Дефект

Хрум. Хрясь. Вжик. Хрум.        Из цилиндрической формы банка из-под энергетика превратилась в подобие экспоната на выставке современного искусства, где обычно выставлялось что-то вроде банановой кожуры на белом холсте в объемной рамке — так, чтобы все осознали, что даже полнейший идиотизм можно выдать за шедевр. Вроде того, что я только что выслушала от своей коллеги, совершенно случайно заглянувшей в магазин, чтобы поведать мне о своём очередном — прости, Господи — ухажёре, на встречу с которым она как раз торопилась и, нервно сбрасывая пепел сигареты в урну возле чёрного хода, вещала о его достоинствах и... В общем, только достоинствах.        Я же, в свою очередь, просто воспользовалась возможностью ускорить протекание рабочего времени, вывесив табличку стороной «закрыто», на свой страх и риск забив на то, что могло нагрянуть начальство. И поддакивала невпопад, ощущая сладость напитка, которому давно пора вызвать у меня сердечный приступ, учитывая то, как сильно я пристрастилась к этой продукции.        За более, чем две недели с момента, как за Сатору Годжо закрылась входная дверь моего дома, ничего сверхъестественного не произошло. То ли мне некогда было думать о паршивых вещах за обыденными делами, то ли никаких проклятий не существовало и встреча с магом была плодом воспаленного просмотрами фильмов ужасов мозга. Фильмы такого жанра, кстати, помогали крепче спать и меньше думать о том, как бы безболезненно исчезнуть из этой жизни.        Единственное, что давало малую надежду на то, что я не слетела с катушек, — так это запах мужского парфюма, оставшийся витать в узком коридоре, который я ощущала по меньшей мере ещё два дня. Хоть у меня и имелись в арсенале аромадифузоры, но ни один из них не был похож на кофе и древесные ноты, обрамленные чем-то холодным и цитрусовым, возможно лаймом, но я не могла сказать бы наверняка, ведь не подходила к блондину достаточно близко...        В отличие от Чëрта, с которым они сроднились буквально за пару минут и чуть ли не ушли вдвоём. Но, к сожалению, кот никак не мог подтвердить факт тогдашнего присутствия господина Годжо. Ничего не оставалось, кроме как влачить существование дальше, и ждать прикола. Ну, или какой-нибудь трагедии — ни к чему быть оптимистом.        Вернувшись за кассу, я продолжила отсчитывать время до восьми вечера, когда спокойно приду домой и заварю лапшу, примитивно радуясь тому, что завтра наступит выходной.        Пересекая всё тот же переход, который недавно едва не отправил меня на личную встречу с Творцом, я заметила движущуюся по тротуару парочку: молодые люди держались за руки; девушка несла охапку белых роз и смеялась над, видимо, выданной парнем шуткой, да так, что её голос разносился приличной волной по улице.        Естественно, в этом не было ничего такого. Любовь творит чудеса и бла-бла-бла, что там обычно говорят в романтических комедиях или книгах о средневековых рыцарях?..        Во мне не плескалась зависть, так как общение с парнями словно обходило меня стороной, а уж если начиналось что-то вроде передружбы, то магическим образом прерывалось, как срезаемая тупыми ножницами нитка — коряво и с торчащими по краям ворсинками. Я просто забила на этот увлекательный аспект жизни, как и на построение крепкой дружбы. И на поддержание отношений с родственниками. Как и на какое либо взаимодействие с людьми, кроме того, что оплачивает мои счета и даëт возможность не ходить в обносках.        Руку оттягивал пакет с бутылкой вина, баночкой соуса и плиткой тёмного шоколада — потрясающий набор для человека, желающего провести вечер в тишине и умиротворении; под ногами хлюпали остатки подтаявшего снега, вот-вот способные проникнуть в ботинки, намочив носки, и готовящиеся приглашающе махать сезонной простуде. В таком у меня нужды не было.        Завернув в улочку между кирпичных строений, я увидела как вышеупомянутая парочка слилась в страстном и немного мерзком поцелуе — блять, он её хочет сожрать?, — грозящемся отбить мне напрочь весь аппетит. И всё бы ничего, если бы не оторваашаяся ручка на пластиковом пакете. Прямо как в дешевеньком ситкоме, не иначе.        Из-за этого я тихо выругалась и постаралась обмотать вытянутым обрывком запястье, закрепляя вместе с другой ручкой. Некогда было представлять, как забавно это выглядело со стороны, но звук слюнообмена становился всё громче, заглушая собой шуршание белого материала у меня в руках, из которого грозилась выкатиться на неровный асфальт достойная большего бутылка белого полусладкого.        И что за привычка у этих людей демонстрировать всюду свою страсть? Помогли бы лучше...        Блять. В ушах стал раздаваться знакомый писк, который появился, когда я впервые узрела одноглазого червя. Что-то давило на голову, вынуждая меня присесть и сжать пальцами виски — конечно же, этого сладкая парочка не увидела, хоть я и находилась на расстоянии десяти шагов от них. Облюбовавших холодную стену. Белое пальто девушки точно будет молить о срочной стирке, как только она отлепится от серо-коричневой кирпичной кладки.        Неожиданно их силуэт стал расплываться перед глазами, и это нельзя было скинуть на усталость, ведь вместе с мутным чувством в мыслях завращался калейдоскоп из разных фраз:        «Ты уверена, что он общается с тобой не от скуки?»        «Солнышко, мальчикам нравятся улыбчивые девочки».        «Ха! Она реально разревелась, смотрите!»        «Да ты не знаешь ничего. Наедине со мной он совсем другой!»        