Настучать в бубен

      Вечер, часа полтора до захода солнца, небольшая и хорошо вытоптанная поляна у края дорожного тракта, какую явно не раз и не два использовали всяческие путники, потому что следы костров остались в большом количестве, одинокий юноша в пыльной одежде, сидящий склонившись над весело трещащим костром, а на костре том закипает котелок, в каком каша варится. И еще пятеро мужчин не юных, а вполне взрослых, заросших и давно не мытых, вооруженных поголовно и задумчиво-недобрыми взглядами на одинокого путника смотрящих. Пауза, как сказали бы на Земле, истинно мхатовская, даже слышно, как вдали чирикает какая-то птичка. Для полной пафосности момента не хватает только постепенно набирающей накал музыки или прокатившегося мимо гонимого ветром перекати-поля. Последние в этой местности не растут, а жаль.       - Вечер добрый вам, добрые люди. – Все же нарушил тишину юноша, даже не потянувшись руками ни к ножу на поясе, ни к осторожно положенному рядом с собой копью. – Меня зовут Панн, и я здесь такой же путник, как и вы сами. Проблем я не ищу, если что.       Пятерка переглядывается, большей мерой сосредоточившись на пусть не самом здоровом из них всех, зато наилучше одетом и вооруженном не просто топором и ножом на поясе (а в одном случае вовсе коротким кнутом-плеткой), а большим таким тесаком, да и куртка-стеганка у него явно новенькая, аж поблескивают даже покрытые пылью бляшки на ней. Сам он глядит на последнего из пятерки, какой осматривает не одинокого мальчишку, а саму поляну, осматривает внимательно, цепко и со знанием дела. И только закончив этот осмотр, он поворачивается к своему, очевидно, командиру, дабы высказать экспертное мнение.       - Чисто, старшой, лишних следов нет. – И, чуть погодя, уже с довольной улыбкой резюмирует, причем эта улыбка будто бы вирусная зараза расцветает сразу у всей пятерки. – Он сюда один пришел.       Немного напряженные мужики, пешие, но явно не крестьяне, как и не разбойники, как изначально показалось попаданцу, тут же расслабились и сами заулыбались, демонстрируя зубы разной степени черноты, желтизны или вовсе отсутствия на месте. Доброты или готовности к диалогу в тех улыбках как-то маловато и до Степана понемногу доходит, что с этими ребятами каши не сварить ни буквально, ни фигурально. Пятерка неспешно и красуясь, но не теряя осторожности и не спуская с одиночки глаз, как и с его оружия, начала брать бедолагу в полукольцо, а самый дальний так и вовсе стремился за спину зайти. Складывалась хрестоматийная для всех времен и нравов ситуация дорожного ограбления одиночки толпой злобного быдла, отчего у шамана задергался глаз. Впрочем, шамана в нем сейчас выдавали только вплетенные в отросшие за время одиночного пребывания в сторожке волосы перья, да браслеты из камушков и косточек. Ожерелье из тех же материалов было сокрыто под одеждой, а четки и вовсе лежали в сумке.       - Угу, и тебе Панн, доброго. – Если у самого Степана речь оказалась правильной и хорошо поставленной, то мужик говорил пусть понятно и разборчиво, но при этом более скомкано, глотая часть гласных и тревожа чувство прекрасного ужасной дикцией. – Если хош, чтоб добро и было, то снимай, давай, одежину. Хороша она, не по твоему плечу. И ручки к копьецу-то не тяни, сосунок. Чо, бля, застыл или тебя мамаша дома не учила старших чтить?       У замершего, словно кролик перед стаей драконов, Степана задергался глаз, причем заметно так, да и общее ментальное состояние совмещало в себе одновременно и возмущение, и долю опасения, и даже явное нежелание продолжать конфликт, но вот последнее уже было совсем сказкой. Проведя ладонью по глазам и приняв факт того, что кровопролития, скорее всего, не избежать, а также не желая доводить до смертоубийства, он все-таки решился воззвать к чужому разуму. Ну, знаете, следствие проживание в том мире, где подход к ультранасилию на ровном месте все-таки не настолько суровый, неизбежный и мгновенный, как в мире нынешнем.       - Дяденьки, а оно вам надо? Я же могу и... – Здесь он хотел добавить что-то вроде «проклянуть» или даже «вломить», но закончил уже совсем по-другому. – Ах ты ж падла!       Падлой был тот самый мужик с плеткой, которая весьма странно на нем смотрелась, если еще и без лошади, но владел он ею мастерски. Ударил-то он быстро, четко, причем прямо по лицу и безошибочно метя в глаза – гарантированная слепота и не менее гарантированная последующая смерть для обреченного человека, который останется ограбленным и незрячим посреди дикой природы. Ну, если ему вообще жизнь оставят, а не добьют уже наверняка, предварительно раздев, чтобы кровью шмотки не замазать. Если подумать, то его одежда действительно была куда качественнее сделана, чем у его оппонентов.       Естественно он не смог красивым пируэтом в стиле не то Геральта, не то Цири, не то Данте из DMC уклониться от удара, в процессе метко и точно контратаковав, несмотря на явно более высокую, чем у простого человека реакцию. Нет, он только чуть дернулся, отчего удар пришелся уже не в глаза, а просто по лицу. Роль сыграла как неопытность в прямом бою, так и банальная неготовность к переходу к смертоубийству вот прямо в этот же момент. Не будь он одаренным или не побеспокойся заранее от таких вот внезапных ударах, то на этом его карьера попаданца и закончилась бы. Вместо боли и крови пришел теплый импульс от чуть вздрогнувшего, - не физически, но в энергетическом плане, - пера в волосах, что вылилось в плеть, будто скользнувшей по ставшему на миг прочнее стекла воздуху.       - Эсукабля! – Только и произнес меткий владелец кнута, отшагнув чуть назад, пока остальные шагали вперед, тоже быстро достав оружие, но не спеша пускать его в ход, видимо, чтобы не портить ту самую «одежду не по плечу».       Больше он сказать ничего не успел, потому что Степан, взбешенный и порядком напуганный прошедшей слишком близко к нему смертью, отдал приказ предварительно призванным на эту поляну духам грозы. Запахло озоном, волосы на голове встали на дыбом от статического электричества, а трое из пяти подонков дернулись, как будто им сквозь тело несколько тысяч вольт прошло. А, стоп, так ведь именно это с ними и случилось: имея возможность заранее напитать духов силой и не стремясь к красочности, землянин бил наверняка, наверняка же и направив духов почти впритык к телам противников, прежде чем приказал выпустить силу молний. Вышло менее зрелищно, но еще более смертоносно, ведь защиты, любой защиты, у этой тройки не имелось и все трое так и рухнули, еще подергиваясь, но умирая, что было видно по ауре.       