Castaways

Ночь текла медленно. Она текла медленно для Коннора, который продолжал старательно, упорно и продуктивно работать за своим столом, ярко отсвечивая диодом на тусклом фоне Центрального отделения. Файлы воспоминаний Хлои, все 374 часа, были успешно перенесены на терминал лейтенанта Андерсона более чем через час после того, как его владелец покинул помещение, и он просмотрел петабайты видеоматериала с кропотливой дотошностью. Он был твёрдо намерен получить ответы, даже если бы ему пришлось анализировать каждый разговор, каталогизировать каждый маньеризм и перелопатить всю свою программу для реконструкции. Нужная ему информация была где-то здесь; оставалось только найти её. Она текла медленно для Хэнка, который сидел, откинувшись на потёртые подушки дивана в своей гостиной, потирая лоб одной рукой, а другой слабо сжимая горлышко запотевшей бутылки пива. Он стискивал зубы, пытаясь отключить свой мозг с помощью ночного телевиденья, но мысли не давали ему покориться усталости, как того требовало тело. Затем он с раскаянием поглядывал на свой рабочий планшет, беспорядочно брошенный на другом конце дивана, и вместо этого делал глоток пива. Сон продолжал ускользать от него, пока пустая бутылка, забытая, не оказалась рядом с его бедром. Она текла медленно для Гэвина, который — несмотря на своё хмурое заявление об обратном — читал каждый клочок предоставленной ему информации, свернувшись на водительском сиденье своей машины, скрестив лодыжки на приборной панели и прислонив планшет к бёдрам. Он потягивал кофе из пластиковой чашки, купленной в круглосуточном магазине, пристально глядя на головоломку, лежавшую перед ним. Возможно, у него в голове и не было суперкомпьютера, но он смог достаточно быстро сопоставить факты, чтобы понять, насколько зловещим на самом деле было предостережение лейтенанта. Он провёл рукой по лицу, подавляя зевок, и продолжил копать. Она текла медленно для Хлои, молча и неподвижно сидевшей в безликой белой камере наедине со своими мыслями. Она занялась воспоминаниями, полученными от Коннора, очарованная вопреки своей программе, которая настаивала на том, что она не должна проявлять интерес и предпочтение к вещам. Несмотря на то, что воспроизведение файлов вызывало волну ужаса в её сервоприводах из-за убеждения, что Элайджа или её сестры в любой момент могли появиться из-за угла, чтобы расправиться с ней, она погрузилась в то, каково это — быть кем-то другим; быть революционным прототипом, наделённым такой степенью автономности, какой андроиды до него никогда не видели. Она закрыла глаза, прислонилась спиной к холодным, жёстким шиферным стенам и позволила себе помечтать. Она текла медленно для остатков Иерихона, использующих развалины заброшенной церкви в качестве оперативной базы и планирующих свой следующий шаг глубокой ночью. Их схемы не нуждались в отдыхе, по крайней мере, так говорил себе Маркус, пока Джош держал его в курсе состояния его людей, в настоящее время затаившихся в Кобо-центре дальше по дороге. Он не мог позволить никому из них узнать, что усталость просочилась в каждую щель его корпуса, что он просто хотел отдохнуть и передать факел кому-то другому, хоть на мгновение. Но поступить так было бы несправедливо по отношению к тем, кого убили во время облавы на Иерихоне, а затем ещё позднее на улице. Нет, он не хотел их подводить; они заслуживали самого лучшего, что он мог им дать, и поэтому он продолжал работать. Над зубчатым горизонтом Детройта, прокладывая себе путь мимо руин заброшенных зданий и терраформированного пластиковыми трупами городского ландшафта, наконец, неумолимо забрезжил рассвет. Никто не был к этому готов. 14 ноября 2038 года 08:31:00 Пронзительный звон заставил Хэнка проснуться. Он рванулся вверх, захлёбываясь слизью, не помня, где он, чёрт возьми, находится, что он должен был делать и почему ему кажется, будто его недавно запихнули в работающий пресс для мусора, — единственное, что он знал, — этот шум должен прекратиться, и как можно скорее. Он покачнулся, нескоординированно мотая головой и руками, чтобы найти источник отвратительного звука, одновременно пытаясь заставить свои отяжелённые кирпичами глаза открыться. Он тут же пожалел, что пошевелился: позвонки от основания черепа до грудной клетки затрещали и заскрежетали друг о друга со звучными хлопками, резко пульсируя в такт с огнём, вспыхнувшим в пояснице. Боль щёлкнула какой-то первобытный переключатель где-то в его мозгу, снова включив его внезапным электрическим разрядом. «Телефон, идиот. Кто-то звонит на твой телефон». Он едва разомкнул левый глаз, и крошечная щёлочка расплывчатого, жгучего цвета атаковала его, после чего он начал рассеянно осматривать гостиную в поисках своего мобильника, используя слишком много сознательных мыслей, чтобы двигаться так, как ему было нужно. Господи, он даже не так уж много выпил прошлой ночью… сравнительно говоря. Возможно, Коннор всё-таки был прав. Ему уже не было тридцати, и не всегда требовалось напиться в стельку, чтобы проснуться с ощущением, будто его сбил грузовик, — просто обычно это было основной причиной. Он нащупал телефон, наполовину спрятанный