Какие-то сраные обрывки пригвождали меня коленями к земле, заставляя делать глубокие вдохи. Нет, ну о-очень удачное время для панической атаки. И из-за чего? Из-за голубков, триггернувших гадкие воспоминания подростковых лет? Только не говорите мне, что...        Пиздец. По стене здания, прямо по направлению к вечерним любострастникам, скользил бордово-бежевый узорчатый червь, больше смахивающий на слизняка размером с собаку, от которого вниз стекала слизь, уже почти касаясь светлых волос девушки.        Моргнув несколько раз и почувствовав дорожки слëз на щеках, я негнущимися пальцами полезла в карман за телефоном, неведомым образом вспомнив, что забивала в него номер Годжо.        Всё, что напоминало о нём — это парфюм.        Пфф. Стоило бы стукнуть себя по лбу, но нужно было торопиться с другой задачей, ведь секунда промедления равнялась чьему-то откушенному уху. Или руке.        Пошли гудки, чередующиеся с ударами сердца, пока я, прикусив мизинец, наблюдала за тем, как пара наконец закончила — хорошо, что только с поцелуями, — и направилась дальше, предположительно в своё гнëздышко, чтобы продолжить пир, сперва поставив роскошный букет в вазу.        — Давай же, — пробормотала я, заприметив ещё одно существо, толкнувшее тем, что было вместо нормальной головы, крышку канализационного люка. — Прилети на своей метле, что ли...        В горле образовывался ком и теперь это действительно походило на оцепенение от отвращения. Я всё ещё не могла назвать свои ощущения от созерцания мутировавших слизней страхом.        Вдох. Прерывистый выдох. Ещё трое червей появились на асфальте, один из них будто специально плескался в луже от растаявшего снега, мерзко хлюпая.        Молодые люди скрылись за углом, направившись в противоположную сторону от моего дома, до которого мне нужно было добраться, и поскорее. Желательно в здравии, которое меня, казалось, спешно покидало, когда я почувствовала касание на плече. По нему постучали трижды, похоже, пальцем.        Не было сил дëргаться в сторону — тело оцепенело и я просто сидела на корточках, держа телефон возле уха, хоть вызов уже был сброшен. Движение воздуха слева и рядом с мной присел тот, кого я потревожила звонком. Туманное сознание воспринимало Годжо как призрака, вырисовавшегося из шёпота и отражения света уличного фонаря во влажных участках на дороге.        Я видела его на периферии, но не решалась повернуть голову, будто боялась того, что таким образом натаскаю на него сформированных моими чувствами тварей. Будто он не пришёл сюда, чтобы помочь мне с этим расправиться. Будто он был чëртовым оберегом, вытащив который из кармана и сжав в руке можно было отогнать от себя нечистую силу. Вот уж что точно смахивало на помутнение рассудка.        — Надолго же тебя хватило, — произнёс блондин, опаляя баритоном пространство вокруг, выпустив изо рта пар. Его, очевидно, не смущали червяки, уже заприметившие новую добычу и по-тихому подползающие к ней.        — В смысле? — прошелестела я, с трудом оборачиваясь к нему из-за внутренней тряски.        — Встаëм, — прозвучало в ответ и мою руку чуть выше локтя обхватили чужие пальцы, потянув вверх. Мы поднялись одновременно и столкнулись взглядами. Поразительный оттенок его радужек захватывал всё внимание, позволяя игнорировать ощущаемое сквозь ткань куртки тепло мужской ладони. — Дышишь?        Я нахмурилась, не понимая подвоха в его вопросе — он издевался, видя, как я еле-еле хватаю воздух? Или пытался отвлечь меня на себя, чтобы я растеряла в голове весь тот хлам, воплощённый сейчас в проклятье?        Не дав мне высказать подходящий ответ, Сатору притянул меня к себе, позволив склонить голову ему на грудь и просунуть ладони под пиджак, обнять торс. И не вздрогнул, зараза, от моих холодных пальцев.        Чего было задумываться и о том, почему он без куртки? Только из машины или?.. Боже мой, как приятно от него пахло.        Хлюпающие и скрежещущие отзвуки от беснующихся червей не утихали, но зашлушались размеренным биением сердца Годжо, пока его рука легла мне на голову, пройдясь поглаживанием от макушки к затылку.        Меня миллион лет никто не обнимал, не считая абсолютно механических действий от коллег, поздравляющих с днём рождения или каким другим праздником, от чего приходилось закрывать глаза и сжимать зубы, отчитывая секунды до того, как это закончится.        Неискренность никогда не бывает приятной. Почти как насилие.        И что за удивительную эмоцию я сейчас испытывала, замерев в переулке, окутанная уютным запахом парфюма ещё две недели назад непонятного мне парня?        — Такая напряжённая, — проговорил Годжо, прошуршав ладонью по ткани моей куртки на спине. Вынул из-под воротника волосы, отчего по телу рассыпались мурашки. — Пора расслабиться, — добавил, казалось, со смешком, и немного отстранился. Заглянул в лицо.        — Они исчезли? — Спросила я, глядя как ветер треплет белесые волосы.        — Прям как первая любовь, — театрально протянул он, отняв от меня одну руку и приложив её к своему лбу, вздыхая. — Жаль, конечно. Я ведь так хотел похвастать одной из моих техник... Оп, а тут у нас что?        Блондин резко дëрнулся вниз, развернув меня за собой, и поднял с земли намокший от накрапывающего дождя пакет с приобретёнными мной запасами. Он встряхнул материал, выровняв одну ручку и завернул огрызок другой вокруг запястья, как я и планировала сделать, и посмотрел в ту сторону, куда уже давно ушли молодые люди.        