***
В этот раз дорога до Лунных башен показалась им намного короче. Скорее всего, она была такой и вчера, просто устроенная засада, несколько встреченных теней и необъятная в своих золотых аппетитах Геррингот Торм сильно удлинили их путь, из-за чего он и занял почти весь день. А сейчас, по ощущениям Лижеи, они дошли до той самой таможни меньше чем за четверть свечи. — Вчера мне казалось, что мы шли по этой дороге вечность, — протянул Астарион немного растерянно, подтверждая мысли волшебницы. — Судя по всему, «Последний свет» находится не так далеко от крепости, как нам изначально казалось… — добавил Уилл, задумчиво вглядываясь в темную даль, туда, где осталась таверна. — Здесь тяжело ориентироваться. Одна пройденная миля может казаться тремя… Лаэзель привычно промолчала, лишь проверив в очередной раз положение рукояти меча у себя за спиной. Лижея уже не первый раз ловила себя на мысли, что достаточно сложно теперь воспринимать всерьез ее вечную хмурость и жесткость. С тех пор, как они украли из ясель яйцо гитьянки, Лаэзель каждый вечер почти мило возилась с ним в своей палатке. Неужели узнанная правда о Влаакит настолько ее изменила? Или, скорее, раскрыла новую сторону личности? — Не отвлекайся. — Лижея дернулась и моментально встрепенулась, услышав почти над ухом строгий голос гитьянки. — То, что у тебя было тяжелое утро, еще не означает твою неуязвимость. Да, тут поспорить было сложно. Мечтать и размышлять точно было не время. Они миновали ныне тихую таможню и вышли на каменистую тропинку, что вела напрямую к крепости. Лижея уже видела вперед стражу, но они, скорее всего, пока еще не заметили во тьме нескольких путников. Пусть все так и останется. Если Зарелл узнает, что они слоняются по окрестностям, вместо выполнения выданного им «задания», это может навлечь абсолютно ненужные подозрения. Но все же – она не спешила кидаться в омут теней с головой. Вся эта история с артефактом, Бальтазаром и Кетериком казалась слишком странной. Генерал ведь не вчера подчинил себе эти земли. И судя по известности этого Бальтазара, он тоже тут появился далеко не пару дней назад. Что же получается, за все это время они вдвоем не нашли искомого? Или просто не искали?.. Здесь что-то не сходилось, и Лижея была твердо намерена выяснить, что именно. Хотя бы приблизиться к этой разгадке. Стоящую прямо рядом с мостом в крепость таверну «Убывающая луна» они обогнули. Лижее стало почти физически плохо от запаха, доносившегося оттуда смрадными волнами, и прямо сейчас она не готова была узнавать, кто или что именно испускает подобный аромат. Туда непременно стоило заглянуть, с учетом того, насколько эффективно случайных – и не только случайных – путников здесь пытаются отвадить. В том, что презентация последствий входа в не очень гостеприимную таверну была намеренной, никто не сомневался. Ни один труп или монстр, встреченный ими в этих землях, еще не отключал от реальности одним своим присутствием. Однако для визита стоило подготовиться. Лаэзель лишь отметила нужное место на карте, чтобы не потерять его, и они отправились дальше. Вокруг было тихо. Они миновали местную гильдию каменщиков и вышли на старое кладбище, что прилегало к так называемому «Дому исцеления». Астарион в таком контексте, разумеется, не упустил возможности пошутить про старую табличку на здании, где на старообщем было написано: «Риски стоят исцеления». Но вот Лижея скорее задумалась, чем посмеялась. Сложно было такой провокационный слоган назвать отголоском ушедшего времени. Даже в ее детстве за подобные высказывания могли лишить должности и титула, если тот имелся. Что же за лекари тут работали? Уилл аккуратно дотронулся до ее плеча, когда волшебница уже собиралась толкнуть хлипкую деревянную дверь, рядом с которой висела табличка. — Ты заметила в конце кладбища вход в большую усыпальницу? — спросил он тихо, очевидно, понизив голос намеренно. — Да, конечно. — Кажется, я видел Рафаила, стоящего у входа. — Я тоже, — кивнула Лижея, едва заметно дернув уголками губ. — Подождет, не развалится. ...