***
13 ноября 2038 года 07:03:15 Хэнк безжизненно уставился на ближайшую стену, почувствовав под предплечьем прохладную, шершавую ткань матраса и мягкую, хоть и комковатую, но удобную хлопковую подушку. Ничто из этих вещей не было Коулом. Он был слишком опустошён, чтобы плакать. Телефон зазвонил снова, рассекая тишину, как бензопила особенно упрямый пень. Он поморщился, но остался на месте. Он знал, что должен ответить, потому что, чёрт возьми, никто никогда не звонил ему, если только он действительно не был им нужен, но это требовало энергии. Жизнь требовала энергии, а сейчас он просто… Раздался третий звонок, и он неуклюже протянул руку, чтобы ударить ей по надоедливому куску сраного пластика. Он уже подумывал о том, чтобы просто выключить эту чёртову штуку и, может быть, выбросить её в придачу в окно, но мышечная память заставила его руку сделать то, чего не хотел мозг, и телефон был прижат к его уху, а рот беззвучно произнес: — Да? «Хэнк». Фаулер. Неожиданный голос пробудил в его сознании некоторую настороженность. «Хэнк! Протрезвей ты, чёрт возьми!» Чёрт, он забыл, что надо было говорить. — Я трезв, придурок, ты только что меня разбудил. Что тебе надо? Фаулер усмехнулся через телефон, не веря своим ушам. «И правда. У меня есть к тебе предложение, если ты готов его выслушать». Даже сейчас он его подкалывает. Засранец. — Я отстранён, помнишь? Я не обязан слушать всякое дерьмо. «Если хочешь вернуть свой значок, ты это сделаешь». Это определенно заставило его насторожиться; он мгновенно приподнялся на свободном локте, напрягая ноги, чтобы вскочить с кровати. Маленькая, противная часть его прокомментировала, почему он так быстро ринулся обратно в бой; в первую очередь, именно бой опустошил его. Он отдал этой части себя честь двумя пальцами. «Полагаю, теперь я завладел твоим вниманием?» — Перестань говорить, как чёртов злодей из Бонда, Фаулер, — бросил он в ответ, нахмурившись. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? «Встретимся через час на Харт-Плаза, возле того самого неработающего Центра утилизации. Там расскажу подробнее», — он помолчал долю секунды, прежде чем добавить: «И андроида с собой захвати. Нам это тоже понадобится». — Он, — резко поправил Хэнк. Возможно, Фаулер сделал это намеренно, чтобы разозлить его. Если так, то это сработало. Клик. Он уставился на свой телефон, нахмурившись ещё больше. — Козёл. Он соскользнул с кровати с такой скоростью, с какой не делал это уже много лет — не считая тех случаев, когда ему приходилось бежать в ванную, иначе его рвало по всему ковру. Эти броски не всегда были удачными. Он отогнал неприятные воспоминания, тихо пробираясь по коридору и не совсем понимая, почему он пытается быть осторожным. Коннор был грёбаным андроидом; у них была такая чувствительность к звуку, что летучая мышь показалась бы глухой. Эта мысль промелькнула на краю его сознания, когда он дошёл до конца коридора и увидел Коннора, лежащего на диване с таким видом, будто он отрубился, а на полу возле его ног растянулась самая большая в мире меховая подушка. Хэнк повторно глянул в сторону дивана, не веря своим глазам, его рот приоткрылся от любопытства и шока, когда он увидел это зрелище. — Будь я проклят, — пробормотал он. Этот упрямый маленький говнюк действительно его послушался. Если бы не диод на правом виске, который медленно, методично пульсировал голубым светом, он не смог бы отличить его от любого другого человека на Земле. Коннор продолжал ровно дышать, и выражение его лица было таким расслабленным, каким Хэнк, вероятно, никогда его видел. Даже его дурацкий завиток на лбу выглядел более взъерошенным, чем обычно, и ему показалось, что он заметил в нём намёк на собачью шерсть. Хэнк почувствовал, как что-то в нём — обычно зазубренное и потрёпанное, пульсирующее горячо и болезненно в такт его сердцебиению — очень мягко успокаивается; бальзам на вечно свежую рану. Он поймал себя на мысли, может ли Коннор видеть сны. Невидимая цепь на его шее резко затянулась, и вместе с ней ощущение пропало так быстро, что, если бы он захотел, то мог бы убедить себя, что никогда его и не чувствовал. Он оторвался от этой мысли, злобно скривив лицо и вспоминая, зачем вообще встал. Он направился к кофеварке, которой не пользовался уже больше года, и стал рыться в шкафу в поисках мешка с кофе, подавляя желание пробурчать себе что-то под нос, как старый хрыч. Он действительно не знал, что могло вывести Коннора из «спящего режима», но если это давало ему хоть какое-то подобие настоящего отдыха, то Хэнк хотел убедиться, что парень его получит. Чего бы ни хотел от них Фаулер, лучше бы это, чёрт возьми, стоило их времени. Если власть имущие решат наказать его какой-нибудь грязной работой… Или если они планируют использовать Коннора в качестве жертвенного ягнёнка… Его пальцы замерли на крышке пыльной кофеварки, челюсть сжалась. С другой стороны, успокаивал он себя, если они действительно предложат ему услугу за услугу в обмен на Коннора, он получит замечательный шанс сказать всей этой чёртовой шайке, куда они могут засунуть свои тщеславные головы. Хэнк позволил Коннору выспаться.***
