10 апреля 1912 года
Атлантика
Агата давно не видела Мари. Наверное, с конца мая, когда «Титаник» впервые спустили на воду. Помнится, тогда их попросили провести экскурсию Закклаю и другим вышестоящим. Все восхищались судном, хваля инженеров. Прорыв в кораблестроении! Они точно выиграют гонку с «Кунард Лайн»: их Мавритания, может, и быстрая, но не такая комфортабельная! Так думали все, кроме Агаты. Для нее «Титаник» был лишь воплощением тщеславия и людской гордыни, поэтому проводить экскурсию она отказалась. — Вот сколько хожу по кораблю, а все не перестаю удивляться! — восхищалась Мари. — Все очень красиво. Найл рассказывал, что в «Титанике» использовали одиннадцать стилей от эпохи Возрождения до Ар-нуво. Она остановилась у главной лестницы, которая вела в столовую и где находились часы. — Каждый раз прохожу мимо и поражаюсь. Агата не вслушиваясь в слова подруги кивнула и направилась вниз. Сейчас ее мысли были заняты племянником. Она попросила Найла, чтобы он проводил Марселона в столовую. Агата еще не знала, о чем ей с ним говорить, но надеялась придумать в ближайшие минуты. Что она будет делать, если он устроит истерику? Если просто будет игнорировать? Ей бежать за ним и умолять вернуться? Силком заставить спуститься на берег? — Не переживай, если что, мы с Найлом обязательно поможем, — попыталась успокоить Мари. — В крайнем случае я постараюсь поговорить наедине. — Это не поможет. Он думает, что уже взрослый, и никого слушать не станет. — С другой стороны, ты себя-то в его возрасте помнишь? Сбежала из дома в пятнадцать, три года работала на верфи, притворяясь мужчиной. И если бы не Найл, неизвестно, что сейчас с тобой бы было. Агата рассмеялась. Сравнивать ее и этого взбалмошного мальчугана… — Я хотя бы знала, чем хочу заниматься, и сбежала не абы куда, а в Ирландию, где были знакомые. — Может быть, он тоже знает, чего хочет? — Настолько знает, что бессмысленно слоняется по борделям и бездельничает. — Откуда ты знаешь? Может быть, он усердно учится. Ты же рассказывала, что ваша последняя встреча была еще до Рождества. Они вошли в столовую. Здесь была уже толпа народу. Все друг с другом общались, шутили, жали руки. Кто-то уже садился за стол и начинал заказывать блюда. — Агата, сегодня наш столик для «коллектива» вон тот, — Мари кивнула вправо, где стояли многие знакомые Агаты. Закклай беседовал с Дотом Пиксисом, рядом с ними стоял замглавного электрика, входивший в гарантийную группу — Зик Йегер. Около них был его помощник Райнер Браун. — Какие люди, — первым заметил их Закклай. — Рад снова увидеть тебя. — Я вас тоже, — из вежливости ответила Агата. Дариус ради приличия улыбнулся ей в ответ и повернулся к Зику, продолжая разговор. Мари тоже куда-то отлучилась. Агата отошла ближе к стене и оглядела столовую. Все было в лучших традициях светского общества: большие круглые столы, расписные скатерти, дорогие люстры и аккуратно одетые официанты. Неподалеку стоял струнный квартет. Странно, они вроде бы должны играть в холле. Она увидела еще нескольких знакомых. Некоторые из них махали ей рукой и улыбались, но Марселона среди них не было. — Милое платьице, — сказала какая-то женщина, тихо подкравшись к Морель. — Спасибо. — Агата с недоверием посмотрела на незнакомку. Та выглядела мило. Темные волосы заплетены, шиньон чуть спущен. Красное платье с завышенной талией и небольшими рукавами-фонариками приковывало к себе внимание. Наверное, эта женщина была первой модницей в своем городе. — Вам очень идет этот цвет. — Желтый? — Это не желтый, мисс, а палевый. Куда путь держите? — В Америку, как и все. — К мужу или сыну? — Для себя. А вы? — Мы с мужем, он у меня доктор, хотим открыть свою клинику в Нью-Йорке. Тем более, что у меня здесь сынишка. Старшим радистом работает, решили вот рядом с ним поехать, проконтролировать. — Она покосилась на Зика и резко перестала махать веером. Странная какая-то. Агата умоляюще взглянула на Мари, которая разговаривала с каким-то мужчиной-блондином в морской форме. Он стоял к ней спиной, поэтому лица