We'll meet again...

Прогулка по лесистой местности казалась бесконечной. Густой, непроглядный лес, бродя по которому Осаму думал, что либо заблудится, либо тот никогда не закончится. Похоже теперь он понял, что имел ввиду Николай, когда говорил, что проходя здесь он чувствовал себя странно, будто они не в Японии. У этого места другая энергетика. Словно оно существует отдельно от всего остального мира. Тихо. Не слышно ни птиц, ни зверей. Деревья стоят так плотно, что создаётся впечатление позднего вечера. Солнце редко пробивалось через листву, освещая какие-то отдельные участки. Дазай будто в сказке очутился. Однако в сказке его вряд-ли мучила бы простреленная нога, бинты на которой пропитались полностью кровью, окрашивая следом светлые брюки. А ведь он даже плащ не додумался взять. Всё что было при нём это телефон и страница. Её наличие придавало сил. Приходилось отмахиваться от всех своих проблем и идти дальше. От такого пустяка он, конечно, не умрёт. Сам. А вот Сигма может добить, чтоб не мучился. Да, он наверняка будет недоволен. Взбешён. Обматерит его с ног до головы за то, что приперся за ним. Погрузившись в глубокий поток своих мыслей, Осаму остановился, когда на пути оказалась металлическая изгородь, самое то для приюта особого режима, а за ней и сам приют. Обычное трёхэтажное разрушенное здание, где не было и кирпичика, стоящего не своём месте. Он разрушен точно не возрастом, такие постройки сохраняются по пятьдесят, а то и сотне лет. Ацуши вытворили отсюда около восьми месяцев назад. Этого времени мало. Дазай ускорил шаг, направляясь в сторону относительно целой старой церкви, зажимая рукой раненое бедро. Его укачивало от кровопотери, истощения и дискомфорта. Он мог бы попросить того наглого ребёнка помочь ему снять шлем, но остатки гордости не позволяли. Не хотелось тратить время на выслушивание тупых насмешек. Оказавшись у дверей церкви, он понял почему шут сказал, что они туда «пробирались». Закрыто. Намертво заколочено досками. И боковые окна забиты все. – Чтоб тебя черти драли, – Это вместо благодарности за то что Гоголь не рассказал как они туда попали. Где-то сверху раздался шорох, а за ним нежданное мяуканье. Осаму поднял голову, делая пару шагов назад. С крыши на него глядел своими большими янтарными глазами трёхцветный кот. Такой умный, понимающий и осознанный взгляд, словно переглядываешься с настоящим человеком. Тот бесстрашно спрыгнул на мягкую траву, хоть высота церкви и не превышала одного этажа, не считая чего-то вроде куполов, покрутился вокруг своей оси и сел перед ним. Уперевшись одной коленкой в землю, Дазай чистой рукой аккуратно провёл по гладкой шерсти. Кот глядел на него не просто осознанно, а будто узнал его. – Откуда же ты тут взялся? Хозяйка твоя знает где ты пропадаешь? – Как же он сразу не признал вечно исчезающего кота Харуно-сан? Ми-тян если он не ошибается. Пушистый часто у них в агентстве тёрся, а директор и не был против, все ведь знали о его привязанности к этим ласковым, но в тоже время своевольным животным. Кот ластился о его ладонь, а после поднялся, разворачиваясь к нему хвостом и ушёл, обходя старое строение. Осаму, встав на ноги, и сам направился за ним. Вообще наличие православной церкви в лесах Японии это довольно странно, но могло объяснятся тем, что первые объединения, которым и доверили книгу, были христиане. А дальше её передавали из рук в руки, с места на место. Кот остановился, когда они оказались с обратной стороны возле зарослей кустов, и громко мяукнул. Осмотревшись, Дазай нашёл небольшое прямоугольное окошко, находившееся почти под потолком. Он попытался просунуть туда руки и подтянуться, но не пролез даже наполовину, не имея достаточно сил и какой-либо