Любитель плеток тоже не далеко убежал: взмах рукой, скрюченные в когти пальцы, мысленный приказ еще одному духу, указание направления, и в воздухе на одно мгновение мелькнуло что-то большое, будто кошачьи челюсти, только незримые, словно ты сам себе их вообразил, но при этом увидел глазами. Урод, решивший ослепить молодого, но подающего большие надежды (самому себе и подавал) шамана, оскалил черные от кариеса зубы, посчитав, будто ему просто привиделось. Потом он заметил падающую на землю троицу, а после понял, что с ним самим не все в порядке, ведь никак не выходило вдохнуть, а на выдохе из носа и рта потекла ручьем кровь. Клыки призрачного котика ранили только легкие, правда, пришлось ему тех легких, - оленьих легких, а не своих, - скормить три порции, чтобы иметь право призвать его мгновенным кличем те же три раза. Упавший наземь, еще живой, но захлебывающийся он судорожно прижимает руки к жгущей пламенем груди, но с каждой секундой слабеет, умирая быстрой и жуткой смертью.       Последний из оставшихся, тот самый главарь, предусмотрительно успевший отшагнуть назад вместе с владельцем плетки, когда увидел эффект сработавшей магии, отчаянно кричит что-то вроде «выродок», причем с искренней ненавистью и немалой обидой персонально на Степана. Проблема не в крике, а в том, что он рывком и очень быстро пошел на сближение, выставив перед собой тесак и готовясь изо всех возможных сил насадить юнца на сталь. Самое обидное, что шансы у него были, ведь уже потративший часть сил дух в перышке мог бы и не справиться с настолько сильным и весомым ударом, не сумел бы ни отразить его щитом, ни даже увести в сторону резким порывом ветра. Проверять, к счастью, не пришлось, потому что противник банально споткнулся, едва не упав лицом в костер, и, что страшнее, едва не перевернув котелок с кашей! Последнего ему Степан бы не простил. Впрочем, он и всего остального не простит.       Шанса встать у споткнувшегося не было, одним выдохом, протяжным и пробирающим до дрожи, Степан натравливает на противника нескольких духов-пиявок, какие ослабляют того, а после парализуют. Вертящий глазами и только ими главарь бы сейчас обгадился, но и этого ему паралич не позволяет. Степан, потративший примерно треть резерва и только потому, что действовал с большим запасом, да еще и дополнительно укрыл себя уже ненужной защитой, устало выдыхает, пытаясь найти в себе какие-то эмоции от совершенного массового убийства. Из эмоций только раздражение и чуток меланхолии, но никаких дрожащих тварей, имеющих во всех позах право, в голове не возникло. Не то сказался опыт общения с духами, который так или иначе, но обязательно меняет шамана, не то трудно питать вину или жалеть тех, кто тебя сходу решил замочить. Парень только еще раз провел ладонью по лицу, устало выдохнул, да и высказался, глядя на пребывающего в чистом ужасе пленника:       - Да что ж вы себя не бережете-то? – Конечно, сам главарь ироничной отсылки не поймет, но нужно же самому себя успокоить. – Пришли, разбойники, и самоубиваются на свежем воздухе.       Он думает над тем, что делать с пленником недолго, даже честно попытавшись заставить себя его простить и отпустить, без шуток. Но как попытался, так и перестал, потому что это будет не просто глупо, но еще и привлечет внимание, которого парень всеми силами желает избегать примерно до становления хотя бы магистром и еще лет триста после. Так что тот, кто собирался его убить и ограбить вместе с дружками, вместе с дружками здесь и останется. Причиной задержки было вовсе иное размышление – убивать сразу или все же допросить на тему местных реалий? Нет, землянин не собирался опускаться до пыток, но у него были средства, позволяющие разговорить пленного, пусть и с весьма для того пленного неприятными последствиями. Вздохнув еще раз, он встал на чуть подрагивающих от волнения ногах, оттащил главаря в лес, усадил не сопротивляющееся тело прямо у ближайшего дерева и чуть сменил приказ духам, дав тому возможность шевелить головой и говорить, хотя едва ли он сейчас кричать сможет, только хрипеть.       - Ва-ва-ваш ма-ма-магичество, клянусь богами, не знал, я же ничего такого не дума... – Договорить ему он не дал, положив прямо на лоб свою длань, причем третью, вытягивая нужного духа из духовного мира без камлания, сразу погружая его в мозги жертвы. – Хыыыыыы!       Глаза закатились, губы посинели и вообще подселение даже относительно слабой сущности, - хотя тут именно что «относительно», - для здоровья нетренированного одаренного крайне вредная шутка (вот после определенных тренировок и принятых зелий, даже без дара можно обойтись). Дух присоединялся к нужным участкам ауры, понемногу, постепенно, но добиваясь основной цели – заставить правдиво отвечать на вопросы, беря себе капельку крови и чуточку жизни за каждый ответ. Ну, не светлое это было создание, очень даже темное, ему такие жертвы в самый раз, а из других вариантов только самому платить, либо резервом, либо тоже кровью и жизнью.       - Ну, давай, расскажи, с чего вы на меня вообще напали и какие планы на меня имели, невиноватый мой. – Со сдержанным скепсисом спрашивает Степан, мысленно пообещав, мужика исцелить и отпустить, если окажется, что все это и вправду исключительное недоразумение. – Отвечай.       - Дак, как не взять, коль один, совсем сопляк на дороге, да еще и при одежде, вообще блаженный, нет, чтобы, увидев нас, да в лес побежать, так, нет, дождался же, даже за копье и то не взялся за-за-за него. – От такой непосредственности, какую выдал его допрашиваемый, при этом смотря на палача паникующими глазами и не контролируя рот, землянина даже на улыбку пробило. – А одежка хороша, сумка большая, справная, всяко лучше будет, что продать, что себе взять. Са-са-сапоги хорошие, себе хотел. И мы не разбойники и не людоловы, честные бойцы, обычно ка-ка-ка-караванами ходим, нанимаемся. Просто как не взять, ту-ту-тут любой бы взял, чего бы нет?       Неожиданно он и вправду понял, вернее всегда знал, читал нужные статьи по истории средневековья и прочих древних времен, просто отказался примерить знания на свою шкуру. Ведь в такое время насилие правит всем, а одинокий и беззащитный путник и вправду лакомая добыча, особенно для вооруженной группы необремененных моралью людей. И нормальный житель этого мира и вправду бы сбежал к чертям, как только увидел бы этих, приближающихся, а они, если бежать лень, а деньги при себе есть, и позволили бы уйти. Да и вообще, полянка явно предназначена была для групп, а не одиночек, потому что какой одиночка, если уж вынужден в одиночку путь держать, будет в таком месте спать, если в любой момент может прийти компания и застать его спящего? А тут Степан оказался в роли той самой девочки, что жила-была, а потом сама виновата, дура.       