➴
С виду обычное здание с традиционно изогнутыми козырьками, сияющее в пестрых золотистых красках огней, не оставляет за собой никакого подозрительного ощущения. Но едва Тэхен ступает внутрь вслед за Бомгю, как его мнение круто меняется в обратную сторону. Вокруг – развевающиеся занавески, свисающие с высокого потолка; множество столиков, на коих в бокалах разлиты красные вина и разложены цветы нежно-белого оттенка; диванчики, бросающиеся в глаза пестротой красного; оставленные следы чьих-то утех; две лестницы, ведущие на балкончик второго этажа, откуда открывается вид на вход и прихожую, и прокладывается путь вглубь приватных комнат. А еще тут – ни единой души, кроме двух одетых в черные плащи мужчин, выступивших перед ними с громким звоном железных копий, столкнувшихся крест-накрест в попытке загородить триаде проход. - Ого, вот это прием! – Бомгю непринужденно смеется, поднимая руки вверх, - мы всего лишь пришли проведать старика Шена, к чему такие меры? - Никому не дозволяется входить в весенний дом, - доносится до слуха грубый, режущий по ушам голос, - немедленно покиньте это место, иначе нам придется предпринять соответствующие меры. - Так вы – его новая охрана? – удивляется Бомгю, округлив глаза, - рад, что старик, наконец, внял добрым советам друзей и постарался укрепить свою безопасность. Конечно, мы уйдем, только не подскажете, куда все подевались? Вроде такой прекрасный пятничный вечер, все должны быть в самом разгаре работы, а вокруг такая тишина. Да, в целом, оно и не важно. Передай только Шену, что мы, как союзники, хотели бы встретиться с ним лично. Тэхен настораживается при последних словах, не понимая, отчего Бомгю юлит, когда тот вдруг скрещивает указательный и средний палец правой руки, убранной за спину. - Это – знак о помощи, просьба прикрыть, - досужливо объясняла ему когда-то Юй Шуанг. В тот же миг два мужчины, лица которых сокрыты маской, бросаются в атаку к ним. Ловко присев прямо перед столкновением копья с его головой, Бомгю спешно перепрыгивает через диваны и кофейные столики, устремляясь прямо наверх в приватные комнаты. Тэхен спешно вытаскивает из ножен меч и блокирует удар неожиданно сильного копья, столкнувшегося против его стального меча. Краем зрения он видит Кая, рассекающего воздух хлыстами, из которых струятся капли воды, стремительно превращающиеся в шипящую ядовитую кислоту при соприкосновении с кожей. Но его противник в капюшоне лишь поводит плечом, сбрасывая с себя надоедливую и абсолютно бездейственную против него влагу, и бросается в яростный бой вновь. Слишком необычные стражи. Что-то тут нечисто. Отскакивая в сторону, Тэхен упрямо загоняет одного из мужчин в угол, выверяя удары, способные лишить жизни при точном расчете, и в хаосе битвы в щепки разбивает искусную вазу с красивыми журавлями. - Слева! – кричит ему Кай, и он ловко уходит вправо, тут же блокируя копью путь и приближаясь непозволительно близко к врагу, почти дыша ему в губы, а затем ловко выворачиваясь, будто кошка, и в очередном сближении их танца вонзая меч в чужой живот. Изо рта неизвестного мужчины, чьи глаза сокрыты капюшоном, вырывается струйка крови, прежде чем он рассыпается в прах. Переведя взгляд на Кая, он видит, как тот тоже поспешно хватает чужие остатки, выглядя растерянным. - Это подделка, - выдыхает Тэхен, чувствуя, как пот заливает глаза. Гребаная иллюзия, наложенная энергетическим существом. - О, нет, Бомгю…, - в ужасе шепчет Кай. Тут же сорвавшись, они в спешке пролетают с десяток ступеней и бегут вглубь коридора на звуки борьбы, что доносятся из дальних комнат. - Бомгю! - с ноги выбив дверь, Тэхен видит, как бледный, словно смерть, мужчина китайской наружности прижимает окровавленный кинжал к чужой шее, оскалив острые зубы в зловещем намерении. Кровосос. Тэхен едва не сплевывает от ненависти и воспоминаний, пронзивших его. Не дав себе времени на раздумья, он бросается вперед, занося энергетический меч над собой, и вампир, очевидно сомневающейся в его способностях и силе, лениво и довольно шипит, слитным шагом стремясь к нему навстречу в убийственном намерении, что закончится одним единым мигом. Но ровно в тот же миг, когда он подбирается слишком близко к Тэхену, Бомгю нападает на него, перерубая чужую левую руку. Вампир болезненно воет, упав на колени прямо перед наемником и отчаянно зажимая рану, сочащуюся густой, нечеловеческой кровью. - Ты в порядке? – Кай торопливо хватает его за плечо, обеспокоенно сканируя на наличие различных травм, а затем с холодным блеском в глазах переводит взгляд на существо, скулящее прямо напротив него. - Доигрался, выродок? – агрессивно шипит Бомгю, звуча непривычно тяжело, - после того как все твои уловки с иллюзиями и неожиданными нападениями не сработали, ты, наконец, откроешь рот? - Мерзкий ублюдок, - раздраженно сплевывает вампир с заметным акцентом и тут же стонет, оказавшись прижатым к полу добротным ботинком. - Я тебя уничтожу, - проникновенно шепчет ему Бомгю и намеренно тянет оставшийся обрубок руки вампира вперед, заставляя мужчину кричать от боли, а внутри Тэхена что-то сжиматься с непостижимой силой. Он всегда думал, что является самым бесчувственным и холодным наемником из всех себе подобных, но ничто из его действий ни разу не сравнится с алой ненавистью и леденящей душу жестокостью, что идет от Бомгю. - Мне задействовать яд? – Кай решительно выходит вперед, пренебрежительно оглядывая кровососа сверху-вниз. - Сам расскажет, как миленький, - скалится Бомгю и приседает на колени, тыча пальцем в чужое лицо, - что ты сделал с владельцем борделя, чтобы перехватить контроль? - Абсолютно ничего, - вампир рассыпается в бесстыдном хохоте, - он сам с радостью прыгнул мне в койку. Мерзкий старикан любит красивых молоденьких мальчишек, желающих продвинуться по жизни через постель. Тэхен внимательно вглядывается в его лицо и отмечает про себя правдивость чужих слов: вампир действительно хорош собой. Черные локоны, обрамляющие кукольное личико, напоминающее ангельский лик, красивые глаза легкого коричневого оттенка – все в нем дышало прелестью юности, созданной сиять на подиуме. - А тебе кто-то со славной охотой передал эту информацию для исполнения дела, - понятливо тянет Бомгю с холодной усмешкой. - Можешь сколько угодно строить догадки, приходящий во тьме, но ответ, поверь, привнесет в твою жизнь такие последствия, что твое мертвое личико еще долго будет искажено гримасой боли и мучений. - Ты ведь западник, верно? – Тэхен вступает в диалог, стремясь звучать на китайском кристально правильно и ясно. - Мозгов у тебя явно не достает, если так медленно сообразил. Дружочек твой умнее, - вампир шепеляво смеется, а затем стонет под давлением ноги, еще сильнее вжавшейся в его челюсть. Кажется, внутри нее от такого напора что-то хрустнуло. - Не смей даже раскрывать пасть в его сторону, - Бомгю хватает его грудки, притягивая к себе, и бросает по слову в лицо, - что западник делает на территории Востока? Вампир кривит губами, а затем его лицо сводит судорогой: и без того белое лицо покрывается трупным синеватым оттенком, а изо рта вовсю начинает хлестать пена, сквозь которую он с закатывающимися глазами успевает удовлетворенно выплюнуть: - Никогда… не узнаешь.