Жаркое лето на Хоккайдо

      В полночь Юджи услышал, как на балконе, между комнатами второго этажа, чиркнула спичка и зажёгся огонёк сигареты. Услышал вдох, затяжку, выдох, увидел тонкую струйку сигаретного дыма слева от собственного окна. Там был Сатору. Сатору ждал его.       Ждал — это чувствовалось в самом воздухе, как-то особенно сконцентрированном вокруг Сатору, как будто насыщенном электричеством. Юджи осторожно поднялся из-за стола, за которым сидел, ожидая полуночи, и так же тихо, стараясь быть незаметным, вышел в коридор, а потом и на балкон, предварительно оглядевшись воровато и боязливо, проверив, одни ли они на этаже. Да. Никого больше не было — только он и Сатору, и это было упоительно и волнующе. И Юджи вышел на балкон, где Сатору ждал его, его одного, и курил, глядя вверх на яркий полукруг луны.       Он опёрся о перила балкона и расставил руки пошире, как бы намереваясь коснуться Сатору, но пальцы его от волнения дрожали, а грудь сдавливало от желания закричать в восторженном восхищении. Эта ночь, эта прекрасная летняя ночь, такая широкая, такая тёмная и невероятно лунная, такая тёплая, и в эту ночь… в эту ночь...       Сатору опустил свою руку с сигаретой на согнутые пальцы Юджи и провёл по ним своими, легко, но ощутимо и как-то настойчиво, будто этим движением приближал саму душу Юджи к своей душе. Парень поднял на него взгляд своих жаждущих глаз. Жаждущих и прикосновений, и слов. Вот сказал бы Сатору хоть что-нибудь, и жить стало бы легче, и всё между ними прояснилось бы и стало бы понятным и простым, и тогда они, конечно, нашли бы всем проблемам решения. Хотя сейчас, когда ладонь Сатору грела его тонкие музыкальные пальцы на перилах балкона, Юджи казалось, что проблем не существует. Разрешение всех их он находил в нежном взгляде Сатору, который чуть склонил к нему свою голову.       — Я рад, что ты пришёл, — прошептал Сатору, и горячий воздух, сорвавшись с его губ, коснулся уха Юджи и пробудил стадо мурашек, побежавших от загривка в самые штаны. Он слегка согнулся, чтобы возбуждение было менее очевидно.       — Ну, ты же позвал, — ответил Юджи, стараясь казаться и себе, и мужчине более уверенным, чем он был на самом деле. Что-то такое развязное, как будто он вовсе не волнуется и не чувствует, что если они вдруг поцелуются, то у него сердце выскочит наружу.       Сатору не ответил ему, и на несколько мгновений, пока он не вдыхал, не выдыхал и не двигался, время казалось замершим, и всё вокруг ожидало его слова, его действия, ожидало, и Юджи тоже ждал, и Сатору в этот момент казался ему способным вершить его судьбу, как заблагорассудится. Во все глаза Юджи смотрел на него и впервые пугающе отчётливо осознавал: он влюблён в Сатору по уши. А ведь сначала он был уверен, что этого не случится, и переживал о том, что они могут совсем не сойтись характерами. Разве мог он предположить, что они сойдутся… в другом смысле!       — Пойдём, — шепнул вновь Сатору, и лицо его было так близко, что Юджи мог бы лишь слегка качнуться, и впечатался бы своими губами в его. И, может, тогда его переживания и страхи развеялись бы, как этот дым этой сигареты на лёгком ночном ветерке.       Сатору потянул его за руку, нежно и осторожно, и Юджи голову терял от того, как бережно обращался с ним этот мужчина. Никогда и ни с кем в его жизни не было так, как с ним. Никто, никто в целом мире не смог бы заменить ему Сатору, никто не мог бы понимать и чувствовать Юджи так же, не мог бы быть ему столь же близок, столь же дорог, столь же трепетно любим им, как Сатору. Никто, кроме Сатору. Никто… кроме…       — Сатору, — прошептал Юджи, когда они оказались в комнате. Ему хотелось прижаться к мужчине и вдыхать запах его рубашки и его парфюма, касаться его волос, зарываться в них пальцами, целовать его, облизывать его, сесть на него, съесть его… Но Юджи только держал его за руку, и пульс его стучал в том же ритме, что пульс Сатору, и ладошка его потела от волнения в крепкой руке мужчины, а ночь казалась бесконечной и сладостно пахнущей корицей и леденцами.       