Что-то плотное и увесистое внезапно опустилось на голову Коннора. — Проснись и пой! Он резко вышел из режима «отдыха», бесполезно размахивая руками в течение 1,7 секунды, пока его сенсоры приспосабливались к окружению. Его пальцы вцепились в ткань, закрывающую лицо, и, с любопытством узнав её знакомую текстуру, откинули прочь вместе с рывком головы. Хэнк продолжал, не обращая внимания на его бедственное положение: — Давай, вставай, у нас встреча с Фаулером через тридцать минут. Он проверил свой внутренний хронометр; 7:36 утра. Невероятно рано для Хэнка. Он уставился на то, что, очевидно, было блейзером Киберлайф в его руках, и затем перевёл взгляд на фигуру, нависшую над ним. Коннор почувствовал, как черты его лица напряглись от досады. — Это было так необходимо? Выражение лица Хэнка озарилось весельем, когда он отвернулся, уже полностью одетый и готовый к поездке. — Не-а. Это откровенное признание ещё больше раздосадовало Коннора, и он осторожно приподнял блейзер, чтобы осмотреть его. Его брови нахмурились. — На нём собачья шерсть. — На всём собачья шерсть, Коннор, он сенбернар. Хэнк удалился на тускло освещённую кухню, достал из-под кофеварки простой алюминиевый термос и захлопнул крышку c осторожным «щёлк». Что-то в его поведении застало Коннора врасплох, пока он наблюдал, как лейтенант подбирает ключи и тихо уговаривает Сумо не думать, что они идут в парк. Хэнк не выглядел особенно жизнерадостно — Коннор не был уверен, что Хэнк может быть жизнерадостным, — но, похоже, он вёл себя с большим чувством срочности, чем обычно. Он молча начал реконструировать сценарий, пока стоял, ловко закручивая блейзер вокруг спины и продевая руки сквозь ткань одним быстрым, плавным движением. Он слегка подтянул рукава и поправил их вдоль туловища, убедившись, что сшитый на заказ пиджак выглядит настолько профессионально и не мято, насколько это было возможно. Его брови на мгновение опустились при виде собачьей шерсти, приставшей к синтетическим волокнам, но с этим ничего нельзя было поделать, учитывая его нынешние условия проживания. Кроме того, если он будет протестовать, Сумо может принять это за личное оскорбление и отказаться от его компании в будущем. Он не мог этого допустить. — Вы сказали, что Фаулер хотел встретиться с вами? — Встретиться с нами, — поправил его Хэнк, когда они вышли в холодное ноябрьское утро. — Чтобы потенциально восстановить вас в должности, — предположил Коннор, приподняв бровь. Хэнк бросил на него вопросительный взгляд через капот «Олдсмобиля». — Подслушиваешь во сне? Коннор решительно мотнул головой, его рука замерла на ручке пассажирской двери. — Нет, лейтенант. Это стало ясно из того, что мы отправляемся на раннюю утреннюю встречу с капитаном Фаулером, в то время как вы дали понять, что не испытываете симпатии ни к одному из этих субъектов. Более того, вы попытались привести в порядок свой внешний вид, что говорит о том, что эта встреча имеет для вас особое значение, поскольку вы, похоже, не проявляете никакого внимания к личной гигие… — Ты высказал свою точку зрения, Коннор, — сухо заявил лейтенант, приковав к нему граничащий с враждебностью взгляд. Он распахнул дверцу машины с едва сдерживаемым негодованием. — Я понял, что я неряха. — Не дожидаясь ответа, он влез на водительское сиденье, и подвеска застонала от прибавления 209 фунтов массы человеческого тела. Коннор колебался в течение двух циклов тириумного насоса, прежде чем сам скользнул внутрь и сел, положив руки на колени и внимательно глядя вперёд. Машина огласилась рёвом устаревшего двигателя внутреннего сгорания, и кабина дёрнулась от резких перепадов скорости, когда Хэнк поспешно отъехал с подъездной дорожки. Он не упустил из виду, как лейтенант крепко сжал руль обеими руками. В ретроспективе он понимал, что, возможно, плохо сформулировал сказанное. На первый план вырвался запрограммированный ответ, который он так же быстро отбросил. Он повернул голову, надеясь, что честность не зароет его в ещё более глубокую яму. — Простите, лейтенант, я не хотел вас обидеть. Хотя я запрограммирован на знание текущих общественных норм, они никак не влияют на моё мнение о… — Заткнись, Коннор. — Это была не пустая