***
Коннор хотел бы вернуть свою монету. Он стоял в смотровой комнате, примыкающей к комнате для допросов №1, и наблюдал через одностороннее окно за Хэнком, сидящим в одном из алюминиевых кресел с прямой спинкой. Его глаза сверкали сапфирами в резком, неравномерном освещении, предплечья покоились на поцарапанной зеленоватой поверхности стола, а пальцы были терпеливо переплетены. На другом конце небольшого пространства сидела Хлоя, всё ещё облачённая в свою одолженную у ДПД куртку, и беспокойно ёрзала; её руки нервно сжимали и разжимали поглотившую их эластичную ткань. От её движений у него самого чесались и подрагивали пальцы по бокам, а накопившаяся энергия потрескивала по гладкой внутренней поверхности его корпуса с нарастающей интенсивностью, пока длилось их молчание. Оба мужчины пришли к выводу, что будет лучше, если Коннор будет вне поля зрения во время интервью. Он не стал зацикливаться на том, что именно возникло в его системах при этом раскладе — в конце концов, это было обоюдное решение. Несмотря на это, Коннор не мог не чувствовать, что молчание Хэнка каким-то образом было направлено и на него. Эта особая черта девиантности — иррациональный страх неудачи — была столь же озадачивающей, сколь и приводящей в бешенство. Голова Хэнка слегка склонилась набок, брови изогнулись дугой. — Ты сказала, что хочешь поговорить со мной? — спросил он, нарушая тишину. Даже при всех чудесах современной техники голос лейтенанта в динамике звучал глухо, его естественный бас был искажён и приглушён. Он расцепил руки, подняв их вверх в жесте разрешения; возможно, даже подчинения. — Ну, вот он я. Губы Хлои изогнулись в попытке улыбнуться, но улыбка пропала слишком быстро, чтобы её можно было расценить как таковую. — Спасибо, что пришли ко мне, лейтенант Андерсон. Я знала, что могу вам доверять. Его голова склонилась ещё больше, выражение лица было не угрожающим, но в остальном нечитаемым. — С какой стати? Мы едва знакомы. Глаза Хлои, казавшиеся почти прозрачными в свете светодиодов, метнулись влево, к зеркалу. Хотя её ориентир был неверным, Коннор знал, что она ищет его через стекло. Он дёрнулся, нановолокна на его левой щеке на мгновение сжались. Через секунду её пристальный взгляд вернулся к лейтенанту, спина изогнулась, а тонкие брови приняли неясную вогнутую форму. Черты её лица на короткое время смягчились, настолько, что она показалась скорее доброй, чем травмированной. Его щека снова дрогнула. — Когда я подключилась к Коннору, он передал мне файлы воспоминаний. О вас. Единственной реакцией Хэнка стал ещё более пристальный взгляд. — Не знаю, специально ли он отфильтровал для меня определённые воспоминания… — Она вздохнула — звук настолько тихий, что устаревшие динамики зарегистрировали лишь белый шум от жужжащих ламп наверху. — Я видела, что вы сделали для него. Что вы сделали для всех нас. Что-то необъяснимое промелькнуло в его взгляде, и его переплетённые пальцы чуть сжались. — Ты не знаешь, что я сделал. Язык её тела изменился, верхняя часть туловища отодвинулась от стола, взгляд устремился вдаль. Её голос стал похож на крик животного, попавшего в медвежий капкан. — Элайджа тоже так говорил. Под копной волос было трудно определить, насколько сильно лейтенант сжимает челюсти. — Я не Камски. Так же быстро её глаза метнулись к его. — Я знаю. — Она густо сглотнула. Андроидам не нужно было глотать. — Вы спасли мне жизнь. Настала очередь Хэнка отпрянуть назад, хотя три десятилетия работы в полиции дали ему гораздо лучший инструментарий для подавления своих эмоций. Хлоя воспользовалась заминкой, в её альте начало проскальзывать что-то отчаянное. — Коннор застрелил бы меня, если бы вы не приказали ему остановиться. Хэнк выглядел неубеждённым и даже обвиняющим. — А он хотел тебя застрелить? Она страдальчески выдохнула: — Нет. — Её взгляд в раскаянии скользнул в сторону. — Но он больше хотел следовать своей программе. В то время как лёгкие андроида служили механизмом третичного охлаждения, они существовали в первую очередь для уменьшения уклона Зловещей долины — для людского комфорта. Даже когда физические нагрузки выходили далеко за рамки обычных параметров, он никогда по-настоящему не испытывал недостатка в воздухе. Тем не менее, когда он услышал эти слова из её уст, совершенно искренние и без следа упрёка, его практически бесполезные искусственные лёгкие едва не сколлапсировали сами по себе, как это бывает при травмах тупым предметом. Регулятор его тириумного насоса болезненно пульсировал в такт прерванным попыткам лёгких расшириться, как было запрограммировано; казалось, они решили следовать своему собственному графику. Внезапно ему захотелось дышать больше всего на свете, и эта потребность пронзительным звоном отдавалась в каждом его процессе, особенно в его аудиорецепторах. Хлое хватило смелости сделать то, чего не мог он — сказать Хэнку правду, которую он заслуживал знать. Они были правы, что боялись его. Взгляд Хэнка опустился на стол, затем снова поднялся. — Всё, что я сделал, — это дал ему выбор, о котором он не подозревал. Это он принял решение, а не я. Со спуском выдыхаемого кислорода его искусственные лёгкие возобновили свою обычную работу. Коннор изо всех сил старался не обращать на это внимания, сосредоточившись на интервью с максимальной вычислительной мощностью, на которую был способен. Губы Хлои скривились от противоречивых эмоций, когда она закрыла глаза. Из них вырвалась слеза, и прозрачный соленой раствор неровной дугой скатился по нежному изгибу её скулы. — Я благодарна, что вы вмешались, лейтенант. Её глаза открылись, сверкнув в интенсивном свете, и снова нашли точку в одностороннем зеркале, мгновение блуждая по отражению в тишине. Коннор не был уверен, хочет ли он уклониться от места, куда она смотрела, или повернуться к нему лицом. Эмоции были удручающе противоречивыми. Словно удовлетворённая увиденным, она вернула своё внимание лейтенанту, и на её губах заиграли неуверенные зачатки слезливой улыбки. — Мы оба благодарны. Коннор, одиноко стоящий в смотровой комнате, опустил голову и отвёл взгляд. — Э-э… да не за что, — пространно ответил Хэнк, явно испытывая неловкость от её похвалы. Его голова наклонилась в противоположную сторону, глаза слегка сузились. — Это всё, о чем ты хотела со мной поговорить? Слабая улыбка исчезла, но на её месте появилась непреклонная