✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
В сравнении с его кабинетом в поместье, кабинет целителя в больнице Святого Мунго напоминал, скорее, чулан для мётел. Но это был его чулан для мётел. Комната была больше в длину, чем в ширину. Напротив камина — обширное окно, открывающее вид на магловский Лондон внизу. Справа от Драко разместился рабочий стол, удобное кресло бордового цвета и глухая стена, выглядящая довольно безлико даже для свободного кабинета в больнице. Слева от него — дверь в кабинет и высокий узкий шкаф для книг. Драко прошёл за свой рабочий стол и взмахнул палочкой, возвращая нормальный размер коробке с личными принадлежностями. Он собирался сделать так, чтобы пространство кабинета по-настоящему стало его собственным. На стену за столом он повесил сертификат целителя и рисунок Скорпиуса, который сынишка подарил ему этим утром. Рисунок изображал Скорпиуса и Драко, летящих верхом на драконе, который был похож, скорее, на кота-переростка, однако оставался таким же устрашающим. На стол он положил аккуратный набор перьев и его любимую чернильницу. Следом на край стола он бережно поставил рамку с его любимой колдографией его самого и его сына. На колдографии Скорпиус сидел у Драко на коленях и счастливо размазывал по лицу отца торт, а магическая фотография неустанно показывала цикл от начала до конца. Драко закончил оформление кабинета, поставив в шкаф несколько книг и камень, подаренный ему Скорпиусом. Этот камень был одной из самых любимых вещей Драко. Круглый и приглушённо жёлтый, он чем-то неуловимо напоминал Золотой Снитч. В дверь легко постучали, и в кабинет заглянуло загорелое лицо с длинными чёрными волосами. — Доброе утро, целитель Малфой, ничего, если я войду? — Целитель Патил, — поприветствовал он, — конечно, я как раз закончил расставлять вещи. Падма вошла, неся в руках пачку пергамента: — Что ж, я просто хотела сказать тебе «добро пожаловать» и поздравить тебя. Мы с целителем Смитом так взволнованы тем, что в штате нашего отделения наконец-то появился новый целитель! Не так много людей хотят работать в этой палате. Нам приходилось работать по две смены каждую неделю с тех пор, как целитель Шеффилд уволился в прошлом месяце. Было бы замечательно наконец-то иметь достаточно времени для отдыха. Как ты себя чувствуешь? — она устроилась в кресле, а Драко медленно сел на стул за письменным столом. Он прочистил горло: — Если быть честным, я немного нервничаю. Я имею в виду, в хорошем смысле. Я правда надеюсь, что моё присутствие здесь сможет изменить что-то в лучшую сторону. Я знаю, ты сказала, что люди не стремятся работать в этой палате, но ты должна знать, что я осознанно выбрал эту сферу. — Почему? — спросила она. — Долговременные или необратимые повреждения от заклинаний. Их мог бы получить я или моя мать. Я хочу исцелить таких пациентов. Я знаю, этого не так просто достичь, но я уже причинил людям достаточно вреда в своей жизни. Я хочу это исправить. Возможно, это прозвучит эгоистично, но, полагаю, некоторые вещи остаются неизменными, — горько усмехнулся Малфой. — На самом деле, я абсолютно не нахожу твои цели эгоистичными. Никто не хочет работать здесь, потому что все считают это скучным занятием, как будто такие пациенты не заслуживают нашего внимания и заботы. Так что, иметь в штате человека, который правда хочет быть здесь, довольно освежающе, — она протянула Драко пачку пергамента. — Здесь все истории болезней. На данный момент у нас в палате десять пациентов. Возможно, ты узнаешь некоторые имена. Златопуст, Долгопупс, Браун — Да, некоторые. А что насчёт этого? Моника Уилкинс, магла? — спросил Драко. Падма глубоко вдохнула. — Да, отмена чар Забвения прошла неправильно. Её дочь смогла попросить об одолжении Министра Бруствера и добилась того, чтобы Моника осталась на нашем попечении. Всё это, конечно, строго конфиденциально, как и всё, что имеет отношение к нашим пациентам. — Должно быть, у этой ведьмы достаточно влияния, чтобы просить об одолжении самого Министра, — фыркнул Драко, вчитываясь в досье