We'll meet again...

Август. Позднее лето. Уже не слишком жарко, но и не сказать, что холодно. К тому же у нас то вообще редко когда холодно бывает. Несколько дней назад лились дожди. В плащ приходилось кутаться, чтобы не простудиться ненароком. И так дня три опять дома просидел. Последний месяц лета спокойный, кажется только раза три-четыре на задания ходили. С Ацуши да с Куникидой. Если один соглашался мне помогать, всё ещё веря в тот бред про плохой сон и мигрени в периоды дождливых дней, то второй на одни и те же грабли дважды не наступает. Поэтому сегодня отчетная часть на мне. – Дазай-сан, как думаете, какие кольца лучше? – Неожиданный вопрос. Поднимаю голову со стола, всё равно отчёт почти дописал, да и Доппо над душой не стоит, не пинает за то что отлыниваю. Девочки похоже опять что-то придумали. – Вынужден сообщить, Наоми-сан, что в современной Японии запрещены браки между родственниками. Это вам нужно попасть в прошлое. В век так четырнадцатый, – Гляжу на неё с некоторым наигранным сочувствием, а она даже не расстроилась. Неуклюже катит свой стул через весь офис, сидя сверху, держа ноутбук на коленях, чуть ли не сталкивается с сонным Кенджи, что после плотного обеда собирался немного вздремнуть. За ней тихонько плетётся Кирако, на руках у неё сидит трёхцветный кот. Они останавливаются возле моего стола, младшая Танидзаки ставит свой ноут на бумаги с отчётами, поворачивая экраном ко мне. – Мне это и не нужно. Братик от меня никуда не денется. А вот у Харуно-сан, двоюродный брат дяди по материнской линии собирается делать своей избраннице предложение. И вот мы не можем разрешить спор – какие кольца для этого лучше подходят, – Ну, а я тут, собственно, причём? Спрашивают так, словно видят во мне ювелирных дел мастера. Хотя то, что их вообще в таком вопросе интересует моё мнение довольно приятно. Но вероятнее всего, я просто удобно попался под руку. Перевожу взгляд на ноутбук. Сайт с драгоценными украшениями. И кольца всякие разные. Из золота, серебра, платины, а камни на них либо милипиздрические, либо размером с кулак. – Я считаю, что кольцо для предложения должно быть скромным и удобным, а она... – Кирако не успевает договорить, так как Наоми решает всё же высказаться за себя самостоятельно. – А я считаю, что такое кольцо должно быть максимально выразительным. После свадьбы женщины в основном носят обручальные. Так пусть хотя бы до свадьбы она ходит с таким кольцом, чтоб его за километр было видно, – Ага, всякие воры и карманники уж точно приметят его за километр. Активно жестикулируя руками, младшая Танидзаки говорит громко, так, что даже Рампо просит нас быть потише. Видно сквозь наушники слышит. В самом деле спор глупый. У девчонок в принципе жизнь обыденная и скучная, раз они находят постоянно какую-нибудь причину для споров. Не, они не ссорятся, скорее просто иногда их мнение различается. Ладно, уж лучше так, чем постоянно подвергать себя опасности. Пусть живут спокойно. – А вам не кажется, что такие вещи это слишком индивидуальная тема? Всё зависит от вкусов, достатка и других подобных факторов. Но это всё неважно. Важнее не сколько стоит, а для кого покупается. Вернее, кому дарить. Для любимого то человека денег никаких не жалко. А там уже и размер камня не будет волновать. Главное, чтобы ему понравилось, – Ему. Человеку. Да, странно конечно прозвучало. Однако девчонки похоже оценили. Харуно выглядит так, словно после этого диалога будет делать конспекты по моим умозаключениям, а взгляд Наоми сияет восхищением, будто я открываю им некую вселенскую тайну. Это же само собой разумеющееся. Собираюсь снова развалиться на столе и пролежать так до самого прихода Куникиды, но дамы что-то не торопятся отходить. Переглядываются. Общаются телепатически? Забавно. – Хорошо прозвучало, Дазай-сан. А какое кольцо вы подарили бы своей избраннице? – Не знаю почему, но этот вопрос меня смешит. Наш