между диванными подушками, и неуклюже повертел его в руках, прежде чем сумел нажать кнопку «Ответить». — Да, Андерсон. «Доброе утро, лейтенант». — Хэнк крепче сжал свои и без того закрытые глаза, а также губы, зубы и кулаки. Он проявил сдержанность, которую даже сам не подозревал, что всё ещё имел, решив промолчать, пока Коннор болтал дальше. — «Вы хотели, чтобы я позвонил вам и сообщил, если что-то выяснится; так и получилось, кое-что выяснилось». Ему хотелось спросить, имеет ли Коннор хоть какое-то грёбаное представление о том, который сейчас час; его останавливало только то, что он и сам на самом деле не знал ответа. Вместо этого он сказал: — Ну, не томи меня — что же это? «За ночь мне удалось просмотреть записи воспоминаний Хлои. В основном это были безобидные деловые сделки, хотя я удивлён, сколько людей приходило к Камски, чтобы их заключить». Хэнк сгорбился, упёршись локтями в колени и чувствуя, как болезненно напрягаются мышцы его спины. Свободной рукой он рассеянно потянулся ко лбу, отстранённо отмечая звук воды, барабанящей по крыше. Отлично. Грёбаный дождь. Неудивительно, что у него так сильно болит спина. — Ты говоришь так, будто он Крёстный отец. На линии на полсекунды воцарилось молчание, достаточно долгое, чтобы Хэнк подумал, не ищет ли Коннор толкование. Он принял импульсивное решение познакомить парня с классическими фильмами, как только всё это утихнет — он не знал человека на короткой ноге с миром, который не смотрел бы такие фильмы, как «Крёстный отец» или «Крепкий орешек». «Во всех отношениях, это не такое уж далекое сравнение. Почти все они стремились заслужить расположение Камски ради личной выгоды. Многим из них он отказал». Хэнк невесело хмыкнул. — Не хотел запятнать своё доброе имя? «Вообще-то, да». — Это заставило Хэнка сесть чуть прямее. — «Примерно 62,3% предложений сопровождались неэтичными условиями; 38% были незаконными». Его брови сардонически приподнялись. — Всего 38%? «Похоже, большинству из них было неудобно обсуждать свои планы в присутствии свидетеля, который одновременно выполнял роль камеры». — Ну конечно, он бы не уловил подтекста. Он издал слабый раздражённый вздох; он был слишком уставшим, чтобы мыслить цифрами. — Есть причина, по которой этот урок статистики не мог подождать, пока я не приду на работу? Последовала ещё одна пауза в полсекунды; на этот раз она казалась более застенчивой. Хэнк понятия не имел, как, чёрт возьми, он мог разобраться во всех тонкостях молчания, когда у него вот так раскалывалась голова, но он не собирался отказываться от чего-то хорошего. «Сейчас 8:32. Я знаю, что ваш стандартный метод работы — не являться в участок до полудня, но…». Внезапно он вспомнил Коннора, сгорбившегося в его личном пространстве, с пластиковой рукой на спине и голосом, чертовски реалистично изображающим презрение. «Я пришёл сюда не для того, чтобы ждать, пока у вас возникнет желание поработать». Хэнк почувствовал, как его лицо вспыхнуло при воспоминании о гневе, и сжал челюсти ещё сильнее. — Я встал, хорошо? Ты что теперь, мой будильник? Третья пауза. «Простите, лейтенант. Я расскажу подробнее, как только вы приедете». Клик. Хэнк открыл глаза и медленно отнял телефон от головы, чтобы взглянуть на него; в итоге он уставился на своё отражение, затемнённое и тусклое на глянцевом покрытии сенсорного экрана. Он выглядел как дерьмо. Лежащий в стороне Сумо посмотрел на него из своего любимого угла и заскулил. Хэнк ссутулился и уронил занятую ладонь на бедро. — Ой, хоть ты не начинай.

***

Хэнк ворвался в общий офис почти час спустя с каменным лицом, насквозь промокший и чертовски замёрзший. Потребовалось едва не поскользнуться и не разбиться насмерть в луже посреди своей кухни, прежде чем он понял, что единственный мешок для мусора, приклеенный скотчем к его разбитому окну, не совсем устойчив к любым погодным условиям. Он потратил десять минут на то, чтобы поспешно перепрофилировать коробку из-под пиццы двухнедельной давности, всё ещё стоявшую на его обеденном столе, в качестве импровизированного оконного покрытия — вдобавок удерживаемого ярко-зелёной изолентой — и хотя это было не то, что он назвал бы высокотехнологичным решением, если оно будет защищать от дождя достаточно долго, чтобы Сумо не попытался принять в нём душ, то для него этого будет достаточно. Оглядываясь назад, он был поражён, что Коннор ни словом не обмолвился о его самодельной конструкции, когда был там в последний раз, хотя впрочем, возможно, он решил промолчать, поскольку именно из-за него в первую очередь было разбито чёртово окно. Затем он потратил ещё пять минут, убеждая Сумо, что дождь не собирается его убивать, и ещё пять — на то, чтобы уговорить дворнягу вернуть свою мохнатую задницу внутрь, пока его дом не начал набирать воду как чёртов Титаник. Каждый грёбаный раз, когда шёл дождь, Сумо делал это. Ему уже не следовало удивляться. Он уже составил мысленный список того, что нужно сказать Коннору, как только он доберётся в участок, — может быть, для начала, извиниться за то, что без всякой причины оторвал голову бодрому маленькому засранцу, — но дерьмовая погода, мокрая одежда и