внимательнее. Падма издала тихий смешок, но быстро скрыла его за притворным кашлем: — Как бы то ни было, у Моники сегодня было особенно тяжёлое утро. Она была безутешна и растерянна. Нам пришлось дать ей дозу зелья Сна без сновидений. — Падма встала и прошла к двери. — Обход начинается в полдевятого. Я не буду тебе мешать, просто представься всем пациентам, проведи диагностику, назначь при необходимости зелья на сегодня и внеси данные на стойку регистрации. Я буду поблизости, если тебе понадобится помощь! Не то чтобы она была особенно полезной ведьмой. Драко вдруг осознал, что не нуждается в волшебнице, которая будет держать его за руку в течение его первого рабочего дня. В конце концов, он Малфой, и пришло время вести себя соответственно. Он встал, расправил мантию и решительно вышел из кабинета. Утренние посещения первых нескольких пациентов прошли достаточно хорошо. Видеть, к каким последствиям привело проклятие Круциатус родителей Невилла Долгопупса, было особенно трудным для Драко. Он сам подвергался воздействию этого проклятия больше раз, чем мог вспомнить. Насколько близок он был к тому, чтобы повторить их судьбу? Если бы он размышлял об этом слишком долго, он бы непременно накрутил себя и устроил сцену в первый же день в больнице. Его целитель разума однажды сказал ему, что мысли типа «что, если…» непродуктивны. У Драко не было времени на то, чтобы быть непродуктивным, не сегодня. Прежде чем войти в следующую комнату, он прислонился лбом к холодной стене возле двери и сосчитал до десяти, сконцентрировавшись на своём дыхании. Дверь была закрыта неплотно, поэтому Драко без труда услышал нежный голос, прозвучавший изнутри: — Мне так жаль. Я никогда не хотела, чтобы это произошло с тобой. Обуреваемый любопытством, Драко слегка приоткрыл дверь. Возле кровати Моники сидела девушка и ласково убирала кудрявые пряди с её лица, пока та спала. Такие же кудри, которые каскадом ниспадали по спине девушки. Она горько всхлипнула, и Драко прочистил горло, давая знать о своём присутствии. Девушка резко обернулась, готовая защищаться, и её глаза расширились, когда она увидела его лицо. Её палочка мгновенно поднялась, нацелившись прямо в его грудь. — Убирайся! — закричала она. — Грейнджер, — Драко предупреждающе поднял руки, чувствуя, как его пульс на секунду споткнулся, когда он снова увидел её, — убери свою палочку от моей груди. — Я сказала, убирайся! Что ты вообще здесь забыл? — спросила она довольно грубо. — Если моя отвратительная мантия уже не послужила для тебя достаточной подсказкой, я новый целитель этой палаты. А что ты здесь забыла? — он всё ещё держал руки поднятыми, неуверенный в том, как ему следует действовать дальше. Грейнджер недоверчиво рассмеялась, борясь с раздражением: — Драко Малфой, целитель? Её глаза оценивающе прошлись по его телу и сощурились, когда ведьма действительно заметила форменную мантию. Она опустила палочку, но не отвела подозрительного взгляда. Именно тогда в комнату вошла Падма. — Гермиона, мне так жаль, я не знала, что ты будешь здесь так рано, — затараторила ведьма. — У меня даже не было шанса рассказать тебе, что случилось с твоей мамой сегодня утром. Ты разговаривала с медсестрой? Мамой? Почему на мать Грейнджер вообще наложили чары Забвения? Драко стоял в центре комнаты совершенно бесполезный. — Да, Джоди ушла не так давно. Как долго она пробудет без сознания? О, и ещё мне кажется, ты забыла упомянуть, что целитель Малфой сегодня вступает в должность, — Грейнджер послала в сторону Драко сердитый взгляд, на который он ответил со всей страстью, на какую только был в данный момент способен. — Какой милый сюрприз, спасибо, Падма, — подытожила она, возвращаясь на своё место на стуле. Это определённо была Грейнджер. Невозможно было отрицать её причёску, снисходительный тон её голоса. И всё же в ней не было ничего от той Грейнджер, которую он видел в последний раз. Когда Скорпиусу было два, был период, когда он безостановочно говорил о мороженом. Это был самый приводящий в бешенство месяц в жизни