… Сам виноват, - хрипло посмеиваясь, продолжает, - каких же… все-таки... идиотов… набирают в ваш клан… Слава главному стражнику, что скоро… все… закончится…. Вы все… Последнее слово остается поглощенным смертью и так и никогда не произнесенным. Бомгю раскрывает чужой рот, голыми руками копаясь в чужой слюне и пене, высматривая там что-то: - Зеленые остатки на зубах, - выплевывает он. - Яд на случай, если придут по его душу, а раскалываться категорически нельзя? – выводит Кай предположение. Бомгю молча кивает и брезгливо отбрасывает труп в сторону. Кай подходит ближе, склоняясь над телом, чтобы досконально изучить его от и до. Все это время Тэхен бессильно сжимает кулаки, ощущая себя неожиданно бесполезным среди этих людей. Один знает свое дело, второй смыслит в медицине больше, чем Тэхен когда-либо. Оба способны защитить себя даже от энергетических существ, так как ему быть полезным, главным здесь? - Иллюзии не ранили? – Бомгю непривычно резок и груб в хриплости интонаций, но посыл в них все тот же, и взгляд возвращается к привычному теплому. - В норме, - Тэхен кивает на обрабатываемый Каем труп, - почему ты был так зол на него? - Он убил неплохого поставщика информации, лишив нас важных каналов связи, и выпил досуха с два десятка человек, работающих здесь, - Бомгю непринужденно пожимает плечами, - к тому же, находясь в столь невыгодном положении, все еще посмел смотреть на тебя свысока. Голову ему снести десятки раз за такое уже положено, жаль, что подобные ублюдки умирают лишь раз. Тэхен, не найдя слов, предпочитает просто промолчать. - Единственное, что меня волнует сейчас, так это как оборотни, контролирующие этот город, пропустили мимо себя такого индивида, - Бомгю задумчиво чешет подбородок, - может, внешностью кровосос и мог сойти за местного, но акцент явно выдавал с лихвой, а любое энергетическое существо, приехавшее поселиться на чужую территорию на продолжительной основе, просто обязано показаться перед лидирующим кланом, дав знать о себе. - У нас проблемы? – уточняет Тэхен. - Значительные, - кивает Бомгю, - я отойду, свяжусь с главой, вы пока заканчивайте здесь, и тогда мы отправимся прямо в резиденцию главы здешних оборотней. Надеюсь, это не то, о чем я думаю, иначе… - Иначе? - Мы крупно попали, - Бомгю серьезно взирает на него, и в глазах его, обычно залитых звездами, сияет кромешная тьма.➴
Тэхен никогда не видел Бомгю таким. Напряженный, будто ждущий схватки лев, готовый защищать прайд ценой своей жизни, он цепко контролирует каждый их шаг вплоть до дверей такси. Атмосфера между триадой накаляется, как уголь на огне, и витает проблесками в салоне автомобиля, явно смущая водителя. Глядя на хмурые лица товарищей, Тэхен и сам не может избавиться от напряжения в теле, то и дело нервно посматривая в окна, в которых мимолетными всплесками проносятся высотные здания и река, грязь которой сокрыта в ночных тенях. Один мост, второй, улицы с толпами людей, множество красок – все в конечном итоге исчезает в роскошном жилом районе, явно предназначенном для людей высшего сорта. Выскользнув из машины, Тэхен вдыхает свежий воздух, граничащий с острыми оттенками леса, располагающегося неподалеку, и с удивлением взирает на большой двухэтажный особняк, раскинувшийся перед его глазами величием чужого влияния. - Вот это домина, - тихо шепчет Кай рядом с ним, и Тэхен кивает, неожиданно ощущая себя нелепо ничтожным и беззащитным перед таким явным проблеском роскоши, открыто выставленной напоказ, игнорирующей таких, как они, сирот, которые привыкли не жить, а выживать. - Пойдем, - бросает им Бомгю и первым звонит в дверь. Едва раздается усталый голос, он произносит какое-то слово, прикрыв рот рукавом ханьфу, и дверь тут уже услужливо отъезжает в сторону, открывая им проход. На вопросительный взгляд Бомгю только передергивает плечом: - Есть подозрение, что кровосос тут не один, - он боится, что кто-то способен отследить их. Внутренне поджавшись, Тэхен, не поворачивая головы, окидывает взглядом местные окрестности, подмечая умиротворенную тишину и мягкость бликов фонарей, надеясь, что чутье наемника не сможет его подвести. Внутренний двор оказывается просторным, словно сошедшим с фотографий поместий знатных семей, но Тэхен не удосуживается бросить на него и второго взгляда, слишком сосредоточенный на дверях, ведущих внутрь особняка. Ступени проносятся мимолетной тенью, и вот они уже в парадной, где широкий красный ковер раскинулся перед ними, словно перед почетными гостями, а блеск золота и мрамора повсюду слепит глаза. Перед триадой предстает пожилой дворецкий, пускаясь в услужливое щебетание перед очевидно раздраженным Бомгю, сохраняющему лишь фальшивое спокойствие. Кай пораженно осматривается по сторонам, едва ли не раскрыв рот, и незаметно шагает ближе к Тэхену, чуть соприкасаясь с ним рукавом ханьфу, чтобы привлечь внимание и прошептать: - Здесь слишком тихо, - а затем продолжить с таким же скандальным видом пораженного дитя всматриваться в роскошную люстру, свисающую сверху. Тэхен мысленно с ним соглашается, настораживаясь такому мертвому спокойствию, и скользит взглядом по перилам широкой лестницы впереди, подмечая белые ленты, затянутые на опорных столбах. Догадка пронзает его разум: - Кай, это…, - не успевает он договорить, как раздается громкий, надрывный женский плач. Бомгю поворачивает голову в сторону, откуда доносится звук, и делает шаг навстречу, когда из-за арки выбегает женщина в простом белом платье, лишенным изысков, присущих дамам ее положения. - Бомгю, - со всхлипом бросается она к наемнику и падает у его ног, не то пытаясь вцепиться в подол его ханьфу, не то царапая ногтями пол, - Бомгю, я так рада тебе в эту минуту… - Госпожа Лин, - вежливо приветствует ее Бомгю и наклоняется, чтобы взять женщину под руки и помочь ей подняться, - что здесь случилось? Почему…, - быстрый взгляд на белые ленты неподалеку, - траурные ленты повсюду? - Мой муж… Он… он, - госпожа Лин сбивчиво