Castaways

Чувства Хэнка возвращались одно за другим. Сначала осязание — он почувствовал тепло по всему телу, как будто оно было физическим объектом, а не побочным продуктом заплесневелого одеяла, не стираного целую вечность. Он ощутил свои конечности, послушные, но деформированные; одна его рука была неловко подложена под голову, а другая плотно обхватила живот, ладонь спрятана под футболкой. Его левая нога свободно свисала над пустым пространством, а правая была поджата под колено до щиколотки. Хэнк глубоко вздохнул, чувствуя, как растягиваются напряжённые мышцы его груди, а затем и всего тела. Он удовлетворённо зевнул с закрытым ртом, не особо наслаждаясь прогорклым запахом полусухого спиртного у себя во рту — что ж, это было чувство вкуса. Он сонно открыл глаза, встретившись с темнотой своей спальни. Погодите, своей спальни? Хэнк вскочил из положения лёжа, опёршись на локти и в панике оглядевшись вокруг. — Какого?.. — пробормотал он и задохнулся, когда головная боль в основании черепа дала о себе знать. Это был не первый раз, когда он просыпался в каком-то месте, не зная, как, чёрт возьми, он туда попал, но обычно для этого требовалось напиться до потери сознания, и обычно там, где он просыпался, было не так удобно — он отрубался в коридоре возле спальни, конечно же, или лёжа лицом вниз на полу в ванной рядом с унитазом, или валяясь на холодном кухонном кафеле, разбуженный ударом по лицу от какого-то сраного андроида. Пульсация в его голове подскочила с двух до трёх по шкале интенсивности, но всё ещё не достигала пяти, что было плюсом. Он ещё раз, уже более внимательно, осмотрел комнату. Ярко-красные линии старых цифровых часов на тумбочке сердито выделялись на фоне теней, но он не стал читать время, увлечённый тем, как их красный свет плясал по краю стакана с водой, стоящего рядом. Две таблетки ибупрофена аккуратно лежали у его основания. Сбитый с толку, он незамедлительно потянулся в сторону жеста доброй воли, но заколебался, когда его рука нависла над маленькими белыми таблетками. Он моргнул, вдохнул и отправил таблетки в рот, запив их двумя глотками воды. Тьфу, боже, на вкус это было так, словно он пил смузи из дохлой крысы или что-то в этом роде. Обычно он был слишком занят похмельем после отключки, чтобы замечать, насколько всё чертовски ужасно на вкус. Вот только в этот раз он не терял сознание. Ведь так? Он снова посмотрел на часы и прочитал время. 8:34 вечера. Грёбаные 8:34? Как долго он спал? Последнее, что он помнил, — это то, что сидел на диване рядом с Коннором, пока тот пытался привести в порядок свою девиантную голову… Реальность обрушилась на него, словно чан с ледяной водой. Коннор. 12 ноября 2038 года 20:34:18 Внезапно он вновь начал различать звуки, и сквозь закрытую дверь донёсся приглушённый гул телевизора в гостиной. Центральный обогреватель недовольно грохотал за стеной, надрывая свою маленькую металлическую задницу в эту дерьмовую мичиганскую погоду и изрыгая горячий воздух, слегка пахнущий выхлопными газами. Он сбросил одеяло, радуясь, что, слава Богу, все ещё полностью одет, и поднялся на ноги с необычной устойчивостью, которая появилась благодаря тому, что он действительно лёг спать трезвым. Он забыл, каково это. Он прошлёпал по коридору, ступая носками по потёртому бежевому ковру, и, завернув за угол, услышал новостной выпуск. В комнате было темно, если не считать мягкого свечения большого плазменного экрана. «…всё ещё занимают Харт Плаза в центре Детройта, пока чиновники пытаются решить, где разместить…» Щёлк. «…лидер девиантов, который называет себя Маркусом. Представитель Белого дома заявил, что президент прилетит…» Щёлк. «…с тех пор, как Стрэтфордская башня была захвачена девиантными андроидами, заявившими о своей разумности и предлагающими мирное…» Щёлк. «…Киберлайф пока не сделала заявления по поводу произошедшего. Мы попытались связаться с её пресс-секретарем Даниэль Карнеги, которая неоднократно была гостем KNC, но не смогли дозвониться…» Щёлк. «…Я имею в виду, как это будет? Если смотреть на долгосрочную перспективу. Я за то, чтобы андроиды получили права, если они их заслуживают. Я не эксперт, но это означает, что теперь миллионы андроидов будут конкурировать за те же рабочие места, что и люди. Просто не так много вакансий…» Щёлк. Щёлк. Щёлк. Экран вспыхивал каждые пару секунд, яркие переливы фоновых цветов и слишком красивые улыбки говорящих голов появлялись и исчезали в мгновение ока. Точнее, в мгновение ока Коннора. — Пожалуйста, скажи, что ты не занимался этим всё это время, — пробурчал Хэнк в качестве приветствия. Его лицо слегка перекосилось от отвращения, когда язык снова коснулся нёба. Ему нужно чем-то смыть этот привкус. На этот раз, возможно, чем-то, что не было алкоголем. — Если будешь смотреть новости