разглядеть она не могла. Ее взгляд не остался незамеченным. — О, это же Мари Доук, вы подруги? — снова взмахивая веером, поинтересовалась женщина. — Это неэтичный вопрос. — И все же. Вы знаете, что рядом с ней капитан корабля? — Нет, не знаю. Незнакомка оглядела Агату, будто оценивая, можно ли ей доверить тайну. В то время как Морель внимательнее присматривалась к мужчине. Но все равно — лица не было видно, а следовательно, даже определить примерный возраст невозможно. — А вот вы знаете, что она его бывшая жена? — Увидев, что эта новость не произвела на собеседницу должного впечатления, она продолжила: — Насколько мне известно, она не смогла выносить ему ребенка, поэтому он ее бросил. Но она не растерялась и, видимо, решила отомстить — вышла замуж за его друга и нарожала тому дочерей. Агата с чувством отвращения повернулась к сплетнице: — Вы, незнакомая женщина, подошли ко мне, чтобы распространять слухи про мою подругу? Женщина повернулась вполоборота, лицом к Морель. — Так давайте знакомиться. Я Карла Йегер. Агата промолчала. Карла хмыкнула и снова посмотрела на капитана: — Все же мне кажется, что Шадис был намного привлекательнее. Агата даже не успела осознать сказанное, как женщина бесследно исчезла. Вот бывают же такие, кому только посплетничать да грязью покрыть. Хотя чего она ожидала, идя в столовую первого класса? Чтобы без слухов и фальши — путь только в третий класс. Она еще раз кинула взгляд на капитана корабля. С Эрвином Смитом знакома Агата не была. Пару раз слышала о нем от Найла, как о друге детства. Поскольку капитаны и инженерный отдел видятся только на ходовых испытаниях и в первом рейсе, то возможности узнать про него больше не было. Надо бы наведаться к нему завтра перед отплытием из Квинстауна и узнать, по какому маршруту будет плыть лайнер. — Агата, — слева к ней подошла Мари, возвращая в реальный мир, — познакомься, это Эрвин, капитан «Титаника». И Морель впала в ступор. Это был тот самый мужчина с бара. Те же светлые волосы, похожие на солому, голубые глаза, нос с горбинкой и притягивающая к себе улыбка. Эрвин, видимо, тоже узнал ее, но виду не подал. Как будто он с самого начала знал, что та девушка в трактире — инженер-проектировщик «Титаника». Он усмехнулся и протянул руку: — Эрвин Смит, мисс. Рад знакомству. — Агата Морель, взаимно. — Она протянула ему руку, и он слегка сжал ее. Больше они ничего не говорили. Эрвин разглядывал ее, а Агата смотрела ему в глаза. — Вы пока присаживайтесь, а я пойду найду Найла с детьми, — Мари хихикнула и направилась к выходу из столовой. Как только она удалилась на достаточное расстояние, Агата первая завела разговор: — Стюард, значит? Эрвин широко улыбнулся и завел руки за спину. — Я не соврал. В пятнадцать лет я работал стюардом. — Выждав паузу, Эрвин продолжил: — А я тебя представлял немного иначе. — И чем же тебя заинтересовала моя персона, что ты меня представлял? — с любопытством усмехнулась Агата. — Эй, ну что вы там встали? — окликнул их Пиксис. — Давайте к нам. Эрвин прошел к столу. Хотела, называется, расслабиться в борделе. Если он кому-нибудь проговорится, что у них что-то было, как минимум поползут слухи, а как максимум пострадает репутация. В обществе такие связи порицаются, поэтому какие-нибудь машинистки или секретарши вроде Карлы точно не упустят возможность перетереть косточки Морель. На работе ее и так недолюбливали. Точнее, первые три года, пока она притворялась мужчиной, ее уважали. А потом, как только умерла Мелисса и Агата взяла под опеку племянника, скрывать это долго не получилось. Как только все узнали о том, что она девушка, даже здороваться перестали. Начальник тут же уволил, и пришлось идти к Найлу машинисткой — ведь дома ждал голодный ребенок. Как раз он-то и устроил Агату в университет, а спустя еще два года после его окончания ей дали сертификат о пригодности. Пять лет, пока Найл не женился, ее то и дело преследовали слухи. Каким местом она выбила себе возможность обучаться, чем они занимаются в кабинете и в каких позах он ее имеет. А после