Жаркое лето на Хоккайдо

      Вечер накатывал на город тихими волнами, окрашивая солнце сначала в золотой, потом в рыжий, и — совсем скоро — в красный. Ветер гулял в кронах редких в городе деревьев, колыхались позвякивающие завесы в дверях магазинов. От камней мощёных улиц исходил жар, поднимаясь по ногам в шорты и забираясь под просторную футболку.       Они ездили в город, чтобы Сатору послал своему другу письмо, которое тот уже слишком долго ждал. На вечерней заре они прогуливались по центру, зашли в книжную лавку, Сатору сделал пару звонков и уже надеялся возвращаться, когда Юджи предложил снова сходить к фонтану. “Обновить желания”, как он сказал. Сатору согласился, и под редкий стрёкот цикад они направились по улочкам туда, откуда слышался плеск воды, тихий и умиротворённый.       В голове и сердце у Юджи был полный бардак. От “люблю” до почти что “ненавижу” был лишь один шаг, и парень шагал то вперёд, то назад, и в итоге оставался на месте — ни там, ни тут. Он, конечно, не мог ненавидеть Сатору, потому что уже искренне и трепетно любил его, но мозг его специально подкидывал варианты развития событий, при которых Сатору возненавидит его. Неудачное признание. Отвращение. Непринятие. Отторжение. Убийственный взгляд, говорящий слишком многое. Удар по лицу. Несколько ударов по лицу.       — У тебя не найдётся монетки? — спросил Сатору, взглядывая на Юджи вполоборота. Они остановились у фонтана и теперь дышали свежим насыщенным брызгами воздухом. Юджи казалось, такой воздух делал его увереннее. И всё же ему было страшно. Страшно, страшно, страшно. Страшно сделать шаг, который сделать так хотелось.       Потому что он был уверен в отказе.       — Держи, — он протянул Сатору монетку, и на мгновение их пальцы соприкоснулись. Ему показалось, что рука Сатору при этом дрогнула и чуть сильнее прижалась к его руке.       — Спасибо.       Плеск воды, высокая брызга вверх, капля, упавшая на футболку и оставившая на ней тёмное пятнышко. На груди, над сердцем. Юджи смотрит на пятнышко и думает о своём желании. Он уже понял свои чувства, значит, прошлое желание сбылось. Теперь ему хочется стать любовником Сатору, но желать этого так болезненно-странно, что он колеблется. Монетка брошена, монетка уже на дне фонтана, блестит золотым, а он смотрит на пятнышко на футболке и желает… “Получить ответ”. Любой ответ. Любым способом. Тяжесть в груди, мотивированная безответностью чувств, не отступит, пока он не узнает наверняка.       — Что ты загадал? — спрашивает Сатору.       — Нельзя говорить, а то не сбудется, — отвечает Юджи уклончиво.       Сатору ухмыляется и смотрит на него прямо, и взгляд этот как будто просвечивает Юджи насквозь.       — Я могу догадаться о том, что ты загадал? — спрашивает мужчина с загадочной полуулыбкой. Его губы поблёскивают, а щёки как будто немного краснеют.       Юджи медлит. Его мозг работает как будто втрое быстрее, а щёки наливаются краской, и он отворачивается от Сатору и делает вид, что чешет нос и шею, а сам думает, какая ложь будет здесь наименее очевидной и глупой. Ему хочется попробовать — просто попробовать! — сказать правду, но он прекрасно понимает, что никогда на такое не решится. Вот так прямо сообщить о своих чувствах. Он никогда не был способен на такое.       — Ты можешь попробовать догадаться, — отвечает он, не давая конкретики. — И я кивну, если это то, о чём ты думаешь.       Сатору отвечает ему бархатным полушёпотом, от которого немеют колени.       — И о чём же я думаю?       Юджи отступает на пару шагов и движется вокруг фонтана. Сатору идёт в обратную сторону, и с каждым шагом они отдаляются.       — О том… самом, — бормочет Юджи. Он касается ладонью мокрых камней, и брызги фонтана падают ему на щёки.       — О том самом чём? — спрашивает Сатору. Шаг за шагом разделяют их. Из-за спины его голос немного тихий.       — О том, о чём не говорят.       — Не говорят?       — Ты знаешь.       — Знаю что?       — Сатору! — хнычет Юджи. Теперь их движение не разделяет, а сближает их, и их пути скоро должны пересечься.       — Ну, чего? — улыбается Сатору.       — Ты меня доведёшь!       — Так о чём нельзя говорить?       — Ты знаешь!       Рассмеявшись, Сатору приобнял его, когда они оказались рядом, и взъерошил его волосы.       — Да знаю, знаю. Прости. Хотелось немного поиздеваться над тобой.       Юджи фыркает, но совсем не злится. Недавно он осознал, что не может злиться на Сатору, и это осознание в нём было настолько же сильно, как осознание самой любви к Сатору, которая была уже неотъемлемой частью действительности Юджи.       — Ты иногда просто… — произносит он, но не заканчивает фразу.       — Ты тоже. Ты тоже, — повторяет Сатору, прижимая его к себе.       Они садятся на велосипеды и едут за город, к озеру, которое Юджи хотел показать Сатору именно в сумерках, когда оно похоже на водоём из легенд о божествах и местных духах. Он хотел показать Сатору все частички, составляющие его жизнь, и озеро как раз было одной из таких частичек.       Они сворачивают на узкую поросшую травой дорожку. Дальше ехать сложнее, и Юджи разгоняется, чтобы велосипед сам нёсся вперёд. Сатору кричит ему, что не поспевает. Юджи не останавливается. В груди у него сладко и громко колотится сердце, которому кажется, что Сатору ничего не знает о его любви, но оттого любовь эта лишь сильнее бьётся внутри. Так, что, кажется, сейчас закричит. И Юджи глубоко вдыхает, как будто готовясь.