Нас разделяло не больше метра расстояния, а мне снова хотелось притронуться к Сатору, будто никогда и не было страха тактильности. И был он весь такой кукольный — от фарфоровых глаз до начищенных чёрных туфель, не к месту держащий пакет с логотипом продуктового магазина. Будто сбылось наивное желание меня пятилетней, увидавшей красивого мальчика в графическом мультфильме и представившей его своим мужем. Так же делали все девочки? Но я не учла того факта, что красивый мальчик не адаптирован под реальную жизнь. И, если это всё же кино, то и герой покинет меня через неполных два часа, оставив пережевывать впечатления.        — Идём уже, серьёзно, — возмущённо произнёс Годжо, бросив на меня взгляд и запрокинув голову. — Ты же не приклеилась к асфальту. Хоть это было бы весело.        — Куда? — Может лучше останемся здесь и продолжим обниматься?        — Домой, конечно, — выпустил ещё одно облачко пара изо рта и вернул взгляд обратно. — Или твой дом сожрало проклятье?        — Надеюсь, что нет, — покачала я головой и сделала небольшой шаг вперёд, коснувшись рукой рукава пиджака парня. — Идëм.        — Ну да, — хмыкнул он, подняв брови, и направился по дороге вперёд, вынуждая меня плестись сзади — хер поспеешь за его широкими шагами. — Ты же пока тут торчишь.        Последнюю фразу я решила проигнорировать, заснув руки в карманы, и ускорившись, так как дождь стал усиливаться, подгоняя в спину разогнавшимся ветром. Возле калитки я остановилась и, с сомнением, похлопала себя по карманам, гадая куда делись ключи. Неужели?..        — Ты чего творишь? — обратилась я к Сатору, который уже схватился за створку сверху, будто собирался оттолкнуться и перепрыгнуть. Видимо, в прошлый раз он так и сделал. — Там открыто.        — А? — оглянулся он, выпучив глаза, притворяясь, что и вовсе забыл о моём присутствии. — Пардоньте.        Годжо пропустил меня вперёд и громко захлопнул калитку, которая задребезжала на креплениях, грозясь вывалиться. Я потопала по неравномерной брусчатой дорожке и, кривясь в сомнении, нажала на ручку входной двери. Действительно забыла закрыть. Вообще всё. Видимо и голова осталась в режиме проветривания, оттого и выдавала всякого рода чушь.        На пороге уже вовсю размахивал хвостом Чëрт, на этот раз не зашипев на гостя, которого привела хозяйка.        — У меня нет для тебя тапочек, — пробормотала я, видя, как туфли остаются на полке для обуви, а Сатору задорно шевелит пальцами, скрытыми носками, и протягивает мне пакет.        — Не страшно, я же опять без приглашения, — ответил он, наклонившись, чтобы почесать Чëрта за ухом. — В следующий раз с собой принесу. В пакетике с бабочками, для настроения.        Мне нужно было приложить усилия чтобы не закатить глаза реакцией на эту шутку. Или засмеяться. Этот идиотизм был и впрямь забавным.        Зайдя в кухню, я включила верхний свет и развернула пакет, чтобы разложить содержимое по местам. Начала с соуса, поместив его на полку шкафчика и, хлопнув дверцей, обернулась на смешок. Снова таки выданный Сатору.        — Неплохой выбор для праздничка, — важно покивал он, подбросив в руке бутылку вина и кивнув на шоколад, краешек упаковки которого слегка загнулся. — Но... тёмный шоколад? Серьезно? Он же гадкий.        Его возмущение было таким натуральным, что почти верилось, что моя любимая шоколадка отвратительна на вкус. Интересно, чего ещё мне ожидать от этого любителя есть сахар горстями?        — Мне нравится, — ответила, пожав плечом и попыталась вспомнить, о каком празднике шла речь. Сейчас февраль и обычно после Рождества ничего такого... А, точно. День всех влюблённых. Мрак то какой. — Если у тебя планы, то я не задерживаю.        Хамовито прозвучало, но извиняться было бы нелепо. Откуда мне знать, может у него правда планы, а я своими паническим атаками всё попортила. Тем более, у него наверняка есть... пассия? У такого как он не могла не быть. Что мне стоит скоротать вечер, похожий на все предыдущие: с вином, котом и кино? Но — вот же подлянка — очень хотелось, чтобы Сатору никуда не уходил.        — Так я уж всё отменил, — спокойно произнёс он, пощëлкав пальцами в воздухе, мнимо помогая себе что-то найти. То, что оказалось за пустой корзинкой для фруктов — штопор.        Ловко сняв этикетку с горлышка, Годжо стал прокручивать механизм, слегка наклонив бутылку. Он не спрашивал разрешения, просто делал то, что считал нужным. А мне оставалось лишь наблюдать за тем, как движутся аккуратные пальцы, справляясь с вполне обыденной задачей под аккомпанемент похрустывающего кормом Чëрта.        — Свидание? — задала вопрос я, когда пробка с привычным звуком покинула пределы бутылки.        — М? — блондин стащил пиджак с плеч и, прежде, чем пристроить его на спинку стула, взглянул на меня.        — По плану было свидание? В честь праздника, — фу, как тошно. Светлая рубашка выглядела на нём потрясающей, но порядочно уступала уровню белизны волос. Будто была лишь смешной пародией на цвет призраков.        — Ого, терапия даёт плоды, — усмехнулся он, подходя ко мне. — Уже и интерес к чему-то проклюнулся, — остановился возле холодильника и закинул на него руку, упираясь локтем в стоящую сверху коробку (надо бы посмотреть на днях, что в ней покоится). — Что дальше? Сама позовëшь меня на романтическую встречу? Если что — я клюю на конфеты с ликëром.        Последующее игривое подмигивание вызвало крайнее недоумение. Если флирт это его манера общения, то... То мне конец, ведь я не смогу поддерживать такую же химозность в воздухе.        — Не говори, раз не хочешь, — очередное пожатие плечами и брошенный в сторону бутылки взгляд. Пора бы к нему приблизиться. К вину, конечно же. — А... — Сатору стащил коробку и по-хозяйски открыл крышку, вынув оттуда бокал. Как удачно, что убиты два зайца сразу. — Ты будешь?        — Я же на работе, — ответил он и поставил на стол уже два бокала. — Конечно буду, — добавил, разливая в прозрачные ёмкости светло-желтый напиток. Стоило, конечно, для начала эти бокалы вымыть — от пыли в картонной коробке не спрячешься. Но... ладно. Сегодня сделаю вид, что мне плевать. — Надеюсь, я не сдохну от этого пойла, — со вздохом протянул Годжо, вручив мне ёмкость и опершись поясницей о стол напротив меня, сжимающей одной рукой столешницу тумбы. — Будем! — добавил и пригубил. Я повторила за ним.        Почти не почувствовав вкуса, вновь взглянула на блондина, который, как и следовало ожидать, скривился. Ясное дело, вино то не лучшего сорта и отнюдь не из французских виноградников.        — Кислятина, — заключил он, морща нос и косо глядя на бутылку, золотистые надписи на этикетке которой, казалось, в любую секунду могли вспыхнуть красным. Прям как рамка той воронки, которую создал маг.        — Согласна, — выдала я, заторможенно ощутив на языке неприятную вязкость. — Теперь шоколад не будет для тебя таким гадким, — добавила и, ступив вперед, потянулась за плиткой. Годжо вертел бокал, наблюдая за тем, как несколько капель переливаются под освещением, исходящим с потолка.        — Ну, кислое с горьким, — начал он, пока я откусила твёрдый ломтик с едва проглядывающимся рисунком. Никогда не понимала смысла в нанесении узора на лакомство, которое уплетали быстрее, чем успевали рассмотреть. — Минус на минус даëт плюс.        И это прозвучало как-то грустно, будто и не о предпочтениях в еде вовсе. Как будто ему пришлось кого-то убить, проявить жестокость в ответ на жестокость, чтобы стать таким весельчаком. Откуда только такое умозаключение? Не знаю. Возможно, в голову ударил алкоголь. А может, я и правда вообразила его героем какого-нибудь боевика с налëтом философии.        — Хочу задать вопрос, — интерес проклюнулся.        — О том, можно ли ко мне обращаться по имени? — усмешка расползлась на красивом лице. — Ты и так себе это позволила. Хотя мне и «господин Годжо» понравилось.        — Нет, не об этом, — отрезала, понимая, что собственные щëки не будут просить моего позволения и зальются краской. Я ведь и правда не поймала себя на моменте, когда позабыла о почтительности. Тем более, мы были ровесниками. Наверное. Сатору выглядел даже моложе и теперь назревал вопрос номер два. — В общем... Этот твой метод борьбы с формированием проклятья. С двумя другими применялось тоже самое? Ну, эти...        — Обнимашки и целовашки? — прыснул Годжо и его глаза сверкнули. Чуть ли не ослепляя мои карие, под цвет шоколадки, отложенной на тумбу рядом. — Нет, не такое. Мой друг, Нанами, использовал грубую силу, — на этих словах я непроизвольно нахмурилась и выпрямилась, стараясь внимательно слушать. — Его... так скажем, страдалец имел проблемы с выражением гнева и полез в драку, как только ему сообщили, что проклятье от него и вылезло. Короче, мы исходим из особенностей личности и выбираем лучший вариант для устранения проблемы. Правда, волокита с досье парит, но это уже...        — То есть, твой коллега избивал того мужчину? — мне стало не по себе.        — Ага, но не подумай... Мы изверги только по части проклятий, людей беречь нужно, — блондин схватил упаковку шоколада и отломил квадратный кусочек. — Кенто работает аккуратно. Прописывал парочку лящей да за грудки встряхивал, такое, по мелочи, — стал пережевывать.        — Замечательно, — кивнула я, отрешенно глядя на то, как Чëрт поточил когти о ковëр под стулом, а после, потянувшись, свернулся там калачиком. — Мне свезло, что моим...        — Дефектом? — подсказал Сатору.        — Типа того, да, — моргнула пару раз и посмотрела на мага. — Мне свезло, что мой дефект устраняют иначе.        — Хочешь, я тебя ущипну? Будет намëк на насилие. Если ты фанатка подобного, разумеется, мне было бы неудобно кого-то к чему-то принуждать, — он оглядел меня с ног до головы. Вот уж от чего становилось неудобно и... горячо? Стоп. Выпит был всего один бокал, в голове и близко не зашумело.        — Чтобы я поверила, что ты настоящий, — сказала, но скорее для самой себя. Ведь было подлинным везением, что господин Годжо появился в моём сером мирке, где не было места сказкам о принцах из далëких земель. Таких, как Япония.        — А что, похож на призрака? — он хохотнул и элегантно взмахнул руками в стороны, растопырив пальцы, что больше напоминало пародию на птичьи крылья в полëте. — Наверное, цвет волос создаёт такое впечатление. Но, раз пошла такая жара, то вперёд, — Сатору выровнялся и сделал маленький шаг вперёд, приблизившись ко мне на расстояние полуметра.        — Что? — сердце встрепенулось, задев эфемерными волнами лёгкие. Это сюрреалистичный сон, мать вашу.        — Можешь меня потрогать, дабы убедиться, что я из плоти и крови, — Годжо понизил голос и опустил голову, вынуждая взглянуть ему в глаза, а не на расстегнутую верхнюю пуговицу его рубашки. — Только не ниже пояса, а то я чувствительный, — добавил, засунув руки в карманы и делая глубокий вдох.        И я послушала, протянула одну руку, убрав её из-за спины, но остановилась на уровне груди Сатору, сжав кулак. Вдруг я прикоснусь и он испарится? Как в какой-то дурацкой игре на телефоне, когда тыкаешь на светящиеся камешки, складывая пару по цветам, и они исчезают, но отплачивают своим уходом золотыми монетками в копилку, позволяющей выйти на новый уровень. Какого уровня я достигну, если дотронусь до него? Надо просто...        Разжимаю пальцы и наконец кладу ладонь на ключицу, ощутимую под мягкой тканью. Провожу по этой выступающей косточке и дотягиваюсь до плеча, разглаживая тонкие складки. Вправо и ниже, к локтю, отчётливо понимая, что крепкое телосложение мне не померещилось.        