свадьбы с Мари поползли новые — о том, как Найл все это время пользовался ей, а женился на другой. Уважать ее стали только после того, как началась стройка лайнеров класса «Олимпик». И то многие считали ее странной. Странной, но нужной. Марселон вошел в столовую вместе с Найлом, Мари и их девочками. Видимо, он не сразу заметил Агату, потому как довольно спокойно подходил к столу. А вот у Агаты внутри все аж сжалось, закипела сначала злость. Как он так может — бросать ее и уезжать не пойми куда! Даже не оповестив! Избалованный мальчишка. Разве таким она его воспитывала? Почему она не заслуживает хоть капли уважения? Это она делала все ради него эти годы. Это она не спала ночами, пока он болел. Это она разрывалась между учебой, работой и ним! В то время как он даже не пытался понять ее, а только все время жаловался и жаловался всем подряд, выставляя ее бессердечным извергом… Она только успела сделать шаг навстречу племяннику, как виски пронзило, словно свинцовая пуля, болью. Агата на секунду прикрыла глаза, и перед ней тут же поплыли воспоминания. Как он, маленький, каждый раз радовался, когда она находила время, чтобы поиграть с ним. Его звонкий детский голос оглушал. Разве она может на него сердиться?! Разве он виноват? Нет. Виновата она? Нет. А кто тогда?! Судьба? Ей суждено иметь плохие отношения с единственным родным человеком? — Разве я заслужила такого обращения? — прошипела Агата, схватив его со спины за локоть. В глазах Марселона появился мимолетный страх, сменившийся шоком. Он посмотрел на нее и отдернул руку, нахмурив брови. — Какого черта ты здесь делаешь? — Марселон посмотрел на стол, за которым уже сидели многие коллеги Агаты, а потом ехидно выпалил: — Или неужели свои принципы предала? Ради тебя, балбес. Но эти слова застряли комом у нее в горле. Она не осмелилась сказать их в присутствии пассажиров. Агата отстранилась от него. Сердце закололо, будто Марселон провел по нему ножом. Тупым ножом, причиняя ей больше боли. Агата смотрела на него непонимающим взглядом. Что она сделала не так? Где допустила ошибку? За что он так с ней? Синие и ясные глаза Марселона будто наполнены ненавистью. Ей показалось, что они начали темнеть и чернеть. — Так, ладно-ладно-ладно, — Найл встал между ними. — Марселон, это я просил Агату приехать, потому что «Титаник» нужно улучшить. — Он кивнул ей в сторону стола, и она спешно села. Пассажиров в столовой все прибавлялось, они разговаривали, поэтому того, что Доук сказал Марселону, Агата не расслышала. Тем не менее племянник присоединился к ним. Рядом с Агатой сидела Мари. По правую руку от нее — дети, в том числе Марселон, и Найл. Напротив нее был Эрвин. Также за столом сидели Закклай, Пиксис, Зик Йегер. Оставалось еще два места. Официанты тут же начали кружить вокруг них, разнося икру и устрицы. Около тарелок лежали разные вилки и ложки. Также было меню. — Кто-то не пришел на ужин? — поинтересовалась Мари. — Да, к нам хотели присоединиться дочери одного из наших спонсоров, — проинформировал Закклай. — Но они сказали, что сильно устали. Однако просили передать, что хотели ли бы завтра получить небольшую экскурсию. Она уловила взгляд Дариуса на себе и слегка напряглась. — Не смотрите на меня так. Я не экскурсовод, — попыталась перевести все в шутку Агата. Спорить сейчас с ним совсем не хотелось. — А я и не говорю, что ты должна вести экскурсию. Ты только поприсутствуешь. — Какой смысл, если я все равно ничего не буду говорить? Закклай улыбнулся, но промолчал. Видимо, ее мнения здесь никто спрашивать не будет. — Неужели тебе не хочется восхищаться тем, что вот это все, — Пиксис провел рукой, показывая, сколько сил вложила Агата, — сделала ты? — Да, но это также заслуга и мистера Доука. Правда, Найл? Найл, делавший заказ у официанта, вопросительно посмотрел на нее, потом на коллег. — А… Да, конечно, ведь «Титаник» — это плод общего труда. Марселон усмехнулся. Они встретились взглядами. В груди опять защемило. Он ведь такой маленький, несамостоятельный и доверчивый, неготовый ко взрослой