Однако, выделенное камбиону ожидание ныне угрожало сильно затянуться. Лижея даже пожалела в момент, что решила «помариновать» Рафаила в собственном высокомерии, свернув в эту клинику. Зайдя в амфитеатр-лекторий через боковую дверь и узрев происходящее там, она начала сомневаться, что маленькая гадость дьяволу того стоила. Лижея, конечно, в академии проходила курсы медицины и первой помощи, которые проводили жрецы, да и за годы странствий успела повидать много безумных лекарей, серийных убийц, маньяков, но это… От одного вида подобной сцены ее затошнило, утренний паек нещадно просился наружу. Описать увиденное иначе, чем жестокой пыткой, было сложно. «Доктор», которого, судя по табличке на входе в амфитеатр, звали Малус Торм, склонился над пациентом со скальпелем в механической руке. Медсестры столпились вокруг, внимательно наблюдая за каждым движением своего наставника. За тем, как лезвие скальпеля оставляло в пациенте все новые и новые кровоточащие порезы. В пациенте, что находился в агонии и в сознании. Если подобное состояние вообще можно было так назвать… Глаза обнаженного, израненного и страдающего человека почти полностью были заболочены кровью. У него не осталось даже сил кричать, он просто хрипел, из последних сил пытаясь выбраться из пут, удерживающих его на операционном столе. — Боги… — полный праведного шока шепот Уилла раздался у нее над ухом. — Что это такое?.. — Полагаю, последствие того, во что так рьяно верит Шэдоухарт, — прокомментировала Лаэезль, удерживая меч наготове. — Сестры… кажется, к нам присоединились еще несколько учеников. Вот дерьмо. Глупо было предполагать, что Малус не заметит их на столь открытом пространстве, в котором прекрасно ориентируется. Даже несмотря на его увлеченность операцией. Стоило ему повернулся лицом к ней, тошнить Лижею начало еще сильнее. Когда-то Малус, вероятно, был статным и благородным эльфом, возможно, даже слегка похожим на ее собственного деда, отца матери. Но сейчас Лижея не видела перед собой никого, кроме отвратительного чудовища. Вся кожа, бледная, как у мертвеца, была покрыта огромными волдырями, из которых сочилась какая-то бледная слизь. Руки и ноги Малус себе ампутировал, заменил на острые механизмы, что делали его самого похожим на какого-то несуразного и огромного автоматона. Зеркало, что было приделано к его вычурной шляпе, смотрелось дырой в черепе. И Лижея почти не сомневалась, что хирургические очки были наглухо припаяны к его глазницам. Такой образ она доселе видела лишь в детских кошмарах, в то далекое время, когда в ее ночных трансах еще господствовало воображение, а не малочисленные воспоминания. Ужасное зрелище. — Что здесь происходит? — спросила она, делая шаг вперед и рукой показывая Лаэзель опустить меч. — Как что? — Голос Малуса был хриплым и тихим, видимо, долгая жизнь под проклятьем покалечила даже его голосовые связки. — Лекция, разумеется. Полагаю, вы тоже пришли на нее. Я вижу, что вы не сестры, но не волнуйтесь: я рад всем ученикам. Лижея, конечно, не упомнила бы сейчас даже приблизительную биографию кого-то из семьи Тормов, кроме Кетерика. Однако что-то ей подсказывало, что вот это извращенное понятие о лекции и ученичестве пришло в сознание Малуса задолго до поражения тенями. — Я не ваша ученица, доктор. Я хочу лишь снять проклятье с этих земель. — Проклятье?! О нет… нет-нет-нет. Это не проклятье. Исцеление, что открывает истинную вершину бытия! — Отсутствие… — неживым голосом отозвалась сестра, что стояла ближе всех к Малусу. — Именно, именно, сестра! «Отсутствие»! Ни одно другое слово не передает устремление сердца Шар так точно! Шар, ну конечно. Помешанный на учениях Ночной Певуньи лекарь… Лижея даже представлять себе не хотела, чем это оборачивалось до его превращения в нежить. Сейчас здесь хотя бы не так много тех, кого можно использовать как расходный материал. Кроме бедного человека на хирургическом столе... — Ты называешь пытки устремлением сердца Шар? Лижея слишком поздно прикусила язык. Какой смысл говорить о морали с нежитью, пустой оболочкой, сотканной из теней прошлого? Но и вступать с ним в открытую схватку равносильно если не самоубийству, то очень большим проблемам. Возможно, сам Малус из-за своего механического проржавевшего