Крампус

— Ну что, Дин? — Габриэль не здоровается, очевидно торопится, а за стенами дома уже не гроза — шторм. Атропос не слишком вдается в детали погоды, но разрушений и смертей по миру уже навалом. — Нужна помощь с планом отхода? — Есть минимум три, тебе этого хватит? — Главное, чтобы хватило тебе, — поджимает губы архангел. Дин Винчестер усмехается ему одними губами. В глазах животная ярость и решимость титана. — Слушай, я должен понимать, что ты не дашь ему согласие, даже если не успеешь свалить. План рискованный и… Человек с ними, Бобби Сингер, не имеющий особого значения, передергивает затвор. Габриэль замолкает. — Да я лучше отрублю себе руку, — это не клятва, не обещание, а простая констатация. — Лучше ему, — советует архангел. — Да, — кивает Дин. — Лучше ему. *** — Ну привет, сукин ты сын, — начинает Дин Винчестер, любовно глядя в небеса. Атропос усмехается. Михаил, по идее, не должен ответить на такое, а если и ответить, то только молнией в наглую черепушку. Тем не менее, Дин все еще стоит и молчит, спокойно, бесстрашно глядя в небо. От Михаила самой Атропос не по себе, и она думает, что стоит уйти, чтобы не попасться. Но пелена судьбы укрывает ее легко. Она создана самим Богом, и пока нет вмешательства, нет и ее. — Слышишь меня, архигандон? Это я. Дин Винчестер. Твоя взяла, — он произносит это так искренне, что она поражается его актерскому таланту, хотя ей и известен план А, и даже план Б от нее не скрылся. Бобби Сингер готов стрелять из окна, а ангел Кастиэль поблизости со святым маслом. Михаил слишком умен, чтобы попасться, она уверена. — Это все пора кончать, — шепчет Дин сломлено. — Весь мир в руинах из-за ваших разборок. Я нужен, чтобы вы закончили? Отлично. Я ваш. Я, блядь, весь ваш. Он молчит. Грохочут молнии совсем рядом, разукрашивая небо в жутковато сиреневые подтеки. — Ты слышишь меня, говна кусок?! — орет Дин в небо. — Ты победил. Приди и возьми, если кишка не тонка! Она не знает, на что рассчитывает глупый человек, но неожиданно для нее Михаил приходит. *** Атропос может перемещаться очень быстро. Обдумывать вечность за секунду. Может быть там, где есть колебания судьбы, в любой момент. Но она все еще не умеет быть в двух местах сразу, и теряет контекст. Перемещаясь на Небеса, пока Дин молчит, упрямо глядя на Михаила, она тратит несколько бесценных мгновений. Не понимает еще, что вызвало интерес, и смотрит на Габриэля, воровато озирающегося по сторонам. Учитывая, что до этого он шел незримыми тропами, она не знает, что он делал до того, но уже смутно понимает, что ничего хорошего. Габриэль зачем-то свистит, и раздается рык, подобный рыку адского пса, но ангелы разберутся сами, и она возвращается назад. — Ты звал меня, — произносит Михаил в миг ее появления. В целом, разговор, скорее всего, предопределен, но она чувствует звон тысяч нитей судьбы со всех сторон, и просто не знает, куда деться. Бросает в холод, который она не привыкла чувствовать. — И ты не запылился, — бросает Дин едко. Они молчат, а нити судьбы дрожат как в последний раз. Атропос боится не часто, ее нелегко напугать. Но этот звон похож на вой сирены, свидетельствующей о конце сущего. Дин разглядывает брата, не архангела. Тот едва ли это улавливает. — И долго ты пытал его, чтобы он согласился? — Нет, это было быстро. Не все несговорчивы как ты. Дин играет желваками, теперь глядя уже не на брата, но архангелу в глаза. Выражение его лица говорит о том, что он с радостью вывернет его наизнанку. — Ты отвлек меня. — Ты уже год только и занят тем, чтобы отвлечь нас с Сэмом от