Поняв, что этот урод даже не видит в сделанном ничего плохого, а быстрый вопрос показал, что это у него не первый и даже не пятый раз такое, причем без особого раскаяния, юноша и сам перестал сдерживаться. Да и не было там никакого раскаяния, максимум жалость к смазливой бабе, которая слишком сильно дергалась и ее пришлось порезать, а ведь могла бы сама дать и жила бы... ну, еще немного. Нет, раскаяние сейчас было очень искренним, но только в том, что не распознал магика и повел друга и остальных временных попутчиков на гибель, но само нападение он считал вполне нормой, своим правом, как воина. Степан не прокурор, но тут уже решил его роль отыграть, тем более, что по законам того же Дантмарка за список сделанного конкретно этим дяденькой полагалась либо виселица, либо пожизненная каторга и многие сами просили в таких случаях виселицу.       Заодно расспросил про окружающие территории, города и городки, включая тот самый Дантмарк и прилегающие к нему сателлиты, про то, какой сейчас год, кто с кем воюет, какие популярные присказки и слухи бывают, сколько стражнику на воротах принято давать за осмотр и проход, а сколько за «осмотр», где можно наняться на работу честному бойцу, сколько платить и какую требовать плату за разные вещи (особенно интересовали магически услуги), какие чисто магические традиции и законы он знает... список вопросов казался бесконечным, как и паника с непониманием в исполнении неясно что там думающего «никакого не разбойника». Вопросов было не счесть, да только батарейка в источнике ответов понемногу садилась, пусть даже Степан и подпитывал духа еще и сам, частично сливая возросший резерв.       На глазах стареющий, покрывающийся морщинами и трупными пятнами ублюдок все равно стремительно сдавал, а когда он начал при ответах выплевывать собственные выпадающие зубы и плеваться почти черной кровью, разобрать его ответы стало просто невозможно. Изгнав неохотно отпустившего свою жертву духа, парень приказал все еще поддерживающим парализацию пиявкам остановить и сердце, прикончив последнего из этой шайки. Постояв немного над обезображенным телом, он отошел чуть в сторону и обильно проблевался – все-таки накрыло его откатом, причем это была больше реакция тела, чем психики, потому что чувствовал он себя хоть и не особо хорошо, но моральных терзаний не испытывал. Сильных терзаний.       Получено системное задание (небольшое): принести в жертву пять недавно умерших тел, еще сохраняющих остатки собственной жизни, отдать их кровь и внутренности, скормив обитателям темных сфер на собственный выбор. Допустим свободный выбор ритуала, но ключевым считается наличие темного аспекта у призываемых сущностей.       Награда: некоторое повышение сродства со сферами, зависящее от типа ритуала; треть от оставшегося до следующего уровня опыта.       Степан покачался на носках, но со вздохом признал, что сейчас награда действительно ценна, - а еще под обстоятельства подбираются любые задания вообще, а не только от Мега Милфы, - да и от трупов все равно нужно будет избавляться. Опыт-то в самом начале шкалы и сражение с обычными людьми ничего в этом не поменяло, прибавив сравнительно мало, как для пережитых волнений. Потому он и согласился с заданием, первым делом принявшись проверять своих первых врагов на предмет трофеев, какие вышли откровенно никакими: около двадцати монет серебром, причем эти монеты были куда мельче и потасканнее врученных ему в начале приключений, куда больше меди, хреноватое оружие, грязная и обгаженная одежда и всякая мелочевка, которая была либо не нужна, либо у Степана имелся аналог получше. По итогу взял только деньги, снова вспомнив в процессе мародерства про Труду и ее дочурку: эта пятерка считала себя пусть и не богатыми, но достаточно обеспеченными на этот момент. Это сколько же реально стоил тот золотой кругляш и куда большие по размеру серебрушки, какие у него те две стервы утащили?       Тела он перенес вместе с сумками и всей одеждой, вновь испытав на себе подселение духа прямо в тело. Кожа потемнела, стала почти медной, словно очень загорев, лицо словно натянулось на кости и даже глаза, казалось, из орбит полезли, заодно начав видеть заметно лучше. А уж в мышцах сила какая появилась, ух! Трупы тащил, что свернутое в рулон одеяло с подушками, никакой тяжести. Впрочем, не слишком далеко тащил, лишь до ближайшей полянки, где и разложил их живописным кругом. Все оставшееся до заката время было потрачено на подготовку ритуала, потому как связываться с темными духами без защиты, это слишком щедрое приношение. Ведь в таком случае сожрать, с гарантией близкой к стопроцентной, попытаются не только дары, но и самого дарителя, а то чего он, в самом-то деле. Степан находил такое мышление сущностей, суть отражение мышления едва не зарезавшей его средневековой гопоты, невероятно ироничным, особенно на фоне того, что первые будут жрать трупы вторых.       К началу ночи он не успел, пришлось заканчивать в темноте, вплетя в волосы совиное перо ради ночного зрения. Никаких костров, даже узоров на земле, только заклятая трава, растения, куски веток и даже притащенные грибы. Изначально прорастающий на месте ритуального камлания грибной круг был бы идеальным местом, но чего нет, того нет, пришлось парню импровизировать. Выбор типа духов он остановил не на чистой тьме, которые крайне близки к понятию буквального чистого зла, да и множество других вариантов отбросил, остановившись на духах природной сферы. Природа она ведь не про милоту, кавай и котиков, хотя и про них тоже, у нее хватает темных сторон. Вечная борьба за жизнь, смерть, что жизнь питает, порождая жизнь новую, какая падет чуть позже – среди как бы лесных и природных сущностей хватало той еще кошмарной хтони. Нет, сильные духи всегда будут той еще хтонью, крайне кошмарной за редчайшими исключениями, но здесь речь об особо выдающихся даже на подобном фоне экземплярах.       Степан камлал, тянул беззвучную мелодию в ночной темноте, слышную лишь тем, кто слушать может мир нереальный, да еще ощутимую магами, у которых развиты сенсорные способности или которые просто оказались слишком близки к этой поляне. Неважно, все неважно, кроме тянущейся и тянущейся ноты, зовущей, ждущей, обещающей, приглашающей. И приглашенное пришло, явилось из-под ковра прошлогодней листвы, из рассыпающихся трухлявых бревен, порастающих грибами и мхами, из темных корней старых древ, из последнего вздоха сломавшей крыло лесной птицы, из хрипа умирающего от раны зверя, оно пришло сюда, на запах крови и плоти. Присутствие его было очевидно, само собою разумеющимся, но при этом не выходило определить, откуда именно оно явилось, старое и древнее, страшное и пусть не злое, но бесконечно равнодушное, прекрасно знающее, что все равно получит желаемое, при любом итоге.       