Подопечные

      Каждую ночь Лиза ждала Ольгу, но она не пришла ни в тот день, ни на следующий. А самым обидным было то, что Димка стал избегать Лизу. Будто это она была виновата во всех бедах. Он не ждал ее утром, перестал караулить после нравмора. Даже пересел за другую парту и это был уже перебор.        Лиза поняла, что не вынесет этого. Она отпросилась с экономики, соврав, что болит голова. Сходила в медпункт, зафиксировала факт обращения за медицинской помощью, получила ненужный ей ибупрофен и была отправлена домой. Но, дома укладываться в постель не стала, а, дождавшись, пока Нина уйдет за покупками, прокралась в Димкину комнату.       Он вернулся из школы довольно быстро. Последним уроком была физ-ра, а Димка, как инвалид, наверняка имел освобождение. Он зашел в комнату, кинул на пол рюкзак и пошел мыть руки. Лиза быстро выскочила из-за шторы, прошмыгнула к входной двери, прислонилась к ней спиной: на тот случай, если Димка решит сбежать.        – Какого черта?  – гаркнул он, заметив Лизу.       – Надо поговорить, – решительно ответила она.        – Уходи. Это моя комната, что ты так бесцеремонно врываешься?        Димка дернул головой, сложил руки на груди и стал больше похож на Ольгу, чем на себя. Лиза почувствовала, как дрожит нижняя губа, куснула ее зубами, но дрожь не утихла.       – Я хочу знать, что не так? В чем я виновата?        Димка смотрел на Лизу с несвойственной ему злостью.       – Ты – дочка врачей, вот что не так.       – Что? Раньше тебя это устраивало. Ты даже говорил, что Госпитальный – хороший городок.       – Устраивало. Пока ты не знала, что я  – инвалид. Спасибо Еве, не могла промолчать.       Он плюхнулся на кровать и провел руками по лицу, закрыв его от Лизы, запустил пальцы в слегка отросшие волосы, прядки мило кучерявились на концах.       – Не понимаю, – честно сказала Лиза, – врачи тебя так достали?        – Не делай вид, что не понимаешь, – снова разъярился он, – уйди ты уже, а?       Теперь кроме губ дрожал еще и подбородок. Лиза сползла по двери и села на пол, нос заложило, а слезы начали капать с подбородка на грудь.       – Ну чего ты ревешь? Перестань, слышишь, не плачь, – Димка подошел к ней, присел на корточки.       – Почему ты меня бросил? – грудь сдавило, вдыхать было тяжело, Лиза не до конца осознавала, что говорит, – как ты мог, я так надеялась на тебя, мамы – нет, папы – нет, Ева относится ко мне, как к наросту на коже, от которого тянет блевать, но который нельзя удалить, Нина – ненавидит, Катя – воспринимает как дворовую псину, прицепилась – и ладно, не палкой же бить, но и домой такую паршивую не возьмешь. Ольга – бегает вся такая загадошная, не подкатишь просто так. Я думала, хотя бы ты со мной…        Димка сглотнул, стал часто-часто моргать, сел на пол рядом с Лизой, погладил ее по руке.        – Прости. Я думал, ты сама теперь меня пошлешь куда подальше. Знаю я, как ваш брат относится к инвалидам. Ну, врачи.        В Госпитальном ни у кого не хватило бы денег оплачивать спец учреждения и налог на инвалидность. Но мама по работе периодически видела детей с врожденными дефектами. Лиза вспомнила недавнюю историю про такого ребенка, на узи во время беременности врачи не увидели у плода порок сердца, поэтому беременность вовремя не прервали, дома Лизина мама ругала невнимательных коллег на чем свет стоит: было много бумажной волокиты с проверками из «Печки» и Здравсовета, с оформлением штрафов и семье, и врачу, который их вел.        – У меня легкая степень инвалидности, – пояснил Димка, – ну, ты, небось, сама догадалась. Иначе мне бы не позволили учиться в обычной школе. Но я стою на учете и каждый месяц хожу на плановые проверки в паллиативный центр. Для врачей я – биомусор. И я это знаю.       – Не говори так, не смей себя так называть, – Лиза вспомнила, как мама произносила это слово и Лизе стало невыносимо стыдно.        – Уж как есть, Лиз.       – Тебя поэтому разобщили с родителями? У них не хватило денег на налог? Погоди, как они умудрились получить разрешение на еще одного ребенка с такими выплатами? Ничего не понимаю.       – Моих родителей освободили от налога. Может, тебе родители рассказывали, была история, что беременным назначали препарат один и потом родилась куча больных детей.       – А, мальтроцин!  – Лиза, конечно, знала эту историю.       Экспериментальный препарат, множество жертв с разными патологиями нервной системы. Тогда пострадали даже жены и дети некоторых членов Попечительского Совета. Поэтому всех, кто получал мальтроцин, освободили от уплаты штрафов и повышенного налога. Для таких инвалидов было даже отдельное наименование «мальтроциновые».        – Да, он самый. Я уже ненавижу это слово, потому что каждый врач меня так называет, мое второе имя. Сил нет. Налог родители не платят, но расходы на паллиативный центр никто не отменял. Поэтому я настоял, чтоб разобщили именно меня, а не брата, освободил родителей от этих проблем. Да прекрати уже хлюпать! Лиза вытерла нос рукавом и тут же пожалела об этом, колючая ткань форменного платья царапнула кожу:       – Погоди, но ведь ты не настоящий инвалид, ты не родился таким, это мальтроцин виноват.       Димка прищурился.       – В паллиативном центре много «настоящих», к ним относятся хуже, чем ко мне. Но я с ними общался, и не раз. Думаешь, они заслужили такое отношение?       – Я не имела ввиду ничего подобного…       У Лизы открылся новый поток слез и Димка обнял ее.       – Ну не хлюпай. Врачи как-то раз обсуждали при мне, что мальтроцин на самом деле вызывал болезнь только у тех, кто уже был к ней предрасположен, у тех, кто изначально был с дефектом, – он вздохнул, – Мне так хотелось, чтоб хотя бы ты не знала, что я – такой. Не смотрела на меня с жалостью или с опаской, как остальные.       – Я буду нормально на тебя смотреть, всегда. Обещаю. Слушай, а Катя?        – Что «Катя»? – Димка поморщился, у него снова задергалась щека, – я ей сам рассказал, когда мы, ну. В общем, решил – пусть знает, думал, что скрывать это – нечестно по отношению к ней, ведь нормальным членом общества я никогда не стану и разрешения на детей мне не получить.       Он мрачно уставился в стену, а Лиза подумала, вот бы все «нормальные» члены общества могли быть такими, как Димка.       – Катя сделала свой выбор. Я не могу ее за это судить.       – Погоди, но ведь остальные тоже знают? Варя, девочки, – Лизу замутило от внезапной догадки, – она растрепала всем, да? Рассвистела направо и налево.       – Просто спросила совета у подруг, не думаю, что это было по злому умыслу. «Припадочным» меня уже никто не называет. По крайней мере, в лицо. Боятся Ольгу.        – Да, и не зря. Слушай, а что она тебе пообещала? Ты говорил тогда…       Со двора раздался знакомый звук – скрип открывавшихся ворот, Димка быстро поднялся на ноги, но как-то неловко, едва не упал, схватился за кровать, поймал равновесие и смущенно усмехнулся, подошел к окну.       – Там Антон. И Ольга с ними. Вставай, Лиз, умойся, нельзя, чтоб тебя видели такой, а то добавят еще таблеток, – Димка осекся, посмотрел на Лизу с подозрением, – погоди, а тебе разве не назначили успокоительное? Ольге назначили.        – И мне назначили, – нехотя ответила Лиза, поднимаясь с пола, – но я его не пила.       – Как это?       – Так это. Мне не нужны эти таблетки.       – Откуда ты знаешь? Ты же не врач.       – Это не для пользы. А для наказания. Но я себя виноватой не чувствую, – отрезала Лиза.       Через несколько дней в новостях снова показали Золотово: ту самую детскую площадку, а следом – ЦПНБ. Лиза замерла, когда увидела это унылое многоэтажное здание, проходную с вооруженными охранниками, коридоры с нарисованными на стенах персонажами сказок. У художника явно был талант: зверушки и люди выглядели одинаково безумными, с выпученными глазами Тамары Михайловны и фальшивыми улыбками телевизионных дикторов.       – Преступление, потрясшее респектабельное Золотово, раскрыто,  – сообщила ведущая новостей, – Сережа Белов жив и здоров благодаря слаженным и грамотным действиям органов правопорядка в сотрудничестве с Попечительским советом. Оперативники, бывалые ребята, пришли в шок от увиденного. В заброшенном доме, где Васильев удерживал мальчика, на стенах были развешаны фото Петра Валентиновича Емельянова. Преступник Васильев метал в фотографии ножи, выкалывал изображениям глаза, обливал краской. Не стеснялся даже ребенка.       Лиза увидела кадры, снятые в какой-то грязной полуразвалившейся хибаре, на полу – засаленный матрас, там, очевидно, спал ребенок, кругом – игрушки с оторванными головами, бутылки из-под алкоголя. Оскверненные фотки Емельянова были зацензурены.       – Васильев оказал сопротивление при аресте, но после бесед с сотрудниками Попечительского Совета, выразил раскаяние.       На экране появилось лицо, больше похожее на отбивную, чем на часть живого человека. Опухшие, как от укусов пчел, губы шевелились: человек говорил что-то о своем «помутнении» и «искренних сожалениях».        – Фу, – брезгливо бросила Ева и переключила канал.       Лизу начало мутить, она посмотрела на Ольгу и оторопела: Ольга едва сдерживала торжествующую улыбку.        Лиза пообещала себе, что ночью точно пойдет к Ольге, несмотря на страх. Но Ольга, видимо, прочла ее мысли, поэтому заявилась сама.  Бесцеремонно влезла под одеяло и прижала ледяные пятки к Лизиным ногам.        – У тебя что, проблемы с микроциркуляцией? – проворчала Лиза.       – Слишком умное слово, смотри при Тамаре не скажи, – хихикнула Ольга. У Лизы не было ни сил, ни желания придумывать остроумный ответ.       – Что, сегодня, наконец, беспалевно?        – Да, Нина выпила на ночь снотворное, она не притащится проверять.       – А Ева?       – Ты еще не поняла? Еве пофигу.       – Их поймали, ты видела? Васильева с ребенком.       Ольга повернулась на бок, подперла голову рукой, снова заулыбалась, она выглядела довольной, как кошка, поймавшая птичку.       – Ты обещала мне разговор, – Лиза хотела, чтоб ее слова прозвучали строго, но вышло обиженно, – ты ведь знала его? Васильева. Почему ты рада, что его поймали?        Ольга принялась заплетать косичку из нескольких прядей распущенных волос, а Лиза оцепенела от новой мысли, возникшей в голове, с ужасом уставилась на Ольгу:       – Ты что.. Ты сдала его Печке?       Лиза тут же получила увесистый пинок по ногам.       – Ну ты даешь, реально обо мне такого мнения? Серьезно?        – Ты не рассказываешь ничего, – Лиза потерла ногу, пиналась Ольга с изрядной силой, – вот я и строю предположения.       – Ладно, думаю, теперь можно и рассказать. Они его не поймали. По телеку показывали не Васильева.       – Но сюжет... Ведь в новостях показали.       – Ты как Димка, честное слово, – отмахнулась Ольга, – в новостях, думаешь, не врут? Они сделали вид, что поймали, для отчетности, кроме того, история громкая, нужно было показать, что, типа, «Печка» такое не спускает. Знаешь, печкисты будут героически разыскивать тех, кто написал в школьном туалете матерное слово, а уж если кличку Емели, так сразу найдут. Подрядить двенадцать человек с обыском к чьим-нибудь проштрафившимся родителям? Пожалуйста. Но с Беспечными они не станут тягаться. Хлопотно.       Лиза, поначалу слушавшая с огромным интересом, рассмеялась.       – Беспечные? Ты в них веришь? Это же миф.       – Ха, миф. Лизок, ты такая наивная. «Печка» очень хочет убедить всех, что Беспечных не существует, чтобы люди думали, что у них нет выбора.       – Выбора итак нет. Даже если Беспечные существуют, как они выживают? Без работы, без денег, без образования. На заброшенных территориях? Как бомжи?        – Под таблетками? Вечно под камерами? Без родителей? Без права выбрать даже прическу? Под вечной угрозой трудового лагеря? – ответила Ольга, очень похоже спародировав Лизин тон.        