просьба. Коннор почти прислушался к ней. — Вы мой друг, Хэнк. — Лаконично. Прямолинейно. Может, это сработает. Ярко-голубой глаз метнулся в его сторону, а затем вернулся к дороге. Его руки всё ещё сжимали руль, но сухожилия, натянувшиеся на костяшки пальцев, больше не были видны под мозолистыми складками кожи. — Что ж, у тебя дерьмовый вкус на друзей. Брови Коннора сдвинулись вместе; он был уверен, что ответ лейтенанта был какой-то формой самобичевания. Ему были так же интересны мотивы Хэнка, стоящие за этими словами, как и беспокоил порыв использовать их. Он бросил короткий взгляд в сторону через заляпанное пассажирское окно, склонив голову в знак признательности. — Я обладаю свободой воли всего 35 часов, поэтому интерпретировать свои собственные предпочтения может быть… нелегко. — Его голова осталась на месте, а глаза вернулись к Хэнку. — Но я знаю, что хочу называть вас своим другом. Так что я буду. Гладкий пластик рулевого колеса «Олдсмобиля» заскрипел под хваткой Хэнка. Он не выглядел спокойнее от этого признания. — Ты сейчас так говоришь. Коннор почувствовал, как усиливается его любопытство, и приоткрыл рот, чтобы продолжить расспросы, прежде чем заметил внезапное учащение сердцебиения лейтенанта. В сложившихся обстоятельствах он решил, что смена темы будет наилучшим вариантом действий. — Вы знаете, что хочет от нас капитан Фаулер? — Без понятия. Молчание затянулось. Хэнк не включил стереосистему, что было для него странным выбором. У лейтенанта всегда гремела музыка, за исключением их поездки в клуб «Рай», во время которой Хэнк всю дорогу жалобно стонал, что ему «череп как будто сверлом буравит». Не принимая во внимание ужасные образы, он выглядел задумчивым, хотя и раздражённым. Сейчас у него было похожее выражение лица — хотя, возможно, на этот раз скорее раздражённое, чем задумчивое. Рука Коннора дернулась на коленном суставе. — Вы верите, что это как-то связано с расследованием Киберлайф? — Думаю, мы это узнаем. Коннору не понравилось, насколько расплывчато выразился лейтенант. Учитывая постоянное движение челюстных мышц, он предположил, что Хэнку тоже не понравилось, насколько расплывчато он выразился. Может, они и в самом деле узнают. Они незаконно припарковались на обочине Восточной Конгресс-стрит, уже зная, что вся Вудворд-авеню и большая часть Восточного Джефферсона перекрыты полицейскими баррикадами. Их полумильная прогулка прошла в молчании, при этом лицо Хэнка оставалось стоическим, пока он анализировал окружающую обстановку. Без сомнения, он заметил выделяющиеся участки асфальта, разбросанные между лёгкими слоями снега, когда они шли по Вудворду, — холодные серые формы слишком точно соответствовали среднему размеру тела андроида, чтобы быть чем-то иным. Когда они проходили мимо, глаза Хэнка не отрывались от конкретного очертания, значительно меньшего, чем большинство других, и только недовольная складка бровей проступала сквозь его маску. Коннор знал, что Хэнк не мог видеть давно испарившийся тириум, и испытал странное облегчение — если бы Хэнк видел, его могло бы стошнить от того, о чём поведали ему эти брызги. Коннор сосредоточился на реакции Хэнка, чтобы не обращать внимания на свою собственную. Сопротивление в его биокомпонентах снова вернулось, они неестественно заворочались в своих пазах, задевая провода, которых не должны были касаться. Диагностика уже дважды показала, что в корпусе не было непоправимых структурных повреждений, а биокомпоненты были хоть и не в оптимальном состоянии, но вполне работоспособны. Тем не менее пространство между ними, заполненное до отказа проводами, сервоприводами и жидко-гелевым охладителем тириума, пульсировало в отвлекающем, неприятном ритме, мешавшем искусственным лёгким работать как следует. Вид подъёмного крана Центра утилизации, устрашающе маячившего вдалеке, заставил армированные сетчатые стенки его горла сомкнуться, и поток воздуха резко прекратился. Тысячи нанитов извивались и метались по его проводке, заползая в мягкие места между шарнирными сервоприводами и вгрызаясь в титановый сплав. Это была ошибка. Он не должен быть здесь… — Господи Иисусе, — выдохнул Хэнк рядом с ним, голос его потерял всякую басовитость, когда взгляд упал на бесконечные пологие холмы пластика, простиравшиеся за импровизированным командным пунктом, сколоченным перед входом в лагерь. Маска треснула, и на её месте появилось выражение благоговения с явным оттенком ужаса. Хэнк не мог разглядеть детали, как Коннор, — каждое отдельное лицо с широко раскрытыми безжизненными глазами, разинутыми в пустоту, как у мёртвой рыбы, — и это тоже было облегчением. Если бы существовал способ защитить друга