До заранее обнажившегося догола Степана, повесившего одежду на ветки дерева за двадцать метров от поляны, начало, сквозь мгновенно покрывший его холодный пот, доходить, что дозвался он до сущности заметно более сильной, чем сам рассчитывал. Сущность, впрочем, не торговалась, не давила на него, иначе чем собственным присутствием, она просто пришла, а после забрала то, что ей отдали. Тела стремительно иссушались, перегнивали и покрывались слоями мха, плюща и все тех же грибов, грибочков таких, маленьких, напомнивших Степану опята. В течение всего-то пары минут от всех пятерых остались только скелеты, да и те погрузились в незаметно ставшую жидкой и болотистой землю, утонули в лесном ковре и выросших на глазах травах.       Сущность забрала дар, а после ожидающе уставилась на землянина, хотя он все еще не мог толком разглядеть призванного духа, но аналогия была удивительно точна, пусть даже глаз у твари точно не было. Без агрессии, но и без теплоты или благодарности, выжидательно, мол, ты призвал, ты заплатил, тебе и просить теперь. Интуитивно Степан понимал, что он сейчас вполне может попросить многое, воспользоваться счастливым билетом, ведь уж на один призыв в боевых условиях он точно может рассчитывать – имеющиеся навыки, собственная практика, помноженная на поглощенные знания, они позволяли провернуть подобное. А можно и еще больше попросить, быть может, согласившись доплатить при необходимости. Например, повысить себе характеристику телесности, фигурально выражаясь – с единицы на двойку усилить подобная тварь точно может, гарантированно может. Он был свято уверен, что именно для этой твари подобное усиление провернуть не составит труда, оно пусть и не говорило, не пыталось вести духовных диалог, но какая-то часть информации в столь тесном контакте все равно просачивалась.       Сжав зубы и напрягая весь свой дух и магический дар, просто чтобы не упасть в обморок, он собирает волю в кулак и выбирает самый верный и самый необходимый ему лично вариант ответной просьбы, желая       ничего       и желаемое было услышано, принято и понято. Сущность столь же равнодушно ушла восвояси, оставив после себя заметно преобразившийся участок леса на полсотни шагов от поляны, ставший более диким, заросшим и темным, а также грибной круг, тот самый, об отсутствии какого камлатель думал совсем недавно. Тяжелая давящая атмосфера поляны разом пропала, стоило ему только покинуть заклятую территорию, даже не одевшись, а прямо в руках потащив свои шмотки. Нет, так-то Степан попытался место призыва экранировать, чтобы не светить поляну в магическом и духовном восприятии, это ведь входит в те самые базовые знания практики камлания, особенно на втором и уж точно на третьем ранге. Но, похоже, призванное существо то ли само привыкло себя скрывать при визитах в реальный мир, то ли просто заметило потуги юноши создать маскировку и помогло из жалости.       Придя в себя, а также немного попаниковав, Степан принялся разбираться в себе и всем том, что с ним случилось или могло случиться. Во-первых, задание от системы оказалось выполнено и не удивительно, уж эта сущность была темнее... нет, есть куда, но все равно очень темной. Во-вторых, помимо опыта и подросшего сродства со сферами, в каких объединено тьму и природу, все тонкое тело наполняла сила и резерв полностью восстановился, вроде бы даже чуть-чуть вырос... хотя, нет, не чуть-чуть, побольше, пусть и без чудесных прорывов на новую единицу истока. Зато, он уверен, еще пару недель любой нормальный маг легко прочтет в его ауре следы мощного темного ритуала, так много он этой дряни сквозь себя пропустил. Ну, прочел бы, а так плащаница для маскировки и призрачная конечность для того, чтобы вычистить из тонкого тела большую часть посторонней энергетической тени. В-третьих, система пусть и не отмерила ему уровней, но наградила халявным талантом, ушедшим в список имеющихся свойств.       Получено: «отметка опавших листьев и черных корней»; повышено сродство со сферами темных аспектов природы; повышена вероятность обретения знаний и свойств веток друидизма и темного друидизма.       Обретенный талант добавлен к общему статусу Игрока.       Новое свойство было направлено на повышение стойкости тонких тел, особенно ко всяким проклятиям или волшебным болезням, но и просто яды тоже будут действовать слабее. Также немалая польза от этого свойства и при общении с лесными духами, особенно темными, этакий приличный множитель базового сродства. Куда больше это свойство себя раскроет во власти друида, но, судя по тому, что друидизм во многих отношениях находится на грани между шаманизмом и классической магией, то и Степану туда придется залезть, особенно если бонусы учитывать. Друидизм может являть собой чисто волшебную доктрину, заточенную в точные расчеты, плетение волшебных заклятий и модификацию пополам с выращиванием всякой агрессивной флоры, но и более мистических практик единства с природой там хватает, только выбирай свой путь.       Ненадолго, но очень сильно его захватила идея поспать прямо на той самой полянке, благо тварь уже ушла, а от чего попроще он оградится с легкостью. Он бы так и сделал, но там, возле тракта, его уже ждал котелок с кашей, а жрать хотелось так мощно, что он был готов есть даже трупы убитых им разбойников-не-разбойников. Ну, если бы эти трупы остались целыми и не превратились бы в скрытые под земляной толщей кости. В общем, все ради каши, даже готовность идти обратно и потом еще спать в пол уха всю ночь. Каша получилась немного подгоревшей, да только все равно вкусной, потому что с кусочками мяса и некоторым количеством жира.       Засыпая, Степан вынуждено признал себе, что его второй контакт с разумными обитателями нового мира прошел даже более неудачно, чем первый. Оставалось надеяться на то, что в третий раз повезет все-таки больше, хотя надежда эта так и норовила умереть, не приходя в сознание.