жизни… Агате по-настоящему было жаль его. Она любила племянника больше, чем кого-либо, и не представляла без него своей жизни. Без его писем, просьб, без его голоса и детских возражений. Агата именно что не представляла без него жизни. Даже «темноты» не было. Отсутствие Марселона казалось чем-то немыслимым, невозможным. — А я могу тоже поприсутствовать на экскурсии? — задорно спросил Марселон. Агата метнула на него неодобрительный взгляд, а он лишь предательски усмехнулся. — Нет, — отрезала Агата, не дав ответить Закклаю. — Почему? — Потому. Марселон продолжал сверлить ее взглядом, как и все сидящие за столом. — У тебя последние месяцы обучения в школе, — по-доброму начала Агата, пытаясь свести к тому, что завтра в Квинстауне он спустится с корабля и вернется домой. — Тебе сейчас пропускать нельзя. — Я закончил обучение. — Что? — Ты даже не помнишь, что я тебе писал об этом? Что я уже месяц как сдал все экзамены досрочно? — со злобой буркнул он, хмуря брови. Агата все еще недоумевала. Неужели она настолько заработалась, что пропустила такое событие? Да нет, не может такого быть. Она отказывалась в это верить. Еще в августе она, как по расписанию, получала каждое воскресенье сообщения из школы о том, насколько ужасно Марселон себя ведет. То по барам до утра шляется, то вовсе сбегает, а потом вся полиция города его ищет. Постоянно пререкается с учителями, не учится, домашние работы не выполняет… Как было написано в одном из писем: «Позорит честь школы». Когда он успел так измениться? — И с какими оценками? — Нормальными. — А зачем? Оставалось-то всего полгода. — Могу теперь распоряжаться своим временем сам. Повисло неловкое молчание. Негативную обстановку разряжали только музыка квартета, игравшего неподалеку, и разговоры за другими столиками. Марселон смотрел на нее с таким раздражением, что Агате показалось, что он ее ненавидит. Что ее ненавидит единственный родной ей человек. Почему все получилось именно так? Она ведь хотела как лучше. Изо всех сил старалась обезопасить его, дать все самое лучшее, чтобы он не чувствовал себя белой вороной. И что же в итоге? Он ее ненавидит и презирает. — Агата, — произнес Пиксис, — тебе гордиться нужно, что у тебя такой смышленый племянник! — Да… конечно.***
Светский ужин дальше продолжился как подобает. Отведали вкусных блюд, сказали разные тосты, выпили за успех компании, обсудили дальнейшие планы. В разговорах участвовали все, даже дети, которые задавали смешные вопросы. Только Агата молчала, изредка подавая голос односложными ответами. Трапезу они начали заканчивать через два часа. Хотя зал был еще полон пассажиров, и никто не спешил уходить. Это была обычная практика: редкий ужин длился меньше четырех часов. Но поскольку они люди рабочие, то всем нужно было возвращаться на посты. Когда Агата поняла, что скоро принесут десерты, а значит, ужин подходит к концу и нужно будет уходить, сидеть здесь, в этом душном пространстве, стало совсем невозможно. — Что ж, я наверное пойду. Тут же посыпались вопросы, сливающиеся в один расплывчатый голос: — Как? Так рано? А как же десерт? Слова были горячими. Звук не может иметь температуру, но после каждого вопроса Агате будто становилось еще жарче. Перчатки на руках липко соприкасались с кожей. Платье душило. Прическа тяжелила. — Да, у меня завтра много работы, поэтому нужно выспаться. Извините. Только она вышла из столовой, как тут же чуть ли не бегом бросилась на палубу на свежий воздух. Хотелось укрыться в каком-нибудь уединенном месте, скрыться от любопытных глаз. Снаружи было холодно. Северный ветер обдувал горячую кожу. Грудь ужасно сдавливал корсет, а легкие как будто окаменели. Воздух обжигал их, причиняя Агате боль. Болели у нее сердце и душа. Было до слез обидно. В этой ситуации никто не виноват, но страдают все. Она добежала до кормы, где, на ее счастье, никого не было. Только луна, звезды и ветер. Агата оперлась о холодный леер, пытаясь успокоиться. Пропала та злость, пропала печаль. Осталась только горькая обида. В какой момент она просчиталась? Почему