без остановки — это сведёт тебя с ума. — Он знал это, потому что с ним уже случалось подобное. — Добрый вечер, Хэнк, — вместо ответа сказал Коннор, прекратив просмотр каналов и снизив громкость телевизора с помощью своей странной андроидной телепатии. Он поднял голову на Хэнка, в его карих глазах читалась надежда. На этот раз от его взгляда у него сжалось что-то между лёгкими. — Вам хорошо спалось? Хэнк просто хотел уклончиво хмыкнуть и пройти мимо, как всегда; хотел отрицать то, насколько лучше он себя чувствовал после полноценного сна. Он почти сделал это, но один взгляд в открытые, выразительные глаза Коннора, и он просто… проклятье. Он решил уйти от ответа, сделав лицо непроницаемой маской. — Знаешь, я не помню, как заснул. И уж точно не помню, как ложился в постель. Он не пытался сделать свой тон обвинительным, но он солгал бы, если бы сказал, что то, как Коннор виновато ссутулил плечи, не доставило ему извращённого удовольствия. Никто никогда не говорил, что он хороший человек. — Вы потеряли сознание через три минуты и двадцать секунд после нашего разговора. Зная о том, как неудобен это диван при боли в суставах и мышцах, — губы Хэнка на мгновение скривились, — я подумал, что переместить вас в вашу кровать будет наиболее подходящим решением. Хэнк изогнул бровь, бормоча: — Удивительно, как ты спину не сломал. — Я на несколько порядков сильнее человека моего телосложения, — пояснил Коннор, как будто он совсем не морочил ему голову. — Ношение вас никогда бы не представило угрозы для моих систем, если бы только я не был серьезно повреждён. Хэнк еле удержался, чтобы не послать Коннора куда подальше. — Это был грёбаный сарказм, Коннор. — О. — Виноватый вид Коннора усилился, и на этот раз Хэнк даже не смог притвориться, что ему плохо от того, что он наслаждается этим. Вот он мерзавец… И так он обращается с тем, кто отнёс его в постель, чтобы ему не было неудобно, когда он проснётся. Чёрт-его-дери. Хэнк вздохнул, сдувшись. — Спасибо. — Он кивнул в сторону замолчавшего телевизора. — Есть что нового? Коннор моргнул, и экран переключился на другой круглосуточный новостной канал, который с конца девяностых забивал большинство сетевых пакетов. — Очень мало — большинство репортажей посвящены эвакуации и подавлению насилия по всей стране; похоже, Маркуса и его людей пока что оставили в покое. — Пока что, — повторил он протяжно, проведя рукой по губам и в задумчивости погладив бороду. — Что-нибудь слышно о том, что делают эти придурки из Киберлайф? Он не мог видеть диод Коннора, но по тому, как на долю секунды остекленели его глаза, ему показалось, что он стал жёлтым. — Нет, ничего. Многие новостные агентства предполагают, что будут введены правительственные санкции, но на данный момент ни от кого не поступало официального заявления. Хэнк посмотрел на говорящую голову на экране, жалея, что не умеет читать по губам. Он выбрал несколько подходящих слов, но не стал пытаться перевести больше. — Должно быть, они сейчас срутся от страха. Если раньше диод Коннора не был жёлтым, то теперь точно стал. Хэнк наблюдал, как-то же самое настороженное выражение застывает на его точёных чертах, а глаза затуманивает острая тьма. Хэнку не нужны были тридцать лет практики, чтобы понять: Коннор что-то знал, и что бы это ни было, оно опасно. — Это не похоже на них — молчать перед лицом такого пристального внимания, это разрушило бы их имидж, — пробормотал он почти про себя. — Если у них было достаточно времени, чтобы сделать охотника на девиантов, значит у них должно было быть достаточно времени, чтобы разработать кампанию по связям с общественностью. Хэнк, заинтересовавшись, слегка наклонил голову на бок. — Разве в одной из передач не говорилось, что они пытаются с кем-то связаться? Даниэль, или как её там? — Даниэль Карнеги, директор по корпоративной социальной ответственности, — сухо продекламировал Коннор, не отрывая глаз от экрана. — То есть, королева пиара. — Внимание Хэнка тоже переключилось на экран. Его рука так и чесалась взять бутылку. — Она должна быть первой на очереди поболтать с этими придурками о том, что они всё неправильно раскручивают. — Да, она бы так и сделала. — Голос Коннора звучал отстранённо. Хэнк почти видел, как искрились электроды за его пристальным взглядом. — Что-то не так. Она не отвечает на свой рабочий номер. — Вряд ли она сейчас на рабочем месте, — начал Хэнк, перед тем как быстро помотать головой и добавить: — Подожди, ты что, звонишь ей? — Мне дали контактную информацию всех ключевых сотрудников исполнительной власти Киберлайф на случай катастрофического инцидента, требующего прямого вмешательства. — Как понимать «катастрофический инцидент»? — В тоне Хэнка смешались недоверие и возмущение. Поведение Коннора изменилось, и фирменное беспокойство вновь