Неправильные и Отстающие

Он давно заменил воду на шампанское, ведь каждый день теперь — праздник. С каждым новым мгновением зажигалась новая полоса. Перед его взором появлялся новый мир. Мир, отнятый у очередного человека. Сейчас Великий Спаситель смотрел в сладостную пучину разноцветных линий и очертаний. Он стоял в пустоте с бокалом в одной руке и бутылкой в другой. Бокал медленно поднялся к губам. Глоток. Ох это сладостное, невероятно отрезвляющее средство! Только после очередного глотка он оживился и подошёл ещё ближе к краю. Ещё ближе к обрыву. Приятный спектр радовал глаз. И каждый новый, пускай даже самый маленький, огонёк будоражил сознание. Заставлял нервно усмехаться. Но нервно ли? Ведь каждый новый источник света показывал очередную спасённую душу — очередного бедолагу, что был очищен от грязи. Разве можно было не радоваться этому? Нужно ли было нервничать? Уже несколько десятков лет они борются с грязью — с ужасной болезнью, охватившей человечество ещё в древности. Зараза проникала по всюду, тормозила жизнь и развитие, полностью поглощала некоторых людей и уничтожала надежды на светлое будущее — на прогресс. Этот недуг привёл к стагнации, к самому что ни на есть застою. Но, охватив человечество, он потерял свою мощь, начал ослабевать. Люди, что раньше считали эту хворь полезной, прозрели, увидели весь ужас этой болезни, ведь она больше не могла скрывать свою плохую сторону. Да, искусство деградировало, заставив задуматься о его бессмысленности. Больше не было никаких хороших сторон у него, чтобы маскировать плохое. Вместе с этим ушли другие паразиты: история, философия, кино, музыка, книги, скульптуры, картины и остальные обузы. Люди освободились от великой ноши. Гора наконец-то исчезла с плеч и открылся новый путь. И каждый человек, что не вылечился сам и усложнял жизнь другим, мог теперь вылечится. Все эти фонари, образовавшие бесконечные разноцветные линии, показывали новую освобождённую душу и заточали все иллюзорные миры в себе. Тьма медленно наполнялась блеклым свечением. Смех Великого Спасителя начал быстро нарастать, пока он не запрокинул свою седую голову. Бокал был брошен на пол и осколки улетели пустоту, что была обычным обманом зрения. Он не мог больше держать в себе. Он торжествовал! Приступ смеха был приостановлен глотками шампанского, что медленными струйками стекало мимо рта на его бороду, щипало обильными пузырями его старую кожу. Если бы сегодня был только первый день праздника, то ему стало бы плохо от выпитого, но веселье стало привычным. Для него оно никогда не кончалось. Он совсем обезумел в вечном аттракционе, но никто даже не знал о его счастье. Никто даже не знал, кто он такой, что он всё придумал, дёргал за ниточки. Он единственный здесь кукловод, автор столь большого романа, который охватил своими событиями весь мир. И хоть романы были запрещены, в этот момент он был не против подобрать какой-нибудь. Ему даже стало жаль, что таких скоро вовсе не станет. Ему вдруг стало грустно. Великая тоска и пустота опустились на него внезапно. Никто ведь и не знал, что он их Освободитель. Всю свою жизнь он положил спасению народа и, хоть давно уже считали его погибшим, продолжал направлять правителей. Тут Кукловод вспомнил, что сегодня у него важное совещание на тему ужесточения запрета столь ненавистного ему искусства. Выкинув бутылку прямо на огни, как делал каждый раз, направился к выходу. Он шёл, словно знаменитый учёный у которого выдался свободный час и он не боится выходить на улицу, чтобы получить похвал его великого ума от менее успешных коллег, по коридору, освещённому лишь белыми лампочками по краям. Радости нет предела. Старик — хотя был он намного оживлёние, чем должен человек в его возрасте — еле сдерживал улыбку. Начался подъём по темному трапециевидному тоннелю. Лампочки были уже на стенах и потолке, образовывали радужные арки. Всё ближе и ближе подходил он к двери. Потянулся к ручке и резким движением открыл дверь, наполнив духоту бункера свежим, прохладным воздухом и режущим глаза светом. Как же было противно ему солнце, особенно после стольких лет под землёй. Все его короткие вылазки сопровождались сильной болью глаз, но ободряли лёгкие. Его ботинок ступил на снег и он приятно прогнулся, издав волнующий уши звук. Вторая нога вышла через порог и Повелитель раздул грудную клетку, наполняя каждую частицу своего тела свежестью. Простудится он не боялся, ведь раньше долгое время закалялся и теперь — не без помощи самовнушения — в мороз чувствовал себя идеально. У него был план, как уничтожить заразу окончательно и он хотел его выложить на стол этим тварям. Улыбка сама вытянулась на всё его лицо, но Спаситель в один короткий миг стал хмур. Настроение, как всегда, испортилось с приближением встречи. Нельзя было показывать свою радость этим чертям. Злобный Освободитель заковылял в сторону огромного здания рядом.