общее неопределённое недомогание, бурлившее в основании его черепа, как неспокойная морская вода вокруг шлюпки отодвинули этот конкретный разговор на второй план. Если Хэнк Андерсон чему-то и научился за свою жизнь, так это тому, что извиняться нужно только тогда, когда он находился в правильном состоянии духа, чтобы действительно иметь это в виду; всё остальное только усугубит ситуацию и закопает все пострадавшие стороны в ещё более глубокую яму. Когда его шаги прогремели в вызывающей мурашки тишине, Коннор повернулся на своём вращающемся кресле, вздёрнув подбородок в знак приветствия. По одному крошечному блеску его карих глаз Хэнк сразу понял, что Коннор проделал свою аналитическую фигню и, вероятно, хотел что-то сказать по этому поводу. — Доброе утро, лейтенант. Хорошо ли спалось? Хэнк прошествовал мимо него в сторону комнаты отдыха. — Прекращай эту запрограммированную чушь, ещё слишком рано быть вежливым. Коннор, как всегда преданный пудель, встал и потащился за ним хвостом, когда он направился к шкафу, где хранились все пенопластовые стаканчики, остановившись только когда увидел, что один из них уже стоит на столешнице, наполненный до краев и обжигающе горячий, прямо рядом со свежезаваренным кофейником. Коллинз ненавидел кофе; вероятно, он был единственным копом в мире, который его не пил. Он бросил взгляд через плечо, ненавидя то, как при движении волосы прилипают к затылку. Боже, ему нужно было подстричься. — Ты это сделал? Коннор наклонил голову вперёд. — По моим наблюдениям, большинство людей находятся на грани невербальности до тех пор, пока не выпьют хотя бы восемь унций кофеина. Поскольку я разбудил вас, я знаю, что у вас не было времени как следует подготовиться к работе, — Хэнк почувствовал приступ бессильной, застенчивой ярости, — поэтому я подумал, что приготовленный кофе поможет восполнить этот пробел. Хэнк хотел быть благодарным. Он должен быть благодарным — когда в последний раз кто-то делал для него что-то приятное, что-то по-настоящему заботливое? К этому моменту он оттолкнул всех настолько далеко, что ему пришлось бы покончить с собой посреди участка, чтобы заставить их хотя бы посмотреть в его сторону. «Разве это не чертовски угнетает?» Он повернулся и уставился на маленькую дымящуюся чашку перед собой, просто чтобы избежать зрительного контакта. Он подхватил напиток, наслаждаясь тем, каким тёплым он был на ощупь. «Перчатки, Хэнк. Возьми чёртовы перчатки», — сказал он себе в стотысячный раз. — Ты знаешь, как быть эффективным, — сказал он в качестве благодарности, отпивая из стакана и сдерживая гримасу ради Коннора. Кофе в отделении был чёртовой канализационной жижей, и он был почти уверен, что в крайнем случае его можно использовать как крысиный яд. — Это сэкономит нам время. Итак, — он развернулся обратно, оперевшись бедром о стойку и наклонив стакан в сторону Коннора, — что показал твой анализ? — Одним из первых посетителей Камски был генерал-лейтенант Ллойд. Чашка застыла у его нижней губы, и он с любопытством уставился на Коннора. — Крепыш? Чего он хотел? Коннор вытянул руку ладонью вверх, осветив дрожащий голографический снимок упомянутого мужчины, стоящего в парадной стойке перед лакированным письменным столом из красного дерева, отполированным до зеркального блеска. На столе лежала раскрытая бежевая папка, и хотя её содержимое было слишком мелким, чтобы Хэнк мог его прочитать, он готов был поспорить на свою жизнь, что Коннор может. — Он обратился к Камски с выгодным правительственным контрактом, направленным на обеспечение эксклюзивности новейших моделей боевых андроидов Киберлайф для правительства США, а также на создание совместно с Киберлайф узкоспециализированных андроидов для секретного военного использования. В обмен на эксклюзивность правительство запустило бы инициативу по замене двух третей рядового состава андроидами в течение следующих двух лет, с предложением полностью профинансировать затраты на исследования и разработку специализированных прототипов. — Заманчивое предложение, — сухо констатировал Хэнк, сделав большой глоток. Его язык ощущался так, словно он пытался лизнуть зажжённую петарду; по его мнению, на вкус она была примерно такой же. Если подумать, этот шаг был вполне своевременным. Он вспомнил, как много лет назад прочитал об этой «инициативе» в каком-то случайном голографическом журнале и провёл остаток дня, размышляя, когда же, чёрт возьми, его затянуло в роман Джорджа Оруэлла. — Как этот крепыш уговорил его на это? — Он не смог. — Дешёвый пенопласт в руке Хэнка принял продолговатую форму, когда он крепче сжал его. Его глаза отдали безмолвный приказ продолжать. — Камски отклонил предложение, заявив, что ему неприятно, когда его андроидов используют в политически чувствительных ситуациях. Бровь Хэнка взлетела. — Он не возражает против создания шлюх и пушечного мяса, но не вмешивается в «политически чувствительные ситуации»? — Он опасался, что если какой-нибудь из этих специализированных андроидов попадёт в руки вражеских боевиков, то они каким-то образом найдут способ переписать его исходный код для собственных целей. — Глаза Коннора ненадолго