бормочет, глотая слезы между всхлипами, - Бомгю, он умер. Наемник застывает на месте с каменной маской, лишенной чувств. - Когда? - Двое суток назад, - женщина кладет голову на его плечо, отчаянно цепляясь пальцами за чужое ханьфу. - Почему сразу не сообщили в клан? - Я была в растерянности, не знала, не понимала даже, что делать… Первым делом старались вытрясти правду из убийцы, было жизненно необходимо удержать ее здесь, чтобы не успела скрыться… - Убийца? Вы уже нашли ее? - Жу Янмей, - женщина сплевывает это имя, будто змея – яд, - эта чертова Жу Янмей разделалась с ним… Я всегда была против нее, но никогда ничего не говорила Вэйдуну, знала, что не в том положении, чтобы судить о его поступках и отчитывать его… Я просто была смиреной женой и посмотри, к чему это привело! - Янмей? – Бомгю неверяще переспрашивает ее, - Жу Янмей, его официальная любовница? Это невозможно. - Все так говорили, пока им не предоставили доказательства с видеокамер в приватной комнате ресторана. Они собирались поужинать, и эта мерзавка, судя по всему, посчитала этот вечер за удачную возможность разделаться с ним! - Я знаю Янмей достаточно долго, и она не была человеком, которому вообще могло прийти в голову подобное, - нахмурившись, Бомгю осторожно отцепляет женщину от себя и требует, - покажите мне доказательства. - Я знаю, мальчик мой, знаю, что трудно поверить, ведь вы были так дружны…. Моя Юнхуа тоже до последнего не верила, все отрицала, хотя я ведь ее мать, как она могла так слепо страдать по женщине, с которой развлекался ее отец? Но я все понимаю, сейчас…, - госпожа Лин машет рукой дворецкому, - принесите мой телефон, немедленно! Совсем скоро в ее руках оказывается смартфон дорогой марки, и она торопливо открывает галерею, дрожащими руками протягивая им запись на экране. Приблизившись к Бомгю вплотную, Кай с Тэхеном пытливо всматриваются в полумрак, освещенный лишь несколькими свечами, расставленными на столе вокруг вазы с красивыми ярко-красными розами, оттеняющими прозрачную воду. Друг напротив друга сидят мужчина и женщина: один очевидно строгий и даже с виду связанный с чем-то опасным, грозным, потаенным, вторая же, очевидно, Жу Янмей - сама красота и грациозность, сила молодости, обрамленная платьем под цвет вина в бокале и красивой укладкой с макияжем, подчеркивающим легкие, беззаботные глаза без единого злого намерения. Весело болтая с главой клана о чем-то, она счастливо размахивает рукой, а Вэйдун только ласково улыбается ей, качая головой, и они оба совсем не походят на пару, находящуюся в ссоре. Тэхен давно для себя усвоил, что поверхностный, первый взгляд не способен дать ничего подробного о внешне невинных людях, но здесь все тонко намекает на полное отсутствие размолвок и искреннее желание побыть наедине друг с другом. Взглянув на Бомгю, он прослеживает похожую мысль на его лице, как вдруг из телефона раздается жуткий грохот. В следующую секунду Тэхен видит вместо романтичной обстановки опрокинутый стол, разбитые бокалы, тарелки и женщину, застывшую спиной к скрытой камере с окровавленным ножом в руках. Видео заканчивается, экран потухает, а Тэхен остается с загадкой на губах. - Зачем она это сделала? – прерывает затянувшееся молчание Бомгю. - Мы еще не выбили из нее правду, но, наверняка, это все ее стремление дорваться до власти, - с пренебрежением фыркает женщина, - мое положение жены всегда было Жу Янмей поперек горла с ее матримониальными планами на жизнь. Простая человеческая девчонка, а столь жадна до власти. Говорят, еще и спуталась с враждующими с нами вампирами, чтобы обеспечить себе бессмертие. Может, они и навели ее на мысль убить моего Вэйдуна, сама бы до такого она не додумалась. - За миг до убийства все свечи мистическим образом потушились, - задумчиво произносит Бомгю, - не уверен, что это просто совпадение. - В углу видно, что все это время окно в комнате было открыто нараспашку, думаю, сильный ветер сыграл ей на руку. Или может, ей снова кто-то помог, - утерев глаза рукавом платья, женщина расстроенно смотрит ему в глаза. Бомгю мотает головой, не то соглашаясь, не то пребывая в своих мыслях, убежденный в своей собственной догадке. - Где а-Хуа? – спрашивает он, и на чужом имени его интонация невольно смягчается, становясь мягкой, будто пушистое облако в летний солнечный день. Тэхену режет слух это обращение, слишком близкое для человека, что должен просто быть связан с делами его клана. - О, она…, - женщина начинает заметно нервничать, невольно бегая глазами туда-сюда, заставив Тэхена внутренне напрячься, - Юнхуа не выходила из комнаты последние сутки, я все никак не могу до нее достучаться… Она отказалась покидать спальню, пока мы не выпустим Жу Янмей из темницы. - Узнаю ее, - с едва заметной улыбкой произносит Бомгю и кивает своей триаде в сторону лестниц, - Тэхен, Кай, проверьте ее там, она живет в третьей комнате слева от лестницы. - Может, не стоит? – осторожно спрашивает женщина, указывая на них рукой, - все-таки, они не ты, Бомгю, а незнакомые люди, вдруг они лишь больше напугают ее? - Не переживайте, госпожа Лин, они передадут, что пришли от меня. Женщина слабо улыбается ему, но уголок ее рта едва заметно дергается, и Тэхен внимательно окидывает взглядом ее хрупкую фигуру, прежде чем скрыться наверху. Смутные подозрения грызут душу, никак не собираясь в единую, цельную картину. Они проходят вглубь коридора, останавливаясь у нужной двери, и Кай стучится внутрь, мягко произнося чужое имя, пока у Тэхена внутри не перестают крутиться одни и те же мысли. Почему же все-таки в момент убийства погасли свечи? Почему женщина, смотревшая на главу клана оборотней с такой очевидной нежностью, решилась на убийство? Точно ради власти ли? И почему дочь госпожи Лин и главы вступилась за любовницу, а не встала на сторону собственной матери, столь яро ненавидящей свою соперницу. - Юнхуа? Мы друзья Бомгю, пожалуйста, откройте нам, - голос Кая врывается в его затуманенное раздумьями сознание, беспокойство заметно прорезается в чужом тоне по мере отсутствия ответа и полной тишины по ту сторону двери. Тэхен переглядывается с другом, и они молча кивают друг другу. Один, два, три. Тэхен заносит ногу над дверной ручкой и выбивает дверь. Сила валиала вырывается изнутри, щедро одаривая лаской своей благосклонности. Деревянная дверь едва не остается лежать жалкими щепками. Кай открывает рот в безутешной попытке сказать что-либо, но поспешно подавляет рвущееся наружу слово, сглотнув неловкий ком при виде чужой мощи. Тэхен же врывается внутрь, смотря лишь вперед на рабочий стол у окна. Рядом с ним, утонув в луже