разговор уходит не в то русло. Удобнее усаживаюсь на кресле, вновь смотрю в экран ноутбука. Честно говоря, никогда об этом не думал. – Вы заглядываете в моë будущее слишком далеко. Пока что у меня в планах найти красавицу для парного самоубийства. Жену я ещё не думал искать, – Опять смеюсь, как будто в этой нелепой шутке действительно есть что-то весёлое. Девушки привыкли. Они все привыкли. Даже Ацуши уже не так охотно вызывается мне помогать, после неудачных попыток повесится или утопиться. А может я просто додумываю лишнего. – Нескладно получается. Если вы найдете девушку и вместе с ней... Того, то как вы после этого найдете жену? – Понятно же, что никак. Этот вопрос не требует ответа. Кирако преследует другую цель, спрашивая меня об этом. Она ждёт, что я задумаюсь над темой суицида и над своей жизнью в целом. Она очень добрая и хорошая девушка. Пусть и малость социально неловкая. – Тогда нужно искать сразу жену, а потом с ней уже того? Нельзя ведь умирать с первой встречной, – Ого, не думал, что они слишком серьёзно отнесутся к этому. Не хватало, чтобы начали рисовать по моему описанию идеальную жену, как это было с Куникидой. В остальном рассуждения Наоми странные. Почему это нельзя умирать с первой встречной? Какая разница вообще с кем умирать? Мне кажется, будет больнее видеть смерть человека, которого ты долго знаешь, которым ты дорожишь. По своему опыту знаю. – Жену ищут для жизни. Новой, совместной, ну вы понимаете. Если бы у меня появился столь важный человек, то я... Наверное, не захотел бы умирать. Или нет. Я не хотел бы видеть, как умирает он, – Смогу ли спокойно жить, когда найду подобного человека? Такой вопрос задаю себе впервые. Я принял то, что жизнь для меня никогда не будет спокойной. Она никогда не была спокойной. Пришлось принять ту роль, которую уготовила судьба. Девочки смотрят с жалостью. Не люблю такой взгляд. Жалеть меня не за что. Я делаю то, что должен. Я дал ему обещание. Смысл тогда мне жить, если я не буду его исполнять? Кроме него меня здесь ничто не держит. Все связи, что я строю с окружающими людьми – часть одной большой системы. Иногда кажется, что всё спланировано заранее. Не верю в Бога, но мир так часто сходит с ума, что меня начитают посещать мысли о симуляции. Как бы это глупо не звучало... – Да и, в конце концов, вы цены та на эти побрякушки видели? Трех моих зарплат не хватит, чтобы купить хоть одно такое колечко, – Смеюсь. Смеюсь громче всех в офисе. А самому что-то не до смеха. Противоречу ведь сам себе. Цена действительно неважна, но нужно как-то менять разговор. Благо девушки отвлеклись. Смеются. А может тоже притворяются. Взгляд младшей Танидзаки скользит по мне так быстро и цепляется за шею. Какая глазастая. – А камушек в боло у вас не из дешёвых. Подарок? – Она подкатила свое кресло ближе и щёлкнула пальцами по аквамарину в золотой оправе. Забываю про него. Не проверял качество. Просто нашёл в своём кабинете. После его смерти. И название этой штуки всё не могу запомнить. Молча киваю, сохраняя расслабленную улыбку. Они всё равно не поймут, что меня эти беседы уже утомили. Никто не поймёт. Кроме, пожалуй, того русского. Фёдор кажется. Достоевский. Он понял бы, потому что я понимаю его. Мы похожи. Складом ума, некоторыми взглядами. Если бы наши идеалы совпадали, то мы давно поставили бы на колени этот безумный мир. Какое же высокомерное высказывание. Но это правда. Чувствую, что мы ещё встретимся. Как там говорится? Этот мир слишком тесен для нас двоих. – Жалко будет хоронить вас вместе с ним. Вы хотели бы передать его кому-то? У вас есть кто-то близкий? – Не факт, что меня вообще похоронят. Выбросят мой труп куда-нибудь, а я потом буду в кошмарах гонять их детишек по заброшенной обгоревшей котельной. Шутка. Харуно трясёт любопытную подругу за плечо, взглядом пытаясь сказать, что они заходят слишком далеко. А мне уже всё равно. Я готов ответить на этот