Подопечные

      – Лиза, вставай! – под одеяло пробирался визгливый голос Нины, игнорировать его было трудно.       – Не хочу, – ответила Лиза.       – Что значит «не хочу»? Опоздаешь к завтраку, Антону Викторовичу это не понравится.       – Я не голодная.       – Скажу Еве Владимировне, она, наверняка, захочет позвонить врачу.        Лиза скинула одеяло с головы.       – Не нужно, я сейчас спущусь.       В снисходительном Нинином кивке было столько самодовольства, что Лиза разозлилась. Но Нина уже ушла и Лиза просто швырнула подушкой в дверь.        Завтрак оказался настоящей пыткой. Антон Викторович был, наконец, всем доволен. Он насвистывал под нос, один раз даже притянул к себе Еву, чтобы чмокнуть в щеку жирными от бекона губами. Димка изображал лошадь в шорах: смотрел только вперед – на свою еду. Лиза чувствовала себя максимально неловко – когда случайно задела Димкину руку, дернулась так, что ее стакан едва не опрокинулся на стол. Лизе казалось, всем очевидно – она ведет себя странно. Ольга, не отрываясь, таращилась на Лизу и Димку.        Доев, Антон Викторович встал и сказал:       – Собрал барахло? Тащи вниз, через пятнадцать минут выезжаем.       Лиза задержалась в столовой, чтобы не столкнуться с Димкой. Когда она вышла, Димка обувался, а на лестнице, прижавшись к перилам, застыла Ольга. Она выглядела печальной и растерянной, но, заметив Лизу, тут же подобралась, подняла подбородок, придала своему лицу непроницаемое выражение. Лиза встала рядом с ней, молча взяла ее за руку. Ольга не стала вырываться или комментировать, а сжала Лизину ладонь в ответ. Из гостинной вышел Антон Викторович, он был полностью одет.       – Что тут еще за группа поддержки? Ну-ка, валите к себе. А ты, малохольный, давай, двигай.       Антон Викторович грубо подтолкнул Димку к двери, но тот все же оглянулся, посмотрел на Лизу. Голова снова закружилась. «Идем, Лиза» – сказал крепкий печкист в форме, он держал Лизу за локоть своими железными пальцами, вырваться она не смогла бы, даже если б попыталась. Таблетки, которыми заблаговременно накачали Лизу, уже начали действовать, она не чувствовала ничего – только усталость и сухость во рту. Обуваясь Лиза обернулась, вот так же, как Димка. Папа смотрел на Лизу, а мама не смогла – спрятала лицо, закрыла его руками. По бокам от родителей стояли еще трое сотрудников «Печки» –  во избежание скандальных происшествий. Никаких прощальных объятий по закону не полагалось.       Антон Викторович вытолкал Димку на улицу. В дом ворвался холодный ветер.       – Я вам что сказал? В свои комнаты идите. А ты, – Антон Викторович ткнул пальцем в Лизу, – причешись, наконец! Велю Нине сделать тебе какой-нибудь хвост что-ли. Задолбала эта твоя прическа «я упала с сеновала».        С этими словами он вышел на улицу. Лиза кое-как вернулась в комнату, встала у зеркала в ванной, взяла расческу. Антон Викторович слов на ветер не бросал, он действительно мог заставить Нину убрать Лизины волосы, но они были слишком короткие для нормального хвоста, наверняка, Нина завяжет несколько детских хвостиков и Лиза будет выглядеть ужасно тупо. А с Антона Викторовича станется приказать и в школу так ходить. Лиза посмотрела на себя, дотронулась пальцем до нижней губы, вспомнила, какими были Димкины губы – мягкими, немного сухими, очень теплыми. Лиза вспомнила Димкин взгляд – беспомощный, обреченный. Вспомнила вопли Антона Викторовича, его злые глаза. Евину гримасу отвращения.       В сознании промелькнули и другие лица: Катино – зареванное, Машино – красивое, но больше не мечтательное, Танино – надменное. Лица печкистов: уверенные в себе, в своем праве и непогрешимости. Посеревшие, состарившиеся, усталые – лица родителей. Совиное, бездушное – Тамары Михайловны.       Ольгино, мокрое от слез.       Лиза открыла ящик под раковиной, там лежали маникюрные ножницы. Резали они плохо, но с мелкими прядками справлялись. Лиза выстригала волосы неровно, покороче, некоторые оставались топорщиться прямо у самой кожи головы, дело шло медленно, Лиза торопилась, в раковину сыпались обрезки, похожие на мелкую вермишель, которую мама так любила добавлять в суп, на пальцах оставались намотанными клочки, не желавшие поддаваться ножницам – Лиза просто повыдирала их.       – Ты чего наделала? – раздался чей-то голос, Лиза от неожиданности уронила ножницы, она не слышала ни звука двери, ни шагов. Позади стояла Ольга, ее глаза, обычно прищуренные, сейчас были круглыми.       Лиза обернулась. Ольга открывала и закрывала рот, будто вышла на сцену спеть и ей забыли включить фонограмму.       – Его бесит моя прическа. Так еще больше будет бесить, – Лиза, наконец, справилась со своим голосом.       – Дураааа, – протянула Ольга, – Антону от этого будет ни жарко, ни холодно. А твои родители получат штраф. Ты хоть понимаешь это? Твои родители получат!        У Лизы свело желудок, будто она съела на завтрак что-то склизкое и при этом тухлое.       – Идиотка, – продолжала ругаться Ольга, – ну ты же им подарок сделала, «Печке». Зачем?       – Я так не могу больше.       – Что значит, «не могу»? Надо!       – «Надо», – передразнила Лиза, – ну вот ты вся такая идеальная, а я – нет.       – Я не идеальная, а наученная хреновым опытом, Лизок. Я тоже не была паинькой, когда меня разобщили с родителями. Знаешь, чего я добилась? Их перевели в трудовой лагерь строгого режима! На Север!        – Откуда ты это знаешь? Кто тебе это рассказал?        Ольга сглотнула, казалось, что она уже сама была не рада тому, что разоткровенничалась.       – Это не важно. Идем, у меня есть идея. Только сначала надень шапку. Погоди, принесу.       Ольга убежала в прихожую, а Лиза еще раз посмотрела в зеркало. Осознание того, что она сделала, приходило постепенно. Лиза улыбнулась, представив, как выпучатся глаза Тамары Михайловны.       – Она еще и улыбается! – возмутилась Ольга и нахлобучила шапку Лизе на голову, – слушай, Лизок, а не поехала ли у тебя крыша от впечатлений?       – Не знаю. Не уверена, – ответила Лиза.        – Ну, хоть честно, – усмехнулась Ольга, – пойдем.       Она схватила Лизу за руку и потащила прочь из комнаты, на лестницу, но не вниз.       Ольга поднималась на третий этаж – царство Евы и Антона Викторовича. Лиза чувствовала себя странно – мысль о проблемах, которые она, возможно, только что организовала своим родителям давила изнутри на грудь. Будто напилась воды, но последний глоток оказался полупустым – с пузырем воздуха, и теперь этот пузырь застрял: распирал и кололся в том месте, где соединялись ребра. Лиза думала, что коридор третьего этажа будет отличаться, что по нему обязательно будет понятно – тут обитают взрослые. Она ожидала увидеть пушистые зеленые ковры или картины на стенах. Но ковер, кажется, был таким же, как и на «детском» этаже. Светлые стены, белые горшки с фикусами. Видимо, Ева выбирала светлые тона специально: на них лучше были видны пятна – больше поводов ругать Нину. Ольга постучала в одну из одинаковых дверей. Ева открыла не сразу. Она выглядела сонной, волосы были собраны в неряшливый узел, макияж Ева смыла, а платье сменила на пижаму.        – А Антон Викторович разве сегодня не вернется? – резонно спросила Ольга.       – Нет, он уезжает на объект, – рассеянно ответила Ева.       – У нас тут небольшая проблемка, – Ольга стянула с Лизы шапку. Одна бровь у Евы уползла наверх, а вторая осталась на месте.       – Зачем это? – спросила она.        – Это глупость, ошибка. Лиза это понимает. Так, Лиза?       – Да. Я сглупила.       – Я вынуждена об этом сообщить. Попечительский Совет выпишет штраф.        – Ева Владимировна, – тон у Ольги стал ласковым, успокаивающим, – Лиза отстригла совсем немного волос, может, если ваша парикмахерша согласится чуток подравнять, будет незаметно?       – Ох, не знаю, Оля. Это рискованно. Тем более, что у Лизы нет кода на стрижку.       – Мне пришел очередной на окрашивание. Если бы вы позвонили в салон и попросили Марину сделать стрижку вместо окрашивания… Я отдам Лизе свой код.       – Не знаю, – снова повторила Ева, – если Антон узнает…       – Антону Викторовичу это точно не понравится! – Нина пыхтела после подъема по лестнице, но при этом не могла скрыть свою радость. Она улыбалась и шрамы на шее натягивались сильнее.       – Черт, – пробурчала Ольга. Ева тут же изменилась в лице.       – Принеси мне вина! – приказала она, – на фикусах пыль, я аж отсюда вижу! Ты что, вообще ничего не делаешь?       – Минутку, Ева Владимировна, – сказала Нина и пошла вниз. Ева вздохнула.       – Оль, я.. Мне жаль, – сказала она и закрыла дверь.        Лиза бежала по пустым темным коридорам, острые обломки разбитых окон, все еще торчавшие в рамах, гулко дребезжали от ветра. Блеклая лампочка, единственная работавшая, истерично мигала и гудела как рой рассерженных пчел. Воняло чем-то резким, сладковатым, немного похожим на несвежее мясо. Лиза чувствовала, что задыхается, она двигала ногами из последних сил, казалось, каждая стопа весила полтонны, а вместо воздуха вокруг расползлась густая каша: липкая, склизкая, тягучая. Лиза слышала крики: кому-то делали больно и Лиза знала, что этот «кто-то» – Димка.       По обе стороны от нее находились палаты, дверей не было, только изломанные косяки, вырванные петли. В палатах стояли койки старого образца, аппараты для искусственной вентиляции легких, Лиза видела лица в респираторах, но, она и без этого знала, что попала в прошлое – эпидемия в разгаре. Крик звучал все громче, отчаяннее, Лиза рванулась и чуть не врезалась в каталку – на ней лежал какой-то продолговатый предмет, целиком накрытый простыней. Лиза метнулась в сторону и влетела в очередную палату. К кровати был привязан Димка. Запястья плотно затянуты резиновыми жгутами, предплечья – в синяках от капельниц, увидев Лизу, он закричал: «Уходи! Вон отсюда, здесь отделение для биомусора!». Лиза отшатнулась, в палату вошел врач, полностью упакованный в костюм индивидуальной защиты, врач держал в руках шприц. «Посторонние должны покинуть палату», – сказал врач и Лиза узнала папин голос. Она вцепилась в руку врача, закричала «папа». Но папа оттолкнул ее, снял респиратор и проговорил: «Генетические ошибки влияют на общее здоровье популяции. Пациент подлежит уничтожению. Отойди. Лиза!»       – Лиза, Лиза! – этот громкий шепот был уже не похож на папин, Лизу кто-то активно тряс. Она открыла глаза, но понять, где находится, смогла не сразу. Ей продолжала мерещиться мрачная палата и связанный Димка.       – Тебе снова, что ли, втащить, Лизок? Я вижу, что ты уже проснулась, перестань так безумно вертеть глазами, – Ольгино лицо медленно, но верно проступало сквозь сонный морок.        – Это ты, – Лиза дышала тяжело.       – А ты кого ожидала увидеть? Я пришла разбудить тебя, пока на твои вопли не прискакала Нина.       – Я кричала?        – Еще как. Но я тебя быстро услышала, потому что не спала, тебе повезло.       Лиза помотала головой, она никак не могла понять – существовала та больница или нет.       – Нельзя так кричать, Лизок, – Ольга попыталась пригладить Лизе волосы, – мокрая вся, ну даешь!       – Нельзя кричать, говорить тоже нельзя, а чего это в ЦПНБ сразу языки не вырывают подопечным? Насколько меньше мороки бы было.       – Человек способен кричать и без языка, – на полном серьезе ответила Ольга, – тебе нужно с этим что-то сделать. А то тебя упекут вслед за Димкой.        – Тамарины таблетки пить не стану, – отрезала Лиза. Как только Ева сообщила в Попечительский Совет о Лизиной авантюре со стрижкой, Нина тут же заявилась с мензуркой и стаканом воды. На сей раз проверила рот, но Лиза предпочла вывернуть свой желудок наизнанку, чем снова попасть под воздействие таблеток. Так что, препараты отправлялись в унитаз.       – Тамарины не надо. Попей мои. – предложила Ольга.       – Твои? У тебя есть? Откуда?        – Стриж дает.        – Кто?        – Мой связной с Беспечными.        Лиза окончательно проснулась, сейчас ее блуждания по больнице времен эпидемии казались ей куда больше похожими на реальность, чем Ольгины слова. Лиза задумалась. И вдруг необычайно ясно осознала, что хуже ей точно не будет.       – Ладно. Давай свои волшебные бобы из сказки.       – «Ладно»?! – Передразнила Ольга, – и никакой благодарности?        – Благодарю, – шутливо поклонилась Лиза и чуть не свалилась с кровати, – давай свои мифические пилюли.       Ольга усмехнулась.       – Такой ты мне больше нравишься. Сейчас принесу и расскажу, как пить.       – Погоди, – Лиза уцепилась пальцами за край Ольгиной футболки, – а чем нас пичкает Тамара, ты знаешь? Эти адские колеса?        – Знаю.        – Стриж рассказал?        – И он рассказывал и пачку я видела. Тебе не интересно? Так и будешь перебивать?        Лиза провела пальцами вдоль рта, так, будто застегнула молнию на губах. Облегчение от того, что попытки папы убить Димку оказались сном, было слишком сильным – Лизу так и тянуло рассмеяться. Но, в таком случае мог появиться реальный шанс выхватить пощечину от Ольги. А рука у нее была тяжелая.        – Аминазин.       – Что?        – Нам дают аминазин, что! Сама же спросила.        Ольга вышла, а Лиза пыталась вспомнить учебник по психиатрии из родительской библиотеки, название лекарства было очень знакомым. Лизе казалось, что именно им лечили отклонения в развитии сексуальной ориентации. Но зачем тогда давать его подопечным?        – Это же какой-то очень жесткий препарат? – спросила Лиза у Ольги, когда та вернулась.       – Ага. Антипсихотик с кучей побочных эффектов.        – А Димке в ПЦ его дают?        – Посмотри на меня, – Ольга схватила Лизу за предплечья и легонько тряхнула, – не думай об этом. Просто запрети себе думать об этом! Ты не поможешь ему никак, особенно если своим психозом добьешься серьезных наказаний и для себя и для своих родителей! Поняла меня?        Лиза кивнула.       – Тааак, – повторила Тамара Михайловна, она сцепила пальцы рук друг с другом, облокотилась грудью на стол и выжидающе посмотрела на Лизу. Тамара Михайловна казалась довольной, будто заключила с кем-то пари: проколется Лиза или нет, а теперь пришло время забрать выигрыш.       В кабинете было холодно, через приоткрытую форточку задувал зимний ветер, на улице уже стемнело, зажглись фонари, шел мелкий снег. В желтом свете лампочек цвет кожи Тамары Михайловны казался нездоровым. От нее несло валокордином, Лиза подумала, что у Тамары Михайловны, наверняка, были бы мешки под глазами, если б те самые глаза оставили хоть немного свободного места на лице.       – Что «так»? – не выдержала Лиза.       – Ты мне хамишь? – тут же отреагировала Тамара Михайловна и сделала пометку в записях.       – Нет. Просто интересуюсь.       – Интересуешься, значит. А мне вот интересно, зачем ты это сделала? – Тамара Михайловна показала пальцем на Лизину голову.       – Думала, так будет красивее. Волосы смотрелись неряшливо, мне хотелось перед школой немного привести их в порядок. Думала, отрежу пару прядок, станет лучше. Как видите – не получилось.       Ольга посоветовала сказать именно так и Лиза не стала придумывать ничего другого.       – Лизочка, ты опять мне врешь. Так, как ты говоришь, делают только маленькие дети, которые еще не понимают ничего. Ты хочешь убедить меня, что у тебя уровень развития лет на восемь? – улыбнулась Тамара Михайловна и записала что-то в свой блокнот.       – Мне самой сложно поверить в то, что я так тупанула. Теперь хожу как клоун, все надо мной смеются, – это было правдой. Лизино появление после каникул вызвало бурю веселья у одноклассников. Варя глумливо ржала и показывала на нее пальцем, правда, издалека. Таня гордо вздергивала нос и снисходительно хихикала, а поток шуток Кирилла был сравним по силе и качеству с прорвавшейся канализацией.        – Прическа – это еще полбеды, но вот ложь…Возможно, придется выписать твоим родителям еще один штраф, – Тамара Михайловна разговаривала будто бы сама с собой.       – Биологическим родителям, – поправила Лиза.       Тамара Михайловна откинулась на спинку стула, отложила карандаш.       – Вот как ты заговорила? А если им не хватит денег на оплату штрафа и придется отправить их в трудовой лагерь?        