от такого рода психологических травм, он бы предпочёл сделать это. Постепенно его горло начало расслабляться. Выдохнув более звучно, чем ему, вероятно, хотелось бы, Хэнк вышел из состояния первоначального шока, легко вернувшись к стоицизму. Кивком головы он указал на небольшой центр, пряди серебристых волос развевались вокруг его лица от ветра. — Вот и Фаулер. Ах, чёрт, и комиссар. — Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, расправляя плечи. — Ладно, давай покончим с этим. Услышав отвращение в голосе Хэнка, Коннор посмотрел на комиссара и тут же просканировал его с помощью программы распознавания лиц. Комиссар Дерек Уоллер Дата рождения: 14.04.1978 // Комиссар полиции Судимость: Отсутствует Комиссар Дерек Уоллер был в своём роде импозантным мужчиной, хотя и не в той манере, которой Хэнк мог добиться без особых усилий. При росте почти 180 сантиметров он держался как человек, который знал, насколько важно тщеславие для окружающих, особенно для тех, кто его поддерживал. Его седые волосы были густыми и довольно коротко подстриженными, зачёсанными назад таким образом, что это делало его вдовий пик более заметным. Его лицо было статным, с острыми скулами, квадратной челюстью и глазами-бусинками, которые, казалось, не рассеивали свет от ближайших источников. Уголки его губ были опущены вниз в недовольстве, возможно, даже в отвращении. Он был одет в тёмно-синий костюм с матово-чёрным галстуком, в значительной степени скрытым под длинным чёрным шерстяным пальто с поднятым воротником для дополнительной защиты от непогоды. В то время как Коннор мог оценить кого-то, кто предпочитает элегантную деловую одежду, служитель закона, одетый подобным образом, вызвал у него диссонанс, и, несмотря на все миллионы, влитые в его различные программные пакеты, он не мог понять, почему. Инстинкт подсказывал ему, что нужно быть настороже. Не располагая никакой другой информацией, а также учитывая очевидную сдержанность лейтенанта, он решил, что так будет лучше — чисто логически. Пока он продолжал своё тайное сканирование, собирая информацию о частоте сердечных сокращений, кровяном давлении и расширении зрачков Уоллера, Хэнк уверенно шагал вперёд, расправив плечи и высоко подняв голову, несмотря на сильный холод. Коннор шёл за ним следом, его поза была такой же чопорно-официальной, как и всегда. Это было одновременно знаком уважения к комиссару за его должность и признаком неповиновения, если он сочтёт, что Коннор подчиняется человечеству. Он искренне надеялся, что мужчина этого не сделает; это существенно усложнит ситуацию. Они остановились у небольшого столика, сделанного из нескольких перевёрнутых металлических бочек, на котором стояли защищённый от непогоды ноутбук, два планшета, подключенные к жужжащей машине, и бумажная карта Детройта с ручкой и карандашом, беспорядочно лежащими на ней. Коннор на мгновение с любопытством уставился на колеблющуюся карту, никогда прежде таких не видевший, в то время как лейтенант встал на равном расстоянии между двумя своими начальниками, расставив ноги на ширине плеч и сложив руки за спиной. Строевая стойка. Это на удивление ему шло; Хэнк держался с достоинством и властностью. — Вы хотели нас видеть? Частота сердечных сокращений комиссара Уоллера увеличилась до 100 ударов в минуту на 2,4 секунды. — Капитан Фаулер проинформировал меня о текущей ситуации. — Он сжал челюсти, скорее всего, чтобы не стучать зубами — хотя Коннор был уверен, что это должно было выглядеть устрашающе — и прищурил тёмно-карие глаза в их направлении. — Не думаю, что мне нужно говорить вам, что у меня есть… сомнения по поводу его рекомендации. Под тонким налётом профессионализма Хэнк, казалось, был совершенно не впечатлён. — Я не удивлен, сэр. Мы никогда по-настоящему не сходились во взглядах. — Его губа невесело дёрнулась, в то время как брови Фаулера поползли вниз. Хэнк лёгким кивком головы указал на Фаулера, не сводя глаз с комиссара. — Какова его «рекомендация»? Фаулер заговорил раньше, чем Уоллер успел это сделать. — Временно восстановить тебя в должности, чтобы должным образом проработать дело Киберлайф. Это будет испытательным сроком, в течение которого Отдел внутренних расследований и комиссар будут оценивать твоё исполнение, чтобы определить целесообразность твоего постоянного восстановления. — «Оценивать моё исполнение» — это что, конкурс красоты? — усмехнулся Хэнк, мотая головой из стороны в сторону и пытаясь решить, на кого стоит хмуриться больше. — Это твой единственный шанс, Хэнк, — нахмурился в ответ Фаулер, выражение его лица было непреклонным. — Если хочешь вернуть свой значок, я советую тебе им воспользоваться. Хэнк