Подопечные

      Ольга не ошиблась. Денек уже с утра обещал быть адским. Во время завтрака к дому подъехала машина. Лицо Евы из мрачного стало каменным. Нина опять взялась изображать испуганного опоссума, – притворилась если не мертвой, так статуей.       Антон Викторович согнал всех в гостиную, не дав никому доесть, этому Лиза даже обрадовалась, все равно запихивала в себя омлет через тошноту.       – Вы чего тут устроили? Я вас спрашиваю? – зализанные волосы Антона Викторовича растрепались, над верхней губой выступил пот, Лиза едва сдерживалась, чтоб не морщиться, когда он подходил ближе.       – Мы ничего не сделали, – сказала Ольга. Она, единственная, отважилась открыть рот.       Антон Викторович подошел вплотную к подлокотнику, на котором сидела Ольга, и сунул ей свою потную рожу прямо в лицо.       – Менты у меня дома, – прошипел он.       – Вопросы к ментам, – Ольга презрительно ухмыльнулась, – они знали, чей это дом, старший называл Еву по имени отчеству, значит был в курсе, к кому врывается.        Услышав свое имя, Ева вздрогнула.       – Разве они не предупредили вас? Не попросили разрешения? – продолжила Ольга.        – Не твое это дело, язва, – огрызнулся Антон Викторович, но, видно было, что он раздосадован, – с ментами я разберусь. Они назвались?        – Фамилия сержанта – Долгополов, – ответила Ольга, – мы ничего не сделали. После школы пошли гулять на площадку, в разрешенное время, в разрешенном месте.       – Да понял я, – отмахнулся Антон Викторович, – мне все равно не нравится, что вы шатаетесь без присмотра. Словам подкидышей веры мало.       Ева кинула на Антона Викторовича злой взгляд исподлобья, но он не заметил.       – Валите в школу, короче, – приказал он. Лиза вышла из дома первой.       У кабинета Тамары Михайловны стояли втроем. Всем пришли коды на психолога, но без конкретного времени, поэтому пришлось ждать под дверью. Не разговаривали, друг на друга практически не смотрели.        – Ольга Акимушкина, – позвали из-за двери, Ольга послала Димке с Лизой воздушный поцелуй и бодро шагнула в «допросную».         – Дим, – начала было Лиза.       – Нет, – перебил Димка.       – Что «нет»?       – Не хочу разговаривать. И не буду. Не лезь.       Лиза удивилась такому резкому ответу, но решила не пытаться завести беседу. Видимо, Димка копил силы для Тамары Михайловны.       Ольга вышла из кабинета довольно быстро, веки у нее покраснели, ресницы были мокрыми, она картинно всхлипнула и подмигнула Лизе.        – Елизавета!       Лиза вошла в кабинет. Еще ночью она решила, что предпочтет диван, да, неудобно, да, колени выше локтей. Но от Тамары Михайловны, все ж таки, подальше. Да и запах "валокордина" сегодня был особенно резкиим.        – Присаживайся, – Тамара Михайловна указала рукой на стул, – не волнуйся и рассказывай что знаешь, Лизочка.       – После школы мы решили погулять и пошли на площадку.        – Втроем?        – Нет, Оля закончила раньше и уже ждала нас там.       – Я думала, вы не общаетесь с Олей, ты ни разу ее не упоминала.        – Она помогала мне с нравмором и с кодами, мы общаемся меньше, чем с Димкой, но все-таки общаемся. В общем, на площадке сломались качели..       – Это я знаю, все произошедшее я видела на записях с камер, – прервала Тамара Михайловна и вытаращилась на Лизу.        – Ну, тогда... Не знаю, что рассказывать.       – Мальчика похитил его биологический отец, – Тамара Михайловна взяла со стола листок и показала Лизе.       Это было распечатанное на черно-белом принтере фото: еще не старый симпатичный мужчина в очках. С уютными морщинками в углах рта. Вместо бороды или щетины – редкий невнятный пушок на подбородке. Мужчина имел совершенно травоядный вид. Лизе было сложно представить, что он способен на незаконные поступки.       – Я не видела его, ни на площадке, ни рядом. Хотя, особо по сторонам я не смотрела.       – Он мог быть в капюшоне и, скорее всего, в медицинской маске, уж на это ты должна была обратить внимание.       – Обязательно обратила бы, медицинские маски на улице – из ряда вон выходящее событие.       Лизе казалось, что разговор идет хорошо и Тамара Михайловна вот-вот ее отпустит.       – Как ты относишься к этому? Что ты чувствуешь в связи с похищением?       – Глупость, – честно сказала Лиза, – не думаю, что биологический отец может причинить мальчику вред, но, где они будут жить? На какие деньги? Какие планы на будущее у этого человека? Не представляю. Тем более, их, скорее всего, быстро найдут.       