Неправильные и Отстающие

Нужно было действовать быстро. Встать, съесть поджаренный кусок хлеба с яичницей, одеться, выйти. Всё это было легко и не составило особого труда. Как только он открыл входную дверь, тут же закрылась дверь соседней квартиры и в проёме на мгновение промелькнул сливовый пуховик. Безвкусица Какая! Тем не менее, Генри не заострил внимание. Закрыв предварительно дверь, он спустился вниз и вышел на улицу. Хмуро, серо, безлюдно и ветрено. Зимние холода уже были реальнее и ближе. Пробежка была бы мучительна от холодного воздуха и сильных порывов в лицо. «Нужно было одеваться теплее, — думал Генри. — а то простудится легче, чем заработать на лекарство.» Ещё чуть-чуть он постоял у входа и, колеблясь между тратой лишних минут на переодевание и пробежкой до автобуса, бросился в направлении остановки. Ужасно болело горло от постоянно поступающего холода, сердце колотилось от неожиданной нагрузки, но он терпел и продолжал забег. Волосы трепались, глаза щипало, от чего выступали слёзы. Весь организм был против такой спешки, из-за чего к остановке Генри прибежал весь запыхавшийся. Что же можно сказать об автобусе и его ожидании? Да ничего нового, ведь первое было всё также прекрасно, а второе практически отсутствовало. Осталось пройти пару метров и вот уже виднелся магазин. Внутри, естественно, краска была только строительная. Оставался выбор между текстовыделителями и маркерами, которыми ещё по доске в школе дети рисуют на переменках, а учитель потом ищет провинившихся. Были ещё цветные карандаши для детей занимающихся биологией (все органоиды клетки нужно рисовать разными цветами и разными формами для большей различимости). Но так как Генри не походил на ребёнка или хотя бы отца, было бы очень странно покупать карандаши. 'Не нужно было сюда приходить! — тревожно промелькнуло в голове Генри — Всю тайну ведь открою! и себя и замысел унижу, а может вообще за психопата примут! ' Мистера Артмана начало сильно трясти то ли от озноба, то ли от волнения и дикого страха. А ведь камеры всё видят! Они встроены везде! Система охраны только и ждёт, чтобы он себя выдал! Он боялся! Боялся, будто его поймали за ужасными вещами. А если и не поймали, то уж точно поймают и накажут. Он дрожал, словно школьник, принёсший двойку и теперь прячущий дневник от родителей, но они то всё увидели и вдруг прозвучало: 'А что за оценки в школе? '. Самый бессмысленный, самый детский страх, но такой запоминающийся! Но его-то ещё не спросили про оценки. Если он успокоится, то ничего плохого не произойдёт. Вдох-Выдох. Вдох и… Холодным взглядом он прошёлся по заставленным полкам, взял карандаши, маркеры, текстовыделители — всё что мог бы унести. Спокойно вышел из узких стен лабиринта товаров для проявления творчества, на которое ещё было способно человечество, хоть и в очень скучной форме. Вдруг, одна из банок краски чуть не упала с полки, но Генри подхватил её налету и поставил на место. Он быстро пробил весь товар и расплатился карточкой. На терминале отобразилась нехватка средств и грустное лицо. У него в кошельке ещё лежало немного денег, так что расплатится он мог. Достал все купюры и вставил их в соответствующий приёмник. Не хватало ещё чуть-чуть. Приложил карточку ещё раз. Терминал уже не сопротивлялся и выдал счастливую улыбку с надписью 'Спасибо за покупку! '. Что же, денег осталось, возможно, ровно на жвачку по пятьдесят. Может и на две. Пакет у Генри был с собой и, быстро сложив в него приобретённое, он вышел из магазина, резко ускорившись после хлопка двери. Это победа! Маленький, но шаг к будущему. Только интересно, всё-таки, на сколько жвачек ещё хватит денег. Войдя в автобус, Генри проверил счёт и остался неудовлетворён. В банке остались гроши от бывшего богатства. Значит оставалось надеется на те деньги, которые могут быть заработаны через новое увлечение мистера Артмана. *** Придя в свою маленькую комнатушку, он тут же взял первый лист бумаги, который увидел. На самом деле, их у него была целая упаковка, но сами листы были разбросаны по всему рабочему столу, а не лежали стопочкой на краю. Взяв лист, вытащив карандаши и маркеры, он творил. Рисовал то, что чувствовал. Его первый рисунок стал отображением его самого, его сердца, души. Легко проводил контур за контуром, штриховал и, хоть Генри даже понятия не имел, что существовали когда-то некие художественные школы, у него получилось неплохо. Неплохо для первоклассника. Даже не так. Плохо для первоклассника. Картина эта представляла собой полнейшую неразбериху. Какие-то нелепо проведённые линии, то слишком жирные, то слишком тонкие штрихи. Изначальное воодушевление прошло, становясь равнодушием, и превратилось в ярость. Он хотел скомкать листок и выбросить, но просто порвал его, после чего рвал все эти кусочки на ещё более мелкие, пока не понял, что рвать больше нечего. Всё-таки совладать с собой он смог. Достал ещё листок и продолжил рисовать. Постепенно, комната заполнялась уже не кусками бумаги, но комками, ведь он решил сохранять свои работы. Так прошли весь день и вся ночь.