просочилось в его конечности. Вскоре напарник был уже на ногах, сканируя глазами окружающий мир, но ничего из этого не замечая. Похоже, он также не услышал вопрос Хэнка или, что более вероятно, проигнорировал его. На месте Коннора Хэнк бы тоже проигнорировал себя. — Работа мисс Карнеги связана с необходимостью часто путешествовать и менять маршрут в кратчайшие сроки. Поэтому её рабочий номер — это мобильный телефон, выданный Киберлайф, который она обязана держать при себе, и в её трудовом договоре прописано, что он должен быть включён постоянно. — Вечная пиарщица, — фыркнул Хэнк, почти сочувствуя ей. Быть на побегушках у Киберлайф, чтобы убирать за ними их промахи — не самая благодарная работа. — Может, она тебя просто игнорирует? Коннор покачал головой, одной рукой обхватив подбородок и нервно дёрнув другой. Он расхаживал от одного конца дивана к другому и обратно. — Она не видит, кто ей звонит. Она видит только входящий звонок от Киберлайф, на который она обязана ответить по контракту. — Это не значит, что что-то не так, Коннор, — заявил Хэнк, непроизвольно переходя в режим лейтенанта. — Она могла уснуть, у неё телефон разрядился, или, чёрт возьми, она увидела, что происходит в новостях, и выбросила эту чёртову штуку в окно. Здесь нет ничего подозрительного. — Его голубые глаза слегка сузились. — Почему тебя это волнует? Эти ублюдки сделали из тебя живое оружие. — Потому что у Киберлайф всегда есть план. Они всегда действуют согласно плану. И даже когда им приходится корректировать курс и использовать запасные варианты, их конечные цели всегда достигаются. — Коннор резко повернулся на месте, движение было настолько плавным и точным, что щенячье обеспокоенное выражение его лица на мгновение застало Хэнка врасплох. Чёрт бы побрал этот взгляд. — Отсутствие реакции с их стороны говорит о сбое в структуре управления компанией. Хэнк ухмыльнулся, скрестив руки на груди и растягивая слова: — Чёрт, я выпью за это. — Нет, это… — Гладкие черты лица Коннора покрылись морщинами, он был явно взволнован. Он умоляюще поднял руки. — Просто… поверьте мне, Хэнк. Я знаю, как работает Киберлайф. В этом нет ничего хорошего. И вновь этот взгляд, эта чернильная тьма, толпящаяся за кроткими глазами Коннора. Это начинало бесить Хэнка, и не в последнюю очередь потому, что Коннор только что поставил под сомнение его грёбаное доверие. Он опустил руки, сокращая дистанцию. — Тогда скажи мне, почему. Коннор встретил его взгляд своим собственным, прежде чем он укоризненно смягчился. Уголки его рта дёрнулись, словно он боролся с собой, чтобы ответить. — Лучше тот Дьявол, которого знаешь, чем тот, которого не знаешь. Вкус смузи из дохлой крысы внезапно стал невыносимым на языке. Хэнк прошёл на кухню и достал пиво. — Насколько я понимаю, — выдавил он, бросив крышку от бутылки на столешницу и запрокинув голову, — им обоим прямая дорога в ад.

***

Коннор не был уверен, нравится ли ему быть девиантом. Лейтенант Андерсон, понаблюдав ещё пятнадцать минут за непрекращающейся болтовней дикторов и повторяющимися по кругу кадрами, бесцеремонно переключил канал на киностанцию по запросу с гортанным «Ладно, с меня хватит». Коннор не стал возражать — это был дом Хэнка, — но молчаливым наклоном головы дал понять о своём недоумении. Хэнк фыркнул, дёрнул плечом и указал бутылкой в сторону затихшего телевизора. — Слушай, если я оказался заперт дома из-за отстранения, то постараюсь по полной этим насладиться. Как в отпуске. Коннор наклонил голову чуть дальше. — Для вас это необычайно положительная перспектива, лейтенант. Я рад, что вы используете эту возможность для практики необходимой заботы о себе. — Забота о себе, — усмехнулся Хэнк, поднося бутылку к губам. — Да, можно и так сказать. Через двадцать две минуты после начала первого показа — высоко оценённого американского художественного фильма «Бегущий по лезвию» — Хэнк снова лежал без сознания на диване, свесив голову на плечо и время от времени бормоча что-то неразборчивое сквозь вздохи и стоны. Любопытствуя, Коннор проигнорировал фильм и в течение следующих 6,33 минут наблюдал за сном лейтенанта, отмечая характер его дыхания, частоту сердечных сокращений, регулярность спазмов мышц лица и тела незадолго до того, как он попытался заговорить. Его рот, в частности, демонстрировал наибольшее количество движений, свойственных фазе быстрого сна, а мышцы внутри и вокруг него — почти постоянную двигательную активность, хотя и с небольшими подёргиваниями. Он никогда бы не поверил, что Хэнк из тех, кто обладает нервной энергией, не говоря уже о том, чтобы её проявлять. Но вот он сидит здесь, наблюдая, как лейтенант разыгрывает какой-то сценарий, подкинутый ему разумом, беспокойный даже в своём крайне необходимом состоянии отдыха. Черты лица Коннора смягчились, превратившись