собственной крови, неподвижно лежит та самая Юнхуа, чье имя Бомгю так нежно называл. Красивое личико с совсем юными, почти подростковыми и хрупкими чертами лица побелело от смерти, охватившей ее в самый неожиданный миг, одна рука плотно прижалась к золотистому амулету, фиолетовой вспышкой лотоса висевшему на груди, а другая вытянулась вперед, беспомощно сжавшись в кулак, будто стремясь сбежать отсюда даже на последнем вздохе. Кай в ужасе выдыхает, пятясь назад, с грохотом снося стеклянный бокал, стоящий на одинокой тумбочке впритык к кровати. - Тэхен, - дрожащим голосом произносит друг, - посмотри на ее затылок. Он медленно переводит взгляд на оголенную шею. - На каждой успешно устраненной цели мы рисуем маленького дракона, оставляя его на самом видном месте, иногда даже открыто демонстрируя, - Юй Шуанг чертит подобранной с земли палкой очертания символа, - как ты знаешь, в Китае дракон ассоциировался с властью императора, но тринадцатый стражник был здесь задолго до этих династий, а потому решил использовать его в качестве символа, посчитав это своим законным правом. На затылке Юнхуа покоится бирюзовый дракон, завернувшийся в свой хвост. У Тэхена медленно ползут мурашки по коже от ужаса. - Что здесь происходит? – Бомгю врывается к ним в комнату и застывает, всматриваясь в знакомое тело и лицо, - а-Хуа…? Он быстро приближается к мертвой девушке, опускаясь на колени и дрожащей рукой тянясь к ее тонкому запястью. Пронзительный крик, преисполненный боли, наполняет особняк громкой трелью скорби. Обернувшись, Тэхен встречается взглядом с госпожой Лин, с ужасом взирающей на наемника с пальцем, направленным в его сторону. - Ты… Ты убил мою дочь! – голос ее трясется от переизбытка эмоций, - как ты мог! Тэхену действительно хочется прямо сейчас сесть на пол среди обломков выбитой двери и выругаться, что есть мочи. В конце концов, ну почему всегда именно он? - Я убью тебя! – госпожа Лин с ревом бросается на него, но не успевает достигнуть Тэхена, оттолкнутая Каем, вставшим чуть впереди него, выглядящим темнее самой тучи. - Не трогай его, - тихо предупреждает он. - Госпожа Лин, я не думаю, что вам стоит делать столь поспешные выводы, - Тэхен взирает на Бомгю, что разглядывает тело погибшей девушки с пустынной бездной на лице, - претензии сейчас будут не только поспешны, но и способны бросить вызов всему клану Приходящих во Тьме, если вы понимаете, о чем я. - Разве есть смысл спорить, когда все очевидно, как на ладони? – госпожа Лин дрожащей рукой указывает на тело дочери, - там чертов символ вашего клана! - Да, это так, - благоразумно кивает Бомгю, - и я вполне понимаю ваш гнев, учитывая, что мы всегда тесно сотрудничали с вашим мужем. Я и сам в частности был близким приятелем вашей дочери, поэтому вполне согласен на допрос, однако есть одно “но”… Указав в сторону трупа, Бомгю с самым непринужденным видом бросает в их сторону: - Кончик хвоста дракона должен быть опущен вверх, а не вниз. Кто-то допустил ошибку, пока пытался подделать улики. С улыбкой, искаженной болью и усмешкой, на губах он демонстративно неторопливо встает с колен, разминая плечи и задумчиво водя глазами по кремовым стенам. - И, конечно, я не смею ни в чем обвинять вас, госпожа Лин, но с чего вы решили, что только вступившие в клан юноши способны не только так быстро и бесшумно расправиться с наследницей клана оборотней, чей отец превосходил по силе многих из всех себе знакомых, но еще и успеть нарисовать символ дракона? - Очевидно, я слышала о ваших взрослых новичках, - женщина смотрит прямиком на Тэхена, - в частности и о том, что один из них пользовался большой популярностью среди узких кругов преступной элиты Сеула, и преуспел во многом. Нетрудно догадаться, что именно он способен совершить такое быстрое убийство, а в спешке и неопытности забыть нанести рисунок в точном его соответствии. - Пусть так, - покорно соглашается Бомгю, - но мне все никак не дают покоя несколько вопросов. Во-первых, почему же вы все-таки не сообщили главе клана Приходящих во Тьме о ситуации, произошедшей на вашей территории, прекрасно зная законы мира энергетических существ, зная, что все выходит из-под контроля, едва подчиненные территории остаются без того, кто их держит за горло? Во-вторых, как по итогу могли погаснуть те свечи? Разве возможна такая большая удача в одно мгновение, и могли ли вампиры действительно поспособствовать этому? Ведь, кажется, было странное расслоение в кадрах, едва заметное, но достаточное уловимое для такого скромного ничтожества, как я. Зачем им редактировать что-то, при этом открыто оставляя свою главную причастность в виде Жу Янмей на записи? И разве можно вообще свесить всю вину на одного человека, не удосужившись провести должный процесс разбирательства? Почему же вы заточили только ее, но не притащили ни одного вампира на вашу территорию? Но, конечно, не мне судить о ваших решениях, когда я всего лишь чужак на этой земле. Бомгю уважительно кланяется, как бы прося прощения за свои слова. - Однако по-настоящему мне интересно не это, - мягко произносит Бомгю, звук его голоса почти заглушает хлопок двери, раздавшийся внизу, - почему, госпожа Лин, несмотря на то, что мы оба знаем, что а-Хуа не могла быть убита кем-то иным, кроме стражника, вы продолжаете перекладывать вину за свое потворство убийству мужа и дочери на ни в чем не повинных людей? Глаза женщины округляются. Застыв с растерянным выражением лица, она смотрит на них потрясенно. А затем делает шаг и вскидывает руку, пуская волну ослепительно-золотистой божественной энергии в их сторону. - Прочь! – раздается грозный оклик Цзян Болина, ворвавшегося в комнату, когда Тэхен едва успевает вывернуться из-под удара энергии, сильнее которой не видел мир, падая на пол в одном единственном инстинктивном желании выжить. Он с беспокойством смотрит по сторонам, замечая Кая, в отчаянном порыве схватившимся за голову, и Бомгю, тут же поднявшегося с колен с очевидной решимостью. - По углам! – рявкает глава Приходящих во Тьме, вступив в ожесточенную схватку с госпожой Лин. Отражая чужие цепкие удары, Цзян Болин уворачивается от ладоней, занесенных в намерении проломить ему череп одним слитным движением, и продвигается ближе к чужим жизненно-важным точкам на теле. Тэхен успевает замечать лишь отблески парящих рукавов ханьфу и быстрый танец смерти, танец людей, обученных искусству борьбы. Едва дыша, он следит, как в щепки разносится стол, у которого лежит мертвая Юнхуа, и, отскочив в другой угол подальше от разрушительной бури, взирает на Бомгю, ползущего в сторону трупа. Быстро оценив обстановку