***

      Торговец был невысок, худ, жилист, бородат, а еще курил трубку, причем дымил так, будто в глубине души он идентифицирует себя дизельным двигателем внутреннего сгорания без фильтров. Он глядел на Степана, а Степан, лениво опираясь на копье, глядел на него. Оба молчали, но первым это молчание нарушил сам торговец, указав себе рукой за спину, даже не оборачиваясь. Свой жест он подкрепил сухими и немного раздраженными словами, которые и объяснили интерес этого дяденьки к одинокому путнику в его лице.       - У меня одного из караванщиков укусила дрянь какая-то, скорпион вроде бы. – Голос у него был совсем не торговым, сухой и скрипящий, такого и слушать не приятно. – Мой помощник немного маг, но исцелять не умеет. Зато, говорит, ты тоже с даром, вот тебя и спрашиваю. Помочь сможешь? Плачу мало, сразу говорю, не так мне Пироль нужен, но зато дам место в караване, на телеге, да и довезу хоть до самого Дантмарка.       Землянин встретился с караваном буквально полчаса назад, потому что вышел на более крупный тракт, ведущий как раз к местному крупному Вольному Городу, входящему в Конфедерацию таковых, - а также имея при себе кучу городков и сел поменьше, подобного статуса не заслуживающих, - что было тем еще совпадением, если подумать. Пусть более крупный основной тракт являл собою место заметно более оживленное, но все-таки (не)повезло. Конечно, парень вышел не в центр проходящего мимо каравана, а немного перед ним, да только его неспешный шаг быстро позволил конному разъезду нагнать путника. Атаковать не стали, хотя Степан и приготовился, подселил в тело духа и почти активировал слияние, заготовил парочку щитов и был готов ускорить себя, скрываясь в лесу. Нет, просто осмотрели издалека, с лошадей не слезая, да и назад вернулись. А еще в караване был собственный одаренный и он, к добру или к худу, заметил своего «коллегу». И вот те же всадники решили пригласить путника к каравану, причем вежливо и без агрессии.       Разумеется, немалую часть своей ауры Степан сокрыл под плащаницей, особенно те куски оной ауры, что отвечали за особо необычные свойства, да и общую яркость оной ауры пригасил, став из полноценного и сильного адепта лишь немного развившим свой дар учеником какого-то дремучего лесного отшельника, может быть деда или родственника. По словам допрошенного разбойника, чьего имени он даже не потрудился узнавать, раз все равно обрек того на смерть, именно таких одаренных чаще всего видят вокруг, ведь полноценные магики с дипломом и силой в одиночку редко ходят, особенно если очень молоды. Хотя бы потому, что им еще долгие годы даже базовое обучение самым азам отрабатывать годами труда на благо либо наставника, либо семьи, либо кредитора, либо всех сразу. Да, оплатившие себе обучение вообще без обязательств тоже есть, наверное, но там такие баблища, что убитый допросом мужик даже вообразить себе такую гору денег мог с превеликим трудом. Хотя он сам, надо признать, еще тот источник информации, доверия которому как к обычному земному гопнику, причем это для гопника оскорбление – жители двадцать первого века все-таки более эрудированы в среднем.       - Исцелять умею, но плохо, сразу говорю. – Честно признается Степан, не уточняя, что плохо тут только по его меркам, потому что нормальный хил должен всю пати реснуть в одну кнопку, а не вот это все. – Если простая змея, скорпион или другая дрянь, то на ноги к вечеру поставлю, а коль что-то магическое, то уж не обессудь.       Судя по тому, как скривилось лицо торгаша, выбор манеры речи на пусть и уважительное, но «ты», был немного ошибочным, но, судя по тому, что торгаш, опять-таки, стерпел и не приказал всыпать плетей, то юноша черты не пересек. Было бы до слез обидно уже второй подряд контакт свести к мордобою, кровищи, трупам и скармливанию этих трупов какой-то хтони. Но нет, только чуть скривившимся лицом все неудовольствие мужика и ограничилось, правда и свои слова он сдерживать не стал.       - Что ты там на ноги поставишь и поставишь ли вообще, это мы по вечеру и посчитаем. – Сказал он, грызя трубку, и, похоже, очень сильно желая вернуться в свой фургон, из какого его и вытащила нужда говорить с бродячим одаренным целителем. – Плачу три серебром, либо пять, но медью. Не торгуюсь, повторюсь, мне не настолько нужен этот раздолбай, не заметивший дрянь ядовитую в собственном ботинке. Ты только учти, что если нашарлатанишь, то вместо монет пинков обидных получишь, а то навидался я вас, на словах поголовно непризнанных мастеров, а на деле чирей с жопы не могущих свести.       В принципе, цена верна, как за срочное исцеление посреди нигде, в городе можно было бы предлагать меньше, потому что там конкуренция, но в дороге цена на любую услугу повыше, такая уж традиция – не запасся, так сам виноват, доплачивай. Но действительно справедливой будет только если вторая цена и только если платить серебром, а не медью, потому что обменный курс от низшего металла к высшему был откровенно грабительским, особенно в последние годы. Угроза же влияния на юношу не оказала, потому как тот в своих способностях не сомневался, а на оскорбления от стремных мужиков со скверным характером у него вообще иммунитет, спасибо Родиславу Гастольдовичу Янину.       - Прибавь к плате еще воду и место у костра, и я берусь. – Спокойно пожимает плечами шаман, которому впадлу будет под маскировкой и потому очень медленно и печально конденсировать воду себе во флягу, оставляя видимый из-под пелены плащаницы резерв «пустым». – Только к больному проведите.       И опять он сказал что-то не то, потому что торговец аж едва трубку не перекусил, да еще и пятнами немного пошел, а пара его охранников как-то неодобрительно покачала головой, хотя один из них ухмыльнулся и одобрительно подмигнул юноше. И ведь не ясно же, что именно прозвучало не так? Другой культурный, сука, код! С ностальгией вспомнился Гозб, с которым то ли удалось не налажать, то ли он Степановых обмолвок предпочел не заметить вовсе.       - Ладно, мы начали не с тех слов, мальчишка, признаю. – Торговец неожиданно высказался совсем не агрессивно, даже сдав немного назад в своих наездах. – У меня херовый день, а декада вовсе ограми трахана, помяни мое слово. Но уж и ты придержи язык, равнять меня, почтенного человека, к султанатским выродкам, какие с чужака драть три шкуры станут за каждую обмолвку и воду в пустыне продавать втридорога не постесняются, если сам не их крови. Уж если я сказал про место в караване, значит и кормление сюда тоже входит. И лучше бы тебе меня с таким волчьим говном не путать больше, а то я плюну и тоже грубить начну. Только у меня три десятка людей с собой, а ты один и недоучка. Мы друг друга поняли?       О, вот тебе и культурный код, Степан! Такими темпами можно доиграться до того, что случайно признаешься в сношении чужих матушек с бабушками, а потом неясно куда трупы девать. Или сам станешь трупом и все, конец игровой сессии. Оставалось кивать, делая вид, что так и задумывалось все, мирно и спокойно обтекая при этом.       