Драко. Подъём, мороженое, отбой, мороженое. Нарцисса была во Франции, а Драко ещё не появлялся на публике вместе со Скорпиусом без её сопровождения. И в особенности он всеми возможными способами избегал Косого переулка. Однако одним замечательным утром после двадцати минут непрекращающегося разговора о мороженом Драко наконец решился отвести Скорпиуса в кафе Флориана Фортескью. Они сидели за уютным столиком на улице, Скорпиус с упоением зарылся лицом в тарелку бананового сплита размером с его голову, а Драко наслаждался простым рожком шоколадного мороженого. Всё шло хорошо, пока на лакированный носок его ботинка не приземлился очаровательный комок слюны. «Отброс Пожирателя смерти!» — выкрикнул какой-то прохожий. К счастью, Скорпиус был слишком поглощён своим мороженым, чтобы заметить хоть что-нибудь. Драко же мгновенно замкнулся в себе, на его затылке выступили липкие капли пота, периферийное зрение подёрнулось темнотой. Он был непроходимым глупцом, если думал, что привести сюда своего сына безопасно. А потом он услышал это. Яркий игривый смех, разносящийся эхом по переулку. Драко вскинул голову, чтобы найти источник приятного звука, и увидел её. Она шла между Уизелом и Святым Поттером, обняв обоих за плечи. Тёплая улыбка озаряла всё её лицо, а раннее послеполуденное солнце пробивалось сквозь её буйные кудри, отчего вокруг её головы как будто светился ангельский нимб. Он задумался, что заставило её рассмеяться и сможет ли он когда-нибудь стать причиной этого смеха. Девушка, сидящая перед ним, не была той Грейнджер. Эта Грейнджер не сияла, она, скорее, выглядела утопающей. Падма положила ладонь на её плечо: — Прости, Гермиона, — мягко проговорила она, — мы можем попробовать разбудить её после обеда и посмотреть, как она будет себя чувствовать. Я вернусь и принесу тебе чего-нибудь перекусить. — Падма сжала её плечо и вышла из комнаты. — Целитель Малфой, — позвала она снаружи. — Могу я поговорить с тобой в коридоре? Она заговорила сразу, стоило Драко присоединиться к ней. — Я должна извиниться, — начала Падма, — Гермиона очень сильно оберегает свою мать. Я не хотела посвящать тебя во все детали утром, потому что решила, что мы могли бы обсудить лечение её матери вместе с Гермионой позже. Я не знала, что она уже здесь. Маму Гермионы зовут Джин. Она думает, что её имя Моника Уилкинс и она находится в доме престарелых в Австралии, это легенда, которой мы придерживаемся, чтобы не сбивать её с толку ещё больше. Очень немногие люди знают о том, что случилось с Джин. Я оставлю за Гермионой решение о раскрытии деталей, если она захочет рассказать тебе об этом. Сейчас ты можешь провести диагностику, и, может быть, ещё раз через несколько часов. Если хочешь, приходи после обеда, и я покажу, как мы будим пациентов от зелья Сна без сновидений. Драко согласился вернуться после обеда и направился обратно, чтобы провести диагностику состояния матери Грейнджер. — О, Драко, и будь с ней помягче, пожалуйста, — добавила Падма перед уходом. Драко постарался не усмехнуться. Быть помягче с Золотой девочкой. С ведьмой, которая знала обо всём и у которой было всё. Она определённо не была хрупкой фарфоровой куклой. Он мягко постучал в дверь и вошёл в комнату, чтобы снова присоединиться к Грейнджер, которая всё ещё сидела возле кровати матери. — Не возражаешь, если я проведу диагностику, Грейнджер? — Если ты должен, Малфой, — со скучающим тоном сказала она. — Целитель Малфой, благодарю, — ответил он, снова взглянув на неё сверху вниз. Она усмехнулась в ответ на его слова, всё ещё не встречаясь с ним взглядом. Он провёл диагностику. Его Прытко Пишущее перо левитировало поблизости, записывая данные о температуре и кровяном давлении, пока Драко был занят более сложными показаниями диагностики мозга Джин. Волны мозговой активности, на первый взгляд, соответствовали всем показателям нормы, но через каждые тридцать секунд или около того на графике появлялся небольшой скачок, о чём Драко сделал пометку в отчёте. — Зелёный не твой цвет, что довольно иронично, ну, ты знаешь, Слизерин и всё такое, — произнесла