Лиза вдруг представила, как она сидит на лавочке за площадкой и рядом присаживается мужчина в медицинской маске, сдвигает ее и Лиза видит папино лицо. Папа говорит: «идем, Лизуша, я пришел за тобой». Пошла бы она? Конечно, да. И не возникло бы никаких мыслей о еде, жилье, будущем, ведь это же папа, он бы нашел выход.        – Зачем вы ходите на эту площадку, вы ведь уже не маленькие? – резонно спросила Тамара Михайловна.       – А куда еще пойти? Там удобные лавочки. Можно спокойно посидеть.       – Спокойно посидеть можно и дома.       – Дышать воздухом тоже надо, – парировала Лиза.        – О чем вы разговаривали?        – Про уроки, школу.       Тамара Михайловна с сомнением хмыкнула и что-то записала в свой блокнот, она прикрывала лист рукой так, что Лиза не могла разглядеть, что она там пишет.       – Ну, то есть, про конференцию по нравмору и про Катину порванную куртку.       Снова запись карандашом.        – Что делала Оля? Почему она не пошла с вами на площадку, когда сломались качели?        – Она осталась сидеть, просто, наверное, ей не было интересно.       Тамара Михайловна сделала еще одну пометку, наклонилась ближе и Лиза увидела у нее в глазах свое отражение.       – Лиза, скажи, твои биологические родители учили тебя обманывать?        – Что? Нет.        – Ты уверена? Но ведь кто-то должен был повлиять на тебя так, что ты врешь мне прямо в глаза, – Лиза начала нервничать, но впечатление от грозной речи было слегка подпорчено ее окончанием. «Прямо в глаза, надо же», – Лиза чуть не прыснула.       – Я не вру.       – Ева Владимировна и Антон Викторович не могли научить тебя такому, значит, лгать представителю попечительского Совета тебя научили биологические родители. У Лизы застучало в ушах, она сглотнула.       – Почему вы думаете, что я лгу?        – Нужно будет выписать им штраф, – продолжила Тамара Михайловна, вроде как ни к кому не обращаясь, – интересно, у них хватит денег оплатить или кому-то из них придется отрабатывать?        – За что? Я не вру! – у Лизы засвистело в ушах, она подумала, а не послать ли Ольгу с ее тайнами куда подальше? Не стоило оно того. Свист усиливался, становился все выше и вкручивался в мозг через виски. Тамара разблокировала свой допотопный комп и принялась стучать пальцами по клавиатуре.       – Погодите, ладно, хорошо, хорошо. Я скажу правду. Оля не пошла с нами на площадку, она спряталась от камер специально, на лавочке, за кустом. Потому что она ревела!       – Так-то лучше, – похвалила Тамара Михайловна, – почему она плакала? Она рассказала?        – Да, да! – быстро говорила Лиза, – мы, ну, говорили про бывших родителей и Оля рассказала про своих. Сказала, что они – преступники. Я удивилась, что у нее, отличницы, родители – уголовники. Она разревелась.        – Вот, уже больше похоже на правду, – кивнула Тамара Михайловна, а Лиза так разволновалась, что уже и забыла, что правда, а что – нет.       – Только родители Ольги не уголовники, – строго сказала Тамара Михайловна, – уголовники – ее биологические. Кто из вас завел разговор о них?       – Дима. Он рассказал, что у него есть брат.       – Нету у него брата, – отчеканила Тамара Михайловна, – только две сестры. Значит, он инициировал разговор?        – Он, но он просто.. Я не хочу, чтоб у него были проблемы.       – Это уже не твоя забота, Лизочка. Лучше бы о себе подумала. Ладно, – Тамара Михайловна внезапно смягчилась, улыбнулась.       И вот эта ее манера пугала Лизу больше всего.       – На первый раз я прощаю тебе твою ложь. Но это только по доброте душевной. Поняла меня?        – Да, я поняла. Спасибо, – ответила Лиза и Тамара Михайловна вывела ее из кабинета чуть ли не за руку, не дав ни словом перемолвится с Димкой в коридоре.        Лиза прошлась по школе и не нашла Ольгу, у Лизы не осталось времени на ожидание, прогулочные коды на всю неделю ей аннулировали, поэтому она медленно поплелась домой. Лиза недоумевала, почему Ольга решила свалить вину на Димку, тоже, нашла самого стойкого! Почему не предложила Лизе взять ответственность на себя? Видимо, не доверяла.       С одной стороны, Лиза пришла в ужас от готовности Тамары Михайловны выписать штраф родителям всего лишь за мелкое вранье! С другой стороны, то, как легко Тамара Михайловна повелась на Ольгины сказки – поражало.       