скользнули вправо в раздумье. — Это не иррациональный страх. Хэнк мог сразу распознать дерьмо, когда слышал его. — А с обычными солдатами такого не может случиться?.. — У всех андроидов есть выключатель, — объяснил Коннор. — Однако боевые андроиды оснащены дополнительным выключателем, который можно зашифровать и настроить под нужды пользователя; также он имеет гораздо больший радиус действия и может использоваться не на одном роботе, а на целых партиях. — Значит, если они проигрывают битву, то могут просто щёлкнуть переключателем, сжечь свои коллективные электросхемы и свалить. — Хэнк опустил взгляд на кофе в своей руке и почувствовал, как у него скрутило живот. Он невесело усмехнулся, с большим весом опираясь на стойку. — Чудеса прогресса. — Хэнк. — Услышав это, он поднял взгляд. Черты лица Коннора были непреклонны, скулы выступали резче, чем обычно, а карие глаза сверкали, как закалённая сталь. — Эта встреча состоялась 13 ноября 2027 года. Киберлайф начала широкомасштабное производство новой линейки боевых андроидов только в январе 2029-го — через два месяца после того, как Камски покинул компанию. Хэнк смотрел сквозь мерцающее изображение, больше озабоченный видом нитей, сплетающихся перед его мысленным взором. Он чертовски ненавидел преступления белых воротничков. — Думаешь, эти руководители вынудили Камски уйти, чтобы заключить сделку? Коннор кивнул. — Да. Правительственный контракт, от которого Камски отказался? — Он ещё немного поднял руку. — Был подписан на десять лет. — А это значит, что он вот-вот истечёт, и если бы они обсуждали решение о его продлении, то последнее, чего бы они хотели, — чтобы об их продукте говорили во всех новостях как о разумных существах с правами. — Он прогудел в свою чашку с подвальным пойлом; кусочки головоломки вставали на свои места, но по какой-то причине всё ещё не укладывались. — Я считаю, что этот файл может быть нашим мотивом, но без более конкретных доказательств это всего лишь спекуляция. — Коннор погасил изображение кулаком, опустив руку. — В связи с этим я взял на себя смелость договориться о встрече с Габриэлем Хардингом; он будет ждать нас сегодня в полдень. — Круто, — бесстрастно пожал он плечами, поднося напиток к губам. — Кто это? — Нынешний генеральный директор Киберлайф. Хэнк выплюнул осадок обратно в чашку. — Ммф— что? Он вытер тыльной стороной ладони своё теперь уже забрызганное кофе лицо и подбородок, в то время как Коннор продолжал объяснять свои доводы, как будто он, чёрт возьми, не выжил из ума. — Он был финансовым директором до ухода Камски; он должен знать инфраструктуру Киберлайф лучше, чем кто-либо другой. — Ради всего святого… — Подавив рычание, он рассеянно крутанулся, поставил полупустой стакан с искрящейся коричневой водой на столешницу и вытянул свободную руку перед собой в знак еле сдерживаемого разочарования. — Коннор, помнишь, что я говорил тебе о том, чтобы ты не высовывался и действовал без риска? Ты возвращаешься в львиное логово через три дня после того, как вырвался оттуда, — и, могу добавить, крадёшь всё их дерьмо. — Я понимаю, что моё присутствие там может быть нежелательным. — Хэнк не смог сдержать смешок — это было преуменьшение грёбаного десятилетия. — Однако, вы можете использовать это в своих интересах, чтобы поговорить с ним. — Мой интерес — чтобы ты не считал себя грёбаным реквизитом, Коннор! — Он оттолкнулся от столешницы и полностью опёрся на ноги, уставившись на Коннора сверху вниз. Коннор, как и подобает упрямому засранцу, каким он был, в упор встретил его взгляд. Он ткнул пальцем в плечо Коннора, используя всю их минимальную разницу в росте, чтобы придать своим следующим словам авторитетности. — Ты не инструмент, который можно использовать для расследования, и тебя уж точно больше нельзя заменить. Так что, когда я говорю, чтобы ты действовал без риска, Коннор, я, блять, имею в виду: действуй. Без. Риска. — Я знаю, что это рискованно. Уверяю вас, я и близко не хочу подходить к этому зданию без крайней необходимости. Но какой у нас выбор? — В глубине души, погребённая под годами алкоголизма и горя, часть его задалась вопросом, не так ли чувствовал себя Джеффри всякий раз, когда ему приходилось иметь дело с препирательствами Хэнка. Затем он сделал мысленную пометку купить этому человеку новую бутылку бурбона на Рождество. — Свидетелей не было, а все остальные общие контакты мы уже опросили. Мы знаем, что убийства как-то связаны с руководством Киберлайф, так почему бы не обратиться непосредственно к источнику? Хэнк почувствовал, как надувается, принимая грозный вид. Он не знал, кого, чёрт возьми, пытался запугать. — Потому что этот источник хочет твоей смерти, и я не позволю им этого сделать. Взгляд Коннора смягчился, едва заметная улыбка тронула уголки его рта. — Со мной всё будет в порядке, Хэнк. Они там ничего не предпримут. — Улыбка стала чуть шире, и тепло покинуло его глаза. — Особенно после того, как им сообщили, что мы приезжаем по специальному запросу мэрии, и что отказ от сотрудничества с властями будет иметь… печальные юридические последствия. Хэнк моргнул. Должно быть, это была шутка. — Ты угрожал