и подметив опасное приближение главы и госпожи Лин к безмозглому идиоту, Тэхен решается вступить в ряды этого лидера потерянных для общества людей своим отчаянным поступком. Он вылетает из-за угла и перегораживает путь госпоже Лин со спины, рассчитывая лишь на ее сосредоточенность на главе. Миг, и Тэхен загребает ее руками, заманивая в ловушку, сжимая так сильно, что, кажется, у самого сейчас треснут кости. Глава наносит женщине безжалостный удар в живот, отчего из ее рта вырывается струйка крови. - Тебе больше некуда бежать, Лин Цзы. - И здесь ты не прав, - госпожа Лин слабо улыбается. В тот же миг раздается хруст, будто кто-то прокусил еду. Глава поспешно тянется к ее рту, резко дергая Лин Цзы на себя, чтобы разжать непокорные челюсти, когда она обмякает в объятиях Тэхена и навечно остается неподвижной. - Не может быть, - Кай подбирается ближе к ним и пораженно взглядывает на чужое застывшее лицо, - это яд мгновенного действия? - Снова? – Тэхен едва не стонет. - К сожалению, - хрипло отвечает Цзян Болин, продолжая держать лицо женщины в своих ладонях, - нас переиграли. Гошгар предусмотрел такой вариант и сразу замел свои следы. Как умно с его стороны. - Гошгар? – переспрашивает Тэхен. - Один из стражников дневного пантеона. Держит под контролем тюркскую территорию, а заодно частенько выполняет грязную работу за Джахи. Тэхен решает умолчать о том, что ему едва ли понятна половина смысла, заложенного в сказанные слова и предложения. - Ты можешь подержать ее еще немного? – просит его глава, - мне нужно достать образцы этой таблетки, чтобы отправить хиллерам изучить ее точное происхождение и свойства. - Что нам делать теперь, глава? – хрипло спрашивает у него Бомгю, - они подобрались слишком близко- - Я знаю, но сейчас нам ничего не остается, кроме как заглотить эту откровенную насмешку, - отрезает Цзян Болин, - мы не в том состоянии, чтобы здраво оценивать ситуацию, если она настолько масштабна, как мне кажется. Триада молча переглядывается друг с другом, впервые понимая каждого члена команды без слов. Цзян Болин проницательно говорит: - Это вызов, брошенный в лицо всему восточному миру и в частности клану Приходящих во Тьме. Вашему поколению крупно не повезло, посвященные. Тэхен ведь как чувствовал, что ничем хорошим это не кончится.➴
Прохладный ветер обдувает лицо. Ночные фонари мягкими лоскутами одеял освещают улицы, укрывая спящих детей пеленой тишины и спокойствия, охраняющих их от шумного города по другую сторону реки, скрывающейся неподалеку тонкой игривой линией. Тэхен замирает взглядом на Бомгю, неподвижно сидящим на ступенях лестницы, ведущей к дверям особняка, где жили люди, которые что-то значили для него. Спина его прямая, будто стена, ограждающая сердце внутри от беспощадной бури. Тэхен молча садится рядом, самовольно позволяя их плечам соприкоснуться в интимном контакте. - Как глава успел так быстро прибыть? – тихо спрашивает он, мотнув головой в сторону парадных дверей, за которыми застыл Цзян Болин, ведущий с Каем тихий разговор о произошедшем. - Еще когда мы разобрались с тем вампиром и его иллюзиями, я запросил срочную поддержку у главы, поскольку дело начало набирать сомнительные обороты. Тогда он выдвинулся через особый тайный ход, который значительно сокращает путь до города, - на заломленные в недовольстве брови Тэхена он лишь усмехается, - и нет, мы не могли ими воспользоваться, поскольку он проходит через горы и гораздо опаснее, чем ты можешь себе представить. Им пользуются лишь в самых крайних случаях. - О, - многозначительно тянет Тэхен, - буду иметь в виду. Он смотрит на притихшего, потускневшего Бомгю, с пустой улыбкой глядящего на городские огни в отдалении, и желает содрать с себя кожу, лишь бы больше никогда не видеть наемника в подобном настрое. - Ты был очень близок с этой девушкой, да? - Гэ Юнхуа всегда оправдывала свое имя , - с тихой звенящей нежностью в голосе произносит Бомгю, - всегда справедливая и чистая душой и сердцем, она беззаветно верила в порядочность и честность даже после стольких прожитых столетий, в каждом из которых сталкивалась с грязью похуже, чем когда-либо. Я любил это в ней, чувствовал, что не могу быть таким же, а потому беззаветно тянулся к ней, и она, как самый добрый человек из всех, что я знал, всегда протягивала руки в ответ. Тэхен не знает, что сказать. Он понимает, каково это: тянуться к свету, потому что в себе видишь лишь тьму. Его луч солнца стоит в холле особняка, и Тэхен не представляет, что было бы, если Кай покинул его навсегда. Наверняка, он сошел бы с ума. Но Бомгю ведь другой, не такой, как он. И то, как он описывает Гэ Юнхуа, вполне подходит ему. Почему же он не способен сам это увидеть? - Ты сказал, что ее не сможет убить никто, кроме стража, - тихо припоминает он, - она была столь сильна? - Нет, на самом деле, она была гораздо слабее даже самого неспособного новичка в нашем клане, - Тэхен удивленно смотрит на него, а Бомгю лишь машет рукой, - Юнхуа была рождена недоношенной и много болела в детстве, что значительно сказалось на ее здоровье. Несмотря на долгие годы жизни, она так и не смогла нарастить всю мощь, должную быть у нее, как у энергетического существа, рожденного от союза двух сильных оборотней. - Тогда как…? – Тэхен прерывисто замолкает, не в силах закончить фразу. - Однажды один кицунэ в знак хорошей дружбы между ними преподнес а-Хуа дар в виде защитного амулета, что ограждал ее особым энергетическим фоном, сопротивляться которому могли лишь несколько исключительных энергетических существ и сами стражники, - пауза, будто вспоминает что-то, - он был одним из самых способных энергетических существ Азии своего времени. Юнхуа так много о нем рассказывала, всегда так дорожила их воспоминаниями. - Теперь ты понимаешь, почему она так за ним скучала, - понимающе заканчивает Тэхен фразу, повисшую в воздухе немым комом в горле. Бомгю кивает, соглашаясь, горько улыбаясь. - Знаешь, а он ведь был тесно знаком с нашим основателем, тринадцатым стражником, - видя искреннее удивление, Бомгю мягко произносит, - его звали Хван Хенджин. - Он – кореец? – неверяще спрашивает Тэхен. - Глава руководил двумя территориями: Китаем и исконно объединенной Кореей, помнишь? – напоминает ему Бомгю, - в то время он только взял контроль над Кореей, и они оказались в том положении, когда им было важно сотрудничать вместе. Тэхен хочет узнать больше, но предпочитает проглотить все вопросы, зная, что Бомгю сейчас не в том расположении духа, а ответы всегда можно найти в библиотеке, где собрано все об энергетическом мире. - И все же как запутанна