Ольга была дома, развалилась на диване в гостиной, переключала каналы так быстро, что картинки сливались в мельтешащие пятна.        Лиза разулась, повесила куртку и плюхнулась рядом с Ольгой. Дома было подозрительно тихо. Нина не вышла встречать Лизу, Ева где-то пропадала, машины Антона Викторовича не было во дворе. Ольга перестала щелкать и оставила включенным сериал, прибавила звук.       – Ну как? – спросила она.       – Все, как ты говорила. Прокатило, кажется. Остался Димка.       – Не ссы, он справится.       – Почему ты так решила? Я сама чуть не обделалась, а он кажется менее стрессоустойчивым.       – Так только кажется, – туманно ответила Ольга, она уже успела переодеться в домашнее, но от нее пахло не так, как от Димки, будто ее вещи Нина стирала отдельно. Лиза унюхала сладкий цветочный аромат, он казался знакомым и очень нравился ей.        – Знаешь, в чем его сила? – продолжила Ольга, – он не врет, он искренен, он говорит Тамаре то, что думает.        – Да? И как же он тогда сейчас прикроет нас?        – Мне нравится, как ты говоришь «нас», – ласково сказала Ольга, а Лиза смутилась, – он очень хочет верить в систему, верить в свою «большую мечту», он ведь рассказывал тебе? Он так старается, что и Тамара ему верит. Он не врет ей, а честно заявляет, что скучает по родителям и боится Антона, но тут же начинает сам оправдывать «Печку», рассуждать о том, что это к лучшему, что раз так сделали, значит так было надо. Меня он любит и просто соглашается умалчивать о некоторых деталях. Я ведь была там, на площадке, только не на лавочке, а в переулке, что уже детали. Как я рассказываю про родителей, а уж, тем более, как я реву, он, поверь мне, видел множество раз. И это тоже не ложь. А большего он знать не хочет. Он сам просит не рассказывать ему ничего, что выбивалось бы из его системы ценностей. Даже когда я приношу ему таблетки и бинты, он предпочитает не задумываться, где я их беру. Тамара верит ему больше, чем тебе и мне  – вместе взятым. Считает, что может манипулировать Димкой с этой его мечтой. Не без оснований, конечно. Именно Тамара будет давать рекомендации «Печке», в какой институт определить Димку после школы. Но эта пучеглазая стерва не понимает, что для Димки и я теперь – семья. Я уже часть его мечты.       Лиза рассматривала Ольгино лицо: раньше она не замечала, что у Ольги на носу есть маленькие веснушки, что ее глаза не чисто карие, а с зеленоватыми прожилками, и то, что такие тонкие брови у нее не от природы, она явно их выщипывала.        Входная дверь открылась и Лиза с Ольгой как по команде повернули головы. Вошел Димка.        – Все нормально, – сказал он, сев на диван, Лиза заметила, что сегодня он более спокойный, чем обычно. Даже щека у него ни разу не дернулась. Ольга еще сильнее выкрутила звук телевизора.       – Что у тебя с руками? – спросила она и Лиза проследила за направлением Ольгиного взгляда. На указательном пальце Димкиной левой руки было аж три пластыря. Димка попытался спрятать ладонь, но не преуспел: Ольга схватила ее своими цепкими пальчиками и повторила вопрос.       – Да, это, ничего, – Димка высвободился, – просто Тамара Михайловна дала задание: помочь ей вынуть скрепки из старых рефератов по нравмору. Она сказала, что хочет распечатать что-то на оборотках. Дала мне стопку рефератов и эту штуку, ну, которой скобы от степлера вынимают.       Лиза сразу представила острые зубки расшивателя и ей поплохело. Хотелось обнять Димку. Хотелось воткнуть что-нибудь в руку самой Тамаре Михайловне.       – Тебе? – остервенелым шепотом переспросила Ольга, – своего сына угробила, стерва пучеглазая, теперь чужих калечит.       – Да брось, Ольчик, какой «калечит», я сам специально цапнул себя этой штуковиной пару раз, для достоверности. Чтоб она видела – пальцы трясутся. Я ж после твоей таблетки спокоен как слон: не правдоподобно.        – Так она тебе специально и дала, чтоб ты «цапнул»!       – Что значит, угробила своего сына, – Лиза наклонилась к самому Ольгиному уху и заметила за ним три родинки, которые будто выстроились цепочкой, а еще поняла, что сладкий аромат исходил от Ольгиных волос.       – Сдала в пограничники, – Ольга повернулась к Лизе и едва не ткнулась носом в ее подбородок.       – Ольчик, не бери в голову, – сказал Димка, – не такая уж великая жертва, только помни, ты обещала мне..       – Да, я помню, – перебила его Ольга, – не волнуйся.       