тела и неповоротлив, но вот сестры, что окружали его, таким недостатком не обладали. Численное преимущество у противника. Его надо было сократить. — Это милосердие! — Малус наклонился, безумно улыбнувшись своим испещренным фурункулами ртом. — Боль неизбежно ведет к вечному умиротворению. — То есть к смерти. — А что есть смерть, если не вечный покой? Жизнь – это опухоль! Это страдания, и горящий свет в глазах смертных заставляет их видеть терзания бытия! Этот свет надо погасить… медленно и с заботой… В каждом лечении важна постепенность, ведь не будет никакой пользы, если вылить в пациента всю банку с микстурой сразу. — Он что, серьезно сравнивает расчленение живого человека с банкой микстуры?.. — шепотом уточнил Уилл. — Не слушай, — осадила его Лаэзель. — Лишь звери играют со своими жертвами ради забавы. Этот пал куда ниже них уже очень давно. — Если свет – это симптом, то тьма – исцеление, ибо в свете есть присутствие, а во тьме – отсутствие, — продолжал Малус, не сводя взгляда хирургических очков с Лижеи. Был ли хоть какой-то смысл в его безумии? Хоть что-то, за что можно было зацепиться? Пришлось мобилизовать все свои немногочисленные знания об учениях Шар. В основном, Лижея могла вспомнить только то, как два ее преподавателя в академии спорили, стоит ли давать ей доступ к шаритским учебникам. Одна из них утверждала, что знания сами по себе не несут вреда, и ученики должны понимать суть зла, чтобы от него защититься. Другой же говорил, что к такой ереси не должно быть доступа вообще ни у кого, не то что у неразумных детей, еще не сформировавших свою личность. Учебники она тогда, помнится, все равно умыкнула из библиотеки не без папиной помощи, но спор ее учителей, кажется, так и остался неразрешенным. — А разве самая базовая суть шаристких догм не предполагает добровольность? — спросила она, кивнув в сторону истекающего кровью пациента. — Что-то мне подсказывает, этот человек не по своей воле лежит на вашем столе, доктор. В точку. Сестры дрогнули, рвано и медленно повернули испуганные лица на доктора и смотрели на него почти беспомощно, словно только что совершили какой-то страшный грех. Малус и сам замер — опустил голову, несколько секунд разглядывая свои механические клещи, что заменяли руку. Как и Геррингот, Торма довольно легко можно было сбить с толку, если свернуть с привычной ему колеи разговора. Лижея готова была поспорить, что свой монолог он слово в слово повторял не один раз, когда к нему приходили такие незадачливые путники. Она уже успела понять, что нежить здесь существует почти в бесконечном цикле из своих немногочисленных воспоминаний, долгов и, возможно, поручений, выданных Кетериком. Если он вообще вспоминает про пораженных проклятьем родственников, конечно. Стоило сказать что-то, не вписывающееся в обычный сценарий, и это сразу делало Малуса уязвимым. — Да… да, ты права! — воскликнул он вдруг с такой силой, что Лижея едва удержала себя от рефлекторного посыла дернуться. — Милость Шар должна была принята добровольно. Эта заблудшая душа еще не готова, но… — Это «но» не сулит ничего хорошего… — прошипел Астарион, который до сего момента неожиданно долго держал рот закрытым. — …но, быть может, ты сможешь занять его место? — острие лезвия «руки» Малуса указало на Лижею. — Я вижу… Ты знакома с учениями нашей госпожи, тебе близки ее законы! Позволь исцелить тебя! Очевидно, если ответить отрицательно, то «исцеление» настигнет все равно, только в более… подвижной форме. Малусу надо завершить свою лекцию в какой-либо форме, иначе он придет яростное безумие. — Я не возражаю, если это будут делать не сестры. — Не будь так строга к ним! — воскликнул Торм, как будто даже приобнимая за плечи двух девушек-нежить, что стояли рядом с ним. — Им ведь нужно практиковаться. Я хорошо обучил их. — Нет, они не готовы. Я видела, как одна из них испортила надрез. Они сделают мне только хуже, и я не пущу их к себе, пока не удостоверюсь в компетентности. — Их надрезы действительно далеки от идеала, с этим я поспорить не могу… — почти грустно согласился Малус. — Если бы можно было сделать так, чтобы их руки не дрожали… — А почему