Укушенный коварным инсектоидом возница метался в бреду и мог похвастаться ногой, настолько распухшей, что казалась принадлежащей какому-то слонопотаму, но в остальном умирать не спешил. Ему грозила, конечно, ампутация, особенно если без оказания должной помощи, но даже для этого пришлось бы постараться с антисанитарией и принудительной нагрузкой на больную ногу. Степан вылечить его мог буквально за пару минут, а то и за срок втрое меньше, если руку-не-руку использовать, но вместо этого потратил добрых три часа тщательно камлая на каждую трату сил и подкармливая нужного духа медленно-медленно. Один дух для того, чтобы прямо в крови разлагать яд и снимать отек, а еще один для снятия жара, буквально вытягивая тот жар из тела. Еще нужно было бы применить практику духовного исцеления, когда ты уговариваешь чужое духовное же тело стать здоровым и вытащить за собой тело материальное. Но вот такие фокусы, куда более близкие к мастерству, чем к просто магии, он пока что лишь на себе одном применять мог. И уж точно не собирался экспериментировать на глазах внимательно наблюдающего за ним караванного магика, вернее, не совсем мага, а так, даже толком одаренным не являющегося.       Крошечная кроха дара, буквально на донышке, которая только и позволяет использовать истинное зрение без амулетов, а также этими самыми амулетами пользоваться, но зато гонору куда больше, чем позволил себе демонстрировать Степан. Гонору и черной зависти, с какой он глядел на то, как диковатый мальчишка из лесу вышедший делает то, на что сам мужик не способен, причем делает своими силами, а не амулетами. У него, как удалось понять из путанных и перескакивающих с одного на другое объяснений, был амулет с исцеляющим фактором, но он от ядов помогал не слишком сильно. Против обычной дряни хватало и этого, но тут попался особенно злобный скорпион.       Закончил землянин спустя три часа, когда больной забылся глубоким и уже совсем здоровым сном. Дождавшись момента, чтобы «маг» оказался в другом конце каравана, проверяя почему-то начавшего прихрамывать мула, юноша все-таки позволил себе чуть приподнять плащаницу, чтобы призрачной рукой извлечь из мягких тканей застрявший там кусочек жала – главную причину бессилия лечебного амулета, по мнению Степана. Яда в нем уже не было, хотя изначально железа была еще не отмершей, то и дело подливая в кровь токсин, но сама костяная колючка могла бы в будущем вызвать нарыв в ноге и новую инфекцию. Да, так корячиться из-за вообще незнакомого мужика причин не было, но не было и причин не помочь тому в дальнейшей жизни, тем более, если помощь тебе самому ничего не стоит, при этом одаряя опытом. Степан как-то внезапно поймал мысль о том, что система игрока толкает не только на беспощадный выпил всего живого и не очень ради экспы, но и на вот такой альтруизм, который нормальным и лишенным системы людям и не людям вообще непонятен. Только что-то возникали сомнения, будто бы тот же Степка с его тараканами в голове стал бы святым подвижником и бесплатным лекарем для нижних слоев населения. Тут даже сам Степан предпочтет помогать лишь по возможности, а не искать возможность помочь, хотя бы потому, что если и не сядут на шею спасаемые, то уж точно быстро придут в гости те, кто посчитает, что им развивающийся не по годам целитель куда нужнее, а вот целителю этому свобода вовсе не нужна, пусть лучше примерит вот этот ошейник или подпишет вот такой вот долговой документик.       Торговец, увидев результат и приказав потерпевшему еще до привала вечернего отдохнуть, а потом помогать уже по мелочи, кивнул Степану, признавая его компетентность и ушел. Плату в виде трех потасканных серебряных монет парню передал его помощник, он же указал ему на выделенное телего-место и определил на кормление к котлу. Судя по всему, это тоже была какая-то форма ответной подколки за тот нечаянный пассаж в адрес торгаша, но Степан этой подколки не понял, отчего и не обиделся. Но перо-идентификатор не снимал, да и сам не расслаблялся, вполне здраво предполагая риск того, что по приходу поближе к точке, его попробуют самого в товар определить. Хотя торгаш вроде занимается льном и гончарной продукцией, а не работорговлей, да только мало ли какие у него приработки и знакомые, а одаренный пленник дешево стоить не может.       По закону жанра здесь должен был бы сыграть сценарий с нападением банды разбойников на торговый караван, в ходе которого юный шаман и получил бы опыт, уровень и немного позитивной репутации. Пару раз посылаемые им духи находили следы наблюдавших за трактом людей, но люди эти либо были просто случайными путниками, при виде каравана сошедших с дороги от греха подальше, либо разбойниками малочисленными и умными, не ставшими лезть в ненужный и опасный бой. Разбойник придорожный он зверь пугливый и пуганный, а толпа одетого в рванье мужичья только в компьютерных играх позволяет себе напасть на одетую в легендарный шмот пати героя, какие их и порубят, приговаривая, что они никак, блядь, не научатся. В реальности те, кто заметил приближающийся караван предпочли сбежать и дождаться встречи с одиноким путником, слабым и беззащитным, но, желательно, богатым, и чтобы его никто не искал, не мстил и вообще не вспоминал. У всех профессий свои собственные влажные мечты, отличающиеся повышенными запросами и несбыточностью.       В общем до крупного такого городка, на три тыщи населения, между прочим, они доехали вообще без проблем, если не считать парочки мелких аварий и отлетевшего нахер колеса в передовом фургоне. Городок носил гордое название Фантрель, являясь одним из крупнейших населенных пунктов на юго-запад от Дантмарка. Конечно, тут везде хоть и фентези, но средневековье, да только все равно не впечатляло – сказывалась и слабая обжитость местности, и большое количество болотистых низин, сквозь какие не провести нормальные дороги. В итоге вокруг Дантмарка было действительно много деревень, хуторов и даже маленьких городков, но никаких действительно серьезных агломераций.       В то же время находящийся на юго-западе, вниз по течению Дантры (в честь какой и назвали Дантмарк), Морграф как раз очень мощной сопутствующей агломерацией мог похвастаться. Потому что стоит в устье оной главной торговой жилы, в удобной бухте, давая выход в Срединное Море, которое есть идеальный торговый маршрут куда угодно. Там такие финансовые потоки, что даже будь на том месте пустой солончак, все равно бы стали селиться пейзане, потому что кормить столь могучий торговый хаб нужно непрестанно и постоянно. Но там никакой не солончак, а очень даже плодородные земли, что только увеличивает с каждым годом приток желающих там жить и процветать. И привлекает желающие пограбить столь лакомую добычу мощные морские флоты, называть какие пиратскими как-то не выходит, потому что таковой флот скорее государственный.       