дела, так что переживешь, — едко и нагло бросает смертный, абсолютно не беспокоясь за свою жизнь. Атропос вдруг видит линии судьбы, и знает, какая из версий плана удастся в этот раз. Это почти предопределено. Но он, нагло вскинувший подбородок, об этом не ведает. — Я согласен, — добавляет он хмуро и явно без удовольствия. Иное звучало бы фальшиво, но он выдерживает тон. — Что заставило тебя мнение переменить? Дин смотрит с яростью и презрением, ничем не прикрытыми. Кивает в сторону, вверх, на небо. Маленький смерч занимается неподалеку на фоне страшной грозы. — Подарю тебе очки, раз сам не видишь. — Бой должен состояться, — хмурится Михаил. — А брат мой не торопится выходить. Она видит то короткое мгновение, когда Дин сжимает кулаки, теряя контроль. Ярость становится из выверенной вполне реальной, но быстро перетекает назад. Михаил вряд ли так знаком с человеческой натурой, чтобы увидеть различие. Гнев есть гнев, как ни крути. Лишь презрения в Винчестере резко становится больше. — Значит, готов впустить меня? — возвращается Михаил к делу. — Когда придет время, — время — это то, что он безбожно тянет. — Оно пришло. — А я-то думал дьявол играет в своей песочнице., — хмыкает Дин едко. Михаил молчит несколько секунд. Не знает, что на счету каждая. — Я заставлю его, — обещает он. — Да, у тебя офигенно выходит. — Станет лучше, когда мы будем вместе. Воцаряется тишина. Впрочем, Атропос едва слышит беседу сквозь звон нитей, натянутых настолько, что вот-вот рванет. Гул набирает обороты, это подготовка. Это еще не конец. Атропос мечется взглядом по нему, не понимая, где эпицентр. — Так ты согласен? — Ты отпустишь моего брата, — диктует Дин, и условие, вопреки плану, звучит искренне. — Отвалишь от него нахрен. — Разумеется, — быстро подтверждает Михаил. — Я выполню все, что обещал ему. Он и его мать будут живы. — Сэм? — Про Сэма я обещать такого не могу, если он будет сосудом Люцифера. В остальных случаях, я не трону его и пальцем, и сделаю все, чтобы твои близкие были от боя как можно дальше, — Михаил проявляет мягкость, не понимая, что она никому не интересна, и Атропос стонет в голос, про себя обзывая величайшее и первое творение Бога идиотом. Михаил пытается купить то, что не продается. Михаил пытается договориться с Дином Винчестером. Дин кивает через долгие мгновения. От непрекращающегося гула не отдельных нитей — их связок, сплетенных канатов — раскалывается голова. — Мы договорились, Дин? — это полу вопрос, полу давление. Это нажим, требование, это приговор. Дин, пытающийся тянуть время, смотрит в пустоту несколько секунд. Атропос удивляется, что Михаил не видит, как тормозит сейчас тот, кто обычно быстр на язык. — Ага. Что я должен, просто сказать? — уточняет Дин неловко, и когда Михаил кивает, интересуется, запуская цепочку событий: — Надеюсь, фирменные гамбургеры твоего ублюдка-серафима входят в набор? Канаты нитей летят куда-то в бездну, отрываясь даже от Пустоты. Эпицентр не здесь. Но здесь падает первая костяшка. Она не знает точно, что такое «гамбургер», но для Бобби Сингера это кодовое слово. — Только через мой труп, сынок! — рявкает Бобби издали, прицеливаясь из пушки. Раздается выстрел. — Бобби не надо! — крик настолько правдоподобный, что Атропос верит. Впрочем, может десятки тянущих во все стороны связок, рвущие ее на части, сбивают с толку. — Нет! Выстрел рассеивается, и пламя в патронах Михаил легко гасит, распределяя по земле. Пушку вырывает из рук Бобби Сингера. — Нет-нет, — шепчет Дин испуганно, и страх за друга в нем правда есть, несмотря на план. Этот