Тамара Михайловна повторялась, она уже угрожала Лизе этим, и в прошлый раз звучало более страшно. На Лизу накатила злость. Ей захотелось взять со стола остро наточенный карандаш и ткнуть Тамаре Михайловне в глаз. Воображение тут же нарисовало в голове картинку: выпученные глаза Тамары Михайловны лопаются как воздушные шарики и оказывается, что за ними всегда прятались нормальные, человеческие.        – Разве мне не должно быть все равно, что с ними будет? Их жизнь – не мое дело. Разве не так?        – Так, – согласилась Тамара Михайловна, – ну, хорошо, что ты так быстро адаптировалась. Значит, выпишу побольше штрафов со спокойной душой.       Лиза с трудом сдержала просившийся на язык логичный вопрос: «то есть раньше вы это делали не со спокойной душой?» Ольга советовала не нарываться, Лиза старалась из последних сил. Она пожала плечами.       – Решать вам, вы же специалист. Я все равно об этом ничего не узнаю. Можно мне идти? Уроков задали много, – Лиза привстала.       – Не так быстро, – Тамара Михайловна жестом показала ей на стул, – твой папа говорил, что ему не нравится твоя прическа. А не назло ли ему ты это сделала?        – Наоборот. Я же говорю, хотела сделать так, чтоб выглядело аккуратнее.        – Если кто-то надоумил тебя это сделать, ты можешь мне рассказать. Возможно, стоит наказать виновника, а не тебя.       Лиза почувствовала волнение, с которым до этого успешно справлялись Ольгины пилюли.        – Что вы имеете ввиду? Кто мог меня надоумить?        – Не знаю, тебе виднее.       Тамара Михайловна следила за каждым Лизиным движением. Лиза принялась рассматривать стол, пыльный, заваленный стопками старых рефератов. Она так не хотела позволять Тамаре Михайловне манипулировать собой, используя страх за родителей, что не подумала о том, кто еще может пострадать.       – Как ты относишься к госпитализации брата? – быстро спросила Тамара Михайловна. Она уже приготовила свой карандаш – записывать.       – Это тут причем? – Лиза запнулась, кашлянула. Ей стало жарко, несмотря на сквозняк.        – Не хами, Лизочка.       – А как я должна относиться? Нормально отношусь. Если ему необходима медицинская помощь, то это хорошо, что его положили в больницу. Ему помогут.       – Ты разве не будешь по нему скучать? – Тамара Михайловна наклонила голову. Лизу затрясло от негодования.       – Я его едва знаю, мы знакомы меньше полугода.        – Мне казалось, ты привязалась к нему.        – Да, поэтому я и хочу ему добра. А лечение пойдет ему во благо, – ответила Лиза, переведя дыхание.       Ольга ждала ее у школы, как Димка раньше. Лиза не сразу заметила ее и вздрогнула, когда Ольга решительно ухватила Лизин локоть и потащила за собой.       – Ты чего тут? – спросила Лиза.       – Не ясно? Слежу, чтоб ты ничего не учудила.       – От тебя пахнет сигаретами, – буркнула Лиза сквозь шарф.       – Врешь, – улыбнулась Ольга, – знаю, что не пахнет. Как там наша пучеглазость? Вытрясла из тебя душу?        – Почти. Спрашивала про Димку. И обещала навешать моим родителям штрафов.       – Не ссы, Лизок. Тамара, конечно, стерва. Но без основания штрафы выписывать не станет.       – С чего вдруг?       – Да с того. Твои родители должны их платить, в том и смысл. Деньги должны быть подъемными.        – В трудовом лагере отработают, – мрачно сказала Лиза.       – Врачей мало, ими просто так не размениваются. Со времен эпидемии еще жива память о том, как сильно их не хватало. Отправлять их в трудовой лагерь – все равно, что гвозди микроскопом забивать.        – А твоих-то отправили.        – Они не врачи. И вообще, не расходись, Лизок. А то не буду тебе ничего больше рассказывать.        – Шантаж?        – Ага. Ты много болтаешь. Хоть тихо и через шарф, но на улице вот так – небезопасно. Так что, помалкивай лучше.       Вечные увещевания «помалкивать» Лизе уже осточертели. Но она понимала, что Ольга права. Одним неосмотрительным действием Лиза уже принесла вред своим родителям и даже не могла узнать о масштабе этого вреда. Лиза задрала голову, на лицо упали несколько холодных колючих снежинок. Ольгины таблетки работали – Лизе практически не хотелось кричать.