24/7

Чан звонит Чонину следующим вечером после смены, и тот берет трубку спустя всего пару гудков. Это греет сердце, потому что Чонин, хоть и предложил разойтись, все равно идет на контакт. Чан не может не думать о том, что прожитые вместе десять лет между ними уже что-то намного большее, чем просто любовь — а может, это именно она и есть. Тихая, спокойная, с разговорами на кухне вместо громких истерик. Чонин не меняется в голосе, там не скользит холод или обида (хотя он имеет полное право!). Их неспешный разговор со стороны выглядит так, словно между ними и не произошло ничего. Они всегда уважали друг друга и старались разговаривать — очень странно, что все вдруг дошло до такого. — Как смена? — спрашивает Чонин, и Чан тепло улыбается. — Устал, — признается Чан. — Зима, детишек много приводили. Голос Чонина смягчается — наверное, он тоже там улыбается. — Где ты живешь теперь? — спрашивает Чан. — Даже не сказал мне, что вывозишь вещи. Я бы помог, лисенок. Чонин вдруг молчит дольше, чем следовало. Чан не может не подумать о том, что, верно, это давнее прозвище выбило его из колеи. Тот Чан, наверное, давно уже к нему так не обращался. Настоящему Чану очень сложно сейчас к этому привыкнуть — еще пару дней назад он постоянно так называл семнадцатилетнего мальчишку. — У Хана, — наконец, отвечает Чонин. Его голос звучит как-то смущенно. — Все нормально, хен. Я знаю, что ты всегда занят. Ай. Это звучит неприятно, Чан поджимает губы. Чонин даже не стал ему звонить, потому что это не имело смысла. Для прошлого Чана, конечно же. Бан только тяжело вздыхает, потирая переносицу и откидывая голову на большую диванную подушку. — Без тебя пусто, — признается Чан, слова как-то сами вырываются. Чонин на том конце вздыхает и молчит какое-то время. — Без тебя тоже, — наконец, говорит он. И несмотря на всю грусть момента, тепло разливается по телу от того, что Чонин тоже скучает. Чан не чувствует себя двадцати-девятилетним врачом, которым он, на самом деле, и являлся до всей этой истории. Он чувствует себя второкурсником медицинского университета, который глупо улыбается в трубку при разговоре с любимым мальчишкой. Чонин скучает по нему, а значит, у него есть все шансы вернуть себе его любовь. — Чан, — зовет Чонин и старший отзывается коротким мычанием. — Ты... правда хочешь прийти на концерт? — Конечно, Иен-и, — время перед ответом не занимает и секунды. — Было бы здорово, — говорит Чонин, и в его голосе слышится надежда. — Тебя так давно не было. Чан улыбается, слушая его, и по привычке скользит взглядом по стене, где должен был висеть календарь. Он там и есть, надо же, как такие детали в точности совпадают с тем, что было раньше. Даже календарь на том же месте. — Тогда в четверг? — спрашивает Чонин и Чан угукает, тут же глядя на дату в календаре. — Вот черт, — вырывается у него, когда он видит эту самую дату, обведенную в круг черной гелевой ручкой. Смена! — Что? — раздается в трубке. — Ничего, — тут же бормочет Чан. — Просто смена... Он не успевает договорить, потому что его прерывает вздох, а голос Чонина меняется. — Забей, — говорит он как-то бесцветно. — Как всегда, Чан. Доброй ночи. И звонок обрывается. Чан шипит и шлепает себя по лбу ладонью — ну вот надо же было открыть рот! Сказал бы, что вода на плите убежала или об косяк ударился, ну зачем он вообще заикнулся про эту дурацкую смену? Для себя Чан решает без единого сомнения — на концерте он будет любой ценой. Вообще-то, уйти со смены всего на пару часов раньше, будучи старшим врачом — не так уж и сложно. Всего-то стоило всех предупредить, оставить человека за себя и пообещать, что будешь на телефоне. Для прошлого Чана это и правда было непосильной задачей — уделить всего пару лишних часов времени своему парню? Чан кривит губы в брезгливости к самому себе. Пара часов — всего лишь небольшой минус в зарплате, ничего