страх ощущается. Дин не думает про второй вариант. Михаил слегка двигает рукой, и Бобби падает на землю. Изо рта Дина вырывается теперь уже настоящий крик, и он кидается к человеку, опускаясь рядом с ним. — С ним все в порядке, — устало заверяет Михаил. — Раз мы договорились, я не трону никого из твоих близких, но лучше будет держать их подальше, чтобы… Михаил не видит, отвлекшись на Дина, тормошащего Бобби, как сзади в него летит кувшин со святым маслом. Коктейль получается насыщенным, и крепким, и архангел успевает закричать прежде, чем возносится на Небеса. Кастиэль неверяще смотрит на остатки дела рук своих, и осторожно, неуверенно произносит: — Слишком много болтал. Дин нервно смеется. *** — Так, ладно, — шепчет Винчестер, заставляя сосредоточиться на происходящем снова. У Атропос нет идей, где эпицентр. Такое чувство, что нити рвутся повсюду с разной интенсивностью, и она не может ничего. Нет времени пускаться в охоту за ведьмами, и она смотрит на то, что хотя бы может разглядеть. — Ладно. Бери Бобби и валите. — Больше он на это не купится, — хмурится Кас. — Знаю. У меня есть план, поверь мне. — Какой? — Тебе не понравится, — эту часть плана Атропос не знает. Эта часть скрыта от нее, потому что даже она не могла быть в двух местах сразу, когда Кастиэль с Бобби обсуждали порядок действий. — Иди, Кас. Иди, он же сейчас вернется! — Нам следует уйти всем вместе. — Нам сказали четверть часа. Это явно не была сраная четверть часа. Рано. Вали, — чеканит Винчестер, режет руку в кровь, и начинает чертить символ изгнания на машине. — Этот символ не для архангела, — поправляет Кастиэль мягка. — Для архангела надо… — Это для тебя! — рявкает Винчестер в пол оборота почти заканчивая. — А теперь бери Бобби и выметайся, или я тебе помогу. Кастиэль смотрит на него так, что Атропос почти уверена, что Дину придется. — Иди. Ну же, я помолюсь, как только можно будет нас забрать. — Нас? — переспрашивает Кастиэль жестко, но тут же смягчается, стоит мольбе проступить в глазах Дина. — Ты этого не сделаешь, — понимает Кас. Атропос понимает вместе с ним: в череде вероятностей изгнания Каса правда нет. — Не сделаю, — соглашается Дин. — Придется лететь на своих двоих. — Четыре крыла имею я… — Кас, ну ради… — он спотыкается на слове. — Ради меня. Ни следа не остается ни от ангела, ни от человека на земле. И только после этого, досчитав до трех, Дин Винчестер активирует символ. *** — Брат? — не трогает искреннее удивление Рафаила, который тотчас переносится к нему: жесткое приземление для архангела — землетрясение для Рая. Михаил был близок как никогда к тому, чтобы исполнить план отцовский, и собственный недосмотр вселяет ярость, пачкая благодать. Кастиэля хотелось бы казнить, но тогда Дин наверняка ответит ему отказом. Он оправляет волосы человеческим жестом. Адам сильно отвлекает, ликуя и горюя одновременно внутри него. — Разве не собирался ты сосуд сменить? — С проблемой я столкнулся, — Михаил, как дьявол, не лжет, особенно братьям, и сейчас ближайший из ангелов смотрит на него с непониманием. — Отлучусь я еще раз, — сообщает он. Уже слышит молитву Дина издали. Нельзя позволить Кастиэлю его оглушить. Нельзя позволить Кастиэлю усугубить ситуацию. — Кастиэль вмешался и помешал нам закончить, — поясняет он. — Давно его казнить пора. Михаил согласно кивает, но не может себе этого позволить. — Пообещал я Дину близких его не трогать. — Не слишком ли ты мягок с ним? — Он все же мой сосуд. Нацеливаясь на нужную точку в пространстве, Михаил уже почти срывается в полет, слыша вслед закономерный, с