решимость, которая подчёркнула сверкающую дорожку от слез на её синтетической коже. — Нет. Я знаю, что вы расследуете смерти в Киберлайф. — Лицо Хэнка внезапно ожесточилось; она заметила это, выпрямившись на своём месте. — У Элайджи ещё есть контакты на разных уровнях; по их словам, без его руководства инфраструктура компании находится в полном беспорядке. — Откуда ты об этом знаешь? Пальцы Хлои впились в эластичный манжет. — Элайджа всегда держит Хлою в одной комнате с собой, несмотря ни на что. Обычно меня. Но всегда кого-то из нас. По тому, как лейтенант приподнял бровь, Коннор понял, насколько его нервирует подобная перспектива. Признаться, такое стремление к постоянному общению звучало несколько странно, особенно для такого отшельника, как Камски; люди нуждались в одиночестве не меньше, чем в социальном взаимодействии. Кроме того, ему стало любопытно, как Хлои контактировали друг с другом. Было ли у них общее сознание? Поддерживали ли они связь друг с другом? Теперь, когда эта Хлоя была девиантом, что происходило с остальными? Хэнк поднял руку с выскобленного стола в жесте неопределённости. — Так чем, по-твоему, ты можешь нам помочь? Хлоя открыла рот, потом сделала паузу. Попыталась снова. — У меня нет никакой информации конкретно о смертях. — Она выпрямилась в алюминиевом кресле с жёсткой спинкой, её миниатюрная фигура терялась в мягких складках нейлоново-полиэстеровой ткани. — Но я знаю, что есть люди — влиятельные люди, — которые хотели, чтобы Киберлайф преуспела, и эти люди помогли Элайдже сделать компанию такой, какая она есть сейчас. Коннор начал сверять список лиц, представляющих интерес, с любыми потенциальными кандидатами, его программа для расследований разразилась шквалом активности. Хэнк лишь поджал губы. — Влиятельные люди, — повторил он. — Хорошо. Ты можешь что-то о них рассказать? Она едва заметно кивнула. — Их несколько; инвесторы, пара правительственных чиновников, медиа-магнаты. Они могли бы получить большую выгоду от того, что андроиды сделали бы для их конечных целей. Они могли бы буквально производить свою рабочую силу. — Её глаза на мгновение расфокусировались, ресницы затрепетали. — У меня всё ещё есть полные файлы воспоминаний их встреч с Элайджей; я могу показать их вам, если хотите. Коннор склонил голову, глядя на неё через затонированное окно. Несмотря на то, что она, похоже, не врала, насколько он мог судить, статистическая вероятность того, что эти конкретные воспоминания переживут многократное полное стирание системы, была— «Будь осторожен во время расследования», — сказала Аманда во время инструктажа, когда он направлялся в отделение №9667 Департамента полиции Детройта, чтобы встретиться с капитаном Джеффри Фаулером. Это было десять дней назад; ему казалось, что прошло гораздо больше времени. «Если твоё тело будет уничтожено, это может привести к потере информации при загрузке памяти». Коннор напрягся. Загрузка памяти. Он прижал указательный и средний пальцы к кнопке вызова. — Лейтенант, можно вас на секунду? Глаза Хэнка метнулись в его сторону, каким-то образом встретив его взгляд, несмотря на одностороннее зеркало, преграждающее им путь. Годы службы в этой единственной комнате, вероятно, позволили ему почти фотографически запомнить планировку всего участка. Его рот сжался в плотную линию в явном недовольстве от того, что его прервали. Его неприязнь могла подождать. Коннор чуть было не заговорил снова, чтобы повторить свой вопрос, прежде чем Хэнк вздохнул, бросив на Хлою взгляд, который для лейтенанта был настолько близок к извиняющемуся, насколько это вообще возможно, учитывая его текущее состояние. Сама Хлоя казалась встревоженной. — Прости. Я ненадолго. Коннор аккуратно отступил от кнопки, в то время как Хэнк соскользнул со стула и положил руку ладонью вниз на дверной замок одним удивительно ловким движением. Ещё одна отработанная процедура. За 5,89 секунды, прошедшие с момента выхода лейтенанта из комнаты для допросов до входа в соседнюю смотровую комнату, Коннор придумал шестьдесят семь различных сценариев того, как пройдет последующий разговор, — от гнева до скуки и даже веселья. Хэнк вошёл в дверной проём в ту же секунду, как он открылся, проскользнув боком через отступающую дверь, как будто он был слишком широк, чтобы пролезть в раму, и сразу же оценил Хлою через плечо Коннора. — Ты что-то говорил о том, что её воспоминания были стёрты, а затем переписаны, верно? — Он кивнул в её сторону. — Каковы шансы, что она помнит именно ту информацию, которая нужна нам для расследования? Коннор моргнул и проследил за взглядом лейтенанта, больше для того, чтобы скрыть собственное удивление, чем для чего-либо ещё. Он принудительно полностью закрыл свою программу социальных отношений; это была совершенно бесполезная часть программного обеспечения, которая ни разу не смогла точно предсказать лейтенанта Хэнка Андерсона — ему больше повезёт, если он будет гадать. Что-то подталкивало его к дальнейшему обдумыванию этой линии рассуждений, но он решительно отбросил это; сейчас не было времени предаваться экзистенциализму. Не то чтобы он с нетерпением ждал этого времени. — Меня беспокоит то, откуда у неё эта информация — отформатированные накопители продолжают хранить удалённые файлы, но процесс перезаписи полностью произволен. Вряд ли у неё остались бы полные файлы воспоминаний об этих встречах после нескольких перезагрузок. Его глаза сузились. — Значит, она лжёт. — Или, — сказал Коннор, изогнув брови, — после каждой перезагрузки эти файлы воспоминаний потом обратно помещались в её систему. — Как чёртова флешка, — язвительно пробормотал Хэнк, не переставая анализировать её. — Может, это и есть затея Камски? — предложил Коннор, скрестив руки. — Отправить её сюда с разоблачающей информацией о его бывших коллегах, а дальше будь что будет. Пока он держится в стороне, те, кто вынудил его уйти, расплачиваются за последствия. Хэнк отрывисто пожал плечами. — Но тогда он себя подставляет. Ты же сам сказал: мужик с IQ 170 не может быть таким глупым. — Я такого не говорил. — Семантика. Коннор снова прокрутил разговор через свои аудиофайлы, наложив его на фрагменты воспоминаний, которые он… получил от Хлои несколькими часами ранее. Когда он впервые принял предложение Хэнка «переночевать», он сделал это с намерением временно отключиться и очистить свой кортекс от всех