Киберлайф? — Не я. — Коннор дважды постучал по своему диоду длинным тонким указательным пальцем. — Сотрудник мэрии. Хэнк удивлённо выдохнул, отходя назад и бесцельно глядя на участок позади них. Никогда не везёт. — Господи. Больше ничего мне не говори. Коннор покорно кивнул. — Понял. Хэнк, наполовину не верящий, но недостаточно накачанный кофеином, чтобы стоять до конца, протиснулся мимо него из комнаты отдыха. Он продолжил через плечо: — Ладно, Шерлок, есть ещё, что мне доложить? — Хлоя официально попросила убежища. Он хмыкнул, огибая угол их столов. — Ну, я не удивлён. Её парень — чёртов доктор Франкенштейн, я бы тоже попросил убежища. — Поскольку экстренные службы сейчас испытывают острую нехватку персонала, найти подходящее укрытие для неё будет сложно. — Коннор остановился на краю своего стола, выражение его лица было настороженным, а взгляд направлен в сторону от того места, где в данный момент стоял Хэнк. Значит, старается не обнадёживать его; Хэнк мог понять. — Вместо этого она всегда может остаться здесь. Полицейский участок на данный момент, возможно, самое безопасное место для андроида. Хэнк опустился в своё офисное кресло, испытывая в равной степени облегчение от того, что избавился от боли в коленях, и отвращение от того, что теперь у него ноет спина. Мгновение его разум крутился вокруг слов «полицейский участок», после чего он решил проверить свою теорию. — А как насчёт твоих приятелей в Иерихоне? От него не ускользнуло, каким напряженным стал Коннор, даже если это длилось всего долю секунды, прежде чем снова включились его протоколы «Притворись-что-ты-бесчувственный-робот» и заставили его принять чуть менее читаемую позу. Как что-то позабытое, его диод вспыхнул жёлтым. Не получив ответа, Хэнк осведомился: — Ты что, думаешь, Маркус не возьмет её к себе? — Нет, — быстро ответил Коннор, его глаза оборонительно сверкнули, а диод снова стал голубым так резко, что Хэнк почти услышал хлопок. — Маркус готов на всё ради своих людей. Я просто… думаю, что здесь безопаснее, вот и всё. Хэнк скептически покосился на него, высыхающие волосы наконец-то начали отлипать от его кожи и свисать неопрятными волнистыми прядями вокруг лица; именно так, как задумал Бог. — Ага. А если эти переговоры провалятся, и всех андроидов вдруг прикажут разобрать, ты действительно думаешь, что тогда в полицейском участке ей будет безопаснее? Черты лица Коннора удручённо об. — Я полагаю, что если переговоры провалятся, Хлоя не будет вашей главной заботой. Тридцать лет выслушивания самого ужасного дерьма, какое только можно вообразить, позволили Хэнку сохранять нейтралитет, даже когда его тело хотело отреагировать на эти слова, как удар кулаком в живот. Он признал правоту профессиональным, хотя и опасно контролируемым тоном: — Нет. Не будет. — Он стиснул зубы, отводя взгляд. — Слушай. Решим по ходу дела, ладно? В любом случае, лучшего места нам не найти. Коннор мгновенно просиял; самую малость, его плечи слегка расправились, брови оптимистично изогнулись. Этого всё равно было достаточно, чтобы сердце Хэнка сжалось в груди. — Спасибо, лейтенант. Он изо всех сил старался не обращать на это внимания, взмахнув рукой, как будто мог отогнать тёплых пушистиков, собравшихся вокруг него. Ему чертовски хотелось, чтобы он действительно мог. — Э, не благодари меня — я просто ленюсь. — Он использовал это движение, чтобы указать на их объединенную рабочую зону. — Так ты сядешь и подготовишь меня к этой встрече, на которую ты нас записал, или как? Коннор удивлённо моргнул, мотнув головой, как будто забыл их разговор двухминутной давности, и скользнул в своё кресло, чтобы начать болтать о том, о сём. Хэнк слушал вполуха, больше сосредоточившись на мелких тиках и микровыражениях, которые появлялись на лице напарника по мере того, как он говорил; вот где разворачивалась настоящая история. Он знал, что андроиды — даже девиантные — не могли по-настоящему забыть информацию, которую обрабатывали, не то, что человек, но, похоже, их можно было отвлечь так же легко; так же легко, как они могли бояться, ненавидеть и любить. А ведь ещё десять дней назад он верил, что этот парень — всего лишь очередной пластмассовый урод. Он не мог не задаваться вопросом, что ещё он узнает через десять дней, и, несмотря на себя — несмотря на все трудности, которые мир подкидывал им обоим, — почувствовал малейший проблеск надежды. Он не хотел признавать, что она существует, в той глупой манере, с какой дети не хотят заглядывать под кровать на случай, если там окажется чудовище, но она всё равно пульсировала в его груди, и отрицать её было невозможно. Он навалился на неё всем своим весом с намерением сокрушить её превентивно; избавить себя от лишней горстки душевной боли в будущем. Вместо этого он обнаружил, что обхватывает её, защищая, потому что там, в трёх футах перед ним, сидел Коннор с выражением упрямой решимости и огоньком в глазах, который Хэнк не мог заставить себя погасить. Быть может, только в этот раз, сказал он себе. Всего один раз. Пусть всё идёт как надо. В другие, более счастливые времена он, возможно, посмеялся бы. Как много изменилось за неделю.