повернул голову в сторону комиссара Уоллера в странной хищной манере, напоминающей ястреба, заметившего добычу. Его волнистые волосы, растрёпанные ветром, придавали ему почти дикий вид. — Я полагаю, вы имеете к этому какое-то отношение? Тонкие губы комиссара Уоллера слегка изогнулись. — Вижу, вы, как всегда, настроены враждебно. Приятно знать, что за последние годы в вас мало что изменилось. Баритон Хэнка был низким и угрожающим, когда он поджал губы в притворном раздумье. — Что сказать? Я не поклонник властолюбивых мудаков, которые обращаются с людьми как с шахматными фигурами. — Вы слишком болтливы для шахматной фигуры. — Да ну. Коннор не мог не переводить взгляд от одного мужчины к другому со смесью восхищения и растущего беспокойства, что вскоре ему, возможно, придется физически вмешаться в защиту лейтенанта Андерсона. Капитан Фаулер, непоколебимый на фоне напряженности, царившей между ними, прочистил горло, чтобы отвлечь их. Из всех троих только Коннор, казалось, обратил на это внимание. — Комиссар Уоллер, с вашего позволения, я бы хотел проинформировать их о деле. — Я не хочу, чтобы конфиденциальная информация попала к гражданским лицам, капитан. — Тёмные глаза, всё ещё лишённые преломлённого света, надолго задержались на них. — Что скажете, Андерсон? Мы договорились? Лейтенант хранил молчание в течение трёх невероятно долгих циклов тириумного насоса Коннора, черты его лица были каменными, что не имело никакого отношения к температуре. — В чём подвох? Уоллер выдохнул тихий смешок, который вызвал предупреждение о фальсификации в программе допроса Коннора. — Здесь нет никакого подвоха, Андерс… — Не надо нести чушь, — выплюнул Хэнк, его голубые глаза казались ещё ярче из-за своей интенсивности. — Для отстранённых офицеров не существует «испытательного срока» — вы либо в должности, либо нет. Мы оказались здесь не по рекомендации Фаулера, а потому, что вам от нас нужно то, что нет ни у кого другого. Итак, что же это? — Вы не в том положении, чтобы выдвигать требования, Андерсон, — предупредил комиссар, интонации в его голосе казались странно скользящими. — Ладно. Ну и пошли вы, — Хэнк ловко развернулся на месте, вытянув руку и крепко положив её на плечо Коннора. — Давай, Коннор, идём… — Коннор, что ты думаешь о повышении в должности? Они оба остановились как вкопанные; Хэнк бросил взгляд через плечо с нескрываемым отвращением, Коннор оставался внешне непроницаемым, хотя внутренне ему хотелось повторить жест лейтенанта до последнего синтетического сухожилия. Комиссар поднял руку, мало чем отличающуюся от руки Хэнка, и махнул в направлении Коннора. Он заметил, что она была в перчатке. Он не был уверен, почему это его беспокоило. — Знаешь, тебе не обязательно за ним следовать. Ты теперь один из тех девиантов, верно? От Коннора не ускользнуло плохо скрытое осуждение в тоне комиссара, нисходящая нотка неодобрения. Это вернуло его в сад Дзен, к суровому выражению лица Аманды, омрачённому хлопьями острых белых снежинок, которые нёс с собой неумолимый, завывающий ветер. Он стал слишком явно ощущать вещество, трескающееся под его высококачественными кожаными подошвами, и настороженность, которую он чувствовал, расцвела, словно куст розы под лучами солнца, вонзаясь колючими шипами презрения ему в грудь. — Да. Это так. Уоллер кивнул в знак поддержки, и шипы впились ещё сильнее. — Хорошо. Мне бы пригодился кто-то с твоими навыками в этом расследовании, а учитывая твою связь с Киберлайф… — Бывшую связь, — быстро вставил Коннор, желая официально прояснить ситуацию. — Я прекратил с ними сотрудничать, когда узнал, что они используют меня для убийства невинного человека. Тонкая белая бровь изогнулась дугой. — Этого человека зовут Маркус? — Верно. Уоллер тонко улыбнулся. Он был… странно невозмутим этим признанием. — Тогда позволь перефразировать. С твоими знаниями о Киберлайф, изощрённой программой и, конечно же, девиантностью, ты мог бы стать невероятным активом для Департамента не только сейчас, но и в будущем. — Улыбка слегка расширилась, а брови снова изогнулись. — Что скажешь, «детектив»? Коннор бросил мимолётный взгляд на лейтенанта, и его встретила суровая маска, лишь лёгкое поджатие щёк и колебание зрачков подсказали ему, о чём он думает: «Не, слушай его». Он вернул своё внимание комиссару Уоллеру, который был само спокойствие, чёткая уверенность и своевременные обещания. Он вдохнул, выпрямляя осанку настолько, насколько это было возможно. — Я бы сказал, что наблюдения лейтенанта Андерсона верны: у вас есть скрытый мотив, которым вы предпочитаете не делиться, иначе вы бы не исполнили просьбу капитана Фаулера. Он наклонил голову, глядя на