опоры. Ещё и кусты мешались. Но Сигма же сюда как-то забрался? Оставив попытки, Осаму поглядел на кота, что так легко запрыгнул в это окошечко, оказываясь внутри. – Жаль, что я также как ты не могу, пушистый. Дай мне минутку передохнуть и я попытаюсь снова, – Ну вот, уже с котом разговаривает. Хотя с таким котом грех не поговорить. Отойдя назад, он сел в траву, снова нащупывая в кармане листок бумаги. Сигма всё ещё здесь. Буквально в нескольких шагах от него. Очень близко и в то же время так далеко. Не может он сидеть тут. Даже если стены ломать придётся он всё равно туда попадёт. В кустах у стены что-то зашевелилось, а после оттуда как ни в чем не бывало выскочил кот калико, вновь подбегая к Дазаю, потираясь своей головой о его руку. Несколько раз покрутился на месте и снова подошёл к кустам. Пришлось двинуться за ним. Явно ведь на что-то намекает. Раздвинув в стороны ветви кустарника, пачкая их кровью, Осаму наткнулся на решётку. Вероятнее всего вентиляция. Под ней была небольшая щель, через которую кот и пролез. Повезло, а вот ему пришлось потрудиться, чтобы открыть эту решётку. Всё же в борьбе со старой заброшенной церковью, он одержал победу. Просто выдрал железку из стены. Отверстие было чуть меньше высокого окошка, но пролезть всё же получилось. Внутри оказалось темно и грязно. Ничего не поменялось и когда он поднялся с пола. Сказка превратилась в фильм ужасов. Включив на телефоне фонарик, Дазай прошёл по церковному залу от алтаря до самой входной двери, мимо пыльных скамеек. Он развернулся и ещё раз всё внимательно изучил. Сначала он подумал, что ему просто показалось, но теперь это нельзя было списать на обычную случайность. – Ну как так можно, Фёдор? Никакой индивидуальности, – Осаму убедился в том, что перед ним полная копия центрального нефа той церкви, что была под театром. Вернее, это то место копирка этого. Об этом клоун тоже ничего не молвил. Снова медленно проходя по центру, размышляя над тем, куда тут можно спустится, где может быть спрятан проход, Дазай запинался о разбросанные книги. В них он ответов не найдёт. Послышались звуки, будто ногтями по дереву скребут. Возле стасидии сидел пробравшийся за ним следом кот, царапая деревяшку. – Мне кажется ты не вовремя взялся когти свои точить, пушистый, – Подойдя ближе, Осаму посветил на него фонариком, замечая, что между церковным сидением и полом есть небольшое расстояние. Он сунул телефон в карман и толкнул стасидию вперёд. Действия его сопровождались громким отвратительным скрипом. Но старался он не зря. Оказалось, что под сидением было пустое пространство, выглядящее как бездонная дыра в полу, с какой-то уж слишком не надёжной лестницей, ведущей вниз. Кот запрыгнул на рядом стоящий стол и лёг, будто обещал подождать его здесь. Дальше он сопровождать не сможет. – Молодец, Ми-тян. Как выберемся отсюда я тебе кило свежей рыбы куплю, денег не пожалею. Спасибо, что выручил, – Дазай наступил здоровой ногой на железную ступень, надавливая, проверяя на прочность. Спускаться пришлось долго и в темноте. Света от фонарика, спрятанного в кармане, было недостаточно. Так он ещё пару раз чуть не соскользнул, влажной от крови рукой хватаясь за округлые тонкие железки. Сверху что-то загудело и вновь заскрипело. Стасидия подвинулась обратно. Предположим, какой-то встроенный механизм, позволяющий спрятать проход после того, как кто-то сюда спустился. Предусмотрительно. Теперь понятно, каким образом сюда залез Сигма, а проход после него оказался закрыт. Хотя нет. Непонятно. Как он вообще здесь спускался? Дело тут даже не в ранах на спине, они похоже ему ни коим образом не мешали. Здесь ведь темно как в шахте. И то там есть источник света в виде обычных лампочек