вопрос, но позволяю себе на секунду задуматься. Кто-то близкий? На ум приходит Накаджима. С ним у нас хорошие взаимоотношения. Похоже он уважает меня, видит во мне кого-то вроде родителя. Да, думаю он подходит. Да и кто ещё принял бы от меня такой подарок? Не знаю. Эдогава Доппо, Акико? Всё возможно. С Ëсано нас связывает один определённый человек. Рампо хороший друг и напарник. Куникида, пусть и пытается казаться сварливой занудой, но за всех переживает и обо всех заботится. Обо мне в том числе. По-своему. – Дареное не дарят. Думаю, если кто-то захочет заберёт. А так мне всё равно. Так же как и всё равно с кем умирать... – Умру один. Эта мысль не покидает меня с тех пор, как я распрощался с Одасаку. Будет это смерть от старости или несчастный случай. Но точно не самоубийство. И не убийство. Нет такого человека, которому я позволил бы себя убить. Он должен быть особенным. Моим заклятым врагом или... Кем-то другим. Но точно не Достоевский. Наше сражение будет долгим, затяжным. Легендарным. И необычным. Нет, никаких мечей, пистолетов, прочих орудий убийств. Наше оружие - ум, острее любого клинка. – Дазай-сан, а вы хотели бы кого-нибудь полюбить? – Наоми! – Ну что? Я же говорила, что с ним интереснее всего разговаривать, когда скучно, – Девушка забирает свой ноутбук, но продолжает ждать ответа. А меня этот вопрос загоняет в тупик. Слишком обычная тема. Слишком скучная. Слишком человеческая. А я разве человек? А что делает человека человеком? Эмоции, чувства, понятие морали, совесть, сознание. Это всё у меня есть. Но это не помогает мне чувствовать себя человеком. Люди вокруг живут. А я существую, как и любой другой живой организм. Так редко об этом задумываюсь. Почему их глупые вопросы наталкивают меня на такие размышления? Потому что они обычные люди. Совершенно обычные, ничем не выделяющиеся из общей толпы, но в чём-то да выражается их особенность. Для этого им не нужен дар. – Нет. Это для меня сложно. Да и ограничивает всячески. Скорее метеорит на Землю упадёт, и динозавры воскреснут, чем я влюблюсь, – Смехсмехсмехсмехсмехсмех. Всё что мне остаётся это смеяться. Потому что они не поймут. Потому что никто не поймёт. Демонстрирую спокойствие, а самого мечет как ненормального. Больного. Жизнь-смерть. Радость-грусть. Ничего не имеет смысла. Крик о помощи утонет во тьме, оставшись неуслышанным. Так было всегда. Так будет всегда.

***

Осаму бережно перевязал тёмную ленту, пряча её под воротник, пока Сигма удерживал свои волосы, чтобы не мешались. Он ещё не успел застегнуть все пуговицы на рубашке, когда тот принялся цеплять ему на шею свой галстук. Дазай выглядел более неряшливо, чем обычно. Закончив, он сделал шаг назад, чтобы взглянуть на общую картину, а Сигма опустил руки, после чего длинные растрёпанные пряди упали на спину и плечи. – Вспомнил. Боло! Вроде такое лёгкое название, а из головы всё время выскакивает, – Осаму встал рядом, опираясь бёдрами о старый хлипкий стол. Как на нём вообще сидеть можно? У Сигмы как-то получалось. Он и сейчас сидел, застегнув оставшиеся пуговицы, перебирал в руках свою заколку. – Не жалко? Он ведь исчезнет вместе со мной. Ты так аккуратно обращаешься с ним. Это ведь подарок от... Дорогого тебе человека, – Он очень редко произносил его имя. Пожалуй, это была одна из немногих тем, что он боялся затрагивать. Они откровенны друг с другом во всех возможных разговорах, но в его представлении, если он начнёт говорить про Оду, то надавит на открытую, ещё не зажившую рану. – Ты держишь в руках моё сердце, что я лично отдал тебе и думаешь, что мне жалко для тебя драгоценного камушка? Не спорю, подарок Одасаку для меня бесценен. И именно поэтому я отдаю его тебе. Уверен, он бы понял меня, – Дазай двинулся к нему ближе, не отводя взгляда, а рука уже сама нашла своё место среди коротких прядей возле лица. – С каких пор ты стал таким приторным романтиком? Прекрати, мне щас дурно