Косточка запястья, тонкие узелки вен на тёплой ладони и аккуратные пальцы, справившиеся на раз-два со штопором — не решаюсь переплести их со своими. Вместо этого тянусь левой рукой к шее, светлая кожа которой виднеется из-под слегка топорщащегося воротника, заманивая коснуться — чëрт — губами, но я очерчиваю круглые пуговицы, умоляя сердце не стучать так громко, кажется, заглушая даже шумные настенные часы, заслуживающие места на помойке; отслеживаю глазами свои действия и ощущаю, как парень немного толкается ко мне, вынуждая положить ладонь полностью и съехать ею по солнечному сплетению к животу, где — кто бы сомневался — проступал безукоризненный пресс.        Он настоящий. Шевелит дыханием мои волосы, на уложенность которых я забила ещё когда зарывалась в них, пытаясь унять писк, разносящийся по стенкам мозга. Он живой и пахнет вином, вобравшим в себя кофе и что-то сокрушительно индивидуальное, взывающее прижаться к Сатору ближе.        И я тянусь к нему, обнимаю, так же, как недавно на улице, сжимаю рубашку на уровне лопаток, отклоняясь под давлением чужого тела назад, едва не стукнувшись о дверцу подвесного шкафчика. Замираю, когда лицо Годжо оказывается на уровне моего: голубые глаза блестят, губы приоткрыты, волосы цвета чистоты небрежно свисают и хочется их убрать, погладив скулы.        Его правая рука лежит на моей талии, но не сжимает, пока левая опирается о столешницу, будто помогая парню держать равновесие. Но из нас двои на грани падения был не Сатору. Определённо не он.        Я еле сглатываю собравшуюся слюну и разлепляю пересохшие от нервозности губы. Уместно ли было говорить? Главное не ляпнуть что-то вроде...        — Извини, — пробормотала, разжав руки. — Я... — опустила взгляд. — Мне нужно умыться, — двинулась в сторону, когда Годжо отступил, убрав ладони. Зашагала в коридор по направлению к ванной. Ещё пара мгновений и моё лицо можно было бы использовать вместо разгорячëнных углей для приготовления пищи.        Что вообще происходило?        Слишком часто в последнее время меня волновал этот вопрос. Каждый раз одинаковая формулировка для разных ситуаций. В одной из них мне охуеть как важно было узнать, что за склизкая мерзость завелась вокруг. В другой же — понять, что за тёплое, но пугающее чувство обволакивало внутренние органы, когда Сатору Годжо пересекал границу моего личного пространства. Точнее, понять было не сложно: испытывать влечение к привлекательному и презентабельному мужчине вполне естественно. Просто...        Всегда из-за угла вылезет «но». Я хотела забрать щенка с улицы, но не могла, ведь у бабушки аллергия. Мне нравился мальчик из группы в детском саду, но он ел жёлтый снег. Я собиралась подстричь каре, но для моей текстуры волос эта причёска не подходит. Большое количество долбанных «но», и в большинстве случаев — глупых, решаемых или даже не дотягивающих до такой пометки.        Но.        Но, отпихивающих меня от мысли о чём-то пожелать, даже если это обыкновенный рожок мороженного, который может отвалиться из вафельного стаканчика и размазаться по моим новеньким кроссовкам. Тем более, если это маг какого-то особенного уровня.        Из зеркала над раковиной на меня смотрела напуганная девушка с румянцем на щеках и приоткрытым ртом от повторяющихся глубоких вдохов и выдохов. Гляди, и снова из щелей полезут черви от накатывающей паники.        Я открыла кран и набрала холодную воду в ковш из ладоней, умыла лицо. Капли, стекающие по коже, немного остудили реакцию организма на ситуацию, которая... «Что? Выйдешь и увидишь. Может, он смотался, как только за тобой закрылась дверь».        Стоило привести себя в порядок — странно торчащий локон волос и выглядывающая из-под скошенного в сторону ворота лонгслива лямка лифчика выглядели — ну блять, другого слова не подберешь, — не презентабельно.        Однако мне незачем быть привлекательной в глазах Годжо. Какое ему дело до моего внешнего вида, когда всё, что только что творилось в кухне, часть его работы? Пусть непонятной, но избавляющей человечество от распространения черни по улицам. И мне следует вбить в голову, что это ничего не значит. Как только из меня исчезнет ублюдская способность — свалит в туман и Сатору. Ведь так? Мне не следует лишь привязываться.        Лишь не привязываться.        Убрав ватным диском остатки туши под глазами и расчесав непослушные волосы, я провернула замок на двери, и вышла в неосвещенный коридор. Было тихо и, если бы я насторожилась, то точно услышала бы, как баюкает себя мурчанием Чëрт под стулом.        Из кухни лился робкий свет от вытяжки и, скорее всего, блондина там не было. Ведь будь он там — эта мысль заставляла губы растягиваться в улыбке, — то уши бы закладывало от хруста частичек сахара, сминаемых его зубами. Интересно, частенько ли он бывал у дантиста с целью излечения кариеса?        Ноги непроизвольно повели меня в гостиную, где был включён торшер, лампочка которого обычно раз в несколько минут мигала, поэтому я к нему не прикасалась уже какое-то время, чтобы не вызвать нервный тик.        Остановившись в дверном проёме, я увидела кисть руки, свисающую со спинки дивана, слева от которой виднелось плечо и часть головы, возлежащие на невысоком подлокотнике с криво впихнутой под затылок подушкой. Годжо отдыхал на моей мебели будто у себя дома после тяжёлого дня, скрестив ноги в щиколотоках. Не хватало только миски, наполненной какими-нибудь крекерами и включённого спортивного канала на фоне. Хотя, подобный образ не клеился к этому парню. Да и ничто другое тоже не формировалось в мыслях.        «Он из другого мира, что непонятно?»        — Кхм, — издала я подобие кашля, чтобы привлечь внимание блондина. Годжо ведь не собирался здесь ночевать? — Ты... — никакая разумная фраза не планировала соскакивать с кончика языка.        — Все прыщи выдавила? — Сквозь зевок произнёс он и, повернув голову, озарил меня светом своих глаз. Их можно было использовать вместо еле дышащего торшера.        — Чего? У меня нет прыщей, — их и правда не было, оттого возмутилась я искренне. Да и если бы были, это не повод для грубости.        — Виноват, — спокойно отреагировал и проследил взглядом за тем, как я обогнула диван и встала напротив, приподняв брови. — Шоколадки уже нет, если что.        — Эмн, — я как-то даже растерялась от просочившейся в его голос грусти. Он словно оплакивал плитку с восьмидесятью процентами содержащихся в ней какао бобов. — Ничего страшного. Это самое малое, чем я могу отплатить за то, что ты меня... эээ... Вытянул из того состояния. Опять.        — Ой, — он закрыл глаза предплечьем, показушно махнув другой рукой, на мгновение показавшейся из-за спинки. — Рабочие обязанности требуют.        — Ты так устал, обнимая меня? — не выдержала я, присев на пуф, стоящий в менее, чем метре, от дивана. Под ногами смешивались в абстракцию узоры на ковре.        — Не то чтобы, — Сатору согнул одну ногу и теперь его колено касалось небольшой вмятины в спинке. Дополняло печальную картину старой мебели, как кожаная заплатка на синтетической ткани — отчасти комично, но поразительно гармонично. — Но первые пару минут от тебя исходили колоссальные волны разных эмоций: фиг кто нормальный отличит, какие из них негативные или наоборот. А потом ты переключилась, — он сонно бормотал, окутывая голосом в эфемерный мягкий плед. Такой себе белоснежный с переливающимися серебром вплетениями, что как ночник — изгонял преследующих по ночам в кошмарах демонов прочь, — вошла во вкус. Считай, начала излучать добро, а таким грешно не насладиться.        — А что, если бы мне этот метод не подошёл? — Я положила руки на щëки, ощущая что они снова краснеют. Почему он говорит так? — Могло случиться так, что со мной, как и с тем мужчиной, срабатывали побои? Ко мне бы приставили господина Кенто или?..        — Тише-тише, — блондин приложил палец к губам и поднялся, отодвинувшись так, чтобы сесть ровно. Оказался напротив меня, но не открывал глаза. — Не надо нервничать, а то мне всё же доведётся хвастать сегодня своими навыками. Вот только не постельными, — он хохотнул, на мгновение оголив в улыбке зубы. Красивые. И ни намёка на кариэс. Хотя нельзя было сказать точно — я же ему в рот не заглядывала. — Зачем тебе в этом колупаться? Есть я, который всё излечит и без применения кулаков, — посмотрел прямо на меня, даже не шаря перед этим мимо взглядом. — Спокойно.        Легко ему было говорить. Он же в два счëта справлялся с проклятьями, будто сметал пыль с книжных полок. И всегда имел под рукой полироль, чтобы не дать ей шанса опуститься на мебель снова. Вот только мне не хотелось бы стать хлопьями пыли, которые успешно отстираются с тряпки, как не бывало.        — Да, конечно, — пробормотала я и отвела взгляд, чтобы следующая фраза далась проще. — После того, как всё это закончится, мы больше не увидимся.        До чего же жалко прозвучало. Как в сопливой книге с той самой полки, где не должно было быть пыли. Да, проявление слабости. Да, наивно, как вопрос ребёнка о том, позволит ли Санта забрать одного из своих оленей, движущихся по небу с помощью звëздной пыли.        И тогда, в ванной перед зеркалом стоило рассмеяться своему отражению, уверовавшему в то, что та пятилетняя девочка внутри меня получит желаемое. Девочка, которая ещё не вляпалась в психиатрический термин, от которого всех в этом веке уже тошнило, как бы кто не прикрывался толерантностью.        «Тебе не привыкать терять себя, малышка. Так что не бойся потерять кого-то ещё. Даже если этот кто-то уйдёт сам, похлопав напоследок по плечу в знак выполненной миссии».        — Боже, сколько драмы, — беззлобно сказал Сатору, вновь закидывая руку на спинку дивана. Казалось, таким образом он хотел придать своему образу масштабности, властного вида. У него получилось ещё полмесяца назад, когда я увидела его впервые, да и то — со спины. — Не загоняйся раньше времени. Может проблемка затянется и на полгода, — он задумчиво взглянул куда-то на штору, прикрывающую ночной вид из окна — на непроглядную тьму соседских дворов. На часах ведь уже... Который, собственно, час? — Если ты, конечно, не найдешь себе завидного жениха.        Я отняла руки от лица и вопросительно посмотрела на блондина, расслабленно закинувшего ногу на ногу.        — И как это связано?        — Элементарно, — Годжо на секунду сжал челюсти, помедлив. Выглядело так, словно он в тысячный раз объяснял материал школьнику, не сумевшему выучить таблицу умножения. Я бы не удивилась, узнав, что он учитель. Такой, которого за глаза называют «чудиком». — Начнутся встречи, наполненные комплиментами, обжиманиями по переулкам, — тут вспомнилась сладкая парочка, едва не ставшая ужином для червей, — пошлые смс-ки, перерастающие в пошлости в иной плоскости, — он взглянул на меня, чтобы отследить реакцию. Мне стало не по себе. — Таким образом повысится уровень гормонов. Грецкие орехи для клеток серотонина или комедии для дофамина — это очень хорошо, но нет ничего лучше того, чтобы хорошенько потрахаться.        