или факелов. Это если брать какую-нибудь прям древнюю шахту. Хотя может ему это было и не нужно? В первый раз Сигма приходил сюда с шутом, а тот мог либо телепортировать их, либо взять с собой обычный фонарик. А щас он просто ориентировался по памяти и на ощупь. Лестница закончилась. Осаму ступив на твердый пол, достал телефон, понимая, что очутился в какой-то тесной маленькой комнатке. И то это больше походило на чей-то пустой шкаф. Он потратил минуты три, только чтобы на одной из стен нащупать выемку, благодаря которой получилось открыть ещё один проход. Нет ну точно какой-то хоррор квест. Спасибо, что за ним не гонится призрак или маньяк с бензопилой. Убежать бы не получилось и его смерть стала бы самой тупой для зрителей. И самой невыносимой, потому что многие любят персонажей подобных ему. Побольше чем главного героя. За проходом показалась светлая комната. По-прежнему пыльная, но хотя бы с нормальным освещением. А то, что он принял за стенку оказалось и впрямь шкафом. Книжным. Любоваться вполне обычной комнатой, представляющий из себя рабочий кабинет, он долго не стал, выходя в приоткрытую дверь. Длинный мрачный коридор, в конце которого была лестница наверх. Если он правильно понимает, та должна вести в приют. А тот разрушен, значит там делать нечего. В коридоре было ещё несколько проходов. За первым Дазай обнаружил ещё один коридор, вдоль которого были расположены... Решётки. Одноместные клетки в которых нет банальной кровати. Старые дряхлые потрёпанные временем матрасы. В одной из шести клеток лежал молоток и длинные гвозди, покрытые засохшей кровью. Осаму, конечно, не проверял, но что-то слабо верится, что это ржавчина. Ещё в нескольких клетках были настенные кандалы, верёвки, лезвия непонятно от чего. Валялся обожжённый до черноты металлический прут. Не трудно представить, что им делали. В этом приюте, да и не только в нём, одарённые воспитывались как в какой-то казарме. Как будущие военные. Их достоинство и личность стирали в порошок, заставляя забыть о жалости к самому себе. Её не должно быть у воина, которому предстоит что-то защищать и с кем-то бороться. Подобной методикой Дазай воспитывал Акутагаву, а после и Накаджиму, только гораздо мягче. В конце концов, он уже настрадался, да и ситуации немного разные. Если бы он воспитывал Рюноскэ так же, как и тигра, то он бы давно сдох или был бы в мафии пустым местом. Ацуши не могли выгнать отсюда чтобы избавится от лишнего рта. Дазай пришёл к этому выводу ещё при первом столкновении со Зверем лунного света. Его выгнали чтоб спасти. Директор и остальные понимали, что книгу будут искать. Рано или поздно за ней придут. Неуправляемый тигр, способный поубивать и чужих, и своих им под боком ни к чему. Преодолев этот коридор, он упёрся в тупик. Значит нужно исследовать следующий. Что испытывал Сигма, бродя по этому подземелью? Оно не особо отличается от рабских клеток. Условия тут не лучше, а может и вовсе хуже. Он не обесценивает то, что тот угодил в рабство с рождения. Да у него не было шрамов от ожогов, как у Ацуши и других каких-то следов ужасного отношения не имелось. Но что, если те просто зажили, не оставляя после себя и следа? Этому могло поспособствовать и то, что Сигма не человек. Так. Если все мысли будут состоять из подобных «Если... », то он потом спать спокойно не сможет. Осаму хватило той неудачной шутки, после которой он долгое время подпитывал свои переживания размышлениями по типу: «А вдруг не шутил?» или наоборот «А вдруг обманул, чтобы я не переживал?». Очередной спуск нашёлся в конце центрального коридора. Интересно на сколько этажей он уже спустился под землю? Та железная лестница была длинной. По ощущениям этажа три. А тут ещё одна...