его история, - только и ограничивается он. - И как скоротечно и неумолимо время, - соглашается с ним Бомгю и прикрывает глаза, когда нежный ветер лаской касается лица. Они сидят в уютной тишине, кажется, несколько минут или целую вечность. Тэхену, всегда не знавшему, как начать разговор с малознакомыми людьми, это спокойствие приятно к сердцу, не заставляет выдумывать что-то, пытаться найти правильные слова, вопросы и ответы. Бомгю ни к чему его не принуждает, и интимность эта между ними утешает. Возможно, это еще одна их общая черта. - Бомгю? – доносится мягкий незнакомый голос позади, и они с удивлением оборачиваются. Женщина, стоящая в дверях дома в легком винном платье, не скрывающем худых плеч, на которых кляксами расцветают синяки и ссадины разных оттенков, тепло им улыбается, выглядя приветливой, несмотря на очевидную усталость и вымученность ее тела. - Госпожа Жу! – Бомгю порывисто вскакивает с холодных ступенек, ненароком задевая плечо Тэхена, отчего тот лишь фыркает, лишенный злобы. Бомгю бросается женщине в объятия, сжимая ее так сильно, что, казалось, он думал, будто никогда больше ее не увидит. - Если продолжишь так сильно цепляться за мои плечи, оставишь еще парочку гематом на теле, - ласково усмехается Жу Янмей, осторожно отстраняя его от себя, - вечно вы, одаренные и энергетические существа, забываете о человечьей хрупкости. Бомгю при упоминании гематом хмурится и с болью смотрит на остатки чужой жестокости. - Зачем же вы вышли сюда? – горько спрашивает он, - вам стоило бы позаботиться о своих ранах в первую очередь. Наверняка, все болит от долгих… допросов. - Я и двигаюсь с трудом, но не могла не выйти к тебе, пока ты еще здесь, - мотнув головой, Жу Янмей заправляет черную прядь волос за ухо и светло улыбается ему, - в конце концов, когда я теперь увижу моего маленького Бомгю вновь? Подняв взгляд к окнам дома, она тихо продолжает: - Особенно, когда теперь нет, к кому возвращаться ему. Бомгю тяжело вздыхает: - Когда вы узнали? - Еще во время очередного допроса. Лин Цзы и не скрывалась особо. Я знала, что она всегда была ревнива, жадна до власти и обижена присутствием другой женщины в жизни ее мужчины, но никогда не думала, что она будет готова пойти на убийство собственного ребенка и мужа ради получения желаемого, но ею не заслуженного. - Забавно, что почти то же самое говорила госпожа Лин о вас, - усмехается Бомгю, очевидно, маскируя боль. Но Жу Янмей видит его насквозь и берет за руки, как родного сына, как ребенка, к которому должно относиться с трепетом. - Тебе разрешено горевать и выплескивать свою боль, плакать, сколько ты захочешь, потому что а-Хуа была тебе близкой подругой, а в Лин Цзы ты не подозревал никакого подвоха, - проникновенно говорит она, понимая всю суть его тревог, - ты можешь скучать по а-Хуа до самой смерти, и это тоже нормально, потому что вы были связаны крепкими воспоминаниями, достаточно счастливыми, чтобы сейчас ты прокручивал их каждую секунду с момента, как увидел ее тело. - Скажите себе то же самое, - Тэхену кажется, что в блике мягких фонарей в глазах Бомгю мелькают слезы, - вы ведь потеряли не только а-Хуа, но и господина Гэ. Жу Янмей поджимает губы и старается улыбнуться как можно шире, только в глазах ее отражается груз, свалившийся на плечи с одним несчастным случаем. - Я найду в себе силы справиться, потому что так бы хотели они обои. Я думаю, что и ты должен придерживаться моих доводов. - Конечно, госпожа Жу, - соглашается с ней Бомгю и внимательно заглядывает в глаза, интересуясь, - но что, все-таки, произошло в тот злополучный вечер? Женщина вздыхает, отводя взгляд в сторону мостов и города, лежащего, как на ладони. - Я действительно не убивала его, Бомгю, - голос ее ломается в середине мысли, сбиваясь, путая дыхание и развязывая нити слез из прекрасных светло-карих глаз, - Вэйдун, как ни в чем не бывало, пригласил меня на ужин, отметить очередную годовщину в наших отношениях, и я не могла предвидеть в этом ничего плохого. Еще пока ехала до самого ресторана, успела пообщаться с а-Хуа, и она тоже была в полном порядке. Ужин был прекрасный, а потом этот чертов порыв ветра… и странный шепот, донесшийся будто отовсюду. Я увидела резкую вспышку и выхватила нож, чтобы защитить главу, но когда раздался грохот, и включился свет, он уже был мертв, а так поспешно взятый мною нож… окроплен его кровью. Пошатываясь, она хватается за услужливо подставленные руки Бомгю и стремится вдохнуть больше воздуха, будто пытается сбежать от воспоминаний, удушьем плетущих вокруг ее шеи веревки, от которых она не избавится до самых скончаний веков. - Все это время, пока меня везли, как преступницу, в фамильное поместье, они обвиняли меня в убийстве, насмехались и обещали сделать со мной столько ужасных вещей, - прикрыв лицо рукой, она скрывает подступившую боль, - они все говорили и говорили, что это сделала я, говорили так часто, что я начала думать, а не схожу ли с ума и не на самом ли деле его убила я? Но как это могла сделать я, если столько лет… столько бесконечных дней я любила его, во всем поддерживала, искренне беспокоилась обо всех его проблемах и старалась быть твердой опорой, какой никто другой стать ему не захотел? Как после стольких обмененных писем, стольких воспоминаний, стольких встреченных вместе закатов и рассветов я могла перерезать ему горло, будто псу? И все же они постоянно напоминали, что только мне он мог свободно открыть свое горло, доверяя до последней секунды. Далекий вой сирен сливается с ее тихими всхлипами. Бомгю утешающе гладит женщину по спине, прижимает к себе ближе, стараясь утешить безудержно трясущееся в душевных муках тело. - Все закончилось, госпожа Жу. Теперь мы все знаем, что это точно не вы виноваты в его убийстве. Вам не о чем беспокоиться, нет смысла терзать себя. - Я могла помочь ему, могла…, - сквозь рыдания она неопределенно машет рукой, - в конце концов, я могла предугадать, что Лин Цзы сделает с а-Хуа, когда поймет, что она знает настоящую личность своей матери, я могла даже из темницы найти способ помочь ей, я должна была! - В первую очередь они желали, чтобы вы позаботились о себе, - мягко напоминает Бомгю, - тогда вам требовалось много сил, чтобы пережить пытки, и а-Хуа в жизни не позволила бы вам помочь ей ценой вашей безопасности и жизни. - А-Хуа, - с обреченным смешком нежно выдавливает из себя Жу Янмей, - моя глупая, вечноцветущая, такая наивная а-Хуа… Найдется ли ей место там, в месте после смерти, где бы оно ни было? - Тринадцатый стражник точно позаботится об этом, - клятвенно заверяет Бомгю. А Тэхен смотрит в далекие высотки и прокручивает в голове горе, что увидел сегодня, вопросы, которые не дают ему покоя. Краем глаза видит, как Жу Янмей тепло смотрит на Бомгю, а затем переводит взгляд и на него, шепча немое “спасибо”. Благодарная, даже если не знает его имени.➴