станет, – Сигма тоже потянулся к нему, одной рукой убирая чёлку назад, а второй прикрепил заколку, оставляя лоб открытым. Нет, похоже дурно ему станет не от той сладкой чуши, которой наговорил Осаму. – С тех пор, как влюбился в Сахарную фею... – Нет, пожалуйста, только не это. Забудь про эту кличку и никогда не вспоминай. Иначе я что-нибудь да придумаю и сотру тебе память, – Сигма старался придерживаться серьёзного вида, но чем дольше он смотрел на это глупое лицо, тем сильнее ему хотелось смеяться. Так что пока Дазай придумывал что сказать в ответ, он тихонько хихикал над ним, чем привлёк внимание. – Ты чего? – Он скосил глаза, замечая, что постоянно болтающаяся чёлка ему больше не мешает. Переведя взгляд обратно на Сигму, что засмеялся пуще прежнего, он и сам усмехнулся. Как хорошо, что отведённые минуты они тратят не только на серьёзные беседы, но и могут вот так вот подурачиться. – У тебя лоб такой большой. Странно, что я не заметил этого, когда мы накручивали бигуди, – Сигма постучал по лбу пальцем, словно проверял арбуз на спелость. – Зато в тот вечер ты приметил размер кое-чего другого, – Осаму даже уворачиваться не стал, когда ему с размаху залепили книгой по левому уху. Он привык, что Сигма некоторые свои эмоции выражает через агрессию. Иногда пассивную, иногда не очень. Смущение, стеснение, стыд не исключены. – Заслужил... – Заслужил, – В любом случае за такими действиями следует утешение и безмолвное извинение в виде поцелуев и прочих ласк. Для них это более чем естественно. Дазай расположился у него между ног лишь для того, чтоб спустить со стола. Если он напомнит о своих словах, которые произнёс, когда пришёл сюда, то ему вероятно влетит сильнее. – Я не знаю, как активировать способность, чтобы уничтожить книгу, – Спустившись на пол, не давая Осаму долго держать себя на руках, кто-то начал забывать про свою ногу, Сигма отошёл от него. Когда они стоят так близко, он не может думать о том, что на данный момент должно беспокоить. Есть проблема. Её необходимо решать. – Так, ну "кольцами" мы считай обменялись, можно и книжкой твоей заняться. Дай-ка сюда, – Дазай взял переданную книгу, также как в прошлый раз сжал её двумя руками и закрыл глаза. Не прошло и минуты, та вспыхнула у него в руках тем необычным светло-светло-голубым светом. Сигма незаметно для себя задержал дыхание, кончиками пальцев прикасаясь к потоку способности, что колыхался подобно пламени. – Тепло... – Он взялся за книгу с другой стороны и попробовал повторить за ним. Открыв глаза, Осаму отметил, что тот сжимает слишком сильно. Зажмурился ещё зачем-то, нахмурился. Всё указывало на его напряжение. В таком состоянии, конечно, ничего получатся не будет. – Это никуда не годится. Расслабься. Ты применяешь физическую силу, а она тут абсолютно ни к чему. Сосредоточь мысли на чём-то конкретном, – Сигма следовал предложенной инструкции, но сконцентрироваться просто не получалось. Мысли как мухи разлетались по разным углам от одного к другому и приходилось всё начинать сначала, ведь он снова напрягался и испытывал раздражение. – О чем ты сейчас думаешь? – Дазай с такой лёгкостью управляется со своей способностью. Хотя он из тех людей у которых в голове постоянно мешанина. Очень сложно думать о чём-то одном. А он думает. Думает... – О тебе, – Осаму вновь прикрыл глаза и потянулся к его губам своими, сокращая расстояние меж их лицами, но тут руки сильно обожгло. Он отпустил книгу, а когда тоже самое сделал и Сигма, схватившись за свою голову, та упала на пол. Он выглядел испуганным и удивлённым одновременно. – Только что я... Я видел твои воспоминания. Видел то о чем ты думаешь. Я узнал то, что хотел узнать. У тебя, – Он беззвучно рассмеялся. Правда это больше походило на то, что он задыхается. Осаму сначала и не понял, что вызвало у него такие эмоции и реакцию. А потом и сам Дазай испытал нечто такое, прикрыв ладонями лицо. – Ты сейчас серьёзно? Что ты видел? Что это были за воспоминания? – Он был взволнован до такой степени, что схватил его за плечи, легонько встряхивая. Сколько он себя помнит это первый случай, когда на него действует чья-то способность. – Не знаю, их было так много... При таком количестве я уже должен был валяться в отключке, но всё что я чувствую это слабую головную боль, – Скорее всего на него влияет это место. Он слышал, что способности имеют свойство изменяться. Можно увеличивать длительность по времени, можно активировать её не произнося вслух наименование или увеличить радиус действия. И сейчас его дар на таком уровне, что может перебить обнуление Осаму. – Но я успел рассмотреть одно из них. Это было вечером, мы сидели на лавочке. Ты был задумчив, а я выглядел так, словно... – Словно выпил три бокала мартини? Из всех воспоминаний ты урвал именно то, что сам не помнишь. Вот это везение, – Дазай ещё никем так не восхищался. Но всё быстро улетучилось, стоило взгляду упасть на книгу. То секундное жжение точно было дело рук Сигмы. Вернее его способности. – Значит у меня получилось. Я должен попробовать ещё раз, – Он поднял книжонку с пола, собираясь провернуть тоже самое. И Осаму знал – у него получится. Оттого захотелось вырвать книгу из рук и отшвырнуть куда подальше. Но он этого не сделает. Он не может противиться желанию Сигмы спасти этот мир. Потому лишь молча наблюдает, как книга в его руках снова загорается белым ослепительным светом. Казалось, что тот резонирует со светом за мозаичными окнами. Он будто становился слабее или наоборот прибавлял в яркости. Дазай заслонился рукой, пытаясь разглядеть Сигму среди этого светового шоу. По книге разошлись трещины. – ... Встреча с тобой – это лучшее, что случилось за мою не такую уж длинную жизнь. Спасибо за всё, Осаму, – Он больше не контролировал свою способность. Не ощущал того жара, который исходил от белого пламени, но чувствовал, что осталось совсем чуть-чуть. Трещин становилось больше, однако книга поддаваться не хотела. Будто оказывала сопротивление, от чего приходилось использовать всё, что у него есть. – Эти слова принадлежат мне, Дазай. Спасибо за то что дал мне возможность почувствовать себя человеком, – Осаму списывал покалывание в глазах на действие света. И надеялся, что Сигма не видит подтверждение тому, что это наглая ложь. Всё закончилось резко. Неожиданно. Закончилось большим взрывом. Энергетический выброс был такой сильный, что его отбросило назад на метра два, если не больше. По помещению разнёсся громкий шум. Стекла под потолком разбились вдребезги и все попадали вниз. Дазай лежал как контуженный минуты две, которые ощущались двумя часами. – Блять надо было подальше отойти, ну почему ты такой тупой, – Ругая самого себя, он поднялся на ноги. Кругом так темно. Не то чтобы Осаму боялся темноты, но и ослепнуть не мечтал. – Дазай? – А вот это стало неожиданно. Может его убило этим взрывом? Нет, если бы он умер, то точно не попал бы в рай, где было и место его ангелу. М-да, опять эта религиозная чушь. – Сигма? – Но сейчас он готов был упасть на колени и молиться всем несуществующим Богам за то что они ошибались. Его радость было невозможно передать словами. Осаму сорвался вперёд, пробегая эти пару метров, слыша хруст стёкол под ногами и шаги с противоположной стороны. Столкнувшись с Сигмой, в приступе неудержимой любви, что рвалась наружу, он прижимал его к себе, гладя по талии и спине, сжимая руки, плечи и бока. Дазай громко рассмеялся, как свихнувшийся, что-то радостно бормоча. – Закончилось... Наконец это всё закончилось... Боже, я так люблю тебя, так люблю. Останься со мной до конца жизни, если можешь. Я не хочу тебя терять, – А пока тот выпускал всё, что так долго копилось внутри, Сигма обнимал его в ответ, сжимая рубашку где-то на уровне лопаток. Он понимал, что не сможет выполнить его просьбу. Он ощущал что-то внутри. Что-то знакомое. Ему