бы им не попрактиковаться друг на друге? Стоило этим словам сорваться с ее губ, как Лижея буквально почувствовала спиной улыбку Астариона. Да, сложно отрицать, что такие несколько подлые приемы она подсмотрела у него. Только вот способность Астариона забалтывать сработала бы и на живых, а ее речевых навыков только на такие оболочки и хватает… Малус снова замолчал на несколько коротких мгновений. Казалось, его глаза – или то, что от них осталось – внимательно изучали ее лицо из-под плотных стекол очков. Молчание затягивалось, и Лижея мысленно уже похоронила этот, казалось бы, весьма выигрышный план. Обмануть нежить было несложно, но с ее поистине провальной харизмой даже эта задача могла оказаться непосильной. Лишь Астарион почему-то считал ее пространные и тихие речи весьма привлекательными, но она сильно сомневалась в его искренности касаемо этого вопроса. А потому уже развернула ладонь, чтобы схватить древко посоха за спиной в любой момент. — Знаешь, а это верно! — воскликнул Малус наконец, заставив Лижею мысленно поблагодарить Мистру за удачу. — Разве не каждый из нас нуждается в исцелении? За спиной она услышала несколько едва слышных и удивленных тихих выдохов. Что ж, справедливо. — Скальпель не делает различий! — величественно изрек Малус, воздав свои металлические руки к небу, словно в молитве. — Пусть каждая из вас встанет на его умиротворяющий путь! Отсутствие, сестры, примите его! Стоило ему договорить последнее слово, как одна из сестер бросилась на вторую со скальпелем в руках и вонзила его той в плечо. С силой, недоступной живым существам, дернула острие вниз, распоров плоть и изорвав старую поношенную форму. Из раны сестры брызнула несколькими струями темная, почти черная жидкость, лишь отдаленно напоминающая кровь. И словно по команде, остальные медсестры бросились в давку в тот же момент. Они не боролись, не бились, просто обоюдно шинковали друг друга, устраивая кровавую баню без какого-либо сопротивления. Не останавливались, продолжали резать и кромсать чужую плоть без колебаний. Они кричали от боли и усилий, их наполненные страданиями и агонией голоса отражались от стен амфитеатра и летели прямо в уши к Лижее и ее спутникам мучительными визгами. Это было почти невозможно выносить, Лижея и Уилл, не выдержав, отступили назад, в глазах колдуна читался такой же непередаваемый ужас, как и у нее. Лишь Лаэзель и Астарион взирали на происходящее почти с холодным спокойствием. — Самый счастливый миг для наставника – это лицезреть сердечное принятие его уроков! Счастливый в своем безумии голос Малуса разносился по всему амфитеатру, перемешиваясь с агоничными криками медсестер, делая происходящее еще более ужасающим. Сестры падали на пол одна за одной, замирали без движения, но продолжали крепко сжимать в пальцах скальпели, словно даже в окончательной смерти следовали за учением своего наставника. Когда на ногах не осталось ни одной, Малус с удовлетворением обвел взглядом лежащие на полу тела и промолвил спокойно и умиротворенно, обернувшись на Лижею: — Они завершили свое обучение благодаря тебе, и за это тебе полагается награда – обещанное исцеление. — Он развел металлические клешни в приглашающем жесте, словно хотел заключить Лижею в свои смертоносные объятия. — Подойди же ко мне. Я бережно передам тебя в руки нашей Темной Владычицы. Лижея чувствовала – надо довести свой обман до конца. Подобрать такие слова, которые бы убедили Малуса самому отправиться во объятия Шар без ее компании. Но увиденное потрясло до глубины души. Она, конечно, привыкла видеть смерть: не говоря уже о свидетельстве кончины Лирата, Лижея сталкивалась в своих странствиях и с естественной, и с насильственной смертью во многих ее проявлениях. Но нечто подобное… Нет, такое она лицезрела впервые. Слова не лезли в голову, там образовалась какая-то каша из вороха мыслей, шока и накатывающей паники. Отсчет шел на секунды, она уже видела, как Малус, заподозрив что-то, поменялся в лице… — Доктор, — Уилл неожиданно выступил вперед, — я хочу поблагодарить вас. Вы открыли мне глаза! Я был так ослеплен силой, что подарила мне дьяволица, но благодаря вам теперь