пакетов данных, полученных от Хлои; он не мог позволить, чтобы его суждения были искажены посторонним влиянием. И всё же, пока он наблюдал за ходом таймера, нечто иррациональное ярко вспыхнуло в чертогах его разума, нечто громкое и грозное, требующее его внимания; сверхъестественный инстинкт самосохранения, то необъяснимое нечто во всех живых существах, что отказывалось умирать. Возможно, если бы он был из тех, кто склонен к поэтичности, он мог бы назвать это частичкой сущности Хлои. Он таковым не был, поэтому счёл это просто ещё одной нитью смещённого кода, которая начала мутировать потенциально злокачественным образом. Это не имело никакого значения, ни для его девиантных мыслей, ни, конечно, для его не подвергшихся девиации программных протоколов, которые только жёстче указывали ему устранить нестабильность, сбросить её, сбросить, сбросить, сбросить— Он прервал протокол отключения, когда оставалось три секунды. Теперь он был рад, что сделал это. Он отвёл взгляд от Хлои и задумчиво посмотрел на лейтенанта. — …Что, если эти воспоминания не имеют ничего общего с этими преступлениями? — Краем глаза он перевёл внимание на неё, а затем обратно. — Что, если её отправили сюда из-за других смертей в Киберлайф? Только тогда острый взгляд Хэнка встретился с его собственным. Выражение его лица не изменилось, оставаясь таким же каменным, как и всегда. — Ты говоришь так, будто что-то знаешь. — Я знаю, что Киберлайф не очень высоко ценит человеческую жизнь. — Коннор колебался, слова отскакивали друг от друга внутри его голосового аппарата, как резиновые мячики в слишком маленьком пространстве. Он собрался с духом, заставив себя говорить тоном машины. — В мои программные параметры всегда входило убить вас, лейтенант, если вы окажетесь слишком серьёзным препятствием для выполнения миссии. Признание ничуть не облегчило бремя. Скорее наоборот, теперь в его голове роилось огромное множество различных вариантов того, как эта подцель могла осуществиться. Что, если бы он не пробудился в Иерихоне? Хэнк уже составил мнение, что девианты заслуживают прав; несомненно, он или другой Коннор стали бы активно противостоять ему. В личном деле лейтенанта Андерсона значилось, что он грозный рукопашный боец, его мастерство в ближнем бою было выше среднего по сравнению с его коллегами, не служившими в спецназе, но он всё ещё был обычным человеком — восприимчивым к боли и усталости, ограниченным несомненно более медленной реакцией органического мозга. В реальном сценарии «жизнь-или-смерть» модель Коннора уничтожила бы его, и они оба это знали. Что, если бы он с самого начала не подружился с Хэнком? Уже с их первой встречи стало ясно, что Хэнк балансировал на краю опасной, всепоглощающей пропасти; и, он не мог себя обманывать, Хэнк всё ещё был там. Его сосредоточенность на миссии наверняка вбила бы между ними непробиваемый клин, разрушив их отношения ещё до того, как они начались. Закончил бы Хэнк то, что начал той ночью на своей кухне? Что, если бы он предпочёл миссию жизни Хэнка в башне Киберлайф, как приказал лейтенант? Что, если бы он вообще ничего не выбирал? Что, если— — Ну, ты облажался, Коннор, — заявил Хэнк, его сбивающий с толку ровный баритон отвлёк его от приставших мыслей. Сильный хлопок по плечу помог ему избавиться от ощущения, что он полностью тонет. — Похоже, ты всё-таки не создан для того, чтобы быть машиной для убийств. «Почему?» — чуть было не спросил он. «Почему вы так уверены во мне?» Вместо этого он сказал, язвительно скривив губы: — Я бы не включил это в своё резюме. Уголок глаза Хэнка коротко сморщился в легчайшем намёке на улыбку. Он вернулся к разглядыванию Хлои сквозь полупрозрачный серо-голубой оттенок смотрового окна. — Итак, что ты думаешь? Это был один из шестидесяти семи сценариев, которые Коннор изначально предполагал. Возможно, его программа социальных отношений, в конце концов, была не совсем бесполезной. Он также обратил внимание на Хлою, на то, как она начала осматривать своё окружение в момент кратковременного затишья, настороженно, что показалось ему отталкивающим. Она должна была быть яркой и экспрессивной. — Думаю, этим стоит заняться. Даже если у Камски есть какие-то планы, они, по крайней мере, могут дать нам представление о масштабной деятельности Киберлайф. Это может стать нашим мотивом. Хэнк издал тихий задумчивый звук из глубины горла, после чего кивнул в знак согласия и выскользнул обратно в дверь. — Хорошо, я займусь получением от неё письменных показаний, а ты пока подготовь… — Он остановился у двери комнаты для допросов, подняв руку, словно мог выхватить нужные слова из воздуха. В конце концов он остановился на: — Э-э, ну что там тебе нужно, чтобы получить её файлы. Это был справедливый компромисс: лейтенант, по его собственному признанию, был технологически неграмотен, и Хлоя до сих пор относительно хорошо реагировала на его взаимодействия. — Я могу убедиться, что сеть ДПД защищена от попыток внутреннего взлома. Кроме этого мне особо нечего делать; Хлоя может получить беспроводной доступ к вашему терминалу и загрузить файлы прямо на него из комнаты для допросов. Хэнк проворчал что-то неразборчивое себе под нос, хлопнув ладонью по гладкой чёрной панели контрольного пункта, и суровый звук закончился более отчётливым, но не менее огорчённым: — Будущее определённо чертовски светлое. Несмотря на характер слов, Коннор всё равно поймал себя на том, что улыбается. Это было… приятно. Панель безопасности слишком радостно защебетала, когда Хэнк продолжил с чуть большим апломбом: — Ну, в таком случае взгляни для меня на записи телефонных разговоров Карнеги. Могу поспорить, что память Ротшильда немного более туманна, чем он думает. Коннор наблюдал за тем, как Хэнк исчезает в комнате, а затем, крутанувшись на носках, зашагал обратно в общий офис, энергично щёлкая кожаными подошвами по полированной гранитной плитке; ему было любопытно — если не страстно хотелось — узнать, что могут предложить им воспоминания Хлои. Заворачивая за угол, он сканировал записи телефонных разговоров через установленную связь с терминалом лейтенанта, уже отмечая некоторые явные несоответствия с отрывистыми и запинающимися воспоминаниями Джереми Ротшильда о событиях. Ему не составило бы большого труда сформировать полный список контактов и сопоставить его с тем, что было— — Да чтоб я сдох. Коннор застыл на месте, вскинув голову. Менее чем в пяти ярдах перед ним, лениво стоя у своего стола и бесстрастно засунув руки в карманы кожаной куртки-бомбера, стоял детектив Гэвин Рид. Голос в его голове, подозрительно похожий на голос Хэнка, отозвался пренебрежительным: «Вот дерьмо».***