нужно оттолкнуть Осаму сейчас же, но он не может. Ему хочется сказать так много, но времени хватит только на самое важное. Он поступит как эгоист, если озвучит свою просьбу. Но Дазай тоже поймёт. Они ведь уже были готовы расстаться. – Осаму... У меня будет к тебе очень эгоистичная просьба, – Не успев толком ответить, Дазай почувствовал как хватка на его спине ослабла, прежде чем по глазам вновь резанула вспышка белого сияния. Жарко. Нет, горячо. Он испытывал тоже самое, когда Сигма использовал свою способность. Только это ещё хуже. Сейчас его будто с головой окунули в огненную реку. Он вновь ощущает себя мотыльком. Но он не против. Готов сгореть, если это означает почувствовать себя живым. Прижимаясь сильнее, как можно ближе, не разрывая объятий до самого конца, Осаму не желал его отпускать. До последней секунды. – .... .. ... ..... – Единственное, что он услышал, прежде чем всё закончилось. Свет исчез. Жар тоже. На его место пришёл приятный холодок. В руках осталась лишь пустота. Просьба и впрямь эгоистичная, но вопреки всему, он готов её исполнить. Он помнит. Чувствует. Он может наконец позволить себе оставить всё здесь, в темноте, и выйти в новый мир. Ему больше не нужен свет. Тьма давно рассеялась. Хотя нет, всё же придётся осветить себе дорогу фонариком, чтобы выбраться из этой дыры и не переломать всё к чертям.

***

«Исповедь НЕполноценного человека»

14.02.17.

Среда. 11:30

"Хотел ещё вчера пару строчек написать, но мы приехали поздно. Сил хватило только на то, чтобы поесть и лечь спать. Ацуши, Люси и Кëка приняли меня как родного. За последней не раз приходила Коë, но ей намного комфортнее с ними. И они перед ней особо не стесняются проявлять свои чувства. Я за них рад.

Накаджима практически не изменился. Увидел меня и сразу в слëзы. А девочки то как похорошели. Загляденье. Но ты не подумай, на чужих невест я не заглядываюсь. Вообще ни на кого не заглядываюсь.

Сегодня День Святого Валентина. Парочек влюблённых как грязи. А я планирую просто напиться. Надеюсь ты поймёшь меня. Последние полгода спиртного даже не нюхал. Сам знаешь, Анго заваливает работой нечеловеческих размеров. В Йокогаме всего на несколько дней. Планирую встретится со всеми нашими. Соскучился по ним. Даже по Чуе. Немного. Может удастся узнать сделал ли он Такако-сан предложение. А как узнаю сразу расскажу тебе.

До вечера, наверное, успею заглянуть в агентство. Уверен, Мисима там неплохо устроился. По крайней мере больше не топит чужие дома. С «Шумом прибоя» шутки плохи, без меня усмирить его тяжело.

Сейчас сижу в кафе. В том самом, куда мы часто ходили после того, как приходилось сидеть в полицейском участке. На кофе я не налегаю. Оно мне и не нужно. Кажется я стал нормально высыпаться. Хотя, когда мы останавливались в гостинице последний раз и этот белобрысый кретин притащил к себе в комнату прости господи, мне пришлось... "

– Что, опять свои мемуары строчишь, Дазайчик? Твой вишнёвый сок, как обычно, – На стол поставили небольшую стеклянную бутылочку. Осаму нехотя оторвался от дневника, поднимая взгляд на «белобрысого кретина», занявшего место напротив, сразу впиваясь взглядом в золотые серьги, которые иногда хотелось содрать с чужих ушей. В остальном он уже свыкся с ним, они хорошо уживались. Просто Дазай с возрастом стал ещё спокойнее и полюбил тишину. Да, в тишине он мог многое представить, помечтать, а иногда и ощутить. Этот же в свои двадцать девять, или сколько ему там, вёл себя как ребёнок. Изредка надоедал. Хорошо, что эти дни он будет ночевать в отеле, а Осаму у друзей. – Благодарю, Николай. От тебя снова разит женскими духами, ты ведь знаешь, что за двоих приходится платить больше? Не транжирь, – Да. Гоголь. Судьба свела их в очередной раз. Вернее проклятый Фёдор Достоевский. В тот самый день, когда Дазай вернулся в общежитие, он обнаружил в их квартире незваного гостя. Тот объяснил, что страдает от