высшее должностное лицо городских правоохранительных органов тем же выжидающим, испепеляющим взглядом, каким он смотрел на HK400 в комнате для допросов. — Язык вашего тела и манера речи указывают на враждебные отношения с лейтенантом Андерсоном, заслуженным ветераном полиции. Вы отказывались признавать моё существование до тех пор, пока не стало ясно, что мы собираемся уходить, а затем предложили мне должность на основании ложного убеждения, что я нахожусь с лейтенантом из-за параметров программирования, а не по собственной воле. И всё же, несмотря на вашу сильную неприязнь ко мне и лейтенанту, вы хотите, чтобы мы возглавили то, что, вероятно, станет очень громким расследованием в отношении той самой компании, которая ответственна за нынешнюю ситуацию в Детройте. Всё это указывает на отчаяние с вашей стороны: вы хотите решить проблему и считаете, что мы — единственные в городе, кто способен это сделать. — Он моргнул, спокойно спрашивая: — Я что-то неверно истолковал? Глаза-бусинки комиссара Уоллера сузились, на щеках появились ямочки, когда он прикусил внутренний уголок губы. Его тон был завистливым. — Твоя программа изощрённая. Почему-то это вызывало приятный отклик, зашелестевший где-то в его подпрограммах. Неужели злость? — Я ещё не использовал свою программу, комиссар. — Он придал своему лицу более приятное выражение. — И я приму ваше предложение при одном условии. Настала очередь Уоллера насторожиться. — Каком? — Восстановить в должности лейтенанта Андерсона — полностью. Без испытательного срока и без каких-либо условий. — Его тёмно-карие глаза на мгновение скользнули вправо, уловив едва заметный проблеск покрытого шерстью плеча и развевающихся седых волос. Он вздохнул. — Это из-за меня он напал на спецагента Перкинса. Это было по моей просьбе. — Коннор… — Если бы я провалил свою миссию, Киберлайф бы меня уничтожила, — продолжал Коннор, понимая, что не собирается согревать сердце стоящего перед ним человека, но тем не менее вынужденный говорить правду. Датчики на его лице и груди всё ещё горели от стыда. — Он спас мне жизнь. Как и следовало ожидать, комиссар ничуть не растрогался. Более того, он выглядел почти оскорблённым. — Человек подчинился приказу андроида? — Человек сам сделал свой чёртов выбор, — возразил Хэнк, шагнув вперёд и почти загородив Коннору обзор на Уоллера. — И я воспользуюсь любым хорошим предлогом, чтобы врезать Перкинсу по лицу; спасение его пластиковой задницы было бонусом. Коннор был ошеломлён необъяснимым, иррациональным желанием обнять лейтенанта, к чёрту социальные приличия и личные границы. Он тут же проигнорировал его. — Позвольте нам делать нашу работу, комиссар. Мы вас не подвёдем. На лице Уоллера промелькнуло что-то явно неприятное — он быстро порылся в списке идиом американского английского, который хранился у него, чтобы найти верное описание: «плеваться гвоздями» показалось достаточно подходящим. Уоллер уставился на Фаулера через импровизированный стол. — Есть ли ещё что-нибудь, о чём вам нужно проинформировать меня, капитан? Фаулер отрицательно покачал головой, как и подобает профессионалу. — Нет, сэр. Уоллер хмыкнул, пар повалил у него из носа, как дым из брюха дракона. — Прекрасно. Фаулер, прошу держать меня в курсе. — Он повернулся, остановился и смерил Хэнка взглядом, который был примерно таким же злобным, как и у мифологического существа. — И вы — не заставляйте меня жалеть об этом. — Ой, да бросьте, — фыркнул Хэнк. — Я знаю, что вы уже это делаете. Низкое рычание вырвалось из его горла, и он закончил свой разворот, чтобы прошагать мимо Центра утилизации. Толпа андроидов и офицеров, слонявшихся вокруг, поглотила его фигуру за считанные мгновения. Хэнк смотрел, как тот удаляется, словно мог поджечь пейзаж силой воли. Коннор верил, что, если бы такое было возможно, лейтенант однозначно бы преуспел в этом стремлении. — Я пиздец как его ненавижу. — Мы догадались, Хэнк, — коротко ответил Фаулер, явно доведённый до предела своего терпения. — Итак, вы двое хотите этого или нет? Они стояли лицом к лицу с многострадальным капитаном, чьи прищуренные глаза налились кровью от недосыпания, а плечи поникли под тяжестью, которую Коннор едва мог осознать. В его руках были два маленьких кожаных футляра, почти идентичных, за исключением того, что один из них подвергся многолетнему износу — на нём были потёртости, вмятины и то, что выглядело как заделанное пулевое отверстие. Коннор знал, что это такое, не нуждаясь в дополнительной информации: странное тепло, пронизывающее его биокомпоненты, не было результатом перекалибровки его термодатчиков. Значки. Это было… приятно. Очевидно, Хэнк согласился. Несмотря