в тоскливую, туманную печаль. Девиантность открыла ему новую истину, которую программируемая логика не могла постичь: лейтенант боролся с чем-то, от чего Коннор никогда не мог его по-настоящему защитить. Он мог лишь стоять в стороне и пытаться удержать его на пути, который бы наилучшим образом смягчил негативные последствия этих сражений. Оказавшись в плену своего разума, Хэнк остался один. Коннор почувствовал неприятную вспышку озарения, осознав, что ему знакомо это чувство. Он осторожно оглянулся на дремлющего лейтенанта, убедившись, что тот спит крепко и по-настоящему, прежде чем восстановить контроль над телевизором и вернуться к просмотру новостей. Он мало что из этого слышал. Коннору, честно говоря, не нравилось, куда клонится его внутренний монолог, и уж точно не нравилось, что его чувства по этому поводу были откровенной помехой, не придающей этой беседе никакого смысла. Он предположил, с оттенком горечи, что это была самая неприятная сторона свободы — экзистенциальные сомнения и уровень неуверенности, от которого у него кружилась голова. Единственным, что смягчало прохладную сырость, которая начала просачиваться в его сервоприводы, был тихий звук дыхания лейтенанта Андерсона и ощущение диванной подушки, на которой он сидел. Обработка физических ощущений у андроида, с девиацией или без, происходила не совсем так, как у человека. У людей были миллионы нервных окончаний, соединенных в сложную центральную нервную систему, которая практически мгновенно усваивала информацию из тысяч источников. Андроид-эквивалент, с другой стороны, никогда бы не справился с таким объемом сенсорной информации, даже с самыми мощными процессорами и проводкой лучше, чем оптоволоконная. Таким образом, бремя в основном ложилось на их тириум, который помогал переправлять большие объемы данных в биокомпоненты для поддержания обслуживания и жизни. Воистину, люди были впечатляюще сконструированной машиной, если таковая вообще существовала. Его аналитические подпрограммы могли в режиме реального времени сообщать ему любую важную и незначительную информацию об окружающей обстановке, сопровождая её статистическими данными, но миллионы долларов, вложенные в новейшие технологии, не могли сравниться с тем ощущением, которое он испытывал, мягко проводя пальцами по ткани с богатой фактурой. «Это», — подумал он, рассеянно ведя ногтем по шву и прислушиваясь к тихому скрежету, который он издавал. Он слушал, как этот звук смешивается с сердцебиением Хэнка и Сумо — синкопированной барабанной дробью, — под тихий стук снега по старой черепичной крыше. Было тихо, обыденно. Славно. Он закрыл глаза и просто вслушивался. «Это того стоит». Его фоновые процессоры отметили что-то важное, и аудиорецепторы автоматически усилили громкость, чтобы это компенсировать. «…с нами на прямой линии. Большое спасибо, что присоединились к нам, Даниэль. Как вы себя чувствуете?» Коннор открыл глаза, ему стало любопытно узнать об этом последнем событии. Экран был разделен посередине чересчур броской перегородкой с полосатым логотипом «KNC». Слева на экране находилась ведущая, аристократическое лицо которой было напряжено и выражало, на взгляд неподготовленного наблюдателя, обыкновенную заинтересованность. Он увидел странный блеск в её глазах, который не исходил от сценического освещения и показался ему почти хищным, жаждущим рейтингов. Справа было неподвижное изображение Даниэль Карнеги, её профессионально выпрямленные каштановые волосы были разделены асимметричным пробором, обрамляя округлые черты лица так, как люди часто считают эстетически приятным. Её подведённые тушью глаза простого карего цвета были пусты, когда она широко улыбалась в камеру. Она была такой, какой Коннор её и запомнил: приятная внешность, за которой ничего не скрывалось. Её голос был ровным, когда она ответила: «Знаешь, Розанна, бывало и получше. Все эти репортажи о том, что происходит по всей стране, ранят мне душу. От имени всех сотрудников Киберлайф я желаю скорейшего мирного разрешения этого кризиса. Мы будем сотрудничать со всеми правительственными органами, чтобы ускорить этот процесс…». — На долю секунды её голос исказился, колебания помех исчезли так же быстро, как и начались, и Даниэль тихо прочистила горло. — «Простите, мой телефон сейчас в плохом состоянии». Коннор тут же напрягся, пристально вглядываясь в экран. Он знал этот звук. Он положил руку на плечо Хэнка и осторожно потряс, не отрывая взгляда от выпуска новостей. — Лейтенант. — Его дельтовидная мышца дёрнулась и изогнулась под пальцами Коннора, но других движений не последовало. Он повернулся лицом к Хэнку и нахмурился. Ему очень не хотелось снова давать этому человеку пощёчину. Он толкнул его посильнее, произнеся властным голосом: — Хэнк. Хэнк очнулся с резким вздохом