потери памяти, а последнее, что он помнит это "добрый, красивый словно полуночное небо, юноша" который и привёл его к нему, сообщив, что они с Осаму были близкими друзьями. А позже, во время уборки, он обнаружил на самой верхней полке шкафа письмо в котором демонюга во плоти и пояснила, что к чему. – Я трачу свои кровно заработанные. Вместо того, чтоб поучать меня, завёл бы себе подружку. Или дружка. А то мы постоянно вместе, скоро и на меня смотреть перестанут. Подумают, что я тоже из этих, – Николай приподнял подол своего плаща, вытаскивая из него стаканчик с кофе и небольшой бумажный листок. Да, сейчас он ходил в более деловой и менее выделяющейся одежде, однако этот белый плащ никуда не делся. В характере он также значительно изменился. Вместе с чувством безграничной свободы, появилось желание брать от жизни всё, что она может предоставить. Конечно, в рамках закона. За этим следил и Дазай, и Сакагучи, как их новый руководитель. Что-же так поменяло бывшего чокнутого-клоуна? – Для бездушного ты слишком шумный... – Для умного ты слишком тупой. Насчёт подружки я не шучу. Отказаться от секса можно в двух случая: если соблюдаешь обет безбрачия и если ты импотент. Судя по количеству салфеток, что ты оставляешь в ванной после себя... – Дальше Осаму слушать не стал, зная чем закончится это грязное высказывание. Он пытался как-то объяснить, при этом не упоминая имени возлюбленного, но Коля списал всё на шизофрению. Жестоко, но он ничего другого и не ожидал. Один раз, через месяца три после дня, что не забыть ему до самой смерти, он сорвался. Гоголь в то время заново обучался управляться со своей способностью, потому дома его не было. Дазай решил перерезать себе горло. Написал предсмертное письмо, украл у Ëсано скальпель, заперся в ванной комнате. Стоя перед зеркалом, он был готов в любой момент всадить лезвие себе в шею. Прям в артерию, чтоб наверняка. Он не мог так жить. Да, Осаму пообещал, но он больше не мог. Стало так плохо. Трудно объяснить. Разом всё накрыло. Неудачно подобранная миссия, в ходе которой пришлось разворошить чёрный рынок, промышляющий торговлей людьми, а ведь началось всë с обычной пропажи ребёнка. У всех жизнь кипела и бурлила, а для него всё остановилось. Он остался совершенно один там, где каждая мелочь напоминала о том прекрасном времени. Дазай не позволил себе выбросить и монетки с полки Сигмы. Карты, фишки, одежда, обувь. Духи, шампуни, порошок с сиренью. И мысли вращаются вокруг одного единственного. Всё это и натолкнуло на очередную попытку самоубийства. Умышленный суицид со стопроцентным смертельным исходом. Он думал, что хуже не будет. Ошибался. Стало гораздо хуже, когда воспоминания нагнали его. Он уже приставил к горлу скальпель... Дазай, мы можем поговорить о вчерашнем? Я просто хочу разобраться и понять, что... Между нами? Ты тоже часть моей семьи. Незаменимая часть. Без тебя всё будет иначе. Потому что... Я не представляю своей жизни без тебя. До конца жизни своей буду спасать, потому что... Потому что иначе не смогу отплатить за всё то, что ты для меня сделал... Он опять психанул. Скинул нож в раковину и улёгся прямо на холодный пол. Тогда, он готов поклясться, что ощутил, как тёплая ладонь ласково перебирает пряди волос. Его ладонь. Это чувство ни с чем не перепутать. В общем тот случай и стал поводом для ведения дневника. Он писал так, будто его записи были письмами, предназначенными любимому. Будто он когда-то их прочитает. – Ой, забыл, у тебя же там этот твой невидимый жених... Ладно, давай пей и пойдём. Мне не терпится со всеми увидеться. Уверен, Ëсано-сан в лучших традициях, встретит меня с тесаком на перевес, – По-началу агентство, понятное дело, невзлюбило клоуна. У Ацуши рядом с ним хвост дыбом вставал, Куникида и старший Танидзаки просто с ним не разговаривали, Изуми при встрече призывала Снежного демона, а Акико... Стремилась радостно, со всем усердием и