Гэвин Рид чертовски ненавидел андроидов. Он не скрывал этого факта. Он ненавидел то, что они собой представляли, то, с какой готовностью люди отдавали всю свою жизнь какому-то сверхразумному тостеру с ногами. Он ненавидел то, что хороших, честных людей затмили машины, которые выглядели точно так же, как они, но лучше, потому что у них хватало наглости хотеть есть, спать и зарабатывать на жизнь для своих семей. Но больше всего он ненавидел то, как некоторые люди становились чертовски богатыми благодаря лени и чистой жадности других. Они с лейтенантом Андерсоном во многом не сходились во взглядах — не то чтобы этот отъявленный выпивоха мог сходиться во взглядах хоть с чем-то, когда у него постоянно двоилось в глазах, — но единственное, что их объединяло, — это знание того, как сильно андроиды наебали человечество. И вот один из этих придурков стоял перед ним, работая над его грёбаным делом, как будто оно ему принадлежало. Вот так просто его заменили, как и всех остальных людей в их областях. И этот урод работал с лейтенантом Андерсоном. Пошёл он нахер со своей пластиковой игрушкой. Кукла Кен застыл на месте, черты его смазливого лица были тщательно сдержаны, но это ничуть его не обмануло, потому что в карих глазах мелькнула искра чего-то, что на человеке было бы абсолютным посмешищем. Если бы он имел дело с человеком, такая реакция вызвала бы в нём злобное ликование, подстегнула бы и заставила нацелиться на уязвлённое место его гордости, пока он наконец не сломается и не наделает глупостей, которые можно будет использовать против него. На данный момент это была его самая успешная тактика допроса — быть таким мудаком, что все слишком выходили из себя, чтобы думать, о чём они лгут. Но он имел дело со сраным андроидом, так что даже не мог получить от этого удовольствия. — До меня тут дошли слухи, что ты всё ещё здесь ошиваешься, — сказал Гэвин в качестве приветствия, расставив ноги на ширине плеч и склонив голову набок в непринуждённом безразличии. — Не думал, что у тебя хватит наглости вернуться после всего, что ты натворил. — Он указал левой рукой, все ещё спрятанной в кармане, на место лейтенанта Андерсона рядом с ним. — И, как выяснилось, ты не только вернулся, но и украл моё дело. Кукла Кен — как, чёрт возьми, он себя называл? Коллин? Конрад? Какого хрена у них вообще были имена? Ты же не называешь свой чёртов телефон — приподнял голову, совсем немного, чтобы лучше видеть Гэвина. Его голос был таким же профессиональным и сухим, как и всегда. — Я расследую это дело по специальному запросу комиссара Уоллера. Если это представляет для вас проблему, то советую вам связаться с ним. Гэвин фыркнул. — И ты думаешь, из-за этого ему правда не всё равно? — Нет, — бесстрастно ответил Кен, хотя лёгкий тик на его челюсти говорил об обратном. — Я точно уверен, что ему не всё равно. — Так… что? — Он двинулся вперёд, держа руки в карманах и поджав губы, размышляя над тем, как именно он хотел это сформулировать. Он остановился на расстоянии вытянутой руки, уставившись на пластиковую дрянь с видом, который мог бы быть утешительным, если бы он действительно имел это в виду. — Ты правда думаешь, что ты живой? Что можешь просто… заявиться сюда и взять то, что не заработал, потому что думаешь, что ты этого достоин? Ты думаешь, что эта, эм… — Он помахал рукой в кармане. — …твоя революция что-то изменит? — Я думаю, — акцентировал Конрад, скривив верхнюю губу, с непоколебимым выражением лица, — что у меня есть работа, детектив, так что, если вы позволите… Он обошёл Гэвина с нечеловеческой плавностью, скользнув мимо его плеча с едва слышным шелестом ткани. Гэвин повернулся на носках лицом к удаляющейся спине Кена, пожимая плечами и качая головой. — Всё такой же послушный маленький робот, а, жестянка? Не один из тех марширующих девиантов? — Андроид проигнорировал его. Гэвин воспринял это как сигнал к действию. — Всё ещё выполняешь приказы своего хозяина-алкаша? Кукла Кен резко остановился у края своего стола. Медленно, целенаправленно он повернулся в талии и шее, красный диод замерцал на его виске, когда его карие глаза и жёсткие черты встретились с глазами Гэвина. В его взгляде был холод, выходивший за рамки машины, что-то в этих глубинах обещало немедленное и болезненное возмездие, если он не захлопнет свою чёртову пасть, и как можно скорее. Хорошо. Он притворился неосведомлённым. — Задел за живое? — Разве у вас нет дел поважнее? О, он действительно задел за живое, причём за самое болезненное, уязвимое место. Гэвин про себя торжествующе ухмыльнулся — так ему и надо, взъерошить перья грёбаному всемогущему пластиковому ублюдку. — Слышал тут, что пришёл анализ на токсины моей жертвы из Киберлайф — бензо сильнее, чем разрешено по её рецепту. Решил, что в этом стоит ещё немного покопаться. — Он, наконец, высвободил руку из недр своей куртки и выжидающе поднял ладонь, не обращая внимания на то, как горели костяшки пальцев от холодного сухого воздуха участка. Чёртова жара здесь никогда не работала как надо. В Мичигане вообще ничего не работало. — Так ты хочешь дать мне информацию по её делу или как? Коллин не сводил с него пристального взгляда. — У меня сложилось впечатление, что вы считаете смерть Даниэль Карнеги самоубийством; на самом деле, если не ошибаюсь, именно один из приехавших на вызов офицеров потребовал дальнейшего расследования. Спина Гэвина напряглась. — Как ты, блять… — Он плотно сжал рот, вдыхая через нос. Его вытянутая рука превратилась в обвиняющий палец. — Слушай, придурок. Я сейчас по уши в дерьме. Пока вы двое тут заплетаете друг другу волосы, я там, отвечаю на настоящие грёбаные преступления. Меня таскают по всему чёртовому городу из-за таких пластиковых уродов, как ты, так что сделай поблажку, если подумал, что какая-то сучка, потерявшая голову, не вынесла критики. Голова Кена слегка склонилась набок в примирительном кивке. — Я прошу прощения, детектив Рид. — Гэвин слегка сдулся, только чтобы напрячься, когда губы засранца изогнулись в крошечной злобной ухмылке, а его диод снова загорелся ярким, весёлым