я вижу истину. Малус сразу перевел взгляд на колдуна, что своим широким торсом немного прикрыл Лижею и ее растерянное лицо. Кажется, слова Рейвенгарда прозвучали достаточно убедительно. — Прошу, простите мою подругу, — продолжал высокопарно вещать он, подстать самому Торму. — Порой на осознание истины требуется время. Она потрясена, но как только придет в себя, примет ваше учение со всей искренностью! — Я вижу в тебе потенциал, юноша, — Малус с кривой улыбкой благосклонно покивал Уиллу. — Ты абсолютно прав. Кажется, я на секунду забыл о первой догме любого наставника – терпении. Не все знания укладываются в голове сразу. Но быть может, тогда ты первым примешь объятия Владычицы, чтобы указать путь своей подруге? — Я бы и рад указать, но как это сделать, если я сам его не ведаю? — развел руками Рейвенгард. — Покажите его нам обоим, пожалуйста. И мы с радостью последуем за вами. Попал. Малус довольно простучал своими лезвиями на ногах по полу и сложил металлические руки в глубоком согласии. — Твое усердие заслуживает всяческого уважения. Да будет так! Станьте же своими собственными скальпелями. Наблюдайте – и станьте моими преемниками в учении Шар! Торм несколько секунд с улыбкой разглядывал лезвия руки. Он как будто выбирал самое подходящее… Лижея и моргнуть не успела, как в следующую секунду доктор воткнул одно из них себе в глаз, разбив стекло очков. Тремя ручейками по его испещренной волдырями щеке потекла та же самая черная кровь. Лишь на мгновение лицо Малуса исказилось такой желанной им болью, а потом он упал навзничь, погрузив амфитеатр ныне в действительно мертвую тишину. — Боги… — прошептал Уилл, уперевшись руками в колени и пытаясь отдышаться. Судя по всему, ему тоже давно не приходилось устраивать подобные представления. Еще бы: он ведь был изгнан отцом из города за сделку с Мизорой уже много лет назад. — Не знал, что ты так умеешь, — слегка нервно хихикнул Астарион, заботливо поддерживая Лижею за талию. — Это благородное происхождение дало о себе знать? — Пять лет актерского мастерства в школе, — поправил его Уилл с усмешкой. — Вот уж не думал, что пригодятся они именно сейчас. — Значит, нам просто несказанно повезло!***
Немного придя в себя после такого сложного разговора с нежитью и своего эпического провала, Лижея сразу же бросилась освобождать от пут бедолагу, что был прикован к хирургическому столу. Она не знала, можно ли ему помочь, но абсолютно точно собиралась хотя бы попытаться доставить его в лагерь для консультации с Шэдоухарт. Но прежде чем она успела хотя бы достать зелье лечения из рюкзака, «пациент» с нечеловеческими криками бросился прочь из амфитеатра, уронив по пути передвижной стол с инструментами и пару коробок. Они пытались его остановить, Лижея даже попробовала воспользоваться магией, лишь бы замедлить безумца, но заклинание паралича пролетело мимо, а наколдованная Уиллом аура замешательства почему-то совсем не подействовала на разум бедной жертвы экспериментов Малуса. Возможно, потому что в нем и разума не осталось… Пришлось догонять его по старинке, но человек исчез в тенях, как только выбежал из здания клиники. Оказавшись на пороге здания, Лижея его уже не видела, и даже предположить было сложно, где он скрылся. Крики затихли. Либо он замолчал, либо голос поглотили тени. Волшебница было дернулась в сторону кладбища, но Лаэзель удержала ее, положив руку, облаченную в тяжелые латы, ей на плечо: — Он не жилец. Останься в нем хоть капля рассудка, не побежал бы на верную смерть. Забудь. В самом начале их пути Лижея, к собственному стыду, горазда была поспорить с заносчивой гитьянки, пусть в своей спокойной и уверенной манере. Хоть она старалась этого не показывать, но самоуверенность и нахальство Лаэзель раздражали побольше вечных разговоров Шэдоухарт о ее темной богине. Осаживать гитьянки приходилось жестко, и Лижея в такие моменты со скорбью вновь видела в себе советницу Лиадон. Хоть это и было оправдано, ибо в противном случае агрессия Лаэзель привела бы их к катастрофе еще в лагере гоблинов, все же никакого удовольствия не доставляло. Однако со временем, особенно после событий в яслях, они начали