Все это Степану рассказывал тот самый помощник торгаша, - почтенного Аурла, - какой и заплатил ему деньги от его имени и какой был, похоже, не то родственником, не то очень близким родственником оного торговца. Берий, в отличие от начальника, антипатии к чужаку не питал, был весьма подкован в местной версии географии и экономики, а также хронически не умел затыкать рот, делясь своей эрудицией. В лице вышедшего из леса паренька с волшебным даром и молчаливым характером он нашел золотую жилу, потому что тот действительно слушал, интересовался и даже задавал уточняющие вопросы, что вызывало у давно всех доставшего своей нежелательной эрудицией помощника настоящий щенячий восторг.       Так цепкая и за счет активной ауры ставшая еще более развитой память посланного к херам божественными силами (не)Избранного обогатилась весьма значительным пластом довольно качественной информации о Дантмарке, его сателлитах и общей географии региона. Большое количество труднопроходимых и местами опасных лесов, полей и болот, куда еще и орки могут заглянуть пограбить, приводило к тому, что во многих местах власть местных благородных домов или Совета Города была исключительно формальной, а налоговых сборщиков вполне могли сожрать магически измененные волки даже без помощи не желающих платить налоги пейзан. Единственным сколь-либо обжитым регионом была площадь вокруг Дантмарка и сравнительно узкий Кинжал – выступ на карте, созданный речной стрелкой, сливающимися в одно целое Дантрой и Млатрой, двумя крупнейшими реками региона. В остальных местах тут даже по меркам средневековья была пусть не жопа мира, но ее преддверие.       Резюмировав для себя все услышанное, Степан пришел к выводу, что более удобного места для старта еще поискать было нужно, потому что очень удачно сочеталась сравнительная безопасность стартовой позиции, весьма сильный оттенок беззакония и отсутствия контроля от властей, а также наличие кучи мелких поселков и вообще забытых хуторов, из каких и мог бы прийти кое-как обученный и весьма талантливый шаман. Назваться учеником своего же деда, какой передал внуку базовую науку, сказать, что пошел искать лучшей жизни в место пооживленнее, и поверят сразу сто слушателей из десяти. А если захотят проверить, то задолбутся, потому что как проверять-то, если нет возможности потратить десятилетний бюджет среднего аристократического дома на эту проверку?       В славном Фантреле своих попутчиков Степан и оставил, пусть даже договор шел о том, что шаман мог следовать за караваном хоть до самой конечной точки. Не нравились ему взгляды не столько торговца, сколько его «мага», взгляды завистливые, злые, опасные и чертовски ревнивые. Он-то явно понимал, что уступает юноше даже со всеми своими амулетами, большая часть которых вовсе была куплена торговцем и принадлежала покупателю, выдаваясь находящемуся на кабальном договоре одаренному во временное пользование. Такой взгляд прямо просил, молил, умолял даже: «Смотри Степанушка, какой я злобный гремлин, не оставляй меня за спиной, прибей каким-то хитрым проклятием или духа позубастее натрави!» - оттого юноша и решил не искушать свои и без того истончившиеся запасы гуманизма, предпочтя на конфликт не идти. Тем более, что последние дни старый курильщик явно смягчил свое мнение о пареньке, то ли послушав Берия, то ли поняв, что шаманенок действительно дикий и, похоже, не хотел обидеть его намеренно.       Дальше ожидалось вполне щедрое с точки зрения самого торгаша предложение работы, отказ на какое мог бы вызвать много проблем и вопросов, да и тот самый «маг» мягко намекал, что конфликт будет гарантировано. Убивать или переживать о покушении на свою персону Степану не хотелось, даже ради выгоды, денег и системных уровней. Конечно, это не тот подход, какой может обеспечить тебе великую славу и стремительный рост, более того, за такой подход из Клуба Почетных Попаданцев выпнут ногами под сраку. Но не плевать ли ему на подобные клубы? Совершенно верно – ему категорически насрать и если бы почетные члены оного клуба знали, насколько ему на них всех и сам клуб похер, то непременно заплакали бы.       Город встретил шумом, гамом, криками детворы и зазывал, дешевыми девками, стоящими возле не слишком дорогого борделя (одного из двух в городе и это при том, что был еще третий, но там, скорее, джентельменский клуб не для всех, как пожаловался все тот же Берий), некоторым количеством крупных и крепких домов, в которых магическое и духовное чутье ощущало какую-то волшебную защиту, а также попыткой пощипать его карманы. Подготовившийся к этому делу Степан даже заранее навесил на эту задачу, - охранять свои карманы, - одного из живущих в ожерелье духов, так что щипач нарвался. Правда вместо мутного и беззубого хмыря-урода карманником оказался вихрастый мальчишка с укрытым веснушками лицом, что немного смутило шамана.       Он с удивлением поглядел на трясущего онемевшей во всю кисть и продолжающей неметь вверх до локтя рукой мальчонку и даже подумал было, что переборщил с перестраховкой. Калечить детей, даже если беспризорных и вороватых, в его планы не входило, но стоило только ему сказать: «Стой...», как тот убежал в состоянии предельной паники, так и не услышав «...сейчас сниму пиявку». Покачав головой и уже более трезво прикинув, что согнать духа можно и дистанционно, он решил сделать это сим же вечером, только сначала перекусит. До того момента парень все равно помереть не успеет, немота выше плеча не пойдет, а серьезных повреждений тонких тел вокруг руки тоже можно не бояться еще хотя бы сутки, а то и полторы.       Ближайшая таверна, из какой приятно пахло, потому что миновать сначала пришлось еще две, порадовала умеренными, - как для привыкшего в играх расплачиваться исключительно золотом, - ценами и сносной готовкой, а также прекрасной выпечкой. Но покорила Степана фирменная наваристая похлебка из свиных пупов – только ради этого стоило прерывать свою прокачку в соло и выходить в социум! Если кто-то посмеет возразить, то пусть попробует больше четырех месяцев питаться так, как питался Степан, а после, подлечив желудок, какой без особо стойкого тела и лечебно-укрепляющего шаманзима подобным питанием и повредить можно было, повторит сказанное.       Увы, но долго наслаждаться безбожно громадной миской похлебки ему не позволили, прервав его уединение самым наглым образом. Вот прямо классический мутный хмырь молча сел к нему за стол, подозвал трактирщицу, чтобы налила ему пива, а после положил перед лицом Степана небольшой, но туго набитый кошель. Прежде чем парень успел передумать много вариантов того, что сейчас происходило, - включая то, что его случайно и ошибочно опознали каким-то секретным агентом и теперь быть ему «человеком в одном красном ботинке», - подсевший заговорил хриплым и неприятным баритоном.       - Вира. За Гнежичика. – Поскольку никаких Гнежичиков землялин знать не знал, то ему это сказало примерно нихрена, но потом все-таки дошло, да и пришедший объяснил. – Конопатый мальчуган. Руку ему верните, уважаемый магик, не губите жизнь дитенку.       Выглядел этот тип совершенно неопасно, хотя и неприятно, но именно поэтому такую вот просьбу юноша воспринял предельно серьезно. Без лишней спешки и тем более поспешности, он прожевал то, что уже успел взять в рот, достал из-под плаща свое ожерелье, нашел нужный камушек и, демонстративно его прикусив, хотя мог и просто приказать без спецэффектов, повесил ожерелье обратно на шею и спрятал под полу плаща. Встретив внимательный и мало что выражающий взгляд местного теневого мудилы, он только кивнул и резюмировал:       - Готово. – И, чуть подумав, развернул свою мысль, раз уж тут такие все вежливые и на мировую идущие. – Только руку ему перед сном протри вином или бальзамом каким, а то еще неделю пальцы неметь будут. А так дня за три пройдет.       Вот ведь какой-то этот мир говно, прямо как родная для Степана старушка-Земля, думалось ему с легкой горечью. Как попробовал нормально поговорить с первой встречной группой, так сразу же его убить и ограбить попытались. А стоит только сходу прилепить на малолетнего преступника духа-пиявку, какой того легко убить мог, так сразу все вежливые, корректные, щедрые и вообще, ангелы во плоти. Ему что, теперь каждый диалог начинать с пинка по яйцам, чтобы избежать эксцессов в дальнейшем? Так ведь и допинаться можно, да и претит это всегда вежливому и не терпящему хамства без нужды парню.       - Спасибо, уважаемый, протрут ему руку. – Принесшая пиво разносчица чуть нервно глянула на собеседника Степана, но никак иначе не среагировала. – И спину высекут, а я лично от себя прикажу розги солью посыпать. Лортан увидел. Расчет и мир.       Произнеся эту в высшей степени загадочную фразу, он снова мне кивнул, только теперь чувствовалась в кивке некая симпатия, а также облегчение, залпом выхлестал кухоль с пивом, оставил на столе крупную медную монету, чуть больше стандартных, а после был таков. Интересно, этот Лортан, он типа местный главный пахан? Пожав плечами и проверив на всякий случай собственную еду еще раз, Степан принялся доедать свою похлебку, хотя вкус уже казался совсем не тем. Кошель он проверил куда тщательнее, не найдя там никаких опасных для здоровья ядов, проклятий или сушеного мышиного говна. Сам кошель, впрочем, был набит почти одной медью с редкими примесями серебра, но странно было бы платить за жизнь уличного мальчишки-щипалы золотом.       Уже поднявшись в снятую комнату и поставив по углам переносные тотемчики с охранными духами, он позволил себе прилечь на кровать и призвать обратно посланного за мутным дядькой духа, который умел не только запоминать картинки-образы, но еще и прятался в мире духов поглубже обычного, а за картинкой реальности наблюдал оттуда. Жалко было тратить, на призыв полтора резерва ушло и куча сгоревших трав, но любопытно же. Да и хотелось убедиться в отсутствии опасности, а то мало ли, вдруг там уже договорились о том, чтобы ночью гадкого проклинателя прирезать к херам? Степан очень ортодоксален, он не признает лечение иглоукалыванием, а уж лечение кинжалоукалыванием вовсе презирает хуже гомеопатии.       Увы, зрелище показало только вопли избиваемого вымоченными в соленой водице розгами мальчишки, какому какой-то другой хмырь, только более крупный и вообще стремный на рожу, при каждом ударе выговаривал, словно строгий родитель нашкодившему ребенку или учитель, фанатеющий от методов а-ля Макаренко. Причем бил, несмотря на земные традиции, ему, очевидно, неизвестные, не по все еще закрытой штанами жопе, а по спине и плечам, хотя причина неясна. Впрочем, думал Степан, оно так и было в некотором роде, хотя отдельные выражения он себе запомнил, даже для системно выученного академичного и хорошо поставленного языка Конфедерации не грех пополнять словарный запас.       - Ах ты падла, ах ты шелзл, ах ты слепошарый мудопройобный щелевыползень! - Каждая итерация, ясное дело, сопровождалась не слишком сдерживаемым ударом розги. – Ты чего зенки высрал? Ты чего сучариш по-свински? Ты хера ли на магика лезешь? Ты чо, глазопиздень сракохеровый, старших не слушал? Ты себя Лортаном в жопу оцелованым возомнил? Ты говна давно не ел? Так я накормлю! Каждую медяшку отрабатывать заставлю, мамку твою раком поставлю, батю твоего раком поставлю, всех вас, сук слепожопых, людей подставляющих, три года сношать буду! Ты хер ли творил, а?       Пацан орал, ревел, плакал, вопил и, похоже, обгадился от боли или страха, но экзекуцию это не останавливало, хотя если бьющий громила явно с душой к делу подходил, то вот знакомец Степана просто стоял в уголке, ковыряясь в зубах древесной щепкой. Его мысли явно были где-то еще и не спешили возвращать мыслителя на грешную землю, потому что там, далеко, было явно интереснее.       - Даянезнал, даянедумал, даонжеваще, даонвабалкахлетал, даянехотел! – В родном мире юного попаданца этому мальчишке прямая дорога была бы в реперы, потому что такой скорости начитки позавидовал бы сам Эминем. – Ненадабольше, явсеатработаю, данахермамку, данахербатьку, тольконебейте!       Громила успокоился не скоро, хотя, стоит признать, что мастерство его было неоспоримо, ведь несмотря на длительность экзекуции и тяжесть ударов, серьезных травм мальчишка не получил, только алую спину и мелкие рассечения, отчего спать точно нужно будет на животе. Громила же четким и доходчивым матерным разъяснял мелкому дебилу, на что нужно смотреть, как узнавать магиков в толпе, почему он такой тупой и где он видел его матушку. Пацан, правда, в ответ съязвил, что там его матушку пол Фантреля видело, но лучше бы он не язвил, потому что заржавший мужик смазал последний удар и тот вышел особенно болезненным, придясь в уже пораженную точку.       Степан окончательно убедился в том, что его, как минимум на данном этапе, не планируют убивать в наказание за раззявленную на честных воров пасть, а также, не видя причин тешить свой садизм зрелищем избиения маленького мальчика здоровым и потным дядечкой, прервал контакт и признал контракт-сделку с духом закрытыми. Ушедший в свои духовные дали призрачный вуайерист был таков, а Степан мирно и очень искренне улыбнулся, осознав, что сделал кому-то нехорошему и тупому плохо, с чистым сердцем уходя в царство снов.