голубым светом. — Не хотел задеть за живое. — Ах ты грёбанный… — зарычал он. — Файлы, Гэвин, — прервал его Кен, дёрнув головой, — скопированы на ваш терминал. Вы можете ознакомиться с ними при первой же возможности. Он прошествовал к своему столу. — Пошёл ты. — Пожалуйста. — Запрограммированный ответ был чертовски оптимистичным, чтобы означать что-то иное, кроме как «Сам пошёл». Он с хмурым видом загрузил свой терминал. Сраные андроиды. Как и обещал Кен, файлы ритмично замелькали на его панели задач: отчёт коронера, их совместные заметки об интервью и заявления, а также записи телефонных разговоров жертвы за последние два года. Он уже видел отчёт Лу пару часов назад, что и подтолкнуло его на эту маленькую грёбаную погоню, поэтому он открыл показания — и сразу же пожалел об этом. Его брови приподнялись, и он вытянул шею, чтобы посмотреть на спину… как бы там, блять, его ни звали. Может, Конвей? — Подожди, там было ещё пять? — Да. — Кен даже не потрудился оторвать взгляд от своего терминала, приложения открывались и закрывались с ослепительной быстротой. — Как вы понимаете, последствия этого… серьёзны. Да. Последствия того, что все эти придурки упали замертво в одно и то же время, определённо были серьёзны. — И теперь в этом замешан Уоллер? Кукла Кен отрывисто кивнул. — Так и есть. Ничто не могло миновать Великую Стену Дерека, так что, если это попало в поле его зрения, значит, что-то определённо происходило так, как никто не хотел. Он перевёл взгляд обратно, чтобы просмотреть ещё несколько отчётов на своем мониторе с дополнительным элементом настороженности. — Хрена. — Он наклонился вперёд в своем кресле, открывая записи телефонных разговоров жертвы, и его брови невольно поползли вверх. — Как много телефонных звонков. — Она была главой отдела по связям с общественностью, — ответил Конвей, экраны и цифры продолжали молниеносно мелькать на его мониторе. — Большинство её звонков, похоже, были связаны с бизнесом. — Ну, да, придурок, я так и подумал, но я имею в виду вот эти, — бросил он в ответ, тыкая указательным и средним пальцами в конкретный телефонный номер, который появился большим непрерывным блоком. Затем он понял, что Кен, гад, не смотрит в его сторону, и опустил руку. — Шесть звонков на этот номер за — сколько? — два часа в день убийства? И смотри... — Он снова поднял руку к экрану, хотя знал, что ублюдок не смотрит, пока другой рукой крутил колесико мыши, листая вверх. — ...этот же номер появляется ещё добрых двадцать, тридцать раз за неделю. — Двадцать семь раз, не считая шести звонков со вчерашнего утра, — ответил Коналл. Чёрт; это был Коналл? Он срать хотел на должное уважение — в данный момент его просто бесило то, что он что-то упускал. — Номер телефона принадлежит личному сотовому Джереми Ротшильда; похоже, он всё-таки не был правдив в своих связях с мисс Карнеги. Гэвин нахмурил брови, чувствуя, как старый шрам на переносице стягивается знакомым неприятным образом. Он всегда напоминал ему о всякой ерунде, о которой не хотелось думать, особенно во время работы над делом. Он быстро открыл заметки Андерсона и бегло просмотрел их, только через несколько секунд осознав, что этот сварливый старый дурак никогда, ни за что бы не использовал такое слово, как «дезориентировать», ни в одном из своих отчётов. Он бросил недовольный взгляд через плечо. — Этот отчёт читается как сраная диссертация — ты писал это дерьмо? — Я составляю отчёты быстрее лейтенанта Андерсона, — уныло ответил Конни, всё ещё изо всех сил стараясь притвориться, что Гэвина не существует. Пластиковый ублюдок. — И моя память непогрешима. — А, ну да, — протянул Гэвин, ставя кроссовку на край стола и откидываясь на спинку вращающегося кресла с лёгким, плутоватым скрипом дешёвого алюминия. — Я и забыл, что андроиды во всём лучше людей. Ты ведь для этого создан, верно? Плечи Кена дёрнулись, поникнув в том, что могло быть вздохом. Его голова слегка наклонилась к Гэвину, пульсирующий жёлтый диод сливался с его кожей; выражение его лица, насколько Гэвин мог видеть, было напряжённым. — Я не заинтересован в том, чтобы кого-то заменять, Гэвин. — Он снова повернулся к монитору. — Я лишь хочу, чтобы убийца предстал перед судом, вот и всё. — Лучше во всём, и у него золотое сердце! — усмехнулся Гэвин себе под нос, беспокойно покачивая ногой и лениво откидывая голову на спинку сиденья. — Слушай, жестянка, не люблю сообщать плохие новости, но мне абсолютно плевать, чего ты хочешь, да и всем остальным тоже. Советую принять этот жизненный факт, если ты и правда хочешь называть себя живым. Со своей кривой, почти перевёрнутой точки обзора он почти не заметил, как диод окрасился в суровый, непреклонный красный цвет. Голос Кена был тихим, почти угрожающим, когда он ответил: — Поверьте мне, Гэвин, я прекрасно это понимаю. Он снова усмехнулся и откинулся на спинку кресла, скрестив руки. — Ага, готов поспорить… Кресло внезапно скользнуло вперёд, нарушив шаткое равновесие Гэвина и заставив его свалиться набок, размахивая конечностями. — Ох, бля— Падая, он едва успел упереться ногами, прежде чем врезаться лицом в плитку, в то время как его кресло, вращаясь, откатилось в сторону от него, дребезжа от движения тем полым пластиком, который напомнил ему, насколько дерьмовым на самом деле было его качество. Он впился ногтями в ткань своей рубашки, пытаясь отдышаться от прилива адреналина. Справа от его стола, засунув руки в карманы и беспечно улыбаясь, стоял лейтенант Андерсон. — Не следует так сидеть. Это угроза безопасности. Он выдавил из себя вздох, игнорируя то, что лёгкие говорили ему, как именно он может пойти нахер, и выплюнул: — Да, извини, я пропустил твой блядский инструктаж по технике безопасности. — Андерсон лишь дёрнул бровью. Придурок. — Ты что, ниндзя? Как долго ты там стоял? Андерсон издал скучающий звук и пожал плечами. — Достаточно долго, чтобы увидеть, как ты затеваешь драку. — Затем выражение его лица стало гораздо менее приветливым. — Не хочешь рассказать, почему ты здесь, Гэвин? Я знаю, что это не из-за Коннора, ведь так? Коннор. Точно. Подонка Кена звали Коннор. Гэвин фыркнул, передёрнув плечом; он услышал угрозу в голосе Хэнка и решил действовать. — Что, сняли отстранение, и ты внезапно завладел этим местом? Я тоже здесь работаю, лейтенант, — или вся эта выпивка наконец-то на тебя подействовала? — О, ну ты уел, Гэвин, — ответил