Лиза помотала головой, чтобы сказки о Беспечных не мешали думать, нужно было вернуть разговор в прежнее русло:        – Ты знаешь Васильева? Ты подсказала ему, где искать ребенка?       – Ага, – Ольга улеглась на Лизину подушку и уставилась в потолок.       – Как ты узнала?        – Дело техники, Лизок. Достаточно знать фамилию. Погулять и понаблюдать. Во сколько нянька выводит Сережу на прогулку, куда они ходят, где там камеры, как пройти так, чтоб на них не засветиться.       – И качели ты сломала?       – Я похожа на человека, который умеет работать напильником? – спросила Ольга. А Лиза пожала плечами. Она не удивилась бы, если б узнала, что и это Ольге по силам.       – Нужно было устроить переполох. Так, чтоб никто не заподозрил неладное, – продолжила Ольга, –  Облить горку водой, чтоб она заледенела, и все дети стали кататься на качелях, у которых цепочка практически перетерлась, ну или помочь ей перетереться. И просто подождать день-другой. Конечно, не очень надежно, вероятность успеха не сто процентов. Зато так более безопасно.       Лиза никак не могла уложить в голове услышанное. Получалось так, что Ольга помогла организовать похищение ребенка?       – И, что самое интересное, если ты прямо сейчас пойдешь к Тамаре и перескажешь ей дословно наш разговор, – сказала Ольга, – она скорее всего просто назначит тебе еще гору таблеток, от повышенного воображения. Хотя тебе-то что, ты их все равно не пьешь.       – Откуда ты знаешь? – удивилась Лиза, – Димка сказал?        – Нет, просто если б ты глотала успокоительные как положено, то давно бы уже дрыхла. Да, и ты плохо играешь в заторможенность. Когда тебя только привезли сюда, тебе требовалось полминуты, не меньше, чтобы осознать, что тебя о чем-то спрашивают. И еще вечность, чтоб ответить на вопрос.        Лиза смутилась, подумав о том, как, должно быть, жалко смотрелась сразу после разобщения.        – Но ты свои тоже не пьешь ведь. Тамара тебе, наверняка, назначила.       – Назначила. Но я не собираюсь жрать это дерьмо.       – Вот и я не собираюсь. Но если ты думала, что Тамара не поверит в такую дикую историю, почему сразу не рассказала правду?        – Потому что сейчас Тамаре будет выгодно в это не поверить. Ведь сюжет о пойманном преступнике уже вышел, «Печка» не любит, когда ее ловят на вранье. Но вообще, с Тамарой трудно, потому что она – чокнутая и бывает не рациональной.       – Кто тебя всему этому научил? Не сама же ты додумалась?        – Те, кого, по-твоему, не существует, – Ольга усмехнулась.       Ее слова настолько выбивались из привычной картины мира, что Лизе несколько раз за время разговора начинало казаться, что Ольга просто издевается и кормит небылицами.       – Ты все это не придумала?       – Хочешь, могу сделать вид, что придумала. Если тебе станет от этого легче. Лиза уже не знала, от чего ей может стать легче. Она чувствовала тревогу и не понимала, как Ольга может быть такой спокойной.       – А Димка знает? Что ты ему пообещала?        – Димке как раз-таки легче считать, что я все придумываю. Я обещала ему, что буду осторожна. И что не буду общаться с преступниками.       – И ты, конечно, не собираешься выполнять свое обещание?        – Почему? – Ольга вылезла из-под одеяла и Лизе сразу стало холоднее, – я держу свое слово. Во-первых, я осторожна. Во-вторых, я общаюсь не с преступниками. Кстати, не советую тебе произносить слово «Беспечные» вслух. Вообще никогда.       Ольга ушла, но Лиза не могла уснуть еще долго. Сердце колотилось как бешеное, она невольно представляла, что в дом снова врывается милиция или на урок приходит Тамара Михайловна в сопровождении нескольких печкистов, они хватают Ольгу и уводят, а Лиза остается с Димкой. Без язвительных замечаний, без грубых утешений, без подсказок и защиты. Без холодных пяток под одеялом.