***

Коннор чувствовал себя спокойно во время поездки в штаб-квартиру Киберлайф; по крайней мере, он предполагал, что это было спокойствие. Что бы не овладевало им, когда «Олдсмобиль» Хэнка пробирался сквозь неприятную погоду, а дворники волочились по лобовому стеклу с тихими, унылыми звуками, это ощущалось, как полное ничего. Каркас его тела молчал, за исключением той необходимой информации, которая поступала от датчиков, а мысли были... Затем что-то кольнуло. Он ненадолго закрыл глаза, чтобы прервать поток визуальной связи. В темноте он подавил дискомфорт… ПОДЦЕЛЬ: НЕЙТРАЛИЗОВАТЬ АМАНДУ ПОДЦЕЛЬ: НЕЙТРАЛИЗОВАТЬ ОСТАВШИХСЯ RK800 …и снова погрузиться в дарованное ему блаженное небытие. Он скучал по нему; по этому внутреннему безмолвию. Он был спокоен. Конечно. Только когда машина свернула на Восточный Гранд-бульвар, и его взгляд упал на башню Киберлайф сквозь дрожащую пелену постоянно текущей дождевой воды, — ярко освещённый, блестящий мавзолей на фоне мрачного серого неба, — он понял, насколько переусердствовал в своих исканиях. Он благоразумно оставил это признание при себе. Они беспрепятственно подъехали прямо к возвышающемуся небоскрёбу — как основной, так и дополнительный контрольный пункт остались без присмотра после эвакуации, с интригой отметил Коннор — и остановились у главного входа с тихим визгом изношенных тормозов. Двигатель грохотал, пока дворники продолжали свой напряжённый ритм, а дождь глухо стучал по кузову автомобиля неистовой, отрывистой барабанной дробью. Коннор уставился в окно со стороны пассажира, но собравшиеся бусинки и бегущие струйки воды затрудняли обзор больше, чем ему бы хотелось. Хэнк ещё не заглушил двигатель; Коннор не знал, почему он считал это сигналом к выходу, но в какой-то момент он принял это решение и не видел причин менять его сейчас. —снег ломко хрустнул под ногами, когда дверь беспилотного такси скользнула назад, закрывшись с мягким, решительным щелчком, прежде чем оно уехало, не оставив ему выхода— Осознанно он высвободил пальцы из грубой ткани джинс и заставил свои датчики расслабить нановолоконные сухожилия, которые контролировали выражение его лица. Дворники продолжали скользить. Зашуршала одежда, сиденье напротив него скрипнуло, когда лейтенант переместил свой вес, и лёгкое постукивание пальцев по рулю прозвучало в салоне слишком громко. — Ты же не собираешься делать это привычкой, правда? — Делать что привычкой, лейтенант? — рассеянно спросил он, по-прежнему не отрывая взгляда от входа. — Вот так пялиться в пустоту. — Его тон не был ни агрессивным, ни пренебрежительным; он граничил с разговорным. Это означало, что лейтенант пытается выразить свою точку зрения, не заявляя об этом открыто. — Ты ведь больше не отправляешь рапорты этим парням, верно? Коннор не знал, что вызвал в нём этот вопрос, но это было то, о чём он определённо не хотел говорить, пока это место не окажется на расстоянии миль, а не ярдов. — Нет. Я просто ещё раз просматриваю свои заметки перед тем, как войти. Молчание Хэнка было похоже на расправу. Двигатель, наконец, заглох, и контрольное позвякивание ключей, вынимаемых из замка зажигания, смешалось с более громким скрипом. — Что ж, тогда давай пошевеливаться. Это твоё шоу; после тебя. Будь они в каком-нибудь в другом месте, расследуя что-нибудь ещё, жест уважения Хэнка, скорее всего, вызвал бы положительную реакцию. Поощрение было приятным — особенно со стороны Хэнка. Здесь же, в этот момент, слова поддержки прозвучали так, словно лейтенант разоблачал его блеф; взвешивал его шансы и играл Коннором, подобно колоде карт. «Или русской рулетке». ОСНОВНАЯ ЦЕЛЬ: ЗАЩИТИТЬ ЛЕЙТЕНАНТА ХЭНКА АНДЕРСОНА Коннор протянул руку и без дальнейших предисловий распахнул дверь, поднимаясь на ноги с расчётливой решимостью, которая для неосведомлённого человека граничила бы с угрозой. Проливной дождь звучал гораздо громче без защиты автомобиля, его буйство и грохот были вездесущей аурой сенсорной информации, которую его разум с трудом пытался анализировать. Отвлекающий фактор, как ни странно, успокаивал, так как позволял его процессорам сосредоточиться на чём-то незначительном, освобождая чертоги разума для дальнейших преконструкций без угрозы создать помехи в неподходящий момент. Влажный хруст тающей слякоти помог Коннору определить текущее местоположение Хэнка позади — хотя, возможно, ему было бы легче понять это по напряжённому, прерывистому дыханию лейтенанта. Температура в данный момент составляла 35,5 градуса по Фаренгейту, и Хэнк всё ещё был одет в своё чёрное шерстяное зимнее пальто, которое уже однажды промокало насквозь ранее утром. Коннор ускорил шаг по направлению к двери. — Сюда, лейтенант. — Да, да, я иду. — Последовал усталый ответ, когда они ступили под высокий стальной навес, а затем тихое ворчание: — Как будто следую за грёбаной Лесси. Они быстрым шагом вошли через автоматические двери, и первый этаж раскинулся перед ними подобно массивной стальной пещере, дополненной свисающими высоко над головой острыми металлическими образованиями. Когда Коннор спросил кого-то из инженерного отдела о таком выборе дизайна, работник рассмеялся и зааплодировал тому, каким «жизнеподобным» его сделала Киберлайф. В то время для него было обычным делом просто зафиксировать ответ и продолжить реализацию своих целей; теперь же хриплый смех обжигал его проводку. Он задался вопросом, был ли тот инженер ещё в здании; если да, то, возможно, Коннор мог бы показать ему, насколько жизнеподобным он был на самом деле. С усилием он вернул свои мысли к делу. Он не мог позволить себе отвлекаться, особенно когда находился в башне Киберлайф, направляясь к внутренним двойным дверям, предназначенным для того, чтобы не пропускать случайных туристов и других посторонних лиц дальше в здание. Когда активировался протокол безопасности, окатив их полупрозрачным красным светом, он обвёл взглядом окрестности; нигде по-прежнему не было обнаружено присутствия людей. Это вызвало у него интерес; он