и диким, расфокусированным взглядом, поспешно приняв сидячее положение. Ему потребовалось почти вдвое больше времени, чтобы осознать окружающую обстановку и моргнуть, переключая внимание на лицо Коннора и наконец-то выдыхая. Он устало прищурился. — Да, что такое? Коннор указал выгнутой бровью на телевизор и вернулся к анализу трансляции. — Я думаю, мисс Карнеги в опасности. Хэнк ещё больше прищурился, теперь уже в замешательстве и, возможно, в раздражении. — Господи, Коннор, ты серьёзно… — Репортёр KNC считает, что берёт интервью у Даниэль Карнеги, — сообщил Коннор, внимательно прислушиваясь к любым дополнительным искажениям голоса. — Но тот, кто разговаривает с Розанной Картланд, использует голосовой модулятор, чтобы выдать себя за неё. Он снова почувствовал на себе взгляд лейтенанта. Это всё ещё не имело смысла. Ему было всё равно. — Это довольно смелое заявление, Коннор. Где доказательства? Он поднял руку, игриво указав пальцем на потолок. — Слушайте внимательно. — Хэнк неохотно подчинился. — Вы слышите периодическое искажение и помехи? Хэнк вяло хмыкнул в знак подтверждения. — Ну, у неё хреновая связь, и что с того? Коннор наклонил голову набок и трижды набрал номер, указанный в её личном деле. Все попытки попадали на автоответчик. Коннор решительно нахмурился. Он протянул руку, встретив пытливый взгляд лейтенанта. — Могу я взглянуть на ваш телефон, лейтенант? Хэнк сдвинул брови, но тем не менее взял в руки гладкий серый смартфон и передал его Коннору. — Да… конечно. Взгляд лейтенанта не отрывался от него, в равной степени пытливый и холодно-аналитический, пока верхний покров Коннора таял до сгиба запястья. В течение трех наносекунд он изумлялся тому, насколько по-другому ощущался глянцевый экран на кончиках его пальцев без дополнительного слоя искусственной кожи, прежде чем его мысленный взор скользнул внутрь программного обеспечения и потребовал доступа к телефону и всем связанным с ним сетям. Хэнк не дал ему код доступа, но они оба знали, что ему он не нужен. Может, Хэнк просто настолько ему доверял? Нановолоконная мышца его верхней губы дёрнулась. Он открыл глаза, не заметив, как закрыл их, и уставился на весело переливающийся цветной круг на дисплее, набирая номер Даниэль Карнеги. Он включил громкую связь и повернул запястье, а значит, и динамик, к Хэнку, когда начался звонок. Сквозь экран телевизора, отдалённо и явно позади голоса Даниэль, они оба услышали ответный звонок телефона. Хэнк застыл, в тревоге переведя взгляд на телевизор. — Что… — заикаясь, произнесла Даниэль, явно застигнутая врасплох этим шумом. — Извините, я на минутку… — Звонок становился всё громче, по мере того как динамик приближался к источнику. Внимание Хэнка вернулось к Коннору, а затем к телефону: аппарат приятно пиликнул и замолчал, одновременно со звуком из телевизора. В голосе Даниэль послышался смех, и она постаралась изобразить смущение. Ему показалось, что он услышал намёк на панику. — Мне ужасно жаль, Розанна! Не знала, что у меня все ещё есть эта старая штука! Розанна тонко улыбнулась. — Чудеса техники не перестают удивлять. — Они всегда рядом, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Лейтенант уставился на потемневший экран телефона, протянутого ему, явно переваривая только что увиденное и экстраполируя информацию из этой точки. Искусственная кожа Коннора вернулась на место, и он с трудом удержался от желания провести подушечкой большого пальца по краю, чтобы отметить изменения в текстуре. Голубые глаза метнулись к нему, в них светилось беспокойство, когда Хэнк решительно схватил телефон, скользя пальцем по глянцевой чёрной поверхности. — Звони 911; я свяжусь с Фаулером. — Его внимание ненадолго вернулось к телевизору, и он нахмурился. — Надеюсь, в Детройте остался полицейский, который сможет туда поехать. Когда они оба позвонили по соответствующим номерам, голос в телевизоре, который весь мир принимал за Даниэль Карнеги, произнёс: «Боюсь, у меня почти закончилось время, Розанна, но я хочу ещё раз подчеркнуть, как высоко мы в Киберлайф ценим жизнь во всех её проявлениях, органических или синтетических. Основополагающее правило нашего бизнеса — делать жизнь проще для всех, и хотя это пробуждение коренным образом изменит наше общество, наша приверженность этому принципу никогда не проявлялась так ярко. Мы адаптируемся к потребностям наших клиентов, как людей, так и андроидов, и никогда не перестанем обеспечивать их средствами для жизни». Нановолоконная мышца на губе Коннора снова дёрнулась, и он мрачно посмотрел на неподвижную Даниэль Карнеги. Какая-то часть его сознания, отдельная от его более несуществующей программы, чувствовала, что в этой речи была шутка, которую он мог пропустить. И хорошо, что пропустил, потому что эта шутка была не очень смешной.