криминального. Подъезжая к клубной улице, он сбавляет скорость, чтобы успеть рассмотреть вывески в поисках нужной. Паркует машину неподалеку и подходит ко входу, где ему преграждает путь крепко сложенный охранник. — Сегодня в клубе концерт, — оповещает он. — Вход только по билетам. — У меня нет, — Чан растерянно хлопает себя по карманам куртки, словно надеется найти там то, чего у него никогда и не было. — Тогда я не могу вас пустить, — говорит охранник. Чан достает бумажник. — Я могу оплатить прямо сейчас, — говорит он, — это не проблема, правда. Я просто забыл купить билет. — Оплату принимаю не я, — возражает мужчина. — И продажи уже закрыты. Я могу только пустить вас по билету или не пустить совсем. Вот же черт. Ну почему он не выпросил у Чонина билет раньше? Чан решает поговорить со строгим охранником снова. — Там мой друг выступает сегодня, — просит он. — Может, я смогу договориться с администратором? Можете его позвать, пожалуйста? — Друг? — уточняет охранник и достает из пальто какую-то бумагу, сложенную вдвое. — Как вас зовут? Возможно, вы есть в списке гостей. Это вряд ли. Такие списки составляются заранее, а Чонин до недавнего времени был уверен, что Чан больше никогда не придет на его концерт. Да и в прошлый раз скинул трубку, очевидно, сделав вывод. Чан почти готов махнуть на это рукой, но в последний момент все же решает попытать удачу. — Бан Чан. Мужчина разворачивает листок и пробегается по списку взглядом. А потом вдруг отходит, открывая путь к двери. — Проходите. Просто невозможная удача! Чонин все равно внес его в список гостей, хотя был уверен, что Чан не придет! Он улыбается, заходя внутрь помещения, потому что Чонин действительно ждал его сегодня. А потом ему становится до ужаса грустно — Чонин каждый раз вписывал его имя в список, в надежде, что он придет?.. Какой позор, Бан Чан, какой позор. Как так можно было? Чонин, наверное, ждал его все это время, а он ни разу не пошел ему навстречу. Как он мог все это время принимать Чонина как должное? Словно он какое-то приложение к его успешной жизни врача. Чану противно от себя самого. Однако в клубе душно. Он бросает взгляд на сцену, но не видит там знакомых лиц. Видимо, кто-то пока что выступает на разогреве. Причем разогрев удался на славу — люди в клубе уже вовсю танцуют и веселятся. Чан тянет за ворот рубашки и подходит к бару, просит налить воды. Бармен без лишних вопросов протягивает ему стакан несколько секунд спустя. Он только сейчас понимает, что, возможно, выглядит нелепо и совершенно не вписывается в атмосферу клуба в своей белой рубашке и классических брюках. Честное слово, Чан, еще бы смокинг надел. Почему-то он не подумал об этом, когда собирался с утра и хотел принарядиться для Чонина. Да и Чан, признаться честно, уже очень давно не был в таких местах. К барной стойке подлетает Чонин, даже не замечая его. Он почти впечатывается в лакированное дерево и просит что-то у бармена. Чан смотрит на него и понимает, что никогда не видел младшего таким. Черная косуха с металлическими вставками, растрепанные волосы, какие-то металлические украшения на шее и кольца на пальцах — весь этот образ все еще так похож на того дерзкого Чонина, которого он знал раньше. Который хулиганил в школе, смело улыбался, усаживаясь к нему на колени и прекрасно зная, что, чем бы Чан ни занимался, сейчас он будет заниматься только им. Который говорил о выступлениях на улицах Итэвона и Каннама и который решился на всю эту аферу ради желанной гитары. Чан не может отвести от него взгляд, оставаясь, словно прикованный, стоять на месте. Чонин такой красивый и такой любимый, что внутри что-то сводит от этого. Ян вдруг поворачивает голову и замирает, встречаясь взглядом подведенных черных глаз с офигевшим взглядом Чана. Его лицо вытягивается в удивлении, и он даже не сразу понимает, что бармен уже протянул