, расцеловывая лицо Тэхёна, запуская обе руки ему под торс.- Я тебя сейчас переверну, и ты ляжешь на меня, хорошо, малыш? Получив согласный кивок, Чонгук осторожно, словно хрустальную вазу, откопанную в экспедиции, подтягивает омегу, плавно переворачиваясь на спину, стараясь не двигаться внутри Тэхёна уже разбухающим узлом, растягивающим того до боли. Перевернувшись, он укладывает себе на грудь Тэхёна, целуя его в висок и гладя одной рукой по спине утешающе, убаюкиваще, пальцы другой руки запуская в непослушные прядки, от пота ставшие мокрыми, а от того ещё более кудрявыми. Тэхён издал задушенный писк, цепляясь до боли в бок альфы, когда узел разбух до невероятных, как ему казалось, размеров, сцепляя их на ближайшие несколько часов. -Прости меня… - всхлип. -За что, малыш? -Я ничего не могу тебе дать, Чонгукки, ни детей, ни метку, ни запах… - омега раздражённо бьёт кулачком в матрас рядом, когда Чонгук плавно опускает свою руку с его волос, хватая кулачок, разжимая его своими пальцами и сплетая их, поднося к своему лицу, и целуя тыльную сторону изящной ладошки. -Ты ни в чём не виноват, чтобы извиняться, тигрёнок. Ты безупречен таким, какой ты есть, я безумно люблю тебя и ни за что не пожалею ни на секунду о том, что я с тобой. – Чонгук целует всхлипывающего омегу в макушку, жмуря глаза: он понимает боль Тэхёна, он тоже мечтает поставить ему метку, вырастить с ним когда-то детишек, похожих на невесомое пушистое облачко макушки его любимого, он мечтает об этом всём. Но он готов отказаться от этих мечтаний, выбирая того, кто сейчас лежит на нём, тихо от изнеможения проваливается в глубокий сон, и продолжает держать свою ручку сцепленной с пальцами альфы. Чонгук не может рисковать жизнью этого идеала. Он будет её оберегать. Он будет травиться этими блокаторами хоть всю жизнь, но никогда не позволит себе сделать лишних движений. *** -Хённи, я взял отпуск на три недели, сил моих больше нет. – Чону бросил ложку со звоном в тарелку с кашей, сидя между Хёнджином и Кристофером. -И правильно, Чонни, тебе давно пора отдохнуть, а вот каша тут не причём. – Хван улыбается, протягивая руку за тарелкой, но её перехватывает маленький альфа. -Я доем, отец. -Ч-что ты сказал? Взрослые переглянулись между собой, не веря глазам. Кристофер уже достаточно долго с ними живёт, и впервые открыто назвал Хвана отцом. Увидев проступающие слёзы на глазах старшего альфы, Кристофер забеспокоился: -Я… я что-то не так сказал? – Кристофер смотрит огромными доверчивыми глазками на обоих, не зная, что делать: малыш вообще-то, просто кашу хотел поесть. -Нет, нет, солнышко, всё хорошо, зайчик, - Чону берёт за ручку, так и повисшую на полпути, альфу, и целует её, вдыхая запах эвкалипта, с удовольствием закрывая глаза. – Кушай, малыш, кушай, - он пододвигает свою тарелку Кристоферу, смотря в глаза Хвану. Маленький альфа облизывается, видя новую порцию вкусной каши с маслом, подбираясь на стуле и поднимая ложку, готовый зачерпнуть и слопать её счастливо, когда хихикает тихонько. -Что такое, зайчик? – Хван улыбается, словно ему на счёт внезапно перечислили миллиард вон. -Ну… вы это… - Кристофер ложкой указывает на пространство между альфой и омегой, широко улыбаясь, подёргивая маленькими плечиками. – Руками так держитесь, как будто любитесь. – Сползая с высокого стула, он довольно забрал свою добычу со стола, стягивая заодно и конфетку в фиолетовом фантике, направляясь к дивану, оставляя двоих наедине. Хван лишь улыбнулся, сжимая покрепче ладонь Чону в своей, смотря на краснеющего омегу. -Не отпускай, посидим так. -Не отпущу. Полюбимся ещё немножко.