***

Бледные пальцы скользнули по старой пожелтевшей странице. Взгляд с нечеловеческой скоростью пробегал по кривым надписям, в одно мгновение получая, обрабатывая и анализируя полученную информацию. Несмотря на то, что времени было в обрез, Сигма решил воспользоваться случаем и узнать о своём прошлом. Ну или не совсем своём. Он не первый владелец книги. Вернее будет сказать он реинкарнация предыдущего хранителя, но о той жизни у него нет воспоминаний. Совсем ничего. А если пораскинуть мозгами, то становится понятно - он даже не второй. Сигма не просто был отправлен сюда за книгой. Он родился, был создан, образовался лишь для того, чтобы нести ответственность за этот... учебник японского языка. У него одна цель потому он не сможет жить как обычный человек, обречённый с самого своего появления. Без книги от его существования не будет никакого толку. Возможно, это и к лучшему. Таким образом он освободится. Один из его предшественников, непонятно какой, даровал книгу обычному люду, предоставляя им возможность один раз использовать её для какого-то особо важного случая. А после взял и исчез. Сначала люди восторгались ею, поклонялись, берегли книгу, превращая её во всеобщий тотем. Но этим миром правит зависть и жадность. Народ быстро просёк фишку со страницами. Каждый хотел отхватить себе кусок всемогущей священной силы, у каждого имелось какое-то желание. Но были среди них и те, кто оставался на позиции обычного последователя. Из подобных и состояла организация тех, кто захотел сохранить книгу до следующего пришествия Хранителя, убеждая себя в том, что их благословят, спасут, простят им все грехи. В таких организациях книга передавалась от одного рода к другому, от отца к сыну, от матери к дочери, из поколения в поколение. Перечислять можно бесконечно. В целом Сигма понял, что от него требуется. Активировать способность и направить свою силу на книжку, чтобы её уничтожить. Звучит легко. Даже слишком, только вот есть одно но... Да, снова "но" куда же без этого? Он не знает, как это сделать. Ещё одна причина, по которой он полез изучать богатства местной библиотеки. С людьми это как-то легче. Он знал чего хочет, другие знали чего хотят они, достаточно одного касания и всё. Ему не нужно было произносить какую-то особую фразу, как это делали например Куникида и старший Танидзаки. «Поэзия Доппо» и «Мелкий снег». Название их способностей, отражающие принцип действия. Ещё были Гоголь и Достоевский, которые не имели нужды говорить: «Шинель», «Преступление и наказание», для активации своей способности. Но что делать ему? «Обмен информацией» это название, которое он придумал сам, для простого обозначения и наименования. При произношении этих слов ничего не происходит. Он уже пытался... – Фух, я думал, что умру, пока спущусь. Это была бы такая абсурдная... Ой, а почему тут так светло? Какой идиот проектировал эту постройку, ослепнуть ведь можно, – Помещение, в котором находился Сигма, во первых очень большое, а во вторых с очень ярким освещением. Три стены были украшены цветной церковной мозаикой, а с другой стороны в них бил ослепляющий белый свет. Красиво, если забыть, что они в метрах так десяти под землёй. В центре стоял широкий стол, на котором так удобно расположился Сигма, в окружении каких-то древних книжек. Сама комната чем-то напоминала библиотеку, хотя шкафы стояли только вдоль выкрашенных чёрной краской стен. Очень странное помещение. Атмосфера такая... Нечеловеческая. И сам Сигма сейчас на человека толком не похож под лучами этого белого света. – Зачем ты пришёл? – Он даже взгляда на Осаму не обратил, уткнувшись в эту свою книгу, словно ему и дела до него никакого нет. Дазай аж опешил после этих слов. Равнодушный, холодный, безэмоциональный тон. Он во время ссор