ему бутылку воды, о которой он просил пару минут назад. Чан, наконец, отмирает и заставляет свое тело двигаться, чтобы подойти к парню. — Чан, — выдыхает он изумленно. — Ты.. пришел?.. Бан сглатывает от зрелища перед собой и заторможенно кивает. — Я же обещал, Иен-а, — говорит он, мягко улыбаясь. — Ты потрясающе выглядишь. Чонин тоже, видимо, приходит в себя и давит усмешку, все еще не веря своим глазам. Он хмыкает, но ничего не отвечает, хотя Чан уверен, что его появление неплохо так выбило младшего из колеи. На Чонина вдруг налетает Джисон с вопросом о том, где он заблудился с этой несчастной водой, а потом замечает Чана рядом — и его губы складываются буквой "о", а и без того круглые глаза становятся еще круглее. Чан тоже удивлен, но больше в приятную сторону. Значит, с Ханом Чонин не просто дружит, они все еще играют в одной группе. Это просто потрясающе. — Хен! — удивленно восклицает он, а потом расплывается в широкой улыбке. — Сто лет тебя не видел на наших концертах! Эта счастливая фраза от Хана бьет Чана под дых новой волной укора и стыда по отношению к самому себе. Неужели он и правда был так занят работой? Они пожимают друг другу руки и обнимаются, а потом Джисон тянет Чонина за плечо, потому что им уже скоро выступать. И Чонин уходит, хотя до последнего не отводит от Чана взгляда. Их концерт начинается всего через несколько минут, и Чан только обновляет себе стаканы с безалкогольным мохито, сидя у барной стойки. Чонин на сцене выглядит великолепно. Он в своей стихии, он увлечен, активничает с толпой, задает вопросы и шутит между песнями. Чан этих песен не знает, ни одной. Интересно, а знал ли прошлый Чан об этих песнях? Слушал ли он их? Тематика их песен все такая же, с теплотой думает Чан. Переть напролом за своей мечтой, не оглядываться назад, веселиться от души и благодарить мир. Но потом атмосфера концерта меняется, когда начинается более лирическая часть — и вот здесь Чана пробивает. Он жадно вслушивается в тексты песен, и его сворачивает болью изнутри. Чонин так чисто и печально поет про невыносимое одиночество, про невзаимную любовь и про бесчисленные попытки вернуть чувства, что Чан понимает — это все о них. По коже мурашки, а в глазах щиплет от осознания, что это он виноват в том, что Чонин писал эти песни. Как он себя чувствовал, когда писал все это? Где был тогда Чан? Знал ли он о том, про кого написаны эти песни? Когда концерт заканчивается, Чан допивает свой четвертый безалкогольный мохито и погружается в мысли настолько, что точно был бы не прочь выпить чего-то покрепче градусов на сорок. Он приходит в себя, только когда люди начинают кричать и хлопать, и видит, как ребята на сцене улыбаются, прощаясь с публикой, и машут всем руками. Через какое-то время Чонин подходит к нему с несмелой улыбкой. Его кожаная куртка висит на руке, потому что, очевидно, после концерта ему слишком жарко, а сам парень остается в черной майке. Чан смотрит на его плечи и ключицы, на его шею, на которой блестят металлические украшения. Чонин выглядел замечательно, будучи дерзким мальчишкой, но взрослый Чонин, уверенный в себе и ужасно сексуальный — был не менее горяч. Чонин присаживается рядом с ним на барный стул и поправляет взлохмаченные волосы. Чан думает только о том, как хочется его поцеловать, желательно дома, без чужих глаз. — Хочешь выпить? — предлагает он севшим голосом. — Ты же за рулем? — удивляется Чонин, и Чан заставляет себя кивнуть. — Просто хочу тебя угостить. Чонин улыбается, и ямочки на его щеках заставляют сердце Чана наворачивать кульбиты. Так хочется провести по его волосам ладонью, погладить по щеке. Сложно поверить, что всего несколько дней отделяют его от объятий в руках Чонина на диване в его старой квартире, а сейчас он даже не может прикоснуться к нему без разрешения. — Это было очень здорово, — говорит Чан. Чонин заказывает