За все время поездки обратно в поселение триаде не удается вытянуть из обычно болтливого главы ни слова, и это давит Тэхену на нервы. Едва машина останавливается у ворот, он первым делом забрасывает сумку на плечо и спешным шагом устремляется к библиотеке, намеренно игнорируя взгляды, летящие в спину. Ему нужно знать обо всем прямо сейчас. Хватит промедления, длившегося несколько месяцев. Во всем поселении сейчас как никогда тихо, и лишь стрекот сверчков, да ложащийся на землю предрассветный туман и мягкие розоватые проблески в небе сопровождают его на пути. Здание библиотеки располагается в самом центре поселения, прямо напротив высочайшей точки клана, где они с триадой и Рюджин пили когда-то. Тэхен вспоминает, как впервые услышал о стражниках тогда. А еще вспоминает о невероятном вкусе вина, игривом смехе Рюджин, доброй улыбке Кая и неожиданно долго о сверкающих глазах Бомгю. Все это простреливает в сердце Тэхена чувствами, к которым он давно не привык. Но сейчас, в этот предрассветный час, он принимает их. Дверь библиотеки открывается с режущим слух скрипом. На одном из столов темно-деревянной отделки все еще кипами, стопками воссоздаются башни из книг и документов, что Тэхен услужливо носил наставнице и кропотливо изучал, кажется, целую вечность назад. Глядя на этот беспорядок, Тэхен невольно давит улыбку, лезущую наружу: Юй Шуанг была абсолютно небрежна со всем мирским, но яростна и педантична, когда дело касалось боевых искусств и развития духовной энергии. Аккуратно сдвинув стопки на край, Тэхен зажигает светильник и, скинув сумку на пол, бредет вдоль бесконечных рядов книжных шкафов, что уходят, кажется, в самый потолок. Внимательно вчитываясь в названия секций, он отчаянно желает найти лишь одну единственную тематику. “Мироздание, одаренные и стражники” – бинго из всевозможных вариантов. Тэхен порывисто выхватывает всевозможные книги, чьи названия хотя бы немного отдают оттенком информации внутри, что способна дать ему ответы, и вскоре чувствует, как руки протестуют против такой тяжести. Вернувшись обратно в читальный зал, Тэхен устало и небрежно скидывает их на стол, тут же усмехаясь самому себе. Не далеко ушел от Юй Шуанг. Только она забросила эту кипу, наверняка, так и не придя сюда вновь, а Тэхену понадобилось прийти сюда на рассвете прямо с заказа, немытым, нечесаным и голодным, как смерть. Вздыхая, он берет в руки первую книгу. По наполнению она оказывается совсем не такой, как он хотел. С сожалением отодвинув открытые страницы в сторону, он переходит к другой книге. Та сменяется иной и по кругу. В какой-то момент Тэхену начинает казаться, что уже давно пролетела вечность, рассвет сменился ослепительным днем и тихой ночью, а он все чахнет над этими книгами, как богач над своим золотом. “Два пантеона стражников: имена и их значения”, – Тэхену плевать даже на то, что значит его собственное имя. “Истории столкновения одаренных с богами”, - разве кому-то нужны эти мемуары? Тэхена тошнит от того, как автор благоговеет перед ними. “Все о связях стражников с миром людским”, - а там, оказывается, подсчет рекордов любовных похождений этих богов. Тэхен представляет, как долго они жили, и не может не подумать, а не надоело ли им, мать его, столько времени проводить в своей постели. “История стражников дневного пантеона”, - а вот это уже ближе и интереснее, чем все, что раньше промелькнуло ранее. Тэхен внимательно ведет глазами по строчкам, мимолетно помечая про себя чьи-то неудачи и подвиги, эгоизм и геройство, пока не доходит до последней строчки, описывающей двенадцатого стражника, и не ощущает в груди приятно дрогнувшее волнение от мысли, что сейчас он раскроет тайны вселенной. А за следующей страницей предстает обрыв. Пустота. Вырванные страницы. Тэхену хочется схватить себя за волосы и завыть. Другая книжка, проникновенно делящаяся тайнами уже обоих пантеонов, радует тем же результатом: только здесь абсолютное отсутствие даже какого-либо упоминания об основателе клана, будто его вовсе никогда и не существовало. После четвертой такой Тэхен едва яростно не швыряет эту пропаганду в стену, невольно задаваясь вопросом, зачем клану вообще хранить книги, где скрывается настоящая история. А на пятой книге Тэхен замирает, потому что встречается глазами с долгожданным заголовком: “Тринадцатый стражник. Жизнь и погибель”. Сердце пускается в торопливый ритм. Дрожащими от предвкушения пальцами он скользит по шершавым строчкам пожелтевшей от времени бумаги. “… Тринадцатый стражник сам по себе личность загадочная, неоднозначная и крайне увлекательная для познавания. Будучи одним из самых древних хранителей, присланных от мироздания, он, однако, презирался большинством своего вида, а его имя запрещено упоминать в любых книгах для энергетического мира. Видя, как стремительно его пытаются забыть, я решил освежить в памяти старые рассказы дедушки и поднять давно забытые архивы в надежде узнать о нем нечто большое, чем простую сводку о том, какой он ненавистный всеми интриган. И результаты, поверьте, меня поразили. В первую очередь потому, что даже самые древние записи людей, бывших ему чем-то вроде современников, не раскрывают ничего, кроме самой поверхностной информации. Один из рассказчиков упоминает, что тринадцатый стражник крайне любил секретность и предпочитал лишний раз ничего не раскрывать о себе. Даже клан Приходящих во Тьме, вобравший в себя преемников его идей, не имеет подробного представления о том, каким был их основатель в действительности. В общих же чертах тринадцатый стражник определен, как крайне замкнутое и холодное существо, всегда излучавшее смертельное спокойствие. Неизменно справедливый и милосердный, он все же оставался крайне отстраненным от своих учеников, передавая лишь свои крупицы знаний и не более. Когда к нему обращались с просьбами дать самые важные советы на жизнь, хранитель лишь пожимал плечами, говоря: “Я же древнее существо и уже давно забыл свою человеческую жизнь, как могу посоветовать что-то тем, кому свой путь лишь предстоит пройти? Учитесь на своих ошибках и не оглядывайтесь на чужие наставления и заветы. Только дав на все вопросы свои собственные ответы, вы способны познать то, что вам, смертным, так необходимо”. Неизменно уникальный в своем роде, он мог исчезнуть прямо на глазах и возвратиться обратно, оставляя