Они сели на кровать рядом, и Юджи вытянул ноги, чуть склонившись вперёд. Футболка заботливо прикрывала его возбуждение, и он старался только лишний раз не двигаться, чтобы случайно его не показать, потому что перед Сатору ему хотелось казаться невинным и почти что святым, которым он на самом деле не был, особенно после того, как облизывал его леденец, пока того не было в комнате. И поэтому Юджи смотрел вниз, на свои стопы и на стопы Сатору, которые стояли совсем рядом, и чувствовал, что расстояние между ними двумя теперь почти неощутимо: как разница в возрасте, так и разница в мироощущении и сознании. И эта наступившая близость была ему так ценна, так любима и лелеема им, что он задыхался собственными чувствами и этим желанием, страстным и непривычным, которое испытывал впервые в жизни так отчётливо. Он вытягивал ноги и даже ими чувствовал в воздухе между собой и Сатору напряжение, но напряжение приятное и трепетное, горячее, плавящее минуту за минутой и стекающее по спине холодной капелькой пота.       Сатору ничего не делал. Просто сидел рядом, держа в своей руке руку Юджи. И Юджи с удивлением и радостью понимал, что и Сатору волнуется. Раньше он не думал о том, первый ли это опыт с мужчиной для самого Сатору, потому что он казался таким всезнающим, таким уверенным, что даже сомнений не возникало, а тут вдруг они возникли, и теперь Юджи не знал, как себя вести, потому что если для них обоих это — первый раз, то они почти в равных условиях, и ему хотелось сделать Сатору комфортно и приятно и получить то же в ответ. Но говорить о сексе Юджи не умел и не хотел, потому что боялся ляпнуть что-то отталкивающее, а потому просто сидел рядом, и ноги его с каждой минутой на пару сантиметров сдвигались ближе к ногам мужчины.       — Что ты делаешь? — спросил Сатору мягко, когда пальцы Юджи осторожно забрались по его пальцам к стопе и погладили щиколотку. Юджи игрался с ним, проявлял таким образом всю свою безграничную и честную юношескую любовь, не находящую выхода в словах. Ему казалось, он умрёт, если не сделает чего-нибудь такого, не покажет никак того, что у него на душе.       — Ничего, — протянул он, пряча лицо в складках рубашки Сатору у него на плече.       — Совсем-совсем ничего? — улыбнулся мужчина. Рука его отпустила ладонь Юджи и легла ему на спину, вычерчивая там какие-то таинственные ночные узоры, влюблённо-исступлённые, и в прикосновениях этих Юджи виделись вся нежность и вся жажда этого мира, претворённые в движения. Он выгибался навстречу пальцам Сатору и почти что мурлыкал от наслаждения.       — Ну… почти ничего, — ответил он, вдыхая полной грудью запах Сатору, такой тёплый и пряный запах, лучше которого, ему думалось, нет в целом мире и от которого голова у него шла кругом.       — Так что же ты делаешь, солнце моё?       — Соблазняю тебя, — ответил Юджи, поднимая к Сатору просящий взгляд своих больших золото-карих глазок.       