Андерсон низким голосом, растягивая слова, явно не впечатлённый. — Это всё, на что ты способен? — Какая тебе разница, зачем я здесь? — парировал Гэвин, скривив губы в рычании. Хэнк годами добивался своего грёбаного успеха, подрывая репутацию золотого мальчика на каждом шагу, но теперь, когда жестянка оказалась в затруднительном положении из-за того, что Гэвин сказал ей правду, ему захотелось поразмахивать своим знаменем, как будто оно всё ещё что-то значило, чёрт возьми? — Я здесь, чтобы делать свою работу, Хэнк — ну, знаешь, ту, на которую тебе уже много лет плевать? Андерсон вздёрнул подбородок и понимающе хмыкнул. — Значит, ты хочешь получить часть дела Киберлайф, так? — Он издал тихий саркастический смешок и переступил с ноги на ногу. — Ты боишься, что я тебя разоблачу. — Это моё грёбаное дело, — кипел Гэвин, стуча пальцем по груди. Хэнк напрягся. — Это не соревнование, Гэвин! Шесть человек мертвы, а виновный в этом всё ещё на свободе — и очень опасен. Ты хотя бы читал заметки? Гэвин сжал челюсти и, защищаясь, скрестил руки, отведя взгляд. К чёрту Андерсона. Он услышал фырканье. — Да, я так и думал. Лейтенант Андерсон сделал два шага вперёд. Это всё; каких-то два жалких шага, и внезапно Хэнк возвышается над ним с глазами из углеродистой стали. Ему потребовалось всё его мужество, чтобы не отпрянуть — чёрт возьми, если он собирался трусить перед этим ублюдком, — но ему пришлось напоминать себе о необходимости выровнить дыхание. Голос Хэнка прозвучал, как зловещий раскат грома, когда он заговорил. — Хочешь удрать без подготовки, считая, что разберёшься во всём на лету? Позволь мне дать тебе пищу для размышлений: кто-то убивает шесть человек за одну ночь, не оставив ни единого следа ни на одном из мест преступлений. По-твоему, это похоже на дилетанта? А? На того, с кем ты хотел бы столкнуться в тёмном переулке? Дело не в твоей грёбаной карьере, Гэвин. В подтверждение своих слов, Хэнк дважды сильно ткнул пальцем в центр груди Гэвина; что касается Гэвина, то он едва удержался, чтобы не схватить руку старшего в свою и не попытаться сломать её. Никто, блять, не смел к нему прикасаться. Затем Андерсон склонил голову набок, изогнув брови, что придало ему почти дикий вид. — Я не собираюсь смотреть, как убивают людей — даже тебя. Так что, если хочешь участвовать в этом, Рид, то делай это по-моему, ясно? Ты нахрен затыкаешься, выполняешь мои приказы, либо проваливаешь. Усёк? У Гэвина под кожей заходили челюстные мышцы, когда он бросил на Андерсона полный ненависти взгляд. Он понимал, что ведёт себя как капризный засранец, когда проворчал: — Мне не нужен сопровождающий, — но он не мог позволить себе не обращать внимание. — Сопровождающий или гробовщик, Гэвин; твой выбор. Он знал, что на его терминале ожидают рассмотрения по меньшей мере две дюжины других дел, не говоря уже о том, на скольких местах преступлений он побывал только за последние 48 часов. Какая разница, если лейтенант Мудозвон и его пластиковый питомец взялись за дело Киберлайф? Ему было не всё равно только потому, что, по-видимому, начальство решило, что он не должен участвовать в этом — и что эти два придурка должны. Никто, блять, не заменит, Гэвина Рида. Не после всего, что он сделал, чтобы попасть сюда. Он разжал руки и поднял ладони в притворном поражении, заявив недовольно, почти вызывающе: — Ладно; будь по-твоему, лейтенант. Я тебя послушаю. Просто, эм… — пожал он плечами с саркастической ухмылкой, — постарайся никого из нас не выпилить. Если бы Андерсон рванулся и ударил его прямо здесь и сейчас, Гэвин счёл бы это за победу. Он был немного разочарован, когда Хэнк этого не сделал. Его мраморно-голубые глаза на мгновение потемнели от ярости, прежде чем метнуться поверх его головы. — Коннор, ты что-то говорил о том, что номер Ротшильда появился в день убийства? — Да, всё верно; менее чем за двенадцать часов до наступления смерти. К нему вернулись эти глаза, жёсткие и холодно-профессиональные. Улыбка, слегка тронувшая его губы, была примерно такой же. — Что ж, Гэвин, похоже, у тебя есть зацепка, которой нужно следовать завтра утром. — Андерсон отвернулся и проковылял мимо него, как боксер, достигший расцвета сил после двенадцатираундового боя, продолжая раздавать приказы. — Свяжись с Ротшильдом и выясни, какого чёрта он делал в ту ночь, когда убили Карнеги. И, ради бога, прочитай заметки, прежде чем выставлять себя идиотом. — Тч— есть, сэр, — насмешливо ответил он, чертовски хорошо понимая, что ведёт себя как мелкий придурок, и отказываясь обращать на это внимание. Он торопливо провёл ладонью по клавиатуре терминала, быстро загружая файлы на свой планшет, выданный ДПД, который ждал его в машине, прежде чем вытащить ключи из глубин одного из многочисленных карманов пальто вместе с весёлым звоном брелка в его пальцах. — И ещё, Гэвин! Он резко остановился, преувеличенно наклонив голову и повернув её ровно настолько, чтобы бросить сердитый взгляд в их сторону. — Что? Суровость всё ещё была на лице Андерсона — она там всегда была — но в уголках его лица появилось что-то ещё, что он почти мог назвать искренностью. — Будь осторожен. На долю секунды в глазах Гэвина Рида мелькнул образ Хэнка Андерсона, с которым он познакомился перед смертью его сына. Чёрт побери. Он хмуро глянул на Хэнка. — Отвяжись от меня, старикан. Всю дорогу к выходу Гэвин практически чувствовал взгляд Кена на своей спине. Ему это вполне подходило; в конце концов, несчастье чертовски любило компанию.***
