✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
Когда после обеда она постучала в дверь Драко, та слегка приоткрылась под напором её руки. Гермиона толкнула её, открывая шире, и обнаружила, что кабинет пуст. Оставив дверь незапертой, она вошла внутрь и исследовала комнату. Резкие лучи полуденного солнца струились сквозь окно, лишь подчёркивая, насколько пустой была комната. Гермиона подошла к высокому узкому книжному шкафу и скользнула пальцами по корешкам книг. Скромная библиотека состояла в основном из волшебных и магловских книг о медицине, но была и одна книга, лежащая горизонтально, которая привлекла её внимание. «Лев, Колдунья и Платяной шкаф». Это был потрёпанный экземпляр в мягкой обложке. Корешок был сломан посередине и покрыт множеством мелких морщинок, а верхний уголок оторван. На книге лежал маленький бледный камушек жёлтого цвета. Гермиона взяла камень в руки и покатала его на ладони. Он был гладким и круглым, и тяжелее, чем она ожидала. — Хм, — промычала Гермиона, ни к кому не обращаясь. Почему такой обыкновенный предмет имел значение для Малфоя? Она представила его ребёнком, скачущим по камням на берегу озера вместе с его отцом, а потом хихикнула над нелепым образом Люциуса Малфоя на природе. — Что тебя так насмешило? — спросил Малфой. Он незаметно прокрался в кабинет и теперь стоял со скрещёнными руками, прислонившись к дверному косяку. Гермиона подскочила от испуга и выпустила камушек из руки, отправляя тот в полёт по всей комнате. Малфой вытянул руку и поймал его без малейшего усилия. — Мерлин, ты напугал меня! — выдохнула она. — Нц-нц, Грейнджер, — цокнул Малфой. — Разве не предполагалось, что ты хорошая девочка? Они не шпионят, как я проверял в последний раз. Он поджал губы, не сводя с неё взгляда, и покачал головой в напускном разочаровании, со всей возможной осторожностью возвращая камушек обратно на его первоначальное место. — Я не шпионила. Этот камень был выставлен на всеобщее обозрение. — В моём книжном шкафу в моём личном кабинете, — протянул Драко, неспешно прокладывая путь к своему креслу. Она с пренебрежением отмахнулась от него и села напротив. — Зачем тебе камень? Малфой замер, наполовину достав историю болезни её матери и несколько листов пергамента с заметками. — Скорпиус, — ответил он без дальнейших пояснений. Гермиона вспомнила, как он напрягся прошлой ночью, стоило ей упомянуть его сына, и не смогла удержаться от потребности докопаться до причины его странной реакции. — Я расстроила тебя, когда заговорила о Скорпиусе прошлой ночью? Малфой поёрзал на кресле. — Нет. Я просто очень избирателен в отношении его выходов в свет, и было похоже, что ты уже видела его раньше. — Я видела. Несколько лет назад я видела вас двоих в Фортескью. Это случилось за два дня до первой годовщины того, как она нашла свою мать. Она чувствовала себя особенно подавленной, поэтому Рон и Гарри провели с ней весь день. Когда они гуляли по Косому переулку, она заметила две беловолосые головы, сидящие снаружи перед кафе Флориана Фортескью. Скорпиус поглощал мороженое, счастливо болтая короткими ножками взад-вперёд под столом. Она не видела Малфоя с его слушания, и с того момента он значительно прибавил в весе. Гермиону удивило, что он выглядел как мужчина, а не как измождённый напуганный мальчишка, которого она когда-то знала. Её сердце сжалось, когда она увидела их, сидящих вместе, и стул рядом, оставленный пустым. Стул Астории. Если бы Гермиона не изучала его лицо так пристально, она бы пропустила странное выражение, промелькнувшее на нём, прежде чем он вернулся к своему обычному нейтральному. — Ладно, итак, какие исследования ты провела для своей матери? — спросил он. Разговор окончен. Грейнджер порылась в своей расшитой бисером сумочке: — Для начала… — она вытащила стопку пергамента и положила её на стол, — я провела исследование о лекарствах, которые используются для лечения общих магловских психических расстройств, таких как диссоциативное расстройство идентичности. Следом она достала два огромных медицинских текста. Малфой откинулся на спинку кресла, расслабленно подперев подбородок кулаком, и изогнул бровь. — Чары Незримого расширения, — Гермиона равнодушно пожала плечами и нырнула обратно в сумочку, чтобы найти ручку. — Незаконные, я полагаю, — он протянул руку к пергаменту. — Ты плохая девочка, Грейнджер, разве ты не живёшь с двумя аврорами? — Мои чары спасали их жизни множество раз, думаю, я заслужила прощение, — отозвалась она. — Так или иначе, я изучала магловские психические расстройства… — Я думаю… Она вздохнула. — Малфой, позволь мне закончить мысль. — Его рот захлопнулся, и он махнул рукой, разрешая ей продолжить. — Я только начала разрабатывать эту теорию, и думаю, нам следует изучить её тщательнее, но сейчас я больше сосредоточена на дегенеративных заболеваниях. Я полагаю, что её мозг, возможно, претерпел физические изменения. Моя текущая теория состоит в том, что моя мама была Моникой слишком долго, поэтому воспоминания Джин физически заблокированы. — Это интересно, — сказал он, просматривая её записи, — но мы пока не должны исключать магического решения. Крайне маловероятно, что твоя мама — единственный человек, подвергшийся такому крупномасштабному индивидуальному стиранию памяти, — он пощекотал кончиком пера подбородок, глубоко погрузившись в мысли. Гермиона тяжело сглотнула, обратив внимание на то, насколько мягкими выглядели его губы. — Как вы проводили первоначальное обращение? — Я, уф… — она откашлялась, прочищая горло, — я пыталась стереть «Монику» из её воспоминаний и вместо этого поместить в её память сокращённую версию моей жизни. Я надеялась, что её разум самостоятельно заполнит пробелы, которых я не помнила. Вроде моего рождения, первых шагов, как я выглядела по ночам, когда спала. Малфой кивнул. — Что произошло потом? — Она продолжала спрашивать о Ричарде, моём отце. Это всё, что она повторяла снова и снова: «Где Ричард? Где я? Ричард здесь?» — Гермиона закрыла глаза и продолжила: — Мы солгали ей и сказали, что Ричард ждёт её в Лондоне и мы собираемся привести её к нему. Она была в замешательстве, но согласилась. Когда портключ перенёс нас домой, она была в полной истерике, мы не могли её успокоить, я запаниковала и застыла. Рон вмешался и оглушил её. Убийственное выражение поглотило его лицо: — Он сделал что?! — Я знаю, знаю, — сказала Гермиона успокаивающим тоном. — Это был хаос. Когда я привела её в сознание, она снова была Моникой. У неё не было других приступов практически год после этого. В тот день у меня была экстренная встреча с Кингсли и главой Святого Мунго, где я умоляла их принять её на лечение в больницу. Не знаю, почему я решила, что переместить её домой с помощью портключа было хорошей идеей. Полагаю, это ещё больше запутало её, но я так сильно хотела, чтобы она вернулась домой. Ты была эгоисткой. — Вполне возможно, что это ещё сильнее сбило её с толку, но Уизли не должен был применять к ней магию. Кто знает, что оглушение могло сотворить с её мозгом, особенно сразу после попытки обратить чары Забвения. Из того, что говорится в её истории болезни, приступы, когда она снова становится Джин, происходят у неё чаще, правильно? Гермиона могла только кивнуть в ответ на его слова. — Я склонен думать, что если бы дело было в чём-то физическом, у неё было бы меньше приступов. Я предполагаю сделать ей МРТ, — ответил он. — Мы уже делали ей МРТ после возвращения из Австралии, и всё было в пределах нормы. В понедельник я встречаюсь с доктором из Кембриджа, доктором Майклом Генри. Мы поддерживаем переписку, он специализируется на нейродегенеративных заболеваниях. Я спрошу его, сможем ли мы воспользоваться его услугами и сделать моей маме новую МРТ. — Грейнджер положила на стол планер и сделала пометку, чтобы не забыть спросить об этом доктора Генри на их встрече. — Хорошо. Почему бы тебе не прийти в поместье и не поискать что-нибудь в библиотеке? У нас довольно обширное собрание, множество ограниченных изданий, — буднично предложил Малфой. — Ты… ты приглашаешь меня в поместье? — Гермиона сглотнула. Его брови сошлись на переносице. — Я считал, ты ухватишься за возможность исследовать печально известную Библиотеку Поместья Малфоев. Грейнджер опустила глаза, не в силах больше смотреть на него. — О, поверь мне, я хочу, но я не возвращалась туда с тех пор, как… С тех пор, как твоя сумасшедшая тётка пытала меня. — Ты знала, что моя мама заядлый садовод? — внезапно спросил Малфой. Девушка отрицательно покачала головой. — Что ж, она такая. Настолько, что она снесла целое крыло в поместье, лишь бы расширить свои сады. Гермиона вытерла о джинсы вспотевшие ладони. — Грейнджер? — Его глубокий голос вытянул её из собственных мыслей. Она взглянула вверх и встретила взгляд его бледно-серых глаз, и её захлестнула волна всепоглощающего спокойствия. — Пожалуйста, приходи, — его голос был пронизан мягкостью, когда он сказал это. — Хорошо. — У меня выходной в среду. Как насчёт двух часов дня? Это может быть тем, в чём она нуждалась. Гермиона могла наконец-то найти ответы, которых так отчаянно жаждала. — Я приду.✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
Дни, предшествовавшие визиту Гермионы в поместье, прошли без какой-либо помпы. Она провела их сидя возле своей матери, точно так же, как она делала каждый день последние четыре года. За это время Гермиона не смогла посетить её лишь однажды, это было год назад, и у неё был ужасный грипп. Она не могла видеть свою маму целых восемь дней, и Рон навещал Джин вместо неё. Оглядываясь в прошлое, Гермиона понимала, что Рон пересёкся с Лавандой как раз в это время. До гриппа Рон составлял Гермионе компанию, чтобы проведать её маму, раз в неделю или около того. После Рон приходил чаще. Он мог объявиться неожиданно и принести с собой обед или букет цветов. Во время визита он мог предложить сбегать в кафе и захватить для Гермионы её любимый чай. При случае, он даже мог навестить Джин после его смены на работе без Гермионы. Она чувствовала такую любовь и поддержку. Теперь же она оглядывалась на то время и чувствовала себя полной дурой. В понедельник она переместилась по каминной сети в волшебный бар недалеко от Кембриджского университета и аппарировала оставшуюся часть пути. Грейнджер была взволнована предстоящей встречей с доктором Генри. Они переписывались по электронной почте на протяжении примерно месяца, и она была готова добавить к его имени изображение лица. Гермиона застала его поглощённым книгой напротив центрального окна кафетерия, именно там, где он обещал встретиться с ней. Теперь пребывая в нервном возбуждении, Гермиона подошла к буфету и заказала чай. Девушка взяла себя в руки и направилась к нему. Она смело протянула ему руку и сказала: — Доктор Генри? Я Гермиона Грейнджер, здорово наконец-то познакомиться с вами. Он оторвался от своей книги и одарил её ослепительной улыбкой. Или, по крайней мере, она так подумала, потому что всё её внимание было приковано к его пронзительным карим глазам, обрамлённым тёмными бровями. У него была загорелая кожа и тёмные волнистые волосы, ниспадающие на его лоб. Он поднялся, наполовину испытывая ту же неловкость, что и Гермиона, и сжал её ладонь в крепком рукопожатии. — Мисс Грейнджер, мы наконец встретились. Пожалуйста, присаживайтесь, — он указал на кресло напротив. — Можно просто Гермиона, спасибо. Я так благодарна за то, что вы согласились встретиться со мной. Я прочитала многие ваши исследования, и мне бы хотелось услышать больше о том, над чем вы работаете в настоящее время. — Я рад познакомиться с вами, не каждый день встречаешь кого-то, кто так заинтересован в моей