после себя перья ворона – животного, символизирующего суть его предназначения. Говорят, иногда, заглядывая к нему в глаза, люди чувствовали холод смерти, пробирающий до костей. Также отмечается, что большинство своего времени он проводил вне основного поселения, уходя в свое поместье, воссозданное из его собственной энергии на одной из гор, окружающих клан Приходящих во Тьме. Исконно тринадцатый стражник правил территориями Китая, играючи направляя в нужном русле династии. Часто был замечен в конфликтах с первым стражником, появившимся на свет с ним в одно время, что прозван Джахи. На египетском это имя в буквальном смысле означает “удостоенный”. Никто так и не смог узнать точные причины противостояния, но дурные слухи о грязных схватках между ними появились еще задолго до смерти тринадцатого хранителя. Однако именно такие сплетни и стали почвой для подозрения египетского стражника в намеренном превышении своих должностных обязанностей, приведших к смерти тринадцатого хранителя впоследствии. Так или иначе, однажды все холодное противостояние превратилось в настоящую кровавую борьбу за власть, когда произошло одно очень важное событие в истории энергетического мира: тринадцатый стражник взял под свое крыло обессиленную Корею, отягощенную войной с подконтрольным ему Китаем, и обозначил своей территорией, хотя прежде она считалась нейтральной. Безусловно, судить о правильности или неправильности его поступка нельзя, ведь тогда царила сложная ситуация, а стражники предпочитали извлекать выгоду из этой войны, нежели чем пытаться ее остановить. Так или иначе, тринадцатый хранитель нарушил соглашения между хранителями, что привело к обострению и без того затянувшегося конфликта между Востоком и Западом. В качестве ответных действий на чужое своеволие Джахи отправил своих особо доверенных стражников, Гошгара и Рори из дневного пантеона и брата Рори Грэга из ночного на зачистку корейского поселения кицунэ, находившегося у тринадцатого хранителя под особой защитой. В результате кровавой расправы весь род некогда сильнейших кицунэ в мире был вырезан до единой особи, включая стариков и детей. Практически в одно время с уничтожением клана кицунэ был убит и сам тринадцатый стражник в зале собраний двух пантеонов. Подробности не раскрываются, но распространяемая стражниками версия указывает на виновность Вэй Гуанмина в своих деяниях, приведших к дисбалансу внутри пантеонов. Верить или нет – исключительное право любого, читающего этот текст. И даже так, в памяти его сторонников и учеников тринадцатый стражник остался хранителем, которого помнили исключительно по значению его имени, - тем, кто присматривает за людьми”. Тэхен зарывается руками в волосы, судорожно выдыхая. В голове набатом крутится одно имя. Вэй Гуанмин. Тот, кто присматривает за людьми. Тэхен сомневается, а нужно ли ему все это знание о тринадцатом стражнике теперь. Тем не менее, переведя дух и глянув на занимающийся в окне рассвет, он перерывает все стопки книг и находит раннее им пролистанную, уже внимательно вчитываясь в чужие имена, биографии и их значения. Основными подконтрольными территориями с древности считались Египет, Греция, Индия, Африка, Скандинавия, Япония, Таиланд, Австралия, Англия, Северная и Латинская Америки, и тюркские земли. Тэхен запоминает их все, внимательно вчитываясь в уточнение, что зоны влияния менялись со временем ввиду извечно существующей конкуренции между стражами и изменения границ государств. Он выделяет для себя возможных сторонников тринадцатого стражника, судя по их историям и биографиям, и понимает, что слишком зациклился на давно мертвом хранителе. Впервые в жизни его с головой так увлекает живое существо, и Тэхену это не нравится настолько, что он откладывает книгу на стол и разводит руками в стороны, разминает плечи и шею, лениво скользя глазами по обложкам фолиантов, как натыкается на оставленные Юй Шуанг открытые страницы небольшой книги. Двоедарие. Тэхен пробует название на языке, растягивая его и понимая, что это как-то связано с одаренными. Это то, во что Цзян Болин их не посвятил. Усталость тянет его обратно к прохладной постели и беззаботно проспанному утру, но любопытство пересиливает любые мотивы, и он с блестящими глазами тянется к маленькой книге, в которой от силы несколько десятков страниц. “В мире есть всего три вида одаренных, но к каждому прилагаются способности, что могут изменить весь ход истории. Несмотря на все это, одаренным приходится платить немалую цену за свои уникальные умения. Самоубийство, безумие или медленная, мучительная смерть, посланная собственным же телом - все не те варианты, которые кто-либо хотел бы опробовать на себе. Однако у одаренных есть смерть и куда страшнее всех вышеперечисленных, но, как всегда, закон мироздания компенсирует ее с излишками. С самых первых появлений одаренных считалось, что лишь один вид способностей может быть дан одному человеку, и таким положение дел оставалось еще долгое время. Оставалось, пока не были зафиксированы случаи двоедария – владения двумя способностями одновременно, что относило человека сразу к нескольким видам одаренных. Комбинации таких способностей варьируются по чистой случайности, идеально сочетаясь друг с другом, в очередной раз доказывая, что все виды одаренных взаимосвязаны, и триада является важнейшей ячейкой гармоничного и эффективного существования. Двоедарие открывает одаренным гораздо больше перспектив и возможностей, а члены клана чтят их на высшем уровне. Однако та самая смерть, как уже было упомянуто, с лихвой стирает все плюсы подобной игры судьбы. Люди, обладающие двоедарием, умирают двойной смертью, присущей тем видам одаренных, к которым относятся по способностям. Представьте себе безумие, смешанное с ядом, медленно убивающем вас изнутри. Или слабый эмоциональный фон, открывающий злым духам проход к вашим энергетическим потокам и снам, и скопление мертвых на клинке валиала, не перестающим донимать вас еще и в течение дня. Достаточно сурово и ужасно, чтобы подобного не желать, правда?” Тэхен с шумом захлопывает книгу, не нуждаясь в дальнейших строчках. Голова гудит от наплыва информации, пока он медленно расставляет книги обратно на свои полки. Двоедарие – действительно то, чего пожелаешь не каждому. Вздохнув, Тэхен трет переносицу, силясь выбросить образы из головы, и тушит свечу, прижав сумку к подмышке и направляясь к выходу из библиотеки. В голове гудит мысль, что лучше попросить Юй Шуанг убрать этот беспорядок подальше от чужих глаз. И понадеяться никогда не застать случай, когда это знание бы понадобилось.