на позицию одинокого волка и громкое провозглашение ненависти к своей работе, взгляд лейтенанта был прикован к этому поношённому кожаному чехлу так, будто для него это была самая дорогая вещь в мире. Возможно, на данном этапе его жизни так оно и было; вероятно, именно поэтому лейтенант был склонен к самоубийству. Он думал, что его работа — это всё, что у него осталось. От этой мысли ободок регулятора тириумного насоса Коннора неприятно кольнулся. — Я воспользовался всеми доступными услугами, чтобы получить их, — и парой недоступных тоже, — заявил Фаулер, для пущего эффекта встряхнув футляры в руках, его голос был хриплым от чрезмерного использования. Он переводил глаза с Хэнка на Коннора и обратно; взгляд был твёрдым, но в нём чувствовалась какая-то потрёпанная мягкость, что-то необъяснимое, что неловко натянулось в чертогах разума Коннора. — Я рискнул своей работой ради вас обоих. Итак, с этого момента ты сам за себя; я больше не смогу тебя выгораживать. — Он пристально смотрел на Хэнка в течение 5,44 секунды, выражение его лица все ещё хранило намёки на рваные края и десятилетия сложной истории. — Ты меня понял? Хэнк протянул руку, чтобы забрать значок из пальцев капитана, и с притворной небрежностью сунул его в карман пальто. Его тон противоречил весу, который он изо всех сил пытался скрыть. — Да, понял. Затем Фаулер уставился на Коннора, и все следы смутной мягкости исчезли под стеной из кованого железа, сформированной в глубине его глаз. Он использовал значок в качестве указательного пальца. — И тебе нужно держать себя в рамках. Мне всё равно, что ты делал как машина, теперь ты один из моих людей, и я не собираюсь терять людей из-за глупых трюков. Ты меня слышишь? Коннор обнаружил, что слегка ощетинился от этого замечания. Неужели они думают, что он настолько безрассуден? Он подавил несогласие вежливым кивком и взял значок в руки. — Я понимаю, капитан. Вы можете на меня положиться. — Мне чертовски лучше, — Фаулер плотнее запахнул края своего синего винилового зимнего пальто и упёрся костяшками пальцев в одну из металлических бочек. — А теперь, джентльмены, приступим к работе.***
Хэнк рассеянно постукивал костяшкой пальца по губам, перечитывая отчёты на водительском сиденье своей машины. Два исполнительных директора, три начальника отделов и старший сотрудник правовой отрасли Киберлайф были мертвы. Все предполагаемые самоубийства произошли с интервалом в восемь часов с момента обнаружения первого тела до последнего. Доклад Фаулера о ситуации был, к счастью, коротким, поскольку скудная информация, которой они располагали с мест преступлений, была собрана перед ним на планшете, выданном ДПД. Игнорируя то, что он знал о смерти Карнеги, он нутром чуял, что это инсценировка — смерти слишком чистые, улики на видном месте, и хотя сами методы различаются, все жертвы оставили жутко похожие предсмертные записки. Причём все шестеро. Он знал, по статистике и лично, что большинство самоубийц не утруждают себя объяснениями. Он точно не стал бы. Что-то сжалось у него в груди, и он поймал себя на том, что смотрит сквозь пряди седых волос на Коннора, который с сосредоточенным выражением лица разглядывал свой недавно приобретённый значок. Он вскинул бровь. — Анализируешь из чего он сделан? — Нет, — отстранённо ответил Коннор. Конечно, он бы не понял шутку. — Я просто думаю. — Он поднял голову, чтобы посмотреть на Хэнка с мягким любопытством. — Могу я задать личный… — Просто, блять, спроси, Коннор, — простонал он, раздражённо закатив глаза. — Почему вы стали полицейским? Хэнк скорчил гримасу, прежде чем смог остановить себя, и опёрся на неплотно сжатый кулак, безучастно глядя сквозь заснеженное лобовое стекло, пытаясь найти ответ на поверхности. Ничего не произошло. Он выдохнул, стараясь не обращать внимания на чувство опустошённости, которое пришло вместе с неудачей. Это ему тоже не удалось. — …Я больше не знаю. — Когда Коннор ничего не ответил, он наклонил голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — А что насчёт тебя? Это всё, о чём ты мечтал? — Андроиды не мечтают, лейтенант. — Господи. — Хэнк покачал головой, роняя планшет на колени и полностью сосредоточившись на Конноре. Ему не понравилась отрешённость в голосе парня; что о нём ни говори, но он всегда был полон энергии. — Ладно, в чём дело? Тебя что-то гложет. Он не мог видеть диод, но ему и не нужен был диод, чтобы читать выражения лиц, особенно Коннора. Его глаза были опущены, когда он снова перевёл взгляд на сверкающий значок. — Я использовал вас, чтобы получить то, что мне нужно. Из глубины горла Хэнка вырвалось фырканье. — Ты использовал меня? Если бы Уоллер имел хоть