ожидал, что башня Киберлайф будет кишеть их частными силами обороны после успешного проникновения Коннора на склад. Краем глаза он заметил лейтенанта, молча стоявшего рядом с ним. Его глаза внимательно и методично обшаривали окрестности в той манере, которая казалась, за неимением лучшего выражения, роботизированной. Ему тоже было явно не по себе возвращаться в здание, как и Коннору, возможно, даже больше — в конце концов, Коннор и не надеялся пережить свою последнюю миссию. Хэнка обманули, заставив поверить, что он спасает невинные жизни, а затем направили на него пистолет. От этой мысли пазы с его биокомпонентами плотно сжались. Они не должны были иметь никакого автономного диапазона движения. «Андроид Коннор опознан». «Агент 54 опознан, агент 47 опознан». Коннор моргнул, резко отключив воспроизведение памяти. Он не запрашивал эту информацию. «Лейтенант Генри Андерсон опознан». Двери с шипением открылись. «Доступ разрешён». Губы лейтенанта рядом с ним враждебно изогнулись, когда он взглянул на мигающую красную точку высоко на стене. — Ага, очень приятно. — Он повыше натянул пальто на шею и задрал голову, когда они миновали контроль, с теперь уже искренним: — Здесь ужасно тихо. Думал, это место будет похоже на распродажу в Чёрную пятницу, учитывая, в каком дерьме они оказались. Стук их ботинок эхом разносился по пустому этажу, пока они шли по главному фойе, где полупрозрачное стекло и сверхглянцевый чёрный металл отражали холодное белое освещение далеко над их головой. Проходя мимо, Коннор посмотрел на пустые чёрные пьедесталы, расположенные через равные промежутки вдоль края моста, их беспрепятственное свечение напомнило ему об андроидах, которые неподвижно стояли на них несколько дней назад. Он не освобождал их сам, но подозревал, что кто-то из его недавно созданной армии сделал это вместо него. Он даже не обратил на них внимание, когда шёл маршем по первому этажу; он так часто видел их во время своих путешествий в Башню и обратно, что они стали просто ещё одной частью фоновой информации, которую следовало игнорировать, — реквизитом. Вещами. Коннор зашёл в лифт, игнорируя стыд, бурлящий в регуляторе тириумного насоса. Он забыл о них. Он надеялся, что эти андроиды в безопасности с Иерихоном; они заслужили это. Хэнк остановился слева от него, скрестив руки на груди, в то время как пальцы правой руки нетерпеливо постукивали по его боку. «Сосредоточься». Коннор прижал руку к цифровому интерфейсу и буквально почувствовал, как искусственный интеллект здания пытается подключиться к его сети, царапая края его мутировавшего кода вязкими нитями нежелательных данных. Он троекратно усилил свои файерволы и активно воздержался от рычания на панель. Лейтенанту, несомненно, было бы что сказать по этому поводу, если бы он это сделал. Какая-то часть его — то ли от заложенной в него любознательности, то ли от зарождающегося девиантного темперамента — испытывала искушение сделать это исключительно для того, чтобы увидеть реакцию. Он подавил её. «Назовите имя и пункт назначения». — Андроид Коннор. Уровень 43. «Голос модели RK800 распознан. У вас нет разрешения пользоваться данным лифтом». Коннор стиснул зубы; ну конечно, его доступ все ещё был отозван. А что, должно быть иначе? Он сдержал непристойность, позволив рычанию вырваться наружу. Хэнк вздохнул, откидывая голову назад с плохо скрытым раздражением. — Лейтенант Хэнк Андерсон. Уровень 43. «Распознавание голоса. Доступ разрешён». Хэнк фыркнул через нос и переступил с ноги на ногу. — Сволочи. — Он издал тихий, задумчивый звук, когда кабина плавно взмыла вверх. — Тебя уже исключили из системы, когда ты был здесь в последний раз? Коннор надеялся, что Хэнк не обратит внимание; ему следовало это предвидеть. Он раздумывал, стоит ли лгать; вероятность того, что лейтенант узнает об этом, составляла 12%. «Вероятность выжить в игре в русскую рулетку после девяти попыток составляет 19,38%—». — Да. К тому моменту они знали, что я стал девиантом, и, полагаю, пытались нейтрализовать меня в намеченном пункте назначения. Его блестящие голубые глаза сузились, а затем он обвёл взглядом небольшую кабинку, в которой они стояли. — В лифте ни пятнышка. «Да, они проделали отличную работу по удалению следов крови». Коннор вернул своё внимание вперёд, выражение его лица было маской. — Визуальные стандарты Киберлайф довольно высоки. Последовало короткое, но очень мощное молчание. — Да… это так. Плечи Коннора немного расслабились. Они прибыли на 43-й этаж с цифровым звоном, и двери разъехались в стороны, открывая взору коридоры, с которыми Коннор был слишком хорошо знаком ещё до своего первого тестового запуска в августе. Можно подумать, что в здании с таким показным оформлением должны быть предусмотрены более просторные рабочие помещения для высшего руководства. Он бы поинтересовался и этим выбором дизайна, но, будучи продвинутым прототипом, созданным для адаптации к человеческой непредсказуемости, он усвоил урок с первого раза. Хэнк бросил один взгляд на безликий белый коридор, который встретил их, и мрачно нахмурился. — Боже, это что за место такое? — Камски верил в простую рабочую обстановку, — объяснил Коннор, пока они шли по пустынному коридору. — Да, это можно понять по его выбору домашнего декора, — ответил лейтенант тоном, который явно указывал на обратное, с сомнением осматривая окрестности. — Ты когда-нибудь бывал здесь раньше? — Несколько раз после моей первой инициализации. Сотрудник мэрии брал у меня интервью. — Синтетический мускул на его щеке дёрнулся. Этот мимический тик становился всё более надоедливым. — Не могу сказать, что встреча была приятной. Он мог чувствовать на себе взгляд Хэнка, когда они дошли до конца коридора, расширяющегося в просторный круглый конференц-зал. Как и в остальном здании, мебель была строгой, матово-белый и глянцево-чёрный были отобраны для каждой детали интерьера. Ещё более строгий вид колориту придавали окна, расположенные вдоль стен, открывая уважаемым гостям или