Boundless / Безграничный

Июль 2006 Гермиона Грейнджер достигла вершины в восемнадцать. Конечно, если вы думаете, что быть ребёнком-солдатом и победить страдающего манией величия волшебника, это вершина существования. Может, размышляла Гермиона, она на самом деле достигла этого пика в восемь. Был дождливый октябрьский день, и Гермиона только что выиграла конкурс сочинений в начальной школе. Её родители, Джин и Ричард, взяли девочку в местный магазин сладостей и позволили ей сойти с ума. Это было пределом мечтаний для дочери двух дантистов. Она провела целый вечер, набивая рот шоколадом, мармеладными червячками и этими ужасными солёными ирисками. Потом Гермиона уютно свернулась калачиком на диване между родителями, и они вместе смотрели «Волшебника страны Оз». Она уснула на их коленях и не проснулась, когда отец аккуратно перенёс её в детскую спальню семейного дома в Хэмпстеде и опустил на тёплую кровать, а мама бережно укутала девочку в одеяло. Вот это несомненно было вершиной существования. И после этого момента всё, что отныне существовало в жизни Гермионы, было изоляцией, пытками, выживанием, смертью и разочарованием. И уж, конечно же, она знала, ежедневное бдение в личных апартаментах Моники Уилкинс в палате Януса Тики больницы магических болезней и травм Святого Мунго тоже не было вершиной существования. Безусловно, Гермиона могла признать, что первые несколько лет после окончания войны не были такими уж плохими. Пожинание лавров за спасение Волшебного мира (и, очень вероятно, за спасение мира в целом) имело свои преимущества. Рон и Гарри незамедлительно получили должности авроров в Отделе магического правопорядка. Гермиона же, разумеется, вернулась в Хогвартс, чтобы закончить обучение по всем правилам. У Золотого Трио не было недостатка в наградах за героизм, проявленный во время войны. Каждый из них получил орден Мерлина первой степени, бесконечные возможности для трудоустройства и огромную сумму галлеонов, внесённую на их личные счета в Гринготтс в качестве репараций. Впрочем, Гермиона отказалась прикасаться к этим галлеонам. В довершение всего Гермиона получила обручальное кольцо от лучшего друга и любви всей её жизни. Люди были готовы падать перед Гермионой на колени, рассыпаясь в благодарностях за спасение, пожимали ей руки, хотели, чтобы она целовала их младенцев. Двери открывались перед Гермионой. Она никогда не была той, кто выбирал лёгкий путь, но кто она такая, чтобы отказать себе в шансе внести ещё больше положительных изменений? Она присоединилась к следственно-оперативной группе ОМП, направленной на исследования, и работала напрямую с Отделом регулирования магических популяций и контроля над ними. Золотое Трио воссоединилось в качестве лиц Отдела магического правопорядка. Когда спустя четыре года после окончания войны пыль улеглась, Гермиона разыскала Монику и Венделла Уилкинсов в Австралии. Она мудро рассудила, что, раз уж ей удалось стереть себя из их памяти в семнадцать, она с лёгкостью вернёт им воспоминания о себе в двадцать два. В этот раз Гермиона подлетела к солнцу слишком близко. Что ведёт нас к сегодняшнему дню. Сейчас ей двадцать шесть, она в вынужденном отпуске от работы и ужасающе одинока. Гермиона не могла перестать думать, чем же она заслужила всё это, уставившись через низкий кофейный столик, покрытый разбросанными магловскими стоматологическими журналами, на свою мать, у которой не было ни единой мысли о том, кто такая Гермиона. — Я прочитала в свежем номере «Стоматологии сейчас», что проводятся исследования связи между заболеванием периодонта и болезнью Альцгеймера. Такая ужасная болезнь, терять себя и даже не узнавать свою собственную семью, — заявила Моника, отхлебнув немного чая. Её взгляд был направлен на окна палаты, зачарованные так, чтобы открывать вид на окрестности Мельбурна. Гермиона моргнула, когда слова матери вернули её в реальность, оторвав от размышлений. — Да, полагаю, это довольно ужасно. Уверена, что членам семьи так же трудно переживать эту болезнь. Какую же связь они исследуют? — Кажется, она имеет отношение к избыточному воспалению в организме, или они строят теорию о том, что под дёснами может быть обнаружена та же самая бактерия, которую находят в бляшках головного мозга. Это исследование может стать революционным, — ответила Моника. — В своём офисе вы видели много пациентов с болезнями периодонта и Альцгеймера? Гермионе снова потребовалось несколько секунд, чтобы напомнить себе легенду. — Уверена, что да, просто прямо сейчас я не могу вспомнить ни одного. Мне нужно будет провести больше исследований самостоятельно, чтобы я могла просветить пациентов. Моника торжественно кивнула, всё ещё глядя в окно. За последние четыре года Гермионе удалось завязать дружбу с Моникой под видом молодого стоматолога-гигиениста, ищущего наставника. — Может, вы хотите ещё чая? — спросила Гермиона. Было почти семь вечера, и часы посещения неумолимо подходили к концу. Моника рассеянно взглянула на Гермиону. — Где мы? — спросила она. — Мы в доме престарелых в Мельбурне. Меня зовут Гермиона Грейнджер, и вы мой наставник. Я навещаю вас каждый день. — Гермиона… Из «Зимней сказки»? Мне всегда нравилась эта пьеса. — Да, моя мама читала эту пьесу в университете и очень вдохновилась этим именем, — Гермиона затаила дыхание. — Как зовут твою маму? — Её звали Джин. Она была стоматологом, как вы, вот почему я стала стоматологом-гигиенистом. Моника медленно моргнула, и на её лице появилось выражение любопытства, с которым она изучила Гермиону. — Думаю, мне пора ложиться спать, — внезапно сказала она, направляясь к своей кровати. — Конечно, тогда я попрошу кого-нибудь проведать вас через несколько минут. Вам нужно что-нибудь, прежде чем я уйду? — Где Ричард? — спросила её мама, отворачиваясь от Гермионы. Гермиона застыла. Она прерывисто вздохнула и обошла кровать, чтобы увидеть лицо своей матери. Джин посмотрела прямо в её глаза и улыбнулась. — Моя девочка. — Мама? — прошептала Гермиона. Улыбка на лице Джин погасла, и Гермиона поняла, что сегодня уже не увидит свою мать. — Извини, дорогая, я думаю, мне нужно хорошенько отдохнуть. Мы увидимся с тобой завтра. Пожалуйста, принеси мне новый журнал, если у тебя найдётся время. Гермиона попрощалась с Моникой и быстро вышла из апартаментов матери, на полном ходу столкнувшись с Роном Уизли. — Миона? — спросил он, держа девушку за плечи, чтобы она обрела равновесие. — С твоей мамой всё хорошо? Горячие слёзы тут же покатились по её лицу. Она обошла Рона, пробормотав тихие извинения и что-то о том, что ей срочно нужно найти Падму. Свернув в следующий коридор, Гермиона заметила её. Падма стояла, облокотившись на стойку регистрации палаты. Ведьма тоже заметила Гермиону и немедленно бросилась к ней. — У неё снова был приступ? — обеспокоенно спросила Падма. Её руки легли на плечи Гермионы, успокаивая девушку. — Да, но всего несколько секунд. Она снова думает, что её зовут Моника, — Гермиона потерянно провела рукой по волосам. — Пожалуйста, дай мне знать, если ночью что-нибудь случится. Я приду завтра утром. Ты не против, если я заскочу в твой кабинет и воспользуюсь камином? — Конечно, ты знаешь, куда идти. Я уверена, с ней всё будет хорошо, и ночью ничего не случится, но я дам тебе знать, если что-нибудь произойдёт. Целитель Смит сегодня на дежурстве, так что я предупрежу его, когда буду уходить. А теперь иди домой и поешь, ты провела здесь целый день, — она сжала Гермиону в объятиях и повернула её к двери своего кабинета, слегка подтолкнув девушку в его направлении. — Тебе нужен Умиротворяющий бальзам? Может, зелье Сна без сновидений? — Спасибо, обойдусь. Я уверена, что в баре завалялась бутылка Огдена с моим именем, выгравированным на ней. Падма весело фыркнула: — Увидимся завтра. Гермиона помахала ведьме, зачерпнула из вазы горсть летучего пороха и чётко произнесла «Площадь Гриммо, двенадцать», после чего её поглотили языки зелёного пламени.

✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧

Гермиона вышла из камина на площади Гриммо и была встречена Живоглотом, гордо восседающем на диване. Она ласково потрепала его по голове, проходя мимо по направлению к бару. Девушка наполнила рюмку и тут же осушила её. Затем наполнила другую, решив распить целую бутылку, прихватила батончик мюсли и поднялась наверх в бывшую спальню Регулуса Блэка — её новую комнату вот уже последние восемь месяцев. Гарри всё ещё был на работе, Джинни на тренировке, Джеймс в Норе. И Рон, что ж, он всё ещё был в больнице. Проходя мимо его комнаты, их старой комнаты, Гермиона остановилась в дверном проёме. Она задумчиво смотрела внутрь, не позволяя даже пальцам ног переступить порог. Здесь был такой беспорядок. Честно, Молли, что, никогда не обучала его подходящим чарам для уборки? Раньше Гермиона никогда не замечала, как мало домашних обязанностей когда-либо выполнял Рон, и она была практически благодарна за то, что больше не делила с ним совместное пространство. В тот момент, когда она наклонилась, заглядывая внутрь, чтобы разнюхать что-нибудь ещё, камин в гостиной ожил, а следом раздался голос Рона: — Гермиона, ты здесь? Гермиона выругалась себе под нос, быстро закрыла дверь в его комнату и неслышно зашла в свою. Она наложила на дверь Колопортус вместе с заглушающими чарами и набрала полную ванну обжигающе горячей воды. Она отмокала в ванной и медленно потягивала Огден. Видеть Монику вместо её матери иссушало, но видеть вместо Моники собственную мать? Опустошающе разрушительно. Вина пожирала всё её существо. Гермиона могла оставить свою мать в покое в Австралии. Все были бы счастливы. Она и Рон, возможно, сейчас были бы женаты. Джин была бы в здравом уме. И даже пусть её отец умер всего лишь за три месяца до того, как Гермиона разыскала Джин, Гермиона могла бы жить в блаженном неведении, думая, что Ричард жив-здоров и процветает рядом со своей любящей женой. Её высокомерие победило. Война превратила её в горделивую эгоистку, и сейчас Гермиона просто пожинала то, что посеяла. Гермиона сделала большой глоток из бутылки и погрузилась глубже в обжигающую воду, чтобы заглушить свои закручивающиеся в тугую спираль мысли. Когда вода остыла, а ликёр безвозвратно иссяк, она выбралась из ванны и рухнула в постель, не заботясь об одежде или сушащих чарах, готовая к очередной ночи полной беспокойных сновидений.