он так с ней поступает? — Разве я настолько плохая? — прошептала Агата, поднимая голову к небу, чтобы не заплакать. Она ведь просто хочет его спасти. Разве… разве это плохо? Она всхлипывала, съежившись, как маленький ребенок. По щеке скатилась слезинка, а за ней еще одна. Чувства нахлынули волной. В голове перемешалось все: мертвая сестра, угрозы про долг, ссоры с маленьким Марселоном, который просто хотел любви и ласки. А она даже этого не смогла ему дать. — Прости, прости, прости… — повторяла раз за разом Агата, прижавшись к перилам и глотая воздух. Как бы отнеслась к ней сестра после такого? После того как ее сын, которого она ждала восемь лет, живет словно брошенный. А она ведь давала обещание. Давала! Говорила ей у постели, когда Мелисса доживала последние свои часы, что позаботится о мальчишке! Что возьмет его под опеку и он ни в чем не будет нуждаться! Что она ему мать заменит! А в итоге она ему не роднее, чем какой-нибудь проходимец. Но он должен сойти с лайнера завтра! Должен! Иначе… Иначе… Иначе ничего уже нельзя будет сделать! — Этот корабль точно потонет, — тихо, словно боясь, что кто-нибудь услышит, промолвила Агата. Она немного наклонилась за борт, вжимаясь в перила, желая утолить жажду воздуха. Но воздух за бортом ничем не отличался. Она как будто была под куполом без кислорода. Сколько бы она ни глотала его ртом, насытиться им было невозможно. Голова раскалывалась. — Я хочу, чтобы ты жил. Агата наступила на первую перекладину леера, придерживаясь рукой за верхнюю. Воздуха все еще не хватало. Она встала на еще одну выше и прикрыла глаза. Сердце все еще бешено колотилось, а виски пульсировали. Мокрые, скорее всего, порозовевшие щеки приятно покалывало на холоде. Агата глубоко дышала, пытаясь успокоиться. Судьба не может быть так жестока. Марселон будет жить. Он выучится, женится, заведет детей… он будет счастлив! В следующий миг ее схватили за плечи и оттянули назад. Агата взвизгнула, не удержала равновесие и повалилась вместе с этим человеком на пол. Перед ней лежал Эрвин Смит. Она непонимающе глядела на него, а он — неодобрительно на нее. — Ты что творишь?! Агата опешила от такого. Несмотря на свое состояние, среагировала она быстро: — Это я у тебя хочу спросить. Какого черта ты подкрадываешься, пугаешь, так еще и валишь на пол?! — Тебя спасал… Додумалась тоже — покончить с собой на корабле! Вся жизнь еще впереди! — Я?! Эрвин уставился на нее как на ненормальную. — А кто собирался перелезть через леер? Агата набрала в грудь воздуха и отвела взгляд на ограждение. Да уж, наверное эта картина со стороны действительно выглядела как попытка суицида… — Ничего я не собиралась… — Она вытерла слезы и попыталась встать. — Просто свежего воздуха захотелось. — Снаружи воздух один. — Эрвин поднялся, отряхнул штаны и помог подняться ей. Агата свела руки сзади, пытаясь не смотреть на своего «спасителя». А тот ее пристально разглядывал, будто не верил оправданиям. — Постой, а ты что тут забыл? — Совершал вечерний обход. — Впервые вижу капитана, который сам делает обходы, — Агата с явным недоверием усмехнулась и сложила руки на груди. — Предпочитаю лично все контролировать. — Тогда не буду тебе мешать. — Она ему улыбнулась и направилась на верхнюю палубу. Эрвин хмыкнул и пошел следом. — Не смотри на меня так. Мне нужно к капитанскому мостику. Они прошли несколько метров по пустынной палубе в полной тишине, прежде чем он задал вопрос: — Сколько ему? — На днях пятнадцать будет. Агату снова кинуло в дрожь. А что, если Марселон откажется? Может быть, кого-нибудь попросить помочь… Полицейских, например. Лишь бы он вышел в Квинстауне и не плыл на этом проклятом корабле! Пусть он будет считать ее чокнутой, пусть! — Скажи, — начала Агата, обхватив себя за плечи и смотря под ноги, — в твоих глазах я выгляжу глупо? Он остановился и вопросительно посмотрел на нее. — Точнее, не в твоих. А как бы в глазах общества. — Я не совсем понимаю твоего вопроса. Агата вздохнула, и они продолжили идти. — Ладно, забудь. Прошло около минуты, прежде