лучше друг друга понимать. Лаэзель поумерила свою гордыню и признала в Лижее лидера, а сама волшебница стала больше прислушиваться к ее словам. И прекрасно понимала, пусть и с горечью, что сейчас ее воинственная подруга права как никогда. Не всех можно спасти. С тяжелым сердцем пришлось вернуться в клинику, чтобы отдохнуть немного и осмотреться на предмет чего-то полезного. Лаэзель долго изучала найденные на трупах сестер ножи, заточки, иглы и скальпели, пытаясь своим умелым воинским взглядом вычленить что-то полезное. Астарион с Уиллом о чем-то негромко переговаривались, а вот Лижею привлек яркий блеск чего-то, что выкатилось из кармана Малуса, когда он упал. Медальон. Немного похожий на тот, который Астарион подарил ей утром, но испускавший сильные волны Плетения. Они нашептали ей свою мелодию и предназначение артефакта: в нем была сокрыта ослабленная магия заклинания паралича. Лижее такой точно был без надобности, но вот Астариону мог пригодиться. С его любовью втыкать в жертв кинжалы со спины было бы здорово получить подобное преимущество. В лежащей недалеко от трупа Торма медицинской сумке волшебница нашла еще и подозрительно новую лютню, от которой сильно разило шаритской магией. — Прямо как от того человека… — пробормотала Лижея, вспомнив про бессознательного Кулака в «Последнем свете». Может ли быть, что лютня принадлежала ему? Точно, он ведь постоянно напевал какую-то мелодию… Стоило забрать с собой. После быстрого исследования и сбора полезных материалов они покинули амфитеатр, устремившись вглубь клиники. Сочувствие к судьбе еще нескольких встреченных пораженных проклятьем медсестер пришлось спрятать так глубоко, как это вообще было возможно. Они все еще были монстрами, с которыми, возможно, предстоит драться. Не хотелось бы, но всегда оставалась вероятность, что без своего кукловода марионетки впадут в безумие. Двигаясь медленно и спокойно, друзья проследовали к боковому помещению, где располагался еще один выход. И стоило зайти, как в нос тот же ударил смрад разлагающегося трупа. Лижея зажмурилась на секунду и закрыла нос, пытаясь прокашляться и сообразить, от кого могло исходить такое зловоние. Явно не от сестер, те хоть и выглядели плохо, но природным процессам посмертия подвержены не были. — О нет… — глухой голос Уилла раздался у нее над ухом и тут же привел в чувство. На двух койках прямо рядом с дверью лежали тела двух очень знакомых тифлингов. — Это же родители Арабеллы… — прошептала Лижея, с печалью рассматривая искалеченные трупы. Она только сейчас сообразила, что не видела бойкую девочку в «Последнем свете». Честно говоря, со всем ворохом событий, волшебница уже и забыла про маленькую воровку, которую совсем недавно спасла от гнева Каги. — А где же она сама? — Уилл тревожно кинулся осматривать другие койки. — Могла выжить? — В любом случае, здесь ее нет. Это хороший знак. Комира и Локк могли пожертвовать собой, чтобы она успела сбежать. Мы ее найдем, Уилл. Скорее всего, сюда их трупы с места смерти притащили медсестры-нежить. Сомнительной казалась вероятность, что их здесь пытались «исцелить». Нет следов борьбы или литров потерянной крови. Погибни Арабелла вместе с ними, тоже лежала бы здесь. А так есть хоть какой-то шанс. — Что ж, за исключением пропажи ребенка, к которому ты так нерационально привязалась, радость моя, день вроде бы складывается неплохо, — пропел Астарион, умыкнув со стола неожиданную склянку с лечебным зельем. — Уже можно считать его удачным? — День ведь еще не закончился… — неопределенно пробормотала Лижея, про себя подумав, что, может, и закончился. В этих тенях отличить день от ночи не представлялось возможным. Ручка двери выхода скрипнула под ее рукой, и в следующую секунду волшебница едва успела увернуться от болта, которым ей прямо в голову целился зараженный скверной гном. Засада. — Я зашью тебе рот, Астарион! — прошипела Лаэзель, хватаясь за свой Душерез и прямо на ходу разрубая одну из теней, что уже тянула свои руки к Лижее. Волшебница даже предположить не могла, что нежить способна устраивать ловушки! Это какое-то новое понятие для ее мировоззрения. О котором, впрочем, думать