Его размеренная манера повествования не вязалась с контекстом. На уроках того же полового воспитания преподаватели заикались пуще учеников, тыкая указкой на стенды с половыми органами или сведениями о болезнях, передаваемых половым путём.        Моя же реакция была очевидной — смущение, ощутимое от корней волос до кончиков пальцев на ногах. Сама задала вопрос, вот и пережевывай ответ. При том вполне логичный.        В чëм он был неправ? Мелькают же статейки из серии: «... засыпайте рядом с любимым человеком, чтобы утром чувствовать себя хорошо отдохнувшим» или «половой акт по крайней мере три раза в неделю улучшает общее самочувствие и нивелирует упадок сил». И никакая это не жёлтая пресса, если судить по восторженным оповедям знакомых об их постельных достижениях и тому, как в такие моменты у них горят глаза. Прям как у Чëрта с приходом весеннего тепла.        — То бишь... Кхм... — Собраться с мыслями было сложновато, будто я в раз отупела от пары слов, вплетенных в несложное предложение. — Если я не начну ни с кем встречаться, то заключительным этапом терапии с тобой будет... секс? — выдавила.        Так вот на какой прыщ он намекал.        — Ловко придумано, скажи? — улыбнулся Сатору и сцепил пальцы в замок, упершись руками о колени и склонившись вперёд, ближе ко мне. — Один раз этот эксперимент удался. Но ведь для убедительности можно и повторить, ага?        — Наверное, — выдохнула, отвернувшись. Ладони вспотели и сердце продемонстрировало впечатляющее сальто, усиленно став грохотать в груди. Я сжала мягкую коричневую обивку пуфа, рассматривая узор на шторах, которого не было видно в полумраке, но я уже давно выучила его наизусть. Секс. Излечение. Прощание. Название для низкосортного романа. — А в перерывах ты изгоняешь бесов.        — Эх, рутина, — протянул Годжо. — Что-то ты совсем скисла. Поспрашивай ещё о чем-нибудь, хочу быть звёздочкой на вечернем шоу! — Добавил он восторженно, словно позабыв, о чем так фривольно говорил только что.        — Ладно, — отозвалась я, обернувшись на лучезарную улыбку. Сдалась. — Как ты...        — Нет-нет! — Прервал он и, расцепив руки, похлопал по месту на диване рядом с собой. — Садись сюда. А то купидоны промахнутся и вонзят свои стрелы кому-нибудь в зад вместо сердца, оттого что мы в вечер для пар находимся порознь. Давай же! — ещё один удар раскрытой ладонью по мягкой подушке и я разжала пальцы на пуфе.        — О-окей, — протянула и опустилась на диван на небольшом расстоянии по правую сторону от Сатору, сжавшись, как будто вокруг была раскалённая лава. И неважно, что я уже знала, каково его тело на ощупь. Видимо, стоило опрокинуть в себя более одного бокала вина. Так, для храбрости. — Как ты узнал, что проклятье появится именно в том магазине? Невозможно же, что ты заранее знал, что я там буду, и что этот... рецидив произойдёт именно тогда.        — Для мага особого уровня мало что может оказаться неразрешимым, — безапелляционно заявил он, загребая пятерней волосы назад. Блистательная самоуверенность, достойная по меньшей мере аплодисментов. Или неверящего взгляда. — Мне под силу чувствовать скопление проклятой энергии с приличного расстояния. Правда, — Годжо повернулся и подтянувшись, сел боком, согнув одну ногу в колене и уперевшись локтем о спинку диван, немного провисая, — тебе свезло ещё и с тем, что я вовремя оказался в этом городишке, оставив Токио на произвол судьбы. Ну, если не считать неплохой отряд других магов, но не суть.        — Понятно, — кивнула я, но решила, что пока не стоит спрашивать, что он забыл в моём — как точно сказано — городишке и вообще, в другой стране, ведь он точно состряпает очередную шутку по типу «здесь шлюхи дешевле» или «хочется взглянуть временами на простых смертных». — Значит, особый уровень считается наилучшим в твоей профессии?        — Угадала, — он одобрительно цокнул языком.        — Боюсь даже представлять, для чего ты носишь повязку на глазах, — притворно серьёзно отметила я, усаживаясь удобнее: отклонилась к спинке и подтянула колени к груди. Эдакая защитная поза.        — Помогает для концентрации внимания. Она как витаминки для улучшения памяти, — он расстегнул ещё одну пуговицу на рубашке, наверное, чтобы не ощущать скованности в движениях. По-моему, Сатору было неизвестно понятие «скованность». — Вот думаю, Третий глаз откроется.        Я взглянула на него и он прыснул, доказывая тем самым, что в юморе ему равного ещё следует поискать. И это смешок мягко прошёлся вибрацией по мебели и моему телу, даря на крошечное мгновение ощущение спокойствия. И волнения. Целый оксюморон присутствия одного и того же человека.        — А ещё у вас отличная униформа, — проговорила, выдавив улыбку, но не ту, что дарила посетителям мультимаркета, а скорее такую, что означала выражение неловкости перед парнем, который нравился.        — М? Какая форма? — нахмурился Годжо, опустив взгляд на свои рубашку и смятые брюки. — Ты про костюм?        — Ага, — улыбка не сходила с лица, подпитываемая его искренним недоумением. — Солидно и внушает доверие. Думаешь, почему я купилась на то, что ты говорил, заявившись ко мне домой на ночь глядя?        — Ах, так! — недовольно протянул блондин. — А я думал, что всему виной моё очарование. Но раз костюм, то в следующий раз приду в драном халате, с вентиляцией на причандалах! — И он неожиданно указал распрямленными ладонями на свой пах, слегка приподняв таз, что вынудило меня опустить голову на колени, спрятав лицо. А после услышать заливистый смех.        — Это что — смущение? — произнёс Годжо и я ощутила, как он выровнял руку, поддев кончиком пальца прядь моих распущенных волос. От этого простого движения по спине побежали мурашки и я повела плечом. — Как мило.        