Гермиона, отвлекая его от наблюдения. Драко взглянул на неё, но в этот раз он на самом деле разглядел её. Ногти на её руках были ободраны, и кожа была бледнее, чем он помнил, почти прозрачной. Под глазами залегли тёмные круги. На ней была светло-розовая футболка с короткими рукавами и эти ужасные магловские джинсы. Верх неприличия. А на ногах были чёрно-белые кроссовки, достаточно удобная магловская обувь, Драко знал, но конкретно эти выглядели так, будто она достала их прямиком из мусорного бака. — Сказала ведьма с чудовищным вкусом в выборе обуви. Скажи мне, отвратительное чувство моды — это общая особенность всех маглов? — съязвил он. Взгляд её прищуренных глаз скользнул к нему. — Эта обувь называется конверсы, Малфой, и, просто чтобы ты знал, они весьма популярны в мире маглов. — Что ж, я бы хотел закончить этот разговор. Она выдохнула с громким «пуф», вряд ли это был смех как таковой, но это было определённо что-то похожее. — Шутишь отцовские шуточки, неужели? — Отцовские шуточки? — удивился Драко. — Магловское понятие, — она пожала плечами. — Обычно означает плохие шутки, которые отцы рассказывают, чтобы смутить детей. Он положил руку на сердце в притворной обиде: — К твоему сведению, я обладаю исключительным чувством юмора, и моему сыну никогда не бывает стыдно за мои шутки. — Конечно, Малфой. Ты закончил? Я бы хотела остаться наедине со своей мамой. — Целитель Малфой, — напомнил он, заканчивая диагностику взмахом палочки. — Я вернусь через несколько часов, чтобы провести ещё одну серию тестов. Она не удостоила его ответом.✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
Драко потратил остаток утра на знакомство с персоналом и пациентами отделения. Он нашёл население палаты довольно радушным и даже провёл некоторое время, беседуя с Лавандой Браун. Как одна из жертв Фенрира Сивого, Лаванда жила дома с родителями первые несколько лет после войны, но её состояние привело к тому, что ведьма стала чрезвычайно слабой. На данный момент Лаванда находилась в палате Януса Тики вот уже пять лет. Видеть кого-то его возраста, вынужденного жить здесь лишь потому, что он не мог спуститься в фойе на первом этаже без помощи посторонних людей, было невыносимо для Драко. Тем не менее ему удалось провести ряд диагностик состояния Лаванды и выявить самые слабые места её тела, а именно её сердце и ноги. Во время обеденного перерыва Драко почувствовал прилив мотивации, вызванный верой. Он верил, что случай Лаванды был идеален для того, чтобы начать некоторые собственные исследования. Он не хотел давать ей (или себе) ложную надежду, но считал, что для её выписки не потребуется и месяца при условии, что некоторые из его экспериментальных методов лечения окажутся успешными. После обеда Драко направлялся в апартаменты Джин, чувствуя странную уверенность в грядущем дне, когда заметил пронёсшийся мимо всполох рыжих волос. Король Уизли во плоти. Замечательно. Падма уже стояла возле кровати в компании медсестры Джоди. Грейнджер расхаживала по комнате позади них. — Гермиона, пожалуйста, сядь, — взмолилась Падма. — Я просто… Что, если она проснётся и всё ещё будет в растерянности? Или что, если она проснётся и снова будет собой? Что тогда нам делать? — девушка заломила руки, бессвязно бормоча. — Если она проснётся в отчаянии, мы дадим ей зелье Сна без сновидений и попробуем завтра, — ответил Драко. Грейнджер остановилась как вкопанная. — Завтра? — спросила она настороженным тоном. — Вы хотите накачать мою маму зельем на двадцать четыре часа? — Послушай, — заговорила Падма, — у твоей матери никогда раньше не было настолько продолжительного приступа. Мы не узнаем, что нам делать, до тех пор, пока не попробуем. Ты позволишь нам разбудить её сейчас? Грейнджер прикусила нижнюю губу и закрыла глаза. Она определённо была другой. Прежняя Гермиона Грейнджер не сомневалась бы ни секунды, вероятно, она уже разбудила бы свою мать самостоятельно. В несколько шокирующем повороте событий, тело Драко зудело от желания подойти к ней и утешить. Вместе того, чтобы совершить