***

Зазвонил телефон. Пальцы нащупали аппарат и поднесли его к изготовленному уху. — Фаулер, слушаю. «Джеффри, это Хэнк». — Он закрыл глаза на одно короткое, милосердное мгновение. Господи, мать твою. — «Мне нужно, чтобы ты…». — Ты отстранён, — зашипел Фаулер, его тёмные глаза ловили свет ближайших прожекторов так, что он выглядел одержимым. Он был готов принять это; всё что угодно, лишь бы люди — как из плоти, так и из пластика — не лезли к нему в задницу ещё пять минут. Ему было чем заняться, но времени на это было в обрез. — Значит, мне не нужно ничерта делать для тебя, Хэнк. «Кто-то нацелился на руководителя Киберлайф. Она в опасности». О нет, этот засранец не собирался использовать против него эту вызывающую чувство вины чушь; не сегодня. Важна была перспектива. — Тысячи людей в опасности, Хэнк. — Две секунды молчания растянулись на целую вечность по жужжащей линии. Его глаза снова закрылись, одно веко начало подёргиваться против роговицы. — Что тебе нужно? «Отправь патрульную машину в указанное место; Коннор уже позвонил в 911». Мокрый снег осыпал его голый череп со всей приятностью тысячи острых как бритва, мгновенно замерзающих игл. — Тогда зачем тебе патрульная машина? «Потому что на месте может быть нападающий, и если эта леди в опасности…». — Что значит «если она в опасности»? Джеффри едва расслышал произнесённое на выдохе «Чёрт», а затем: «Просто пришли патрульную машину». — Пауза. — «Пожалуйста». Это дополнение чуть не вызвало у него учащённо сердцебиение, и он не удержался от того, чтобы отдёрнуть телефон и посмотреть на него так, словно у него выросли антенны. Он снова поднёс его к уху, заметив: — С тобой всё в поря… — Внезапно его осенило. — Андроид заставил тебя сказать это, я прав? «Он», — резко ответил Хэнк. Значит, это было «да». Вопреки самому себе и несмотря на всё, что вселенная подбрасывала ему в этот конкретный момент, Фаулер обнаружил, что его вездесущая маска неодобрительного раздражения сменилась чем-то более мягким. Почти приятным. — Знаешь, если тебя когда-нибудь возьмут обратно, мне, вероятно, придётся найти способ вернуть андроида вместе с тобой. Никогда не встречал никого, кто держал бы тебя на таком коротком поводке. «Пошёл ты, Фаулер». Ему было интересно, как долго ждал Хэнк, чтобы сказать это. От этого его лёгкая ухмылка стала ещё шире. Ничто так не красит долгий и дерьмовый день, как ругань с другом, которого ты знаешь двадцать семь лет. — Не благодари, — телефон медленно сполз с уха, но он тут же поднял его обратно, когда в голову пришла ещё одна мысль. — О, и Хэнк? «Да?» — это прозвучало так, словно Хэнк сделал то же самое. Фаулер стиснул зубы. — Что бы ты не планировал делать, не делай этого. У тебя нет ни значка, ни юрисдикции, и если ты выкинешь что-либо, что поставит под угрозу текущее полицейское расследование, ты будешь арестован. «И не мечтай об этом, Джеффри», — ответил Хэнк, голос его был где-то между сарказмом и скукой. — «Ты меня знаешь». — Да, и именно поэтому я это говорю, — он поднял руку, чтобы помассировать глаза от вновь возникшей головной боли. Она же только недавно прошла. Проклятье. — Не делай глупостей. Вздох. «Не буду. Даю слово». — По крайней мере это прозвучало гораздо искреннее. Возможно, тостер кисло посмотрел на него. Фаулер всё равно бы согласился. — Хорошо. Он завершил звонок грубым нажатием большого пальца и запрокинул голову к небу. Мокрый снег отскакивал от его закрытых глаз и стекал по складкам носа и скулам. Ему не нужно было видеть, чтобы вызвать в воображении огромные горы обугленного, раздавленного и выпотрошенного пластика, в центре которых он стоял, пока ручейки выцветающего синего окрашивают грязь в болезненно-лиловый цвет. Изуродованные лица выглядывали из проемов, невидящие глаза расширились от ужаса, а рты застыли в беззвучном крике, когда тысячи полых капель воды, соприкасаясь, поднимались в тонком, ужасающем оркестровом сопровождении под названием «Геноцид». Важна была перспектива. Он ссутулил плечи, опустил голову, защищаясь от натиска непогоды, и набрал номер.

***

Хэнк слегка покачивал в пальцах мобильный телефон, размышляя. Фаулер, конечно, был прав: без значка от него было столько же пользы, сколько от воды при химическом пожаре. Он выдохнул тихий смешок через нос, покачав головой. Последние три года он делал практически всё, что было в его силах, чтобы разрушить свою карьеру и бросить работу. Но теперь, когда у него наконец-то отобрали значок, всё, о чём он мог думать, это то, как много он бы мог сделать, если бы не просто сидел здесь… Он вспомнил пословицу о том, что нужно быть осторожным в своих желаниях. Он мог сказать, что Коннор за ним наблюдает; тишина была слишком отчётливой, чтобы андроид занимался чем-либо, кроме анализа его состояния. Коннор констатировал очевидное: — Вы собираетесь проигнорировать его приказ, не так ли? Он бесцельно уставился перед собой. Его не должно было удивлять, что парень слышал весь разговор. — Чёрт возьми, да. — Вы знаете, что он прав. — Проклятье, он мог слышать наклон головы Коннора. — Да. Знаю. — Его расфокусированный взгляд стал жёстче. Если бы он тогда не вырубил Перкинса… «Коннор