Стараясь унять скачущее по горным вершинам сердце, я обнимала колени и прокручивала это «мило», отзвук которого уже затерялся в комнате и повисла пауза. Он думал, как бы ещё прокомментировать мою реакцию? Или...        — Чего ты нервничаешь? — тихо прозвучало совсем близко и ушную раковину защекотало дыханием. Я слегка повернула голову и увидела голубые глаза, внимательно смотревшие на меня. Вмятина на спинке дивана стала больше из-за упершейся о неё ладони рядом с моим плечом. — Я вижу как у тебя подрагивают руки. Опять начинается?        Я глазела на него в ответ, прикрывшись волосами и моргая через раз, боясь пошевелиться и увидеть, как это «начинается» озарит меня, будто неоновая лента, крепящаяся на одежду ночью, чтобы тебя ненароком не сбил автомобиль, водитель которого нажал бы вовремя на тормоз, заприметив яркое пятно и избежав происшествия. Светящаяся зелёная пометка, которая не помешала бы, когда мне чудным образом удалось не остаться кровавым фаршем на дороге с устарелым асфальтом. И под «начинается» не подразумевается проклятье в виде уродливых смрадных червей. Вовсе нет.        Начиналось то, чего я от себя никак не ожидала. Беседа наедине с безумно обаятельным мужчиной. Смущение от его двусмысленных фраз. Желание прикасаться к нему и слышать притягательный голос. Волнение от мыслей, что я его выдумала на почве отклонения в психике.        — Нет, — хриплый шёпот вырвался из груди и я наконец подняла голову, едва не чиркнув носом о подбородок Сатору. — Я... — Тёплые пальцы сжали мою руку и отцепили от колена, скрытого под джинсами. Погладили ребро ладони, успокаивая тремор.        — Говори, — мягко приказал он, стараясь, видимо, отвлечь от того, что творилось в мыслях. Если бы он только знал, о чëм я думала.        — Почему ты всё ещё здесь? — Ну какая глупость. «Ты просто дура», как любил корить внутренний голос. Годжо ведь сказал, что остался потому, что моё нестабильное состояние в любой момент могло пробудить проклятье. — То есть... Я понимаю, для чего ты всё это делаешь... Но... — Сатору слушал, выискивая что-то в выражении моего лица. — Почему остался сегодня, если видел, что я в порядке. Относительном.        Он прошёлся большим пальцем по моим костяшкам, притянув ладонь на уровень своей груди, и вздохнул.        — Тяжело с тобой, нечего сказать. На всё свои подозрения, поиск подоплёки... — медленно перечислял, задерживаясь взглядом на моих губах. А я и сейчас искала какой-то подвох. Будто выжидая, как он скажет, что у меня помада смазалась. Но я не пользовалась помадой. — Всё же проще некуда: тебе это нужно, вот я и здесь.        Жаль, что в праздник розовых картонок в форме карикатурных сердечек с приторными надписями и цветочных букетов, перемешанных с конфетами в аляповатых фантиках никто не додумался запустить фейерверк у меня за окном, ведь именно его я ощутила после произнесённых слов. Взорвавшийся в капиллярах сверкающий сноп искр, отразившийся в голубых глазах напротив был тому подтверждением. Совсем просто. Он мне нужен. И он здесь, в паре сантиметров от меня, такой экстравагантный в гостиной с блеклыми обоями.        — Тогда, — собственный язык отказывался повиноваться, формируя лишь по одному слову. — Спасибо.        Клянусь, на секунду показалось, что Сатору вскочит с дивана и выпрыгнет в окно, разбив своим телом стекло в дребезги, разрезая на ходу шторы в жалкие ошмëтки, — таким громким был его вдох. Пока он — снова таки — просто не закатил глаза. А потом приложил мою ладонь к своей груди, на сердце, стучащее в самом обычном ритме. Будто подключил меня к аппарату искусственного дыхания, способному привести в норму мой организм.        — Всегда пожалуйста, — произнёс, слегка качнув головой, отчего белёсые пряди вновь упали на лоб. — Закрепляющий вопрос будет?        — Закрепляющий? — Приподняла я брови, пока ладонь Сатору скользнула к моему запястью, а потом и выше на предплечье, стиснув и согнув руку в локте, отчего я съехала вбок и нечаянно соприкоснулась коленом с бедром парня. И дёрнулась.        — Засчитано, — усмехнулся и невесомо провёл пальцами по моему плечу, достигнув шеи и линии подбородка. — Теперь можешь получить свой бонус.        Он очертил большим пальцем моё ухо и медленно съехал к ключице, приблизившись на расстояние, еле дотягивающее до двух сантиметров. На его приоткрытых губах читалась порция того, что он предлагал. Бонус. Сахарок, кристаллами мерцающий в глазах, что покрылись сейчас поволокой.        Мой рот непроизвольно открылся, ощущая пульсацию, пока Сатору не накрыл его своим, тут же втягивая нижнюю губу вместе с моим выдохом, надавливая куда-то в выемку на шее, но не притягивая ближе. Скользнул языком по нëбу, смешав вкус вина и шоколада воедино, создав что-то горько-сладкое, отозвавшееся покалыванием на коже. И я отвечала, держа глаза закрытыми и вцепившись в манжет рубашки Годжо, отчего запонка впивалась в ладонь.        Если бы в голове не шумело так сильно, я бы поразилась тем влажным звукам, украшающим помещение с торшером, свет которого стал ещё глуше, но долбанное сердце, разгоняющее кровь, перекрывало всё своим биением. До момента, когда Годжо оторвался от меня, облизнувшись и дождавшись, пока я несмело открою глаза.        — Признайся: это был твой первый поцелуй? — в его голосе не было насмешки, но сознание прямо таки стремилось придать ему подобной окраски. На сегодня смущения достаточно.        — Первый удачный поцелуй, — прозвучал честный ответ и палец с ключицы исчез.