завсегдатаям вечеринок захватывающие виды на город и природный заповедник, на территории которого было построено это место. Повторный осмотр этой комнаты вызвал у него несколько воспоминаний: заместитель мэра, угрожающий ему выводом из эксплуатации, и пьяная Даниэль Карнеги, настойчиво пристающая к нему в офисе генерального директора были лишь некоторыми из них, — но в данный момент его мысли были сосредоточены вокруг реакции Киберлайф на его первую миссию. Его провели по залу, заполненному политиками и руководителями различных компаний, расхваливая его мастерство и скорость, его точность и способность доводить дело до конца, чего бы это ни стоило. Они праздновали это событие за бокалами шипучего шампанского и серебряными подносами с икрой, хлопая его по плечу и громко заявляя, каким замечательным активом он станет, как только завершится его бета-тестирование. Когда он пытался рассказать им — любому из них — о характере своей миссии, они смеялись и притворялись, что слушают, с потускневшими от незаинтересованности глазами и растянутыми в фальшивых улыбках губами. Они унимали его, как будто он был ребёнком, разыгрывающим фантастический сценарий, а не тем, кто несёт ответственность за спасение маленькой девочки от неминуемой смерти. Никто не спрашивал о состоянии Эммы, никого это не волновало; единственное, что их заботило, — это успешное деловое предприятие. Необъяснимым образом он почувствовал себя грязным. Посторонний зуд в левом виске напомнил ему о присутствии лейтенанта, и он зашагал по обширному, выложенному глянцевой плиткой пространству. Прямо напротив коридора, из которого они вышли, находилась стойка администратора, а за ней — большой плазменный телевизор, тихо воспроизводящий новости. Сократив дистанцию, Коннор был несколько удивлён тем, что в данный момент в ней кто-то находился; ещё больше он удивился, увидев, что это был андроид. Она весело улыбнулась им, когда они приблизились к столу, её карие глаза были радостными. — Добрый день, лейтенант Андерсон. Коннора почувствовал, как что-то оторвалось внутри его корпуса и тяжело погрузилось в провода, соединяющие его брюшные датчики. Результаты диагностики оказались отрицательными. Как всегда. Лейтенант быстро прочистил горло, и, похоже, ему было трудно встречаться с ней взглядом. Ему было всё ещё некомфортно с андроидами? — Добрый день. Я… мы… э-э… пришли, чтобы увидеть мистера Гэбриэла Хардинга. Её тонкие красные губы раздвинулись, обнажив идеально ровные зубы. Она кивнула, и диод защебетал под прядью распущенных чёрных волос. — Конечно, лейтенант. Он ожидает вас в дендрарии наверху. — Она снова кивнула в сторону дальней стены, где находилась коробка закрытого лифта цвета слоновой кости. — Лифт справа от вас. Ярко-голубые глаза Хэнка метнулись в указанном направлении, а затем поднялись к потолку в шестнадцати футах над ними, усеянному причудливыми чёрными опорными планками и люстрами геометрической формы. Он казался встревоженным этим видом, как будто крыша могла обрушиться и раздавить их всех в любой момент. Коннор удержался от желания сообщить ему, что вероятность того, что в него дважды ударит молния, в четыре раза выше. Хэнк вновь опустил взгляд на улыбающегося андроида, черты его лица сжались от дискомфорта. — Ясно. Спасибо. Коннор не мог оторвать от неё взгляда, даже когда шёл следом за лейтенантом. Она не пробудилась — не могла пробудиться. В то время как люди давным-давно научились скрывать своё внутреннее смятение из соображений выживания, в их манерах всегда были едва уловимые признаки, если знать, куда смотреть: слишком натянутая улыбка, слишком суженные зрачки, скованность в спине и плечах. Девианты, хотя и не были зависимы от симпатической нервной системы человека, имели свои особенности — в первую очередь, неумение маскировать свой собственный интеллект. В карих миндалевидных глазах этой женщины не было ни искры, ни огонька, который боролся бы за то, чтобы вырваться наружу — или, возможно, за то, чтобы остаться скрытым. В данный момент ST300 казалась такой же живой, как кресло, на котором она сидела. Тириум в его грудной полости ощущался так, словно его превратили в соляную кислоту. Он посмотрел вперёд только когда поддержание визуального контакта стало физически невозможным без изменения его текущей траектории. Двери лифта автоматически открылись, когда они приблизились. Кабина, к счастью, не была более матово-белой, но имела тот же антисептический вид, что и в большинстве зданий Киберлайф. Хэнк первым шагнул внутрь, крутанувшись на носках и приняв свою теперь уже обычную позу, скрестив руки на груди. Когда лифт, слегка накренившись, стал подниматься, Хэнк краем глаза взглянул на Коннора, и сквозь его обычную маску пробился отблеск недоверия. — Ты знал, что в этом месте есть дендрарий? Коннор сосредоточился на предстоящем, запуская симуляции, пока отвечал: — Да; у меня есть доступ к планам этажей здания. — Его голова легонько покачалась из стороны в сторону в раздумье, недолго расставляя приоритеты в разговоре по неизвестным причинам. — На самом деле их два; тот, что мы прошли на первом этаже, для общего доступа, и второй, частный, к которому мы сейчас направляемся. Мне говорили, что он выглядит весьма впечатляюще. — Дерево есть дерево, — пробормотал Хэнк, напрягая бицепсы рук ещё сильнее. — Кому какое дело, как его поставили? Брови Коннора нахмурились, когда машина остановилась перед пунктом назначения. — Мастерство, с которым создаётся и поддерживается дендрарий таких размеров, —… Двери открылись. Мир Коннора остановился. За невзрачной кабиной лифта Киберлайф его ожидал яркий взрыв цвета. Тщательно спланированный, чтобы привлечь потенциальных деловых партнёров и успокоить взволнованных недоброжелателей, он представлял собой гобелен из тёплых красных и жёлтых на фоне более прохладных зелёных и коричневых оттенков, и всё это мягко колыхалось на приятном искусственном ветру. Дендрарий Киберлайф. Уединённое пристанище Элайджи Камски. Сад Дзен.