самоотдачей расчленить его. Лишив Гоголя души, Фёдор забрал у него все возможные воспоминания и способность чувствовать по-настоящему. Он был как усовершенствованный андроид в мясном теле. Рассказав обо всём директору, Осаму понёс за него ответственность. Но долго это не продлилось. Николай быстро освоился, привык к вражескому настрою и просто стал выполнять свою работу. В тридцать лет его жизнь только началась. – Кстати, узнать хотел, куда мы потом поедем? Кажется я слышал что-то про Австрию, – Коля достаточно быстро допил свой кофе, написал на бумажке номер телефона, пару приятных слов и отправил это всё на кассу, чтобы порадовать даму, заварившую этот кофе. Эх, он напоминает самого Дазая в его худшие годы. Что уж там, пусть балуется. Его дело. – Ах да, спустя сто лет я наконец выпросил у Анго информацию о своих старых знакомых, что бежали из страны. Сначала туда, потом займёмся делом. Мы, как представители Отдела по Делам Одарённых со стороны Японии, не должны ударить в грязь лицом перед коллегами с других континентов. Так что пожалуйста не флиртуй с каждой представительницей женского пола, – Женщины там серьёзные, долго с ним церемониться не будут. Ну да не будем об этом, стоит перейти к самому интересному. Как Осаму оказался в Отделе? Всё очень просто. После того срыва ушёл из агентства и через Анго устроился у них. А Гоголь последовал за ним. Да, если Дазай искал возможность уехать, по максимуму загрузить себя работой и чуток отдохнуть заграницей, подальше от родных мест, то Коля мечтал о путешествиях и иностранных красавицах. Могло показаться, что тот для Осаму один большой сплошной балласт. Но нет, на удивление, с ним было очень легко. Они ничего друг другу не должны. Когда Николай полностью встал на ноги, то стало ещё легче. Они просто были вместе по какому-то негласному договору. Дазай позволил ему остаться рядом, потому что никого другого у того и не было, и в тот же момент, таким образом, заполнял некоторую пустоту. Ему нужен был кто-то, к кому он не привяжется и тот, кто не будет его жалеть. Осаму принимал жалость только от одного человека. – Хорошо, я сам понимаю, что если мы что-то заруиним, то Анго меня публично казнит. А что за старые знакомые? – Как же было сложно объяснять Сакагучи откуда он знает Цудзимуру, Фукуи старшую, младшую и пришибленного главу семейства. Для всех, кроме Дазая, эти два с половиной месяца прошли иным образом. Они как бы были, но в то же время нет. А всё потому, что все забыли. Забыли книгу. Воспоминания других так перестроились, что понятия «книга» для них никогда не существовало. Оставались совершенные преступления, но менялись их мотивы. Сигма также был стёрт из памяти каждого. Как того и хотел. Сложнее будет объяснять Мизуки как, откуда и зачем он узнал их место жительства. Ведь по новым воспоминаниям, в её представлении, она самостоятельно спасла Эцуко и Томико от мужа-отца тирана. Здесь тоже не было места никакой книге. – Эмм... Пффф, я не знаю как объяснить. Просто старые знакомые. Тут тоже самое, что и с моим "невидимым женихом". Я их знаю, они меня – нет, – Сделав несколько глотков вишнёвого сока, Осаму поймал на себе уже привычный взгляд. Гоголь выглядел так, будто сидит за столом с каким-то психологически нездоровым человеком. Однако он быстро на это забивал, не придавая особого значения. – Расскажи что там, – Не первый раз шут проявляет интерес к этим записям. И не первый раз слышит один и тот же ответ: – На, почитай, – Да невозможно это читать! Ты же там все иероглифы местами перепутал, шизофреник несчастный, – Пока Коля крыл его благим матом за подобное издевательство, хорошо, что на русском его практически никто не понимал, Дазай искренне смеялся, убирая свой блокнот в сумку. Да, эти записи действительно понял бы только Сигма. И возможно, одним солнечным днём, он найдёт время чтобы их прочитать. Осаму будет ждать столько, сколько потребуется.