чем он, усмехнувшись, спросил: — Ты боишься, что подумает общество? — Если бы я боялась, то не стала бы работать в мужской профессии. — А что тогда? Агата взглянула вверх. Небо было усыпано яркими точками. Она разглядела два свои самых любимых созвездия: Большую и Малую Медведицу. Большая Медведица расположилась чуть ниже. Как будто бы она была более спокойной. А Малая Медведица — наоборот. Задорная и игривая, она особенно притягивала к себе взор Полярной звездой. Она не была особенно яркой или очень большой. Напротив, казалось самой обыкновенной. Но только Полярная звезда привлекала Агату так сильно. Возможно, именно тем, что ее положение неизменно. Когда-то давно, когда Марселон только-только привыкал жить у нее и часто плакал по ночам, Агата выносила его на руках на улицу и показывала созвездия. Мальчик быстро засыпал, и она укладывала его в кровать, возвращаясь к учебникам. — Знаешь, — начала она, — у меня много завистников и врагов. Практически нет друзей. Если кто-то почувствует, что у меня нет опоры даже в семье, то я просто пропаду в этом мире. — Почему у тебя обязательно должна быть «опора»? — Я слишком слаба для борьбы и слишком сильна для того, чтобы сдаться. А без семьи человек еще слабее. — Не согласен. Человек сам определяет свои возможности и силы. Есть люди, которые добились высот будучи одинокими. — С семьей добились бы большего. — А если нет? Семья не всегда поддерживает. Порой даже делает тебе плохо. У тебя какое-то устаревшее восприятие. Агата удивилась, но даже не посмотрела на Эрвина. Она все еще рассматривала звезды, а точнее, одну только Полярную звезду. — Впервые такое слышу. Наверное, ты просто никогда не был по-настоящему одинок. Или мы имеем в виду разные вещи. Что же вы, мистер Смит, подразумеваете под «семьей»? — Дом, уют, родственники, — призадумавшись, ответил он. — У кого из нас еще устаревшее восприятие, — рассмеялась Агата. — Семья — это люди, готовые помочь, защитить, выслушать, разделить грусть и счастье. Друзья, товарищи, коллеги — все они могут быть семьей, и без разницы, одна у вас кровь или нет. Или ты не согласен? Эрвин многозначительно хмыкнул. — Почему ты мне все это рассказываешь? Мы ведь практически незнакомы. Агата наконец повернулась с нему. По лицу было понятно, что беседа ему нравилась. Эрвин больше не разглядывал ее, а только смотрел прямо в глаза, как будто в душу. — Ох, прости, что нагружаю. Просто именно поэтому и рассказываю. Это наша единственная встреча, и мы навряд ли когда-нибудь еще увидимся. — Мы работаем в одной компании, да и прибытие в Америку только через неделю. — После сдачи итогового проекта «Гигантика» я уволюсь. Не хочу иметь ничего общего с этой компанией. А завтра я с Марселоном постараюсь сойти в Квинстауне. Поэтому, вероятнее всего, это мой последний вечер на «Титанике». Они остановились у двери, которая вела в главный холл и столовую. Здесь никого не было, поэтому Агата не боялась разговаривать на такие темы. А даже если бы и были, она бы все равно говорила что хотела. Странная и порой нелогичная женщина. — Ладно, я тогда пойду. Доброй но- — Постой, — Эрвин схватил ее за руку, а на его лице проскочил секундный страх. Он тут же отпустил ее и выпрямился. Агата вопросительно подняла бровь. — Ты все еще хочешь услышать мое мнение? Она кивнула. — Дай ему время. Если завтра сойти не получится, то не переживай. Думаю, к тому моменту, как мы прибудем в Нью-Йорк, вы решите все проблемы. — Почему ты решил сказать об этом? Мог же промолчать, — она как будто пропустила его слова мимо ушей. Ее привлекла реакция Эрвина. Что это была за мимолетная эмоция? Почему он решил поделиться своими мыслями только сейчас? — Я посторонний человек и лезть в вашу жизнь не хочу и не собираюсь. Если тебе этот совет чем-то поможет — будет хорошо, если нет — ничего страшного. — Он мялся, стеснялся, но всем своим видом пытался показать, что это не так. — Спасибо, — Агата улыбнулась. — Доброй ночи, Эрвин. Он не понимает. «Титаник» точно потонет. И она обязана спасти жизнь Марселону.