с ним так не разговаривал, как разговаривал сейчас. От того вопрос вызвал настоящее не наигранное возмущение. – Да так, люблю, знаешь ли, по всяким стрёмным заброшенным церквям лазать, ты не знал что ли? С простреленной ногой самое то! – Осаму прислонился плечом к дверному проёму, не отрываясь наблюдая за Сигмой и нажал на кнопочку сбоку, опуская визор. Теперь он имел преимущество. Если Дазай мог спокойно сосредоточиться на изучении движений, поведения и прочих мелочей, указывающих на искренние эмоции, то для Сигмы он был закрытой книгой. О как иронично. Тот опять не обратил на него внимания, но едва заметно встрепенулся, ведя отчаянную борьбу с потребностью взглянуть на его раненную ногу. Он может прятаться сколько угодно, но всё истинное лежит на поверхности. И говорить ничего не надо, Осаму и так видит его насквозь. – Почему ты постоянно всё усложняешь? Уходи, я сам справлюсь. Здесь ты мне ничем помочь не можешь, – Продолжая строить из себя само безразличие, Сигма опустил книгу, стараясь придерживаться отстранённого поведения, не только в тоне, но и в выражении лица. Рискованно открываться перед Дазаем, но может своим отношением он переубедит его и... О чем он вообще думает? Переубедить? Осаму? На это хоть кто-то способен? – А вот и не уйду. Я такой тяжёлый путь проделал, буду теперь сидеть тут до самого конца. Если ещё вчера планировал вот так свалить, то хоть бы дал напоследок, чтоб было что приятного вспомнить, – Мысленно отвесив себе пощёчину за эту мерзость, Дазай зашёл в необычную библиотеку, сделал несколько шагов и сел на пол, скрещивая ноги, одной рукой упираясь в колено, а другой массируя бедро, что от потери крови уже практически не ощущал. Сигма чуть не повёлся. Ещё немного и точно перевёл бы взгляд вниз. – Какой же ты... Прекрати вести себя как мудак! – Прекрати делать вид, что тебе всё равно! Ты можешь попытаться обмануть себя, но меня ты никогда не обманешь. И слезь со стола. Я могу расценить это как провокацию, – Лишнего сболтнул. Сигма тут же спрыгнул вниз, ловя сильный триггер с этих слов. На секунду Осаму подумал, что тот в него щас что-нибудь кинет, да хоть ту же книгу. Но нет, он прошёл в его сторону, походу предпочитая ударить его вручную. И вновь промах. Сигма сел напротив, не выпуская из рук этот свой своеобразный блокнот. И смотрит куда угодно, но не на него. – С этого и нужно было начинать. Зачем все эти безвкусные спектакли? Давай лучше ещё немного побудем вместе, – Дазай ткнул кнопочку, поднимая визор и выпрямил спину. Вытерев испачканную кровью руку о брюки, он в очередной раз попробовал снять с себя эту тесную штуковину. Это Чуя ему так отомстить решил за накладные клыки? Ну извините, он сам додумался их приклеить, вины Осаму тут нет. Тут уж Сигма не удержался, чтобы не посмотреть, чего он там всё тужится и тужится. – Убери, – Он подождал, пока этот полу-приказ исполнят и подвинулся ближе, просовывая правую руку внутрь шлема через открытое пространство. А Дазай и отвернуться не мог, чувствуя, как тыльная сторона прижимается к его щеке. Не то чтобы неприятно, скорее неудобно. Пытаясь найти этот небольшой ремешок, Сигма провёл пальцами по внутренней части шлема, затем по челюсти Осаму, спускаясь к подбородку и наконец зацепил тугой кожаный ремень, стараясь отцепить застёжку. Натягивая ремешок, он невольно давил на шею, ощущая горячее прерывистое дыхание. Ситуация вызывает всё больше и больше смешанных чувств от невинной неловкости до необъяснимого жара. Застёжка поддалась и щёлкнула, переставая давить, от чего Дазай протяжно выдохнул. Сигма поспешно вытащил руку и залез с другой стороны, приподнимая его голову так, чтобы был свободный доступ к шее. Едва просунув пальцы снизу, он вытянул ремешок наружу, ослабляя его. Охватив шлем двумя