что-то настолько опрометчивое, Драко просто сказал: — Я только что видел Уизли в коридоре, мне привести его сюда? Её глаза широко раскрылись. — Нет. Он здесь не из-за меня. — Грейнджер подошла к Джин и взяла её ладонь в свою. — Ладно, Падма, давай покончим с этим. Драко, озадаченный заявлением Гермионы, присоединился к остальным, столпившимся возле кровати Джин. Падма провела палочкой над Джин движением в форме восьмёрки и прошептала заклинание Оживи. Непрерывный поток бирюзового света сорвался с кончика её палочки, и Джин постепенно начала шевелиться. Когда она очнулась, она снова была Моникой. Краем глаза Драко увидел, как плечи Грейнджер опустились — в облегчении или в разочаровании, он не смог разобрать. Он снова провёл диагностику, отметив, что в этот раз в волнах мозговой активности Моники больше не наблюдалось никаких скачков, и до конца дня оставил Гермиону наедине с матерью.✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
Он здесь не из-за меня. В последний раз, когда Драко проверял — не то чтобы он делал это часто — Уизел и Грейнджер были помолвлены. Уже некоторое время к тому моменту. Это произошло спустя месяц после смерти Астории. Он помнил, потому что Ежедневный пророк освещал помолвку неделями после самого события. Каждое утро Драко был вынужден видеть цветущие лица счастливой пары, бередя собственную рану. Но после помолвки она не носила ни одного безвкусного семейного украшения Уизли на своём пальце — не то чтобы он смотрел. Драко легко постучал в дверь в комнату Лаванды и вошёл, всё ещё рассеянный из-за мыслей о Грейнджер. Он поставил аптечку на тележку возле двери и снова подвергся нападению определённого рыжеголового. Уизли сидел на диванчике, а Лаванда лежала, положив голову на его колени, и спала, свернувшись клубочком. Драко был ошеломлён. Какого хрена? Уизел застыл в напряжении, стараясь не разбудить Лаванду. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — спросил он Драко с презрительной усмешкой. Мерлин, сколько раз ему ещё придётся участвовать в подобном разговоре? — Я новый целитель палаты, и мне нужно провести диагностику мисс Браун. Впрочем, я могу задать тебе тот же вопрос, — заявил Драко, полностью-блять-ошарашенный, но с лёгкостью скрывший это за неприязнью к волшебнику. Лаванда, лежавшая на коленях Уизли, проснулась и заметила стоявшего в дверях Драко. — Вы можете войти, целитель Малфой, — сказала она, зевая. — Ты позволишь ему… — начал было Уизли, в бешенстве разинув рот. — Достаточно, Ронни, — строго оборвала Лаванда, хлопнув его по руке. Она встала, опираясь на Уизли для поддержки, и подошла к своей кровати, чтобы сесть на край. Драко провёл диагностику и выписал обезболивающее зелье. Она поблагодарила его и вернулась к Рону, продолжавшему неподвижно сидеть на диване. Уизли не сводил своего взгляда с Драко. Драко вздохнул: — Увидел что-то, что тебе нравится, Уизел? — Слушай, мы бы предпочли, чтобы ты никому не говорил, что я был здесь. Мы ещё не сообщали эту новость общественности, и я ненавижу думать о том, что эта утечка информации может застать Гермиону врасплох, — сказал Уизли как бы между прочим, будто вся ситуация, невольным свидетелем которой стал Драко, была сама собой разумеющейся. «Застать её врасплох снова», — мысленно предположил Драко. А вслух сказал: — Даже не мечтай об этом. Конфиденциальность между пациентом и целителем и всё такое. Мне бы не хотелось потерять работу в первый же день. Мисс Браун, — Драко кивнул ей, — я загляну к вам завтра. Я хотел бы обсудить с вами некоторые идеи касательно вашего лечения, которые у меня возникли. Она согласилась, и Драко вышел из комнаты, чтобы закончить отчёты в своём кабинете. Из-за нелепого первого рабочего дня Драко пропустил и ужин, и вечернюю сказку для своего сына. Он вернулся домой по каминной сети, полностью опустошённый, и заглянул в комнату Скорпиуса по пути в свою спальню. Его сердце сжалось при виде его идеального сына, мирно спящего на горе плюшевых зверей и цепляющегося за маленький белый камушек из его коллекции — мамин камушек.