adrenaline stadium

музыка ебашит по ушам, глаза режут мелькающие огни, здание сотрясается от мощности огромных колонок. за спиной большой экран показывает артистов, их энергию, голос, мысли. тексты песен звучат настолько оглушающе, что на секунду теряешься- тысячи людей пришли на концерт срывать голоса, плакать от чувств, визжать, прыгать, толкаться, слэмиться, пить алкоголь, поддерживать группу, разделять смыслы и проживать всё это огромной толпой вместе, держась за руки, соприкасаясь телами, обмениваясь воздухом и безумными взглядами. все погружены в процесс, никто не остаётся в стороне. голоса людей соединяются, становясь громче, мощнее, что весь мир слышит их, слышит боль, агонию, слëзы, страхи, все что пережила каждая душа в этом зале- слышит и сам Глеб, желая разделить всë дерьмо, которое случалось со всеми ними. становится жарко, душно. накрывает эйфория. руки сводит дрожь. камеры направлены на него. прожектора подсвечиваются бледную кожу подчёркивают острые черты лица и чёрную радужку глаз. Глеб ничего не замечает растворяясь в звуках барабанов, гитар. он снимает наушник и не слышит ничего кроме отчаянных голосов людей и собственного такого же разбитого, надрывного и сильного, потому что они стоят тут вместе. очередная песня заканчивается и Глеб всеми силами старается отдышаться. толпа восхищённо голосит не имея возможности по-другому отблагодарить кумира. восторженные крики заставляют улыбаться, забываться, отдаваться слушателям, потому что без них он никто. Викторов шумно дышит, делает жадные глотки воды. через пару секунд это толпа окончательно сорвёт голос. Глеб уверен в этом. один, два… Саша смотрит ему в глаза. вопящая толпа встречает ещё одного гостя. они оба знают- будет разъеб. у них есть минута, прежде чем оставить на сцене важную и сокровенную часть себя. их голоса смешиваются. их энергия соединяется. их взгляды цепляются друг за друга. сложно каждый раз проживать заново то, что писалось с тревогой и болью. Сложно писать откровенно, а после петь, раскрывая свои переживания смыслом строк и дрогнувшим голосом. и правда. голос Саши в какой-то момент дрогнул- и Глеб подходит ближе. он знает, что трудно. он знает, что такие песни сложные, но когда рядом понимающая толпа и близкий человек- становится на толику легче. писать эту песню было тяжело, а петь ещё сложнее. они отдают энергию не только аудитории, но и друг другу. на сцене всё по-другому. на сцене они живы. Глеб видит, как отдаётся Саша, как он добавляет в свои строчки столько живых эмоций, а главное сильный голос, он тянет гласные, пытаясь показать себя этим людям. Глеб уверен, что все смотрят на Сашу и восхищаются им также как и сам Викторов. дым валится из машин, укрывая пол, желтые огни мажут по лицам. народ подхватывает слова. звук на максимум. эмоции на максимум. нужно выложиться на все двести процентов- перед ними столько людей. припевы. басы. мигание света. пот. жжение в лёгких. выстрелы дым машин. музыка, музыка, музыка- эйфория течёт по венам, будоража кровь. оглушающий стук сердца, пульсация в висках. ликование. экстаз. они оставляют на сцене все. Глеб обессилено опускается на пол, вытянув это последнее отчаянное и горькое "Мама! " последние аккорды и они забывают как дышать, потому что растворились в музыке, в друг друге. толпа ликует вместе с ними. они все тут родные, потому что музыка сближает, потому что они все связаны этой искренностью, потому что у них другой способ говорить о своей боли. они крепко обнимаются, обмениваются дыханием и горячим шёпотом на ухо. Саша улыбается и Глеб не может не улыбнуться тоже. - блять. люблю тебя, Глеб. - взаимно. они обмениваются взглядами, потому что слова лишние. толпа провожает Сашу криками и визгами, Глеб провожает Сашу восхищением и.. любовью. своеобразной, яркой, взрывной и бойкой. сердце бьётся об грудную клетку. он кусает обветренные губы. кусает обветренные губы и прижимается к чужим- с ранками от жутких тревог. они сталкиваются разгоряченными телами, слыша бешеный стук сердца друг друга, видя безумный огонь в глазах напротив и понимая- они разъебали. дыхание будто и не восстанавливалось. грудь тяжело вздымается, волосы лежат беспорядочным гнездом. пот стекает по вискам, они сталкиваются носами и зубами, наступают друг другу на ноги, желая поскорее закрыть гримёрку. они переплетаются языками, прикусывая кончики и дразнясь, будто не отдали все силы в эту песню и в этот разъеб. взгляды из-под опущенных ресниц- цепкие, голодные, живые и настоящие. адреналин бурлит в крови. - мы ахуено справились, Саш. это пиздец. - руки сжимают талию, плечи, хватают за шею, чтобы снова припасть к чужим губам и разделить эту эйфорию вдвоём, потому что души разрываются от эмоций, которые разом скапливаются в душе и выплескиваются в дрочку друг другу, чтобы выпустить пар. спущенные джинсы. Саша утыкается в чужую ключицу, потому что румянец вовсе не от духоты. Глеб ускоряет ритм, дышит шумно и жмурится, Саша мычит, теряется в ощущениях, сбивчивым шепотом называя имя. Глеб кусает чужую кожу, заставляя мурашки по чужому телу бежать иголками по коже. обрывки дыхания превратились в еле сдерживаемые стоны, но кажется, что Саша сорвётся. они сбиваются, теряясь в ощущениях, тепле, пошлости и любви. этого кажется мало. мало прикосновений, мало доводящих до дрожи поцелуев, когда Глеб берёт инициативу, подчиняет, кусает и напирает в привычной манере. Саша кончает с громким стоном, отдавая последние крохи здравого разума. Глеб кончает тоже и бегло находит Сашины губы, чтобы коснуться мягко и трепетно и получить то же самое в ответ. они провалились в эйфорию с головой и с головой погрузились друг в друга.