А Лиза подумала, что у Тамары Михайловны есть серьезная конкурентка в плане манипулирования Димкой.       – Ты и мне кое-что обещала, – встряла Лиза, –  что ответишь на мои вопросы.       – Своевременно, или несколько позже, – хихикнула Ольга, – не будем заводить такие разговоры в гостиной, я сама к тебе приду, когда пойму, что беспалевно.       Лиза решила, что не будет ложиться, дождется Ольгу, или, в крайнем случае, сама сходит к Димке, но перед отбоем в Лизину комнату вошла Нина со знакомым маленьким подносом в руках. Мензурка с таблетками, стакан воды.        – Нет, – Лиза попятилась, – нет-нет, это какая-то ошибка, я больше не пью таблетки.       Она вспомнила, как лет в семь лежала в больнице с ангиной, каждый вечер приходила медсестра и делала уколы. Тень предстоящей боли накрывала палату вместе с вечерней темнотой. И вот за дверью раздавались шаги, медсестра, бывало, медлила, перед тем, как войти, переговаривалась с санитаркой или пересчитывала шприцы в лотке. И этот момент был самым тягостным, надежда – а вдруг не зайдет, а вдруг – отменили? И, следом, отчаяние, неизбежность. Самые маленькие пациенты после уколов плакали, девчонки постарше старались делать вид, что вовсе не больно, некоторые даже высмеивали «малявок». Однажды Лиза спряталась под кровать, но медсестра выволокла ее за ногу и стало только хуже: укол вышел в разы больнее остальных. Лиза очень хорошо запомнила это чувство – унижение, одиночество и беззащитность.       – Раз принесла, значит прописали, – сказала Нина. Лиза подумала, что предпочла бы сотню уколов, чем эти таблетки.       – Может, стоит проверить еще раз?        – Пей и не спорь. Набедокурила, теперь отказывается.       – Набедокурила? Что я сделала?        – Не знаю, психологу виднее.        – Вы считаете, я это заслужила?        – Все для вас делают: и лекарства, и психологи, деньги, школы, а вы, неблагодарные, – Нина говорила так, будто старалась сдержать, не выпустить наружу, каждый звук, но слова все равно прорывались, – в мое время такого не было, родился у нищих или алкашей, так и живи, тяни лямку, или вон, иди в детдом, и никаких дорогих телефонов, ни курток в половину зарплаты обычного работяги.       На лице Нины было столько неприязни, что Лиза на минуту растерялась: за что же Нина так ненавидит подопечных?        Но потом Лиза вспомнила Еву – то, как она поднимала подбородок и медленно так моргала, будто хотела бы вообще не видеть недостойных ее внимания, презрительно морщила нос. Лиза задрала голову и постаралась посмотреть на долговязую Нину свысока:        – А твое какое дело? Давай сюда таблетки, раз принесла. Этот вопрос буду обсуждать с психологом, а не с тобой.       В ушах стучало от страха: а ну как сейчас Нина раскричится или побежит ябедничать Еве, или, еще хуже – Тамаре Михайловне, но Нина лишь молча протянула Лизе поднос. Лиза нарочито медленно взяла таблетки, закинула их в рот, залпом выпила полный стакан воды.       – Можешь быть свободна, – сказала Лиза.       Когда Нина вышла, Лиза приложила ухо к двери, подождала, пока стук каблуков станет совсем тихим, метнулась в ванную, открыла кран и принялась пить воду большими глотками, пока не ощутила под ребрами давящую тяжесть. Потом взяла в руки зубную щетку и, поколебавшись, надавила ей на корень языка.       Лиза долго не могла уснуть, если Димке и Ольге тоже прописали таблетки, небось, спят без задних ног. Лиза думала о том, что нужно будет утром, во время завтрака, достоверно изображать сухость во рту и сонливость, а то, Нина может заподозрить неладное. Лиза жалела, что настроила Нину против себя, но, вместе с тем, чувствовала мрачное удовлетворение. Ведь Нина, считай, предала ее. И Ольгу с Димкой. Могла бы быть на их стороне. Или, хотя бы, не совать Лизе таблетки с таким откровенным злорадством.        Лиза прекрасно понимала: ей таблетки не нужны. И все чаще вспоминала слова мамы про то, что врачи никогда не назначают препараты просто так. Психологи не являлись врачами в привычном смысле слова, но, имея лицензию на прописывание лекарств, могли бы подходить к этому более ответственно. Лиза вспомнила Тамару Михайловну и в голову пришла странная мысль: «Да ведь это не во благо, это гораздо больше похоже на инструмент пытки, а не на лечение». Лиза села в кровати, посмотрела на себя в зеркало. Все-таки, она была очень похожа на маму.       – Ты ошибалась, мам, – сказала Лиза вслух.