учетом состояния одежды вопрос: — А почему ты горишь? Уже в полете проскакивают яркие ассоциации. Возможно, Люцифер тоже имел дело с Кастиэлем, а вовсе не стремился нарушить план. Эта мысль примиряет с реальностью. *** Следить за человеком бесполезно, ведь его поведение Атропос уже не понимает. Дин, едва активировав абсолютно бесполезный знак, возносит молитву Михаилу, может, и правда собираясь ему сдаться. Кастиэлю он мог солгать. Небеса взрываются звуками сирен, который накладывается на гул воющих и рвущихся нитей, и богиня не идет туда. Ее туда бросает. — Жрать и бежать, понял? — еще раз наставляет Габриэль явно готового собеседника. Перехватывает дыхание. До боли скручивает внутри, когда натягиваются самые важные струны. Атропос с ужасом смотрит на архангела и Фенрира. Но нарушений все еще нет, прошлое нетронуто, а эти твари, ангельские и человеческие, посмели устроить бардак прямо в настоящем, не нарушив никаких законов, кроме Божьего. Но она хранит судьбу, а закон Божий — не в ее власти. Огромный волк, размером с серафима в истинной форме, заслоняющий сад до самых небес, завывает. — Серьезно, Фенрир! Я не для того полчаса рубил цепи, чтобы тебя убили! Никакого сраного Рагнарока, сперва ты жрешь это солнце! — указывает он на источник света Эдема. На первозданное солнце, под которым был создан Адам. Под которым зачали Каина и Авеля. Под которым дьявол соблазнил людей. Атропос прикрывает побелевшие губы. Их нужно остановить, но в этот раз закон не на ее стороне, и едва она проявится, Габриэль не будет ласков. Огромный волк подпрыгивает. — Ну ладушки, дальше сам разберешься. Время, знаешь ли, жмет… Габриэль исчезает, уже не видя, как клыки божества, которое никогда не должно было здесь оказаться, впиваются в светоч, к которой прикасаться были не должны. Атропос неверяще смотрит на конец Эдема. *** Стоит только опуститься к Дину, как Михаил, еще немного подгорающий, агрессивно наступает на него. — С чего мне верить, что это не был план твой? — Ты мудак, — шипит Дин Винчестер, словно оправдываясь. — И я мечтаю, чтобы ты сдох. Но есть вещи поважнее. Михаил явно не верит. Но смотрит на символ, обугленный изгнанием, и его злость немного стихает. — Дай мне согласие свое, — требует Михаил свирепо, и теперь он не в ярости, лишь собран. Теперь это тот воин, пред которым ангелы падали ниц, а враги обращались в пепел. — Отпусти брата. — Я не торгуюсь с тобой, Дин Винчестер. Играть с собой я больше не позволю. Дай мне согласие. Адам будет свободен в тот же миг. Между ними метра три, но картина выглядит так, будто Михаил вот-вот схватит Дина и встряхнет как котенка. Атропос морщится. Даже со стороны ангелов ей не нравятся такие проявления власти. Дин, очевидно, тянет время. — Слушай… Грохочет вдалеке. — Согласие, Дин. Я не убью тебя, но больше на твою молитву не отвечу. — Окей, — кивает Дин. Ничего не происходит, лишь синим разгораются зрачки Михаила. — В смысле, да? Или что сказать-то? Михаил улыбается ему, наконец, получая нужное, и разливается свет. Несется во все стороны, и останься тут человек, скорее всего, ему сожгло бы глаза. Но Дин не человек, он принадлежит ангелам. Свет несется к нему, оставляя Адама, и Винчестер резко рвет на себе рубашку, выдирая пуговицы «с мясом». Окровавленная рука ложится поперек груди и символа на ней в тот момент, когда Атропос четко видит, как свет проникает сквозь его кожу. Дина отбрасывает на несколько метров, и богиня дергается в его сторону, когда он приземляется с громким звуком. Даже звон нитей почему-то меркнет в этот момент. Впрