Не всё то золото, что блестит:
Герой войны Рональд Уизли и его невеста разорвали помолвку, которая длилась шесть лет!
Автор: Рита Скитер
В течение нескольких лет нашими ожиданиями того, что две трети Золотого Трио наконец свяжут себя узами брака, откровенно спекулировали. Мы счастливы сообщить, что после стольких лет у нас наконец-то появилась свежая информация. Во время эксклюзивного интервью с «Ежедневным пророком» герой войны и аврор Рональд Уизли рассказал, что его длительная помолвка с Гермионой Грейнджер была расторгнута.
«Мы с Гермионой приняли трудное решение о расторжении нашей помолвки. Но несмотря на то, что мы больше не вместе в романтическом плане, Гермиона всё ещё остаётся моим лучшим другом. Она очень важна для меня, и мы очень счастливы нынешним состоянием наших дружеских отношений», — сказал Рональд Уизли.
Наша редакция также получила письменное заявление, отправленное нам лично Золотой девочкой:
«Я желаю Рону только самого лучшего во всех его будущих начинаниях», — сказано в нём. Мы не смогли связаться с мисс Грейнджер для дальнейших пояснений.
Гарри Поттеру, которого нам удалось застать, когда он покидал свой кабинет в офисе авроров, пришлось сказать следующее:
«Состояние отношений Рона и Гермионы — это их личное дело. Я поддерживаю их обоих в равной степени».
В свою очередь мы должны отметить, что за последний год Гермиона Грейнджер очень редко появлялась на публике. Кто-нибудь может задаться вопросом, как давно в раю начались неприятности? Ходят слухи, что помолвка расстроилась после того, как мисс Грейнджер была отправлена в вынужденный отпуск от работы в Отделе магического правопорядка. Её не видели в Министерстве с начала мая. Анонимный источник сообщил нам, что мисс Грейнджер на самом деле не вернётся к своей должности в ОМП. Интересно, что же произойдёт с «Ярчайшей ведьмой своего времени» дальше.
Когда мы спросили мистера Уизли о его планах на будущее, он дал весьма загадочный ответ:
«Я думаю, через пару месяцев все поймут, почему это решение было правильным для меня и Гермионы».
Будьте уверены, дорогой читатель, позже мы выясним больше подробностей о том, что же послужило поводом для этого шокирующего раскола.
✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
— Ты уже подумал над тем, чтобы встретиться с кем-нибудь из ведьм, которых я упоминала? — спросила мать Драко. Взгляд Драко был сфокусирован на колдографии Гермионы, сопровождающей статью. Она выходила из «Флориш и Блотс», держа в руках стопку книг. Девушка осторожно огляделась по сторонам, прежде чем ступить на мощёную булыжником улицу. — Что ты говорила, мама? — спросил он, наконец отрываясь от газеты. Они пили чай в гостиной Нарциссы. У Драко была вечерняя смена в больнице, а Скорпиус был на уроке игры на фортепиано. — Ведьмы, Драко. Ты думал о ком-нибудь, с кем хочешь встретиться? — она поднесла к губам чашку и сделала глоток со всем присущим ей изяществом. Только об одной. Драко отложил газету на край стола передовицей вниз. — Нет. Не думал. Я едва ли проработал в Святого Мунго неделю и всё ещё пытаюсь встать на ноги. Прошлой ночью Драко провёл очень много времени, пялясь в потолок своей комнаты и раз за разом проигрывая исповедь Грейнджер. Он знал, что она теряла людей на войне, но она была на стороне победителей. В его голове послевоенная жизнь Грейнджер была полной чашей. Поттер и Уизли несомненно вели себя именно так. Они двигались вперёд и брали то, что, по их мнению, по праву принадлежало им. После войны у газет не возникало никаких трудностей с тем, чтобы выставлять напоказ всему миру успехи Золотого Трио и их друзей. Награды, предложения работы, помолвки, дети. Для исправившегося Пожирателя смерти, чья жена только что умерла, оставив после себя лишь шестимесячного младенца, все эти заголовки были информационным перегрузом. Конечно же, у него всё ещё оставалась Малфоевская удача, нелепое поместье и его мать. Но разве этого было достаточно? Он был изгоем. Его сын, ставший целым его миром, был обречён нести имя Малфоя и всё то бремя, которое ложилось на его плечи вместе с ним. Чувство вины за то, как мало хорошего, он думал, будущее сулило его сыну, терзало Драко. И у него никогда не возникало даже малейшей мысли о том, что люди, сражавшиеся на другой стороне, могут страдать так же, как страдал он. Эта мысль обрела форму и смысл во всей их полноте после того, как Грейнджер позволила им всем мельком заглянуть в её душу за тем столом. Тени под глазами, пустое выражение лица, гнев. Драко сомневался в том, что в её жизни был хоть кто-нибудь, кого бы по-настоящему заботили её дела. Её друзья, скорее всего, даже не утруждали себя попытками прорваться сквозь её упрямую оборону. Это же просто Гермиона, сказали бы они, представил Драко, своенравная и сосредоточенная. Но для чего всё это? Голос Нарциссы в который раз вернул Драко обратно в реальность: — Скорпиус начал задавать больше вопросов об Астории. Пришло время тебе найти кого-нибудь. Ты знаешь, я не собираюсь жить вечно. — Да, мама, спасибо тебе за напоминание, что ты на самом деле не бессмертна, — отозвался Драко, закатив глаза. — Я серьёзно. Тебе нужно выбраться из твоей скорлупы, — настаивала она. — На прошлой неделе на званом ужине у Мойры мне представили одну очаровательную ведьму. Дейзи Спенсер. Она училась на несколько курсов младше тебя в Хогвартсе, на Слизерине. Она приглашена к нам на чай в следующую среду, и ожидается, что ты тоже будешь там присутствовать, — она одарила Драко взглядом, призывающим его вступить в спор. Драко мог признать, что ему не хватало присутствия женщины в его жизни. Женщины, которая не была его матерью. Несмотря на то, что в самом начале их с Асторией брак не был заключён по любви, он правда любил её во многих отношениях. Милая, с мягким голосом, она была его успокаивающим якорем в течение первых лет после войны. Она всегда видела его таким, каким он был по-настоящему, а не таким, каким он был по мнению окружающего мира. Она всегда говорила, что хочет, чтобы у Драко был кто-то после того, как её не станет. Однажды вечером, когда Скорпиусу было десять недель от роду, он застал Асторию, свернувшуюся калачиком в кресле-качалке. Из одеяльца, которое она держала в руках, беспорядочно торчали клочки белых волос. Драко изучал её на расстоянии. Языки пламени, горящего в камине, танцевали, отражаясь на чертах её юного лица. Пусть война и заставила Драко повзрослеть раньше времени, они оба были слишком молоды. Драко хотел подождать с ребёнком, пока они станут старше, но Астория знала, что у неё остался ограниченный запас времени. Однажды она сказала ему, что не хочет оставлять его одного в этом мире. Она хотела оставить здесь частичку самой себя и узнать, каково это — быть матерью. Её состояние значительно ухудшилось после родов. Древнее проклятие крови. Драко заплатил неприличную сумму галлеонов лучшим мировым целителям и разрушителям проклятий, но все их усилия пошли прахом. Астория приникла к головке Скорпиуса и прошептала ему в волосы: — Ты будешь любимым. Ты будешь храбрым. Ты будешь совершать ошибки, но у твоей жизни будет цель. — Она сказала чуть громче: — Тебя распределят в Когтевран, а не в Слизерин, — и взглянула снизу вверх на Драко с хитрой улыбкой. — Куда угодно, только не в Гриффиндор, — Драко улыбнулся в ответ, заправляя за ухо прядь её тёмно-каштановых волос, а потом наклонился, чтобы поцеловать сына в макушку. — Пообещай мне, Драко, — сказала она, схватив его за руку. В уголках её глаз выступили слёзы. — Обещай мне, что ты дашь ему детство, которого мы заслуживали. Позволь ему быть свободным, позволь ему пачкать одежду и есть слишком много сладостей. Позволь ему быть любимым множеством разных способов многими разными людьми. И ты должен пообещать мне, что найдёшь кого-то, кого полюбишь и кем будешь любим, я не хочу, чтобы вы двое были одиноки. — Я обещаю. Драко вернулся в настоящее и посмотрел на свою мать. — Я там буду.✧⋄⋆⋅⋆⋄✧⋄⋆⋅⋆⋄✧
Драко добавил одну последнюю акупунктурную иглу на левое колено Лаванды. После обсуждения многочисленных методов восстановления мышечной силы Драко и Лаванда пришли к соглашению о ежедневном восстанавливающем зелье, терапии тепловым воздействием, физической терапии и акупунктуре. Прежний план её лечения состоял из одного пункта: болеутоляющее зелье. Предыдущий целитель полностью подвёл пациентов своего отделения. К счастью, выносливость Лаванды улучшилась, после того как в январе Падма вступила в должность и начала проводить физическую терапию. — Не могу поверить, что ты позволяешь Пожирателю смерти втыкать в тебя иглы, — выплюнул Уизли. Его аврорская мантия развевалась за его спиной, пока он расхаживал взад-вперёд по другую сторону кровати. Он становился всё более и более красным с каждой новой иглой, размещённой на ноге Лаванды. Лаванда вздохнула: — Ронникинс, пожалуйста, попробуй расслабиться. Драко не Пожиратель смерти. Он помогает мне, разве ты не хочешь, чтобы я смогла вернуться домой? Рон усмехнулся: — Конечно хочу, но он, — он ткнул пальцем в сторону Драко, — часть причины, по которой ты здесь. Он же был приятелем Сивого! Драко невольно вздрогнул. Он ненавидел Сивого больше, чем кого-либо ещё, даже больше, чем самого Волан-де-Морта. Малфой отвернулся и притворился страшно занятым принадлежностями для лечения. Драко закрыл глаза и попробовал применить окклюменцию. Он не был достаточно успешен в окклюменции после смерти Астории, и сегодняшний день не стал исключением. Рон Уизли был худшей частью работы Драко. Он повернулся обратно к Лаванде и продолжил работать, игнорируя Уизли. — Единственный человек, который виноват в этом, это Сивый, и больше никто. Драко не имел никакого отношения к тому, что он напал на меня, — твёрдо ответила Лаванда. Драко не очень хорошо знал Лаванду в Хогвартсе, но она стала гораздо менее легкомысленной, чем была в школе. Вероятно, нападение маниакального оборотня может сделать это с человеком, думал он. Уизли раздражённо запыхтел и запустил руку в свои рыжие волосы. — Мне нужно вернуться к работе. Этим иглам лучше исчезнуть к тому моменту, как я вернусь, Малфой. — Собираешься арестовать меня, Уизли? — Как бы сильно Драко ни хотел придерживаться профессионального поведения, Уизли всегда пробуждал в нём самое худшее. Рон кинул косой взгляд на Драко: — Уверен, я с лёгкостью найду в твоём досье что-нибудь, за что арестую тебя. — Он наклонился и поцеловал Лаванду в висок, прежде чем стремительно броситься вон из комнаты. — Извини за него. Он просто очень меня любит, он слишком оберегающий, — констатировала Лаванда. Драко убрал оставшиеся иглы из её ног, будучи предельно осторожным, чтобы не показать, что его руки начинают дрожать. — Нет нужды извиняться за него, мисс Браун. Мы сделаем акупунктуру снова через несколько дней. Если вы меня извините, я буду у себя в кабинете. Всё тело Драко вибрировало. Он хотел разбить что-нибудь, предпочтительно самодовольную веснушчатую физиономию Уизли. Он ненавидел, когда начинал терять контроль. Ещё больше он ненавидел, что именно Уизли стал спусковым крючком его реакции. Дыхание Драко с шумом вырывалось из груди. Напоминание о том, что однажды Драко был Пожирателем смерти вытащило наружу его самые глубокие страхи. Будет ли он когда-нибудь способен избежать своего прошлого? Сможет ли Скорпиус жить так, как мечтала Астория? Драко смутно различил, как кто-то выкрикивал его имя в другом конце коридора, но проигнорировал это. Он проковылял к своему стулу за письменным столом в кабинете и сел, опустив голову между коленей, сцепив руки в замок на шее. Размеренно, он начал считать. Один Два Три На четвёртом вдохе дверь его кабинета распахнулась. Гермиона Грейнджер ворвалась шквалом волос и гнева и стремительно очутилась возле его стола. — Малфой, не игнорируй меня! Кто из вас сделал это? — рявкнула она. Драко не поднял головы, его боковое зрение заволокло темнотой. Один Два Три Четыре Пять — Малфой! — пронзительно кричал голос Гермионы. Драко вскинул голову: — Я тут немного занят, Грейнджер! Она швырнула утренний выпуск «Ежедневного пророка» на стол и встала, уперев руки в боки. — Кто из твоих маленьких змеиных друзей сказал Пророку, что я не вернусь на работу? Или это был ты? Драко встал. Даже с разделяющим их столом он возвышался над ней. — Ты правда думаешь, что между прошлой ночью и сегодняшним утром у моих друзей и меня было время или энергия, чтобы рассказать Рите Скитер, что Гермиона Грейнджер уволилась с работы? Какая здесь мотивация? Я знаю, ты слишком высокого мнения о себе, Грейнджер, но я открою тебе глаза. Никого, и я имею в виду никого, не волнует, что происходит в твоей жизни! — он пристально смотрел на неё, задыхаясь от своего взрыва. Она вздрогнула. — Я знаю. Его сердце упало. Гермиона выглядела побеждённой. Прежде чем у него появился шанс заговорить снова, извиниться, она повернулась и вышла из его кабинета. — Блять! — крикнул он, сбивая стопку медицинских журналов на пол. Он сел обратно на стул и снова опустил голову между коленей. Пять минут спустя дверь открылась снова. Драко уже было начал поднимать голову, когда что-то легло на стол. Плитка шоколада. Гермиона заняла место напротив него. На её лице было озабоченное выражение, а её нижняя губа снова была зажата между зубами. — Прости меня, — сказала она. — Я разозлилась из-за статьи и вместо того, чтобы прямо сказать об этом Рону, я струсила и ударила по больному тебя и твоих друзей, — выдохнула она. Драко медленно развернул обёртку шоколада и отломил кусочек. Он протянул его Гермионе, предлагая. Она приняла его. — Итак, над чем ты работал… У тебя утром закончилась помада? — спросила она. Он издал мягкий смешок и махнул рукой в направлении её пучка, из которого во всех направлениях торчали выбившиеся из него пряди: — Нет, и кажется, тебе бы не помешало ей воспользоваться. Она подняла руки и начала поправлять причёску. — На самом деле, у меня была прекрасная стычка с твоим бывшим женихом, — сообщил Драко. — Этот парень действительно умеет обращаться со словами. Грейнджер скорчила гримасу: — Как будто я об этом не знаю, — она взглянула вниз и подхватила один из лежащих на полу журналов. — Малфой, это магловский медицинский журнал. Драко передал ей ещё одну дольку шоколада. — Какое проницательное наблюдение, Грейнджер. Она закатила глаза и подняла журнал на уровень его глаз. — Ты знаешь, что я пытаюсь сказать. И вот мы снова здесь. Драко откинулся на спинку стула и сложил пальцы домиком перед собой. — Ты считаешь, я не способен потреблять литературу, которая не является волшебной? — Я… что ж, твоя прошлая история может навести на такую мысль, да, — Грейнджер начала смотреть взволнованно. — Ах, да. Ты имеешь в виду все эти Пожирательские заблуждения о превосходстве крови? Грейнджер не ответила. Её рот открылся, как будто она уже была готова говорить, но слов не последовало. Находиться в ситуации, когда ей не хватало слов, было необычно для неё. Малфой был заинтригован открытием того, что ему понравилось оказывать на неё подобный эффект. Драко продолжил: — Во время моей подготовки к ремеслу целителя я обнаружил, что волшебное население слишком сильно рассчитывает на магию, особенно в медицине. Я планирую дополнить мой уход за пациентами некоторыми магловскими практиками, несмотря на убеждения, которых я придерживался в детстве. Он так устал уверять всех и каждого в том, что он изменился. — Не думаю, что ты искренне придерживался этих убеждений в детстве, — ответила Гермиона. Драко наклонил голову. Чем, в сущности, было убеждение? Дети маглов убеждены в существовании Санты Клауса, хотя весь мир знает, что это неправда. Драко убеждён, что Соколы будут побеждать в каждом матче по квиддичу, но он знает, что это не так. Когда-то Драко имел убеждение, что Гермиона уступает ему, но он знал, что её магия пришла к ней более естественно, чем к любой другой чистокровной ведьме или волшебнику. Он задумался, действительно ли его отец считал, что вся та чушь, которую он вбивал в голову Драко, была настоящей. — Я тоже не так уверен, — признался он ей. Грейнджер казалась застигнутой врасплох его признанием. Драко зафиксировал взгляд на её лице и решил посвятить этот момент тому, чтобы по-настоящему посмотреть на неё. Густые тёмные ресницы обрамляли её огромные миндалевидные золотисто-карие глаза. У неё были веснушки, но они не поглощали её лицо, как, например, веснушки Уизли. Её веснушки танцевали на скулах и луке купидона во всевозможных оттенках коричневого. Три из них, повторяющих форму её правой брови, были особенно чёткими. Его глаза продолжили путешествие по её лицу к полной нижней губе, которую он часто находил зажатой между её зубов. Она выглядела мягкой, словно подушка, и Драко поймал себя на желании протянуть руку и очертить её большим пальцем. Как будто заметив его внимание к своим губам, Грейнджер облизнула их и заговорила, нарушая тишину: — Я должна встретиться с Гарри в комнате семейного отдыха, он принёс обед. Теперь, когда я знаю, что ты открыт к магловской медицине, я надеюсь услышать, что ты думаешь насчёт нескольких теорий касательно моей мамы, которые у меня есть. Ты будешь сегодня поблизости? Если ты не занят, конечно же. Немного смущённый тем, что был пойман на разглядывании, Драко выпрямился на стуле и разложил перья по порядку. Он сомневался в том, что сможет добавить сколько-нибудь полезную информацию, зная, насколько глубоко она погрузилась в своё исследование, но когда он поднял взгляд, он увидел на её лице выражение, полное надежды, и не смог заставить себя отклонить её просьбу. — Я здесь до семи. Приходи в любое время, — сказал он. Грейнджер неловко поблагодарила его и направилась к двери. Драко заговорил снова, прежде чем она успела уйти: — Статья полная дрянь, кстати сказать, — безразлично заявил он. — Если кто-то действительно думает, что ты написала всего лишь это жалкое предложение, он совершенно не знает тебя. Она слегка улыбнулась ему и поблагодарила. Когда замок щёлкнул, возвещая о закрытии двери, Драко выдохнул воздух, который держал внутри всё это время. Он вытащил досье Джин, чтобы подготовиться к их неожиданной встрече, не обращая внимания на трепет, поселившийся в его груди.