руками, он разок дёрнул его на себя, от чего не сразу, но снял, кладя рядом на пол. Чувствуя столь желанный холодок, Осаму с удивлением потрогал себя со всех возможных сторон, имея возможность вдохнуть полной грудью. – Ты-ж моя радость, я думал, что обречён вечно шарахаться с этой штуковиной на голове. А ты тут своими волшебными ручками на раз-два, – Протягивая ладонь к его лицу, Дазай не ожидал, что тот отстранится, выглядя виноватым. Слишком много на себя берёт. А если предъявить ему за это, то он начнёт отнекиваться и рьяно обвинять себя во всём, чëм только можно. К захвату Польши он тоже руку приложил. Да-да. – Зачем вообще нацепил? Или его на тебя силком натянули? – Вероятно тот принадлежал рыжему, а значит и он здесь. Они приехали сюда ради него. Осаму приехал ради него. Действительно проделал такой тяжёлый путь, а Сигма встретил его так, будто всем его стараниям грош цена. И это он ещё не учёл раненную ногу. Говорил же стрелять только в крайнем случае! Что-ж, вина в любом случае лежит на нём, Мисима просто защищался. – Ага, Слизняк хотел сначала меня одного отправить, но увидев мои "успехи" в управлении мотоциклом, решил поехать со мной. Он остался в машине следить за пацаном, – Его ведь потом придётся ещё домой отвозить. И как можно быстрее, а то пришедшие в себя родители начнут обзванивать все больницы, морги, как это обычно бывает. Сигма взглянул на ляжку, где ткань и бинты уже были мокрыми насквозь. Он немедля стал разматывать и свои руки, на которых всё ещё оставались повязки после тех событий с наручниками. Дазай, не проронив ни слова, выпрямил одну ногу, когда тот сел сбоку, чтобы облегчить себе задачу. Избавившись от бинтов, под которыми остались еле заметные царапины, Сигма так же развязал старые повязки, используя их вместо жгута, перетягивая ногу выше раны. – Больно? – Риторический вопрос. Он прекрасно знает ответ, просто проверяет, скажет ли Осаму правду. Глядя на его нехитрые махинации, тот привычно улыбнулся, заправляя светло-серые пряди за ухо. Его волосы снова растрепались. – Да. Больно. Голова кружится и тошнит немного. Перед отъездом только кружку чая выпил, – С Сигмой ему можно не притворятся, что всё хорошо. Он свободен в выражении своих чувств и переживаний. Они обойдутся без лжи. Дазай только выше приподнял уголки губ, улавливая недовольный взгляд. Волнуется. – Ну и дурак. Потом поешь обязательно. В больницу съезди. И поспи хорошенько. Идиот, – Невзирая на откровенное раздражение, он продолжал заботливо заматывать ногу, делая не слишком тугой узелок. Кровотечение ещё не остановилось, но замедлилось, что было заметно невооружённым глазом. По окончании перевязки кровавых пятен под несколькими слоями марли и вовсе не виднелось. – Как скажешь, жёнушка ты моя ненаглядная, – Сигма замер, поначалу недоумевая, почему тот к нему так обратился. Но уже в следующий миг не жалея ударил в плечо. На кой черт он попросил Чую передать ему это? Подумал, что лучше поздно, чем никогда? Может быть. И всё же это так глупо. Он тут умирать собрался и в то же время сообразил сказать Осаму, что согласен... Стать его... В общем понятно, на что он согласился. Даже в мыслях произносить такое неловко. И стыдно. Не дай бог он сейчас ещё покраснеет, при ярком свете, которого было в избытке, скрыть ничего не получится. – Я не твоя жена. И не буду ею. – А кто будет, я что ли? – Никто! Вылезай из этих стереотипных рамок, ты - муж, я - муж и... Это... Уже не имеет какого-то особенного значения, – Да, их узы не имеют смысла, учитывая то, что Сигма исчезнет. В противном случае всё будет выглядеть так, словно он накидывает на шею Дазая поводок, привязывает его у порога и бессрочно уезжает. Их связь никак не закрепится, потому тот будет волен делать всё, что пожелает. Это