малейшее представление о том, как мало ты меня слушаешь, он бы сразу послал меня нахер. — Дело не в этом. — Коннор крепче сжал свой значок. Хэнк позволил молчанию затянуться; он и раньше занимался подобными допросами. Он прожил со своей бывшей женой почти десять лет. — Я хочу разрушить Киберлайф, Хэнк, и официальное участие в расследовании было лучшим способом достичь этой цели. Хэнк бросил на Коннора взгляд, в котором было что-то среднее между созерцанием и смутным весельем. Взяв с приборной панели термос с кофе, он большим пальцем открыл крышку и наклонил её в сторону Коннора. — Итак, могу ли я задать тебе личный вопрос? Коннор посмотрел на него и чопорно кивнул. — Конечно, лейтенант. Выражение его лица резко ожесточилось. — Как ты думаешь, насколько я тупой? Коннор дважды моргнул, приоткрыв рот в ошеломлённом молчании. Он был почти удивлён, что этот умник даже не попытался ему ответить. Хэнк нахмурился. — Я коп, Коннор. Ты правда думаешь, что я подпустил бы тебя к своему дому, если бы хоть на секунду подумал, что ты замышляешь что-то тёмное — особенно после того, как твой мудак-близнец нанёс мне визит? — Он сделал вызывающий глоток, и его лицо мгновенно скривилось от отвращения; тьфу, Господи, чуть тёплый кофе плохо сочетается с алкоголем. Он сглотнул со звучным мычанием отвращения и с громким стуком поставил термос обратно, взяв планшет, чтобы продолжить чтение. — Киберлайф заслуживает наказания за всё дерьмо, которое они натворили; я не виню тебя за то, что ты хочешь расплаты. — Дело не в расплате. Опять эта дистанция. Это вывело его из себя. Он тут же бросил аппаратуру обратно на колени, вскинув голову. — Тогда в чём же дело? Хэнк пожалел, что задал этот вопрос, как только увидел, что выражение лица Коннора стало отсутствующим, взгляд устремился куда-то далеко за горизонт, а сам он, казалось, слегка съежился на пассажирском сиденье. Его голос звучал тише, чем мог бы быть. — Я не хочу мести, я… — Его карие глаза, расфокусированные и потерянные, снова встретились с его, и в их бурлящей глубине Хэнк увидел страх. Это заставило его руку снова потянуться к термосу. — Я просто хочу, чтобы люди были в безопасности. Что-то тяжелое осело на дне его желудка, и это было не спиртное. То, чему он только что стал свидетелем, наученный на личном опыте, было то, что Коннор продемонстрировал слишком человеческую реакцию на травму. Чёрт, это был не тот разговор, который он хотел вести в своей машине в 8:22 грёбаного утра, отчаянно пытаясь предотвратить очередную порцию трясучки. Пошёл он нахер за то, что вообще открыл рот. — В безопасности от чего? Губы Коннора зашевелились, дрогнув в уголках один раз, затем второй. С них ничего не слетело. Хэнку ни капельки не нравилось это молчание, особенно от того, кто, чёрт возьми, практически жил за счет чрезмерных описаний. Значит, Коннор либо стыдился, либо боялся, и оба эти варианта разожгли в его жилах раскаленную добела ярость, которую не смогло бы заглушить никакое количество виски. Он наклонил голову вперёд, пытаясь поймать взгляд парня и стараясь, чтобы его тон и манеры были как можно более нейтральными. Он ненавидел то, что ему приходиться это делать. — Коннор. Послушай. Если ты не хочешь делиться со мной тем, что происходит, это прекрасно. Но если ты мне не скажешь, я не смогу тебе помочь. Ладно? Не… — «Не будь таким, как я». — Просто… смотри, чтобы тебе это не аукнулось, ясно? Висок Коннора заплясал жёлтым в такт едва заметному движению его глаз, прежде чем он отвёл взгляд, и пульсирующий диод скрылся из виду, когда он принял своё обычное сидячее положение. Его точёные черты разгладились, превратившись в поношённую маску, и только тихое сглатывание было единственным признаком того, что вообще что-то произошло. — Возможно, — начал Коннор, его голос дрогнул на втором слоге, — сейчас самое подходящее время использовать наши вновь обретённые полномочия, лейтенант. Куда нам следует отправиться в первую очередь? Непрошеные собственные слова Хэнка прозвучали у него в голове: «Эмоции всегда всё портят». Он засунул планшет между сиденьем и приборной панелью, схватив термос, чтобы сделать глоток жидкости, и его челюсть напряглась в знак протеста. Он поставил стакан обратно и повернул ключ зажигания, свободной рукой ухватившись за руль, пока двигатель пыхтел на неумолимом холоде. Он посмотрел на Коннора, подняв брови, и заявил с большим равнодушием, чем чувствовал на самом деле: — В самый эксклюзивный холостяцкий клуб в городе. Коннор попытался повторить выражение его лица, хотя на его собственном было гораздо больше сомнения. — …В клуб «Рай»? Хэнк повернулся лицом вперёд, переключая передачу. — В морг.