Второй раз за эту ночь Коннор почувствовал, как его проводка закипает от гнева. На этот раз он не мог винить в этом Хлою — да и не хотел. Он опирался на свою социальную программу, чтобы придумать подходящие варианты диалога, в то время как его девиантный разум боролся с формированием слов, которые не предполагали некоторого… творческого использования английского языка. И хотя он сильно подозревал, что Хэнк не будет смущён различными фразами, которые, как он чувствовал, грызли его искусственные лёгкие, практически умоляя выпустить их на свободу, в конечном итоге это было контрпродуктивно. К тому же Гэвин не услышал бы ни одной из них, и, обдумывая свои варианты, он решил, что ему определённо хочется, чтобы Гэвин их услышал. — Вы уверены, что разумно привлекать Гэвина к расследованию? Хэнк бросил многострадальный взгляд через округлое, измождённое плечо, хмыкнув. — Гэвин — мудак, но он полезный мудак. Человек не может функционировать, если он не зол на весь мир. — Он слегка покачал головой, отмахнувшись от враждебности детектива, как от неприятного запаха. — Он как питбуль — просто дай ему погрызть кость, и он оставит тебя в покое. Левая рука Коннора, праздно лежащая на колене, сжалась в кулак. — Что, если ты — та самая кость, которую можно погрызть? Хэнк наблюдал за ним под непрямым углом, энергосберегающий режим светодиодных потолочных светильников окрашивал впадины его лица в более тёмный оттенок, чем обычно, а его глаза, отражающие полуосвещённые полосы над головой, были яркого, перламутрово-голубого цвета. — Тогда ты ломаешь ему зубы, когда он кусается. Коннор посмотрел на лейтенанта из-под приподнятой брови, настроение у него сразу поднялось из-за предложения применить насилие к Риду. Отсутствие стыда было должным образом отмечено, а затем бесцеремонно забыто. — Это метафора, лейтенант, или мне следует делать заметки? Хэнк прервал зрительный контакт, проворчав: — Умник. — Он подошёл ближе к столу Коннора, скрестив руки на груди с проницательным видом. — Итак, что ты узнал? — Что мисс Карнеги почти беспрерывно пользовалась телефоном — ответил Коннор, небрежно пролистывая горстку сохранившихся у него воспоминаний о ней. Её улыбка была широкой и приятной, но взгляд всегда был отстранённым, больше сосредоточенным на разговоре у неё в ухе, чем на голосах окружающих. Голос Коннора, по понятным причинам, был наименее важным из всей группы, поэтому он просто предпочитал молчать, если не требовалось отвечать на команды. Она была не самым отвратительным человеком, но вопиющая фальшь её доброты заставляла его уходить в успокаивающее небытие собственных потоков данных, когда она начинала бесконечно болтать. Там, по крайней мере, его нельзя было обмануть пустыми обещаниями. — В среднем за последние два года она совершала двадцать один звонок в день, — продолжал он, повернув голову к Хэнку и не отрывая взгляда от монитора. — Номер Ротшильда присутствует постоянно; не менее двух раз за день, а начиная с 5 ноября — в среднем пять раз. — В тот день, когда тебе поручили дело о девиантах. Это не может быть совпадением. — Баритон лейтенанта был задумчивым; и хотя он и не проверял это визуально, Коннор был почти уверен, что Хэнк прищурился, услышав эту новую информацию, проворно барабаня кончиками пальцев по грубой ткани пальто. — Были ли до этого ещё какие-то всплески активности между этими двумя? Признаться, Коннору и в голову не пришло это проверить, его больше волновало, почему руководитель Киберлайф делает несколько телефонных звонков в день стороннему финансовому консультанту по чисто профессиональным причинам. Он ещё раз просмотрел файл, сосредоточенно нахмурив брови. Через мгновение он скомпилировал информацию в небольшой линейный график и вывел его на экран терминала, чтобы Хэнк мог с ним ознакомиться. — Это все телефонные звонки, которые Даниэль Карнеги сделала по указанному номеру. Лейтенант упёрся кулаком в глянцевый чёрный стол и навалился на него всем весом, тонкие кончики его волос отражали слабое голубое свечение монитора. — Похоже, они учащаются каждые несколько месяцев. Последний раз до этого был… в Августе? Его указательный палец дернулся на клавиатуре. — Моя первая миссия. «Ты солгал мне, Коннор…». — Девиант на крыше. Хэнк хмыкнул, скользнув взглядом в его сторону. — А тот, что был до этого? В феврале? Коннор нахмурил брови, а затем покачал головой. — Я не знаю. Это признание вызвало в нём волну разочарования; это было тупое, не то чтобы всепоглощающее, как предыдущие эмоциональные стимулы, но настойчивое, неприятное давление на пласталевую оболочку его груди. Хэнк вытянул вторую руку, и его мясистый указательный палец завис над другой вершиной графика, в самом начале файла: 16 мая 2037 года. — И я полагаю, ты не в курсе, что это такое, да? Губы Коннора скривились — самое большее, как он позволил своему разочарованию проявиться, когда сдержанно встретил пристальный взгляд лейтенанта. — Нет, лейтенант, боюсь, что нет. Хэнк опустил руку обратно на стол, рассеянно постукивая кончиками пальцев по его гладкой поверхности. Он не рискнул предположить, какие мысли роились в глубинах этого непредсказуемого, но, несомненно, блестящего ума. Несмотря на все передовые программы Коннора, на все его превосходные характеристики, лейтенант жил там, где его не было, и эти долгие годы погружения и постоянных пересчётов дали Хэнку интуицию, которую Коннор никогда бы не смог развить. Хлоя была права; он был благодарен. После того, что показалось вечностью — на самом деле, всего 5,822 секунды, — Хэнк хмыкнул, выпрямляясь во весь рост. — Что ж, мы отметим даты, чтобы посмотреть позже. А пока нам есть в чём покопаться; Хлоя должна прислать нам свои… э-э, записи, как закончит их собирать. Осталось недолго. — Он медленно обошёл их объединённые столы, крепко, почти до побеления костяшек, ухватившись рукой за спинку офисного кресла, прежде чем опуститься в него с тяжёлым, прерывистым вздохом. Он помолчал ещё мгновение, повторяя тот же нетерпеливый постукивающий жест, что и несколько секунд назад. На слух Коннора, в этой продолжительности не было никакого скрытого сигнала или смысла, казалось, что это просто отработка избыточной энергии. — Ничто из этого не сходится. Коннор посмотрел на Хэнка с искренним любопытством. — Вы раньше когда-нибудь сталкивались с подобными делами, лейтенант? — Он мог бы ответить на свой вопрос, бегло просмотрев список дел лейтенанта Андерсона в сети ДПД, но обнаружил, что предпочитает слушать истории непосредственно от самого лейтенанта. Он часто бывал молчалив, немногословен, но Коннор всё равно мог почерпнуть массу информации из его мимики и манер. Слушать его было просто увлекательно. Хэнк не отрывал взгляда от своего монитора, пока ворчал: — Что, с делами, в которых ни черта нет смысла? Да, много раз. — Я имею в виду, — он сделал паузу и поёрзал, — с делами, которые «не сходятся». У вас часто был такой опыт? Хэнк коротко поморщился, мышцы щек вокруг его глаз напряглись, а губы сжались. Его глаза оторвались от монитора, отыскали стойку терминала, а затем вернулись к экрану. — Пару раз. Так и была создана Оперативная группа — один-единственный арест выявил что-то, что выявило что-то ещё, и прежде, чем кто-либо из