себе выпить, и на барную стойку ставят стакан. — Спасибо, — Чонин стреляет накрашенными глазами и делает глоток, немного морщится от крепости напитка. — А где Хан? — интересуется Чан и оглядывается, но друга нигде нет. — И Минхо? Он тоже не приходит на концерты? Чонин хмыкает. — Минхо уже давно прописался у нас в гримерке. Хан, естественно, тоже там. Ай. Это тоже было неприятно. Получается, Минхо всегда поддерживает Джисона, а Чонин просто привык, что Чана никогда нет рядом. — Ты... знал, что я приду сегодня? — Чан лелеет надежду, что сегодня ему просто повезло, но Чонин поджимает губы и мотает головой. — Был уверен, что нет. — А мое имя в списке?.. Чонин снова пьет и вздыхает, грустно улыбаясь. — Оно всегда там. Наверное, какая-то часть меня всегда надеется, что ты вдруг... придешь. Как сегодня, — он смотрит на Чана. — Почему вдруг? — Я же обещал, — повторяет Чан, но Чонин мотает головой. — Нет, я не об этом. Почему ты вдруг вообще решил прийти? Пообещать, что придешь? Чан теряется с ответом, а Чонин допивает свой стакан и просит обновить. Что ему ответить? Что для Чана архиважно быть с ним? Что это поддержка Чонина не имеет условностей? Он прекрасно знает, как это прозвучит в контексте их ситуации. Чонин просто не поверит, ведь Чану уже давно все равно. Чонин ждет его ответ и продолжает пить. — Потому что я предложил расстаться? — Нет, что ты, — тут же оговаривается Чан испуганно. — Если бы ты не сказал этого, я бы все равно захотел прийти. Это же ты, Чонин. Чонин усмехается. Конечно, он не верит. — Ты странный, — вдруг говорит он. — Вдруг снова такой... такой, как раньше. Мне правда приятно видеть тебя на концерте, приятно, что ты подвозишь меня до студии и забираешь, чтобы довезти до Хана. Покупаешь мне сэндвичи, — он улыбается и шмыгает носом, а его голос вдруг дрогнул, — мои любимые... Но это как будто, — он переводит на него взгляд, Чан видит что его глаза немного блестят, — уже недостаточно, Чан. — Я буду стараться лучше, — тут же обещает Чан, но у Чонина это вызывает улыбку. — Не в этом дело, Чан-и, — он вздыхает и снова пьет. Чан видит, что его парня уже давно повело. — Этого уже недостаточно, потому что это уже не нужно. Все, уже ничего не исправишь, понимаешь? Я ждал тебя слишком долго. — Иен-и, — умоляюще зовет Чан и двигается к нему ближе, кладет ладонь на щеку, когда тот смотрит на него своими красивыми печальными глазами. Чонин просто невероятный. В этом клубе, где играет громкая музыка, за этим баром, где на него падает теплый свет от торшеров, с этими растрепанными волосами, которые должны были сделать его образ дерзким, но сделали просто очаровательным. Чан не может отпустить его. Взгляд срывается на губы, и Чан чувствует какую-то жизненную необходимость поцеловать его. Они совсем близко, Чан даже чувствует его дыхание на своих губах, и он тянется ближе, чтобы коснуться его губ — но именно в этот момент Чонин закрывает глаза и отстраняется. Разочарованный стон почти слетает с губ Чана, но он вовремя сдерживает его и опускает взгляд, убирая ладонь с его щеки и на всякий случай собирая пальцы в кулак, чтобы неповадно было снова распускать руки. — Я поеду домой, — тихо говорит Чонин, отводя взгляд и слезая с высокого стула. — Я перебрал. — Я отвезу тебя, — тут же говорит Чан, не глядя оставляя купюры на барной стойке. Но Чонин мотает головой и достает телефон. — Я вызову такси. — Чонин, — просит Чан, — пожалуйста. Прости меня, — добавляет он. — Я не должен был. Чонин поджимает губы, и приложение такси остается открытым, но больше Чонин там ничего не нажимает. Чан протягивает ему ладонь, он внимательно смотрит, словно думает, соглашаться или нет. — Я отвезу тебя к Хану. Если хочешь. И больше не буду трогать. Чонин думает еще какое-то время, Чан все так же держит ладонь перед ним. И Чонин, в конце концов, выдыхает и берет его за руку.