сейчас не было времени. Вперед полетели ее магические стрелы и целая очередь потусторонних разрядов Уилла. Где-то над головой просвистели несколько смазанных святой водой болтов из арбалета Астариона. Лаэзель почти грудью вытолкала рвущихся внутрь зараженных обратно и бросилась в гущу боя со своим новым боевым кличем. Руками Лижеи то тут, то там на землю обрушивались потоки молний, испепеляя в свете Плетения рожденных в тени существ. Следующей в ход пошла Сторожевая печать. Волшебница прицелилась кругом печати в толпу врагов, и через секунду под их ногами разверзлась грозовая буря, что снарядами пронзила нежить и тени, заставив их корчиться от боли. «Они уязвимы к молнии! — догадалась она. — Но почему?..» Секунда на размышления стоила очень дорого. Выросшую за спиной тень Лижея заметила в самый последний момент. Она с ужасом уставилась на черные когти, что тянулись в замахе прямо к ее спине. Не успеет… не успеет отпрыгнуть… Над головой внезапно просвистела ярко-зеленая вспышка заклинания и врезалась в противоположную стену, утянув за собой и внимание нависающей над волшебницей тени. Вот он, шанс. Молния снова засверкала на пальцах, и Лижея с силой впечатала искрящуюся заклинанием Шока ладонь прямо в полупрозрачную спину. Тень зашлась истошным визгом и растаяла под сверканием пучков света. Но радоваться было рано. Проблемы только начались. — Черт, да сколько их здесь водится… — прошипел Астарион скорее утвердительно, нежели вопросительно, устало пнув труп одного из зараженных. Это был тяжелый бой. Судя по количеству тел и оставшихся от теней расколотых ядер, врагов было не меньше, чем в прошлый раз, когда они попали в засаду на пути в «Последний свет». Их же в этот раз было всего четверо. Спас только опыт и на удивление удачное положение. Прятаться за хлипкими дверями клиники от некротических атак оказалось более эффективным, чем мыслилось изначально. Хотя, в этом есть очевидная логика: некротика не может навредить чему-то неживому. Лаэзель была ранена, хоть и не смертельно. Лижея наспех перевязала глубокий порез от теневых когтей на ее руке и заставила до дна выхлебать Целебное зелье во избежание заражения магическим или естественным ядом. Пока они переводили дух на полусгнивших койках клиники, Астарион не преминул воспользоваться возможностью и подплыл к Лижее со своим дежурным оскалом: — Я вижу, у тебя появилась парочка новых трюков, дорогая, — промурчал он, обнимая волшебницу со спины и вызывая у нее добрую улыбку. — Подчистила Гейловский сундучок со свитками? Признавайся, я не буду тебя осуждать! — Не появились, Астарион, они всегда у меня были. — Что? — вампир удивленно заглянул ей в глаза. — То есть ты всегда могла вот эту массовую штуку с молниями делать? — Ты про Вызов молний? Да, конечно. — А почему мы узнаем об этом только сейчас?! — Потому что всегда полезно иметь туз в рукаве, Астарион, — усмехнулся Уилл, подавая Лаэзель оброненный ею в битве арбалет. — Тем более, подобная магия требует больших затрат маны, это даже мне понятно. Опрометчиво их использовать – это безрассудно. Лижея лишь пожала плечами. Добавить к словам Рейвенгарда ей было нечего. — И много у тебя еще таких сюрпризов, радость моя? — вопросил вампир, игриво подняв бровь. — Достаточно. — Превосходно! Надеюсь, хотя бы парочку ты прибережешь для Рафаила, который ждет не дождется нас у того склепа, который ты решила проигнорировать своим острым вниманием. Последние его слова вдруг наполнились таким желчным ядом, что Лижея от неожиданности даже отшатнулась. У Астариона бывало, конечно, переменчивое настроение, но такое раздражение и даже злость в его глазах в свою сторону она наблюдала в первый раз. И это после того, как он буквально пару секунд назад нежно обнимал ее и чуть ли не мурлыкал в ухо. От этого стало совсем неуютно. Как будто весь темный лед здешних земель обрушился на нее в мгновение, и озноб забил сильнее, чем от Пробирающего до костей холода. Неужели он настолько легко может притворяться? Комплименты, нежности – все это ложь, или она просто себя накручивает? Что же он, в таком случае, думает о ней на самом деле? — Мы пойдем к нему, не