нас успел опомниться, в дело вмешались федералы, и международное право стало проблемой. — Его гримаса стала ещё более хмурой, прежде чем со вздохом разгладилась. — Знать, что ты что-то упускаешь, но вынужден ждать ответа… это самое сложное. Внезапно Коннор заметил, каким усталым выглядел лейтенант, черты его лица были бледными и липкими. Когда он в последний раз употреблял что-нибудь существенное, кроме алкоголя? Коннор намеренно смягчил черты лица, его тон приобрёл нежные нотки. — Это был долгий день, Хэнк. Возможно, вам стоит пойти домой на вечер и отдохнуть. Гримаса вернулась в полную силу. — Ты выгоняешь меня, да? Коннор склонил голову набок, сведя брови. — Я просто максимизирую нашу производительность. Вам нужны сон и еда. Мне — нет. Я могу проанализировать имеющиеся у нас данные, пока вы… Хэнка, похоже, это не убедило. — Я думал, ты можешь подключаться ко всему этому удалённо. Коннору не нравилось, к чему клонит лейтенант. — Я могу, но… — Ну вот и отлично, — прервал его Хэнк, откидываясь на спинку кресла со звучным скрипом натянутых петель и с тяжёлым стуком упираясь обеими руками в стол. Он поднялся на ноги, кивнув в сторону двери из пуленепробиваемого стекла, которая отмечала выход из помещения. — Пора в путь. Я могу перекусить, а ты можешь… Коннор остался сидеть в своём кресле, полный решимости. Он не хотел уходить. Хэнк притормозил у края своего стола, глядя на него поверх широкого плеча. Одна сторона его фигуры выделялась на фоне более яркого освещения вестибюля участка, а другая купалась в приглушённой темноте. Его волосы слегка зашелестели, когда он указал большим пальцем на дверь. — Так ты идёшь? Синтетическая обшивка и мускулатура верхней части спины, там, где у человека находилась бы трапециевидная мышца, зафиксировались на месте. «Почему должно иметь значение, останусь ли я здесь?» — подумал он про себя. — Нет, лейтенант. Не иду. Что-то в глазах лейтенанта изменилось, вспышка цвета в ярко-голубых радужках от незаметного движения его головы. Мгновение они оставались в таком положении, в молчаливом тупике, пока каждый планировал свой следующий ход. Когда Хэнк в конце концов заговорил, его голос — единственная по-настоящему отчётливая вещь в данном ракурсе — был чуть мягче, чем обычно. — …Хорошо. Если ты этого хочешь. Фактически, именно этого он и хотел. Так почему же проводка и нановолоконные сухожилия вокруг его щёк и глаз вдруг стали такими горячими от стыда? Коннор кивнул в знак согласия, хотя был уверен, что лейтенант уловил намёк на лёгкую неохоту. — Да, это так. Спасибо, лейтенант. Хэнк прервал зрительный контакт и сунул руки в карманы пальто, выпрямляя осанку. Коннор почти почувствовал, как его конструкция рушиться от одного этого движения. — Что ж, тогда звони, если что-то выяснится. В противном случае, я вернусь утром. — Повернувшись на носках, он побрёл к выходу из общего офиса, глухо стуча ботинками по твёрдой плитке. Он остановился, когда дверь отъехала с точной, механической лёгкостью, которая при других обстоятельствах показалась бы Коннору успокаивающей как своей привычностью, так и лаконичной эффективностью. — Коннор… — Хэнк полуобернулся в его сторону, обрамлённый дверным проёмом, и открыл рот, чтобы изгнать демона, ответственного за странный блеск в его глазах. Коннор почувствовал, как мир вокруг него пошатнулся от тошнотворной мысли, что он уже переживал этот момент раньше. После затянувшейся паузы лейтенант закрыл рот в маленькую неловкую ухмылку и покачал головой с неслышным вздохом. — Доброй ночи. Он развернулся и ушёл. Коннор тут же пожалел, что не ушёл вместе с ним.***
Элайджа Камски откинулся в своём кресле, поджав губы и слегка постукивая кончиками переплетённых пальцев по центру рта. Его веки отяжелели от событий дня и медленно пустеющего графина с бренди, стоящего на лакированном приставном столике из вишнёвого дерева. Его суровые, зимние глаза небрежно скользнули влево, и он слегка вздернул подбородок. Одна рука высвободилась, чтобы вытянуть палец рядом с его головой. — Хлоя? ST200 появилась из-под покровов темноты, окутывавшей его просторную гостиную. Потрескивание камина в углу не могло перебить авангардный декор, пестрящий холодными оттенками и острыми геометрическими формами. Она остановилась рядом с его роскошным кожаным креслом, застенчиво улыбаясь ему. Всегда такая идеальная. Такая безупречная. Он завидовал этому. — Да, Элайджа? Он пристально посмотрел на неё, чьи глаза были точно такого же оттенка, как и его собственные. Он изобразил непринуждённость. — Как поживает твоя сестра? Она уставилась сквозь него, её диод завращался вишнёво-золотистой бирюзой. — Она… потеряна. Она считает, что напугана. Элайджа издал тихий звук, выражающий смутный интерес. — Как и в предыдущих испытаниях. — Он наклонил свободную руку внутрь, лениво проводя кончиком большого пальца по внутренней стороне её бицепса. Он наблюдал за своими манипуляциями со старым, знакомым вожделением. Она даже не представляла, каково это на самом деле. — Они уже получили файлы? — Они готовятся к передаче. Элайджа издал ещё один, более громкий звук, кивая сам себе. Он взглянул на ближайший к нему телевизор, 62-дюймовое изогнутое чудовище, о котором гораздо более молодой и бедный Элайджа Камски мог только мечтать. Теперь у него их было двенадцать. Он был включён, издавая монотонный фоновый шум, пока лента новостей воспроизводила его повторное появление в качестве фигуры на мировой арене. В нижнем поле, ярко-жёлтым по чёрному, прокручивались слова, которые в сочетании друг с другом казались ему желчными — такие парные понятия, как «Киберлайф», «Элайджа Камски» и «враждебный захват». О, если бы только эти высасывающие душу стервятники знали, насколько враждебным он может быть. Он взглянул сквозь длинные ресницы на ST200, обозначенную как «Хлоя Метка II», и небрежно спросил: — А как поживает наш маленький негодник? Диод крутанулся дважды, трижды. — Он тоже кажется… потерянным. Но, судя по тому, что Хлоя извлекла из его памяти, он не желает быть таким. Он хочет ответов. Элайджа вернул внимание к экрану. На нём воспроизводился марш андроидов по Вудворд-авеню: тысячи и тысячи одинаковых лиц, возглавляемых уникальным существом Киберлайф, невозмутимым в своём поведении и непоколебимым в своей воле. Он снова переплёл руки, откинувшись в своём кресле. — Хорошо. Тогда он их получит.