Сатору коснулся его подбородка пальцами, приподнял к себе, повыше, его лицо. Подушечкой большого пальца скользнул по губам Юджи, и тот приоткрыл их и даже язык чуть подвинул навстречу Сатору, только бы коснуться его, только бы быть с ним одним целым. Когда их губы соприкоснулись, несколько секунд поцелуя, неглубокого, детского поцелуя, Юджи даже поверить не мог в то, что это по-настоящему происходит снова. Он впитывал уже знакомые, но всё ещё какие-то по-новому волнующие чувства и, зажмурившись, приоткрывал губы пошире, чтобы впустить язык Сатору и вместе с ним совершенно неизведанные ощущения, которые захватывали его и вспыхивали в груди огнём смущения и желания. И Юджи сам не понял, как сел Сатору на колени и целовал его уже сверху, обнимая его за шею и плечи и хватаясь за рубашку так, что мог бы порвать её.       Они не говорили, пока раздевали друг друга, и только надрывные страстные вздохи и тихие боязливые полустоны сопровождали нетерпеливые движения, когда Юджи в темноте, развеиваемой лишь светом луны из окна, пытался нащупать и расстегнуть маленькие скользкие пуговки рубашки. Сатору длинными пальцами лез под резинку его шорт, стягивая их ниже, и Юджи от волнения забывал дышать, а потом вдруг вдыхал шумно и взволнованно, и груди его нежно касались губы Сатору, ласкающе приоткрываясь и оставляя на разгорячённой коже лёгкие поцелуи.       — Сатору, Сатору, Сатору, — шептал Юджи, когда их полуобнажённые тела соприкасались в неумелых движениях общего танца страсти.       — Я буду нежен, радость моя, не волнуйся, — отвечал Сатору, и его пальцы касались Юджи в том самом месте, и прикосновения были такими шёлково-гладкими, что парню не верилось даже, что такое возможно, однако вот ведь он — момент, которого он так ждал, вот между ними происходит секс, и это не больно, это не страшно, это не разочарование. И бояться Юджи совсем нечего. Всё… всё хорошо!       И когда сзади Юджи был почти совсем готов, Сатору приподнял его за талию, прижал поплотнее к себе и усадил на свой член, но так ласково и так правильно, что Юджи даже не понял, как это могло произойти так быстро, так тепло, и только внутри у него всё пульсировало и рвалось наружу, и он стонал тихонько Сатору в шею, потому что поясница у него слегка ныла от этого положения, но попросить изменить позу он не мог — слишком уж это смущало. Но Сатору сам догадался и нежно, одним движением опрокинул Юджи на спину. Кровать от этого жалобно скрипнула, но не слишком громко, и Юджи засмеялся, прикрыв лицо ладонью, и потянул руки к шее мужчины, чтобы обнять его и приблизиться к нему ещё, ещё, и чтобы член его вошёл глубже и можно было начать двигаться. Юджи знал, что это должно произойти, и ждал этого. И когда Сатору толкнулся в него, это было даже приятнее, даже сладостнее, чем парень ожидал, и он захныкал от переполняющих его эмоций и принялся покрывать лицо Сатору поцелуями. И тот отвечал ему, и пока наслаждение не накрыло их с головами, они упивались друг другом и даже дышать забывали от того, как им обоим нравилось всё происходящее между ними.       Утро наступило неспешно, и когда рассвет за окном позолотил верхушки деревьев, они уже дремали в объятиях друг друга, грязные, счастливые как никогда раньше, и Сатору целовал волосы Юджи, а Юджи притягивал к губам его руки и целовал каждый палец, и всё это было лекарством для истерзанной переживаниями души Юджи.       — Съездим к озеру? — спросил Сатору, пальцем ведя по ключице Юджи. Тот сладко задрожал.       — Можно. Только не знаю… смогу ли я сидеть на велосипеде… — смущённо ответил парень.       — Я повезу тебя.       — Спасибо.       Они помолчали, и Сатору поцеловал его в губы.       — Сильно болит?       — Нет.       — Мне было очень хорошо, Юджи.       Юджи вспыхнул и поспешил спрятаться в ладонях.       — Мне… ну… тоже понравилось.       — Могу я рассчитывать на повторение? — спросил Сатору, гладя его по голове.       Юджи не ответил. Только поцеловал его в щёку и поспешил одеваться, чтобы поехать к озеру.