работе. Особенно такую яркую девушку, как вы, — ответил он. Гермиона зарделась. Конечно же, он был очаровательным. — Вы говорите так, будто значительно старше меня, хотя вам должно быть тридцать, самое большее. — Тридцать два. Но кто считает? — ответил он с щегольской ухмылкой. Сосредоточься, Гермиона. — Признаюсь, я здесь не только из-за интереса к нейродегенеративным заболеваниям. Моя мама страдает от разновидности потери памяти. Это непростой случай, у меня не получилось найти что-нибудь, что могло бы помочь в лечении. — Ах, правда становится явью, — улыбнулся он. — Что ж, не стесняйтесь спрашивать меня о чём угодно, но я думаю, нам следует начать с экскурсии по моей лаборатории. Конечно, если вы не торопитесь. Плечи Гермионы расслабленно опустились. — С удовольствием. Спустя часовой тур по лаборатории доктора Генри, голова Гермионы начала болеть. Они устроились в его кабинете, где он в подробностях объяснил свою текущую теорию о том, что эти заболевания зарождаются на клеточном уровне, до того, как начинают формироваться амилоидные бляшки. Гермиона хотела, чтобы Малфой был здесь с ней. Никакое количество исследований, которые она могла бы провести, не изменит того факта, что у неё не было медицинского образования или подготовки к целительству. Она расплывчато обрисовала симптомы её матери, опуская магические составляющие, конечно же. Доктор Генри казался заинтригованным, но сказал, что не может с уверенностью утверждать, относится ли состояние Джин к нейродегенеративному. Он согласился с тем, что ей следует пройти МРТ, и предложил Гермионе воспользоваться его услугами. Они назначили дату процедуры на середину августа. Когда она уходила, его глаза задержались на её лице. Он любезно пожелал ей всего доброго, заявив, что свяжется с ней в скором времени. В целом эта встреча была успешной. Гермиона жаждала поделиться с Малфоем всем, что она узнала, и тайно надеялась, что он согласится составить ей компанию на МРТ её матери.✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
День посещения поместья наступил быстрее, чем Гермиона ожидала или хотела. Рано этим утром она заехала в больницу. Её мама сидела напротив, восхищённая букетом белых роз, лежащим на кофейном столике. — Кто принёс вам эти цветы? — спросила Гермиона. — Тайный поклонник? Её мама погладила мягкие лепестки. — Тот симпатичный блондин подарил их мне. Он очень милый. Златопуст Локонс. Гермиона содрогнулась. Он, должно быть, убедил одну из медсестёр купить букет. Гермиона не была осведомлена о степени урона, нанесённого заклинанием, но для неё он всё ещё был тем же самовлюблённым мужчиной, которого она помнила. Она пыталась держать его подальше от своей матери насколько было возможным; эти двое, похоже, влюбились друг в друга, как школьники, и теперь бесстыже флиртовали. ! В её мыслях возник другой блондин. Она ничего не могла поделать с терзающим её любопытством о том, что Малфой чувствовал по поводу её предстоящего визита. Она бы никогда не признала этого вслух, но она часто думала о нём с момента их последней встречи. Образы его серых глаз входили в её мысли без предупреждения. Его глаза не были просто серыми, конечно же, ничто в Малфое не могло даже на мгновение быть расценено «простым». Она могла поклясться, что радужка его глаз была подвижной, словно поднимающиеся от костра клубы дыма. Гермиона изголодалась по ощущению покоя, которое она почувствовала, взглянув в эти глаза. Сны, которые она видела эту неделю, были наполнены звуками ядовитого смеха Беллатрисы и её собственных хриплых криков. Лишь проснувшись этим утром, она полностью осознала, что вернётся в тот дом. После нескольких часов борьбы с собой логическая сторона её мозга одержала верх. Ей было необходимо найти ответы ради своей мамы. Она была бы дурой, если бы не использовала все имеющиеся в её распоряжении ресурсы. Гермиона не подведёт её в этот раз.