волнуйся, — ответила Лижея, усилием воли заставив свой голос не дрожать. — Глупо соваться к дьяволу, не разведав сначала обстановку. Мы ведь не знаем, что он задумал. Астарион лишь недовольно хмыкнул и быстрым шагом направился к трупам убитой нежити, показательно начиная шариться по чужим карманам. Лижея тихо вздохнула. Наверное, глупо было надеяться, что он не приметит знакомого камбиона, но такой грубой реакции она от вампира тоже не ожидала. — Не принимай на свой счет, — Уилл с теплой улыбкой положил руку ей на плечо. — Он просто нервничает. Уверен, что уже ночью прибежит извиняться. Лижея была благодарна за поддержку, но на самом деле понимала, что шанс подобного исхода событий примерно такой же, как тот, что некромантия повредит обитающим здесь теням. Она ни разу не слышала, чтобы Астарион за что-либо перед кем-либо извинялся. И кстати говоря, о некротике и тенях… — Хотела тебя спросить, Уилл, — окликнула она колдуна, когда он уже собирался отойти. — А что это было за некротическое заклятие, которым ты отвлек тень? — Что? Какое заклятье? — Ну, эта зеленая вспышка. Она пролетела у меня над головой и отвлекла на себя тень, чтобы я успела уклониться от удара. Узнаваемая некротика и весьма сильная, я даже стоя на земле почувствовала волны темного Плетения. Это тоже сила от Мизоры? — Лижея тут же осеклась и махнула рукой, моментально поправившись: — Если это запрещено договором, не говори, конечно. Я все понимаю. — Честно говоря, дело не в запрете. Я просто не понимаю, о чем ты, — растерянно протянул колдун. — В моем арсенале из некротики только Руки и Голод Хадаара. Да и то… насчет последнего еще поспорить можно. Я даже не видел тень за тобой, если уж быть совсем откровенным. Лижея перевела вопросительный взгляд на Лаэзель, но та лишь отрицательно покачала головой. У Астариона даже спрашивать не нужно было: лишь истинные вампиры могут освоить темную магию своей покровительницы. Но если никто из них не выпускал тот магический снаряд, тогда… Что это было? — А ты уверена, что это по тебе другая тень не промазала? — Нет, слишком высоко пролетело. Стрелявший целился не в меня и даже не в тень. Заклинатель, скорее всего, знал, что они реагируют на близкую им магию и тянутся к ней. Это был отвлекающий маневр, чтобы я смогла нанести контрудар… Лижея подошла поближе к той стене, в которую врезалась вспышка. От нее до сих пор исходило зеленоватое силовое потрескивание, знакомо отдающее сильной некротикой. Она знала это заклятье. — Это что, Касание вампира?.. — прошептала она почти неверяще. Она никогда не видела, чтобы это заклинание использовали в качестве снаряда. Само его название предполагает буквально касание. Чтобы магическая вытяжка жизненной силы сработала нужен непосредственный контакт с кожей. Как вообще его можно колдовать на расстоянии?.. Лижея резко развернулась и вышла из здания, внимательно осматривая окрестности, заваленные недавно убитыми зараженными. Она попыталась вспомнить, по какой траектории летела зеленая вспышка. Снова повернулась лицом к стене. — Остатки правее двери, значит, летела слева… — пробормотала она и медленным шагом отправилась внимательно осматривать примерную траекторию. Тут было не так много мест, где мог бы укрыться заклинатель. Лишь вот эти высокие кусты с высохшими листьями. Лижея аккуратно раздвинула ветки. Сложно сказать, был здесь кто-то или нет. На старой каменной плитке следов не останется, а ветки кустов вроде не поломаны. Ничто не намекало на присутствие. Разве что… В последний момент Лижея выхватила внимательным взглядом кусок какой-то темной ткани, который почти пропустила в общем мраке окружения. Уже взяв в руки и внимательно осмотрев, она поняла – это ткань платья. На ней были видны вышитые золотой ниткой узоры и маленькая часть какого-то большого орнамента, который она не могла распознать. Но ткань была дорогая, она и сама такие носила, когда еще гордо вышагивала на острых каблуках в Верхнем Зале. Неповрежденная, вряд ли она здесь давно. Создавалось впечатления, что дама, порвавшая подол, исчезла из этих кустов буквально только что. Выводы складывались неутешительные… — За нами кто-то следит.