его личное дело и как-то противиться этому он не может. – Имеет. Для меня это важно. Я знаю, что обычные слова не могут служить надёжной гарантией, но просто хочу сказать, что ты первый и последний человек, которого я любил, люблю и буду любить. Поэтому даже не думай о том, чтобы стирать мне память, – Вот он и затронул тему, что волновала более всего. Сигма уронил на него свой тяжёлый светлый взор, тяжесть которого должна была придавливать к земле. Однако вскоре её разбавила задумчивая, но при этом удовлетворённая улыбка. Усевшись поудобнее, он устроил свою голову, на плече Осаму. Немногие поверили бы в подобные пафосные заявления. Звучит слишком сладко, по всем параметрам соответствуя лжи. А Сигма верил. Как наивный влюблённый придурок. Что ему ещё остаётся? Он просто хочет верить в сказочную любовь до гроба. Ох, кажись он кое-что вспомнил, невесело усмехаясь. – Забавно получается. Ты говорил, что будешь мучить меня и мы не будем счастливы в подобных отношениях. А по итогу мучиться будешь только ты. Ты всегда был исключением в моих записях. Если я уничтожу книгу на тебе это никак не отразится. Ты ничего не забудешь, – За это он тоже чувствовал вину. Дазай утверждал, что не сможет дать ему то, чего он заслуживает. А Сигма убеждён в обратном. Он получил намного больше, чем заслуживал. Осаму как человек сильно преобразился. Навряд ли удастся объяснить всё в двух словах, но он вырос. Эти два с половиной месяца, их совместная жизнь, их отношения - это не просто какой-то этап, промежуток. Это нечто большее. Благодаря Сигме и проведённому с ним времени, он впервые видит мир светлым, ярко освещённым, тёплым. Как мотылёк, подлетевший к пламени максимально близко. Ещё чуть-чуть и... – Если придётся выбирать между забвением и смертью, я предпочту смерть. Лучше страдать всю оставшуюся жизнь, чем забыть, кто поспособствовал тому, что ты перестал существовать и начал по-настоящему жить. Надеюсь, ты понял, что я имею ввиду, потому что я не совсем... – Оба рассмеялись. В этот момент, всё ощущалось таким лёгким, тихим и спокойным. Казалось, они могут сидеть целую вечность, вот так, в объятиях друг друга, плечом к плечу. В мечтах о большем они и не нуждались. Как же относится Дазай к своим внутренним изменениям? Ни-как. Он приготовился ко всему с того самого дня, как они решили вместе пустить всё на самотёк. Осаму сразу продемонстрировал своё желание ни перед кем не скрываться. Он из тех, кто не будет перед кем-то оправдываться и слушать осуждение со стороны. В их личной жизни есть место только трём разновидностям мнений - его мнение, мнение Сигмы и то которое он даже слушать не будет. – Я не хотел этого. Долгих разговоров по душам, прощаний. Надеялся, что уеду, брошу тебя, ты разочаруешься и думать обо мне забудешь. До последнего пытался оттолкнуть тебя. Какие глупые надежды... Я думал, что так будет легче, – Последние слова он прошептал, прячась лицом в изгиб шеи. Дазай отцепил заколку, как это обычно делал, намереваясь поцеловать его, чтобы вплести пальцы в длинные волосы. – Но так не легче. Я догадывался, что ты уйдёшь. Пытался настроить себя на смирение, но не смог сдаться, не смог усидеть на месте. Когда ты желаешь, чтобы я в тебе разочаровался, чтобы ненавидел тебя, ты просишь невозможного, – Отвечая также шёпотом, он быстро разделил все пряди и притянул Сигму к себе, сжимая волосы у самых корней. Неприятно, но терпимо. Заслужил. Он снова принимает боль в качестве наказания, разрешая Осаму быть грубым. Непонятно кто из них первым потянулся для поцелуя, буквально врезаясь в губы напротив. Руки блуждали по телам, путаясь, с потребностью запомнить. И никого не волновало, где они, зачем они и почему они. Время для них застыло, и никакая способность для этого не понадобилась.