был бы сейчас мёртв», — резко упрекнул он себя. И, подумав, добавил: «Как и многие другие люди тоже». Хэнк услышал слабый шелест плиссированной рубашки и грубых джинсов. — Что предложите делать, лейтенант? Мышцы на его щеках напряглись, и он прорычал, слегка сжав зубы: — Для начала, перестань называть меня «лейтенантом» — я отстранён, звания у меня нет. — Он отметил, сколько язвительности прозвучало в его голосе, и впоследствии послал нахер ту его часть, которая была за это ответственна. — Простите, Хэнк. Та его часть, которая была ответственна за язвительность, послала его в ответ. Он провёл толстой мозолистой рукой по лицу, потратив драгоценные несколько секунд на то, чтобы протереть пальцами правый глаз, словно это был какой-то грёбаный магический шар. — И я предлагаю, — устало выдохнул он, — сидеть тихо и ждать, пока мы что-нибудь не услышим. После этого последовала секунда молчания, достаточная для того, чтобы любопытство Хэнка заставило его бросить осторожный взгляд направо. Выражение лица Коннора было в равной степени сдержанным, заинтригованным и удивлённым, щенячьи глаза смотрели на него в растерянности. — Вы послушаете капитана Фаулера? Его шея напряглась, и он бросил ещё один укоризненный взгляд в сторону Коннора. — А какой у нас, к чёрту, выбор? Я же не могу сказать тебе, чтобы ты сделал свои маленькие андроидные делишки и взломал грёбаную сеть Департамента. Есть законы, запрещающие такие вещи. Федеральные законы. Коннор тихо хмыкнул, опустив взгляд на землю. — В таком случае, могу ли я предложить альтернативу уголовному преступлению класса Б за незаконное вмешательство в сеть? Его веки затрепетали в присущей ему странной манере, прежде чем радио, которое он даже забыл, что у него было, включилось со свистом статических помех и искажённых частот, прежде чем проявить знакомые голоса. «Крейсер 822, это диспетчер, как слышите?» — Полицейский сканер? — Хэнк не удержался и уставился на радиоприёмник, не зная, был ли он впечатлён тем, что Коннор додумался до этого, или возмущён и взбешён тем, что сам он не смог. Он выбрал оба варианта и скептически посмотрел на Коннора. — Как, чёрт возьми, ты раздобыл эту частоту на моём приёмнике? У Коннора хватило ума, чтобы выглядеть немного смущённым. — Я взломал его. — Синтетическая трапециевидная мышца дёрнулась в едва заметном пожатии плечами. — Это всего лишь правонарушение класса Б. Обычно общественные работы. Хэнк, фыркнув, медленно покачал головой и устремил свой взгляд в дальний угол. Он чувствовал, как уголки его губ выгибаются вверх, несмотря на раздражение, и тщетно боролся с ними. — Прагматичный мелкий говнюк, не так ли? — Всегда им был, Хэнк. — Он услышал юмор в голосе парня и решил не давить на него. В кои-то веки тишина в доме не казалась гнетущей, и он был не против, чтобы она затянулась, пока они слушают передачи.

***

— Как же мне не хочется возвращаться в это здание. Офицер Элена Руиз бросила суровый взгляд на своего напарника, милого засранца, с которым никто не знал, что делать, — офицера Гарри Митчелла. Шпиль башни Киберлайф зловеще вырисовывался на лобовом стекле, то появляясь, то исчезая из фокуса, когда снегопад заслонял окружающий мир, а затем автоматически сметался щётками стеклоочистителя. Ей тоже не хотелось здесь находиться. От этого места мурашки бегали по коже ещё до того, как их фирменные роботы начали сходить с ума. — Мы не можем выбирать, где людям понадобится наша помощь, Митчелл. — Да знаю я, — сказал он оборонительно, когда они подъехали к главному входу, уже второй раз за последние двадцать четыре часа. — Но зачем им понадобилось делать это башню похожей на крепость из научной фантастики? Не хватает только рельсовой пушки, и это место идеально подойдёт для суперзлодея. Они оба отстегнули ремни и выскользнули из относительного комфорта полицейского крейсера. — Спросишь их об этом позже, когда будет возможность. Пойдем. Они подошли к входу — двойным дверям, сделанным из прозрачных панелей пуленепробиваемого пластика — только лучших материалов, используемых в Киберлайф, — которые с грохотом распахнулись, и двое беспрепятственно вошли внутрь. Фойе оказалось ещё более обширным, чем выглядело снаружи: гладкие металлические колонны зигзагообразно возвышались над ними на несколько этажей, а полы, выложенные белоснежной плиткой, тянулись на сотни футов в каждом направлении. Даже воздух пах прогрессом и успехом: слабый запах эвкалипта слегка смешивался с более земным, озоновым ароматом. Руиз стало не по себе. — Здесь поместится целое футбольное поле. — Сомневаюсь, что многие фанаты футбола захотят прийти сюда. — Митчелл посмотрел на ночное небо сквозь массивные окна в форме лепестков, намеренно расположенные между каждой внешней колонной и подвешенные достаточно высоко, чтобы любой, кто может попытаться по своей глупости проникнуть внутрь через один из них, мог быть застрелен прежде, чем падение успеет его убить. Когда они приблизились к первому набору дверей, ведущих в центр здания, красный лазерный свет резко охватил окружающее пространство, сканируя их с низким механическим жужжанием. Митчелл тут же потянулся за оружием, но Руиз удержала его руку своей. — Спокойно. Я думаю, это искусственный интеллект здания. «Офицер Элена Руиз опознана. Офицер Гарольд Митчелл опознан». Двери распахнулись с тихим, приятным звоном. «Доступ разрешен». — Ага, спасибо, — проворчал Гарри, неохотно убирая руку с оружия. — Ненавижу, когда меня называют «Гарольдом». Они переступили порог и заметили двух вооружённых до зубов охранников, стоящих в центре помещения. Лица солдат были закрыты усиленными шлемами, но язык их тела ясно говорил о том, что офицерам в этом здании не рады. — Что-то не так, офицеры? Руиз остановилась перед мужчинами, и её средний рост в 162 сантиметра казался ещё более хрупким по сравнению с ними. — Офицер Элена Руиз. Мы получили звонок в службу 911 по этому адресу о некой Даниэль Карнеги. Где её можно найти? Головы охранников повернулись друг к другу, затем снова остановились на ней. — Вы, должно быть, ошиблись, офицер. С тех пор как был отдан приказ об эвакуации, нам не сообщали ни о чём необычном. Краем глаза она заметила, как напряглись черты лица Митчелла. — Правда? Никто сюда не приходил? Руиз сделала ещё один шаг вперед, указывая между собой и Митчеллом. «Не отвлекайся от цели, Гарри». — Если всё в порядке, мы бы хотели убедиться, что мисс Карнеги не пострадала. Как только мы это сделаем, мы уйдём. — Она встретила то, что, она надеялась, было пристальным взглядом охранника, с приподнятым подбородком. — Не могли бы вы сказать, где её можно найти? Охранник, стоявший перед ней, мгновение хранил молчание, и она подумала, не придётся ли ей арестовывать его за вмешательство в действия полиции, прежде чем дважды усиленный наплечник опустился в знак поражения. — Она на уровне 41; в комнате 4104. Код доступа — 2243. Вам нужно наше сопровождение? — У вас уже есть человек на этом этаже? — спросил Гарри. — Нет, но у нас есть один на 38-м уровне. — Передайте ему, чтобы он встретил нас у её двери. Мы будем на связи, если вы нам ещё понадобитесь, — махнул ему рукой напарник, и они с Митчеллом трусцой устремились к ближайшему лифту. Во время удивительно медленной поездки на 41-й уровень Митчелл схватился за рацию, прикрепленную к ключице. — Диспетчер, это офицер Митчелл; 10-23 в башне Киберлайф. Поговорил с местной охраной, пока ничего необычного. «10-4, офицер, имейте в виду, что вызов 10-52 уже поступил; 10-77 через восемь минут. Будьте осторожны». — Вас понял. Он отпустил кнопку на громоздком, до боли старом аналоговом радиоприемнике, которые они всё ещё использовали, но задержал на нём руку, погружённый в свои мысли. — Это место сейчас — символ гражданских беспорядков, почему никто до сих пор не пошёл на него маршем? — Потому что все слишком заняты попытками дожить до завтра, Митчелл, — рассеянно ответила Руиз, глядя на медленно ползущие над ними светодиодные цифры. Рука Митчелла наконец-то соскользнула с рации и вновь опустилась вниз. — Ты видела, сколько андроидов вышло отсюда прошлой ночью? Они могли бы разнести это здание, если бы захотели. — Он поджал губы. — Так почему же они этого не сделали? Наконец цифры передвинулись на число 41, и лифт остановился, вызвав характерный прилив крови к голове. — Может, они этого не хотели. Вновь держа руки у кобуры, они выстроились в шеренгу — Руиз чуть впереди, — и начали пробираться по длинному узкому коридору. Стены были безликого матово-белого цвета, дополненные прозрачными пластиковыми перегородками от пола до потолка, отделявшими просторный офис каждого менеджера. Полы были покрыты более глянцевой, стерильно белой плиткой, почти зеркально отражающей мягкие светодиодные потолочные светильники. Руиз показалось, что её засасывает в бездушное корпоративное чистилище, и она задалась вопросом, все ли этажи, не обращённые к клиентам, были так же… жизнерадостно оформлены. Они заметили офис Карнеги задолго до того, как добрались до него, — только в нём стеклянные стены были затемнены для приватности. Ещё один охранник обогнул угол незадолго до того, как они остановились перед ним. Митчелл даже не удостоил его взглядом, постучав костяшками пальцев по непрозрачному стеклу. — Даниэль Карнеги? Полиция Детройта. Никакого ответа. Руиз и Митчелл переглянулись. Затем она встала перед ним и постучала в дверь боковой стороной кулака. — Мисс Карнеги, это офицер Руиз из полиции Детройта! Откройте дверь! Ответа снова не последовало. Она повернулась к безликому охраннику и мотнула головой в сторону двери. — Откройте её. Он молча повиновался, поднеся ладонь к идентификационной панели, вмонтированной в глянцевую поверхность. Панель засветилась, пискнула, и двери отъехали назад. Они увидели хорошо одетую женщину в строгом синем деловом костюме, которая лежала, положив голову на предплечья, вдоль гладкого чёрного стола. Её волосы разметались по рукам и столешнице, в то время как её пальцы вяло обхватывали белую керамическую кружку с надписью «Киберлайф» сбоку. — Мисс Карнеги? Тишина. Руиз сократила дистанцию до женщины и положила руку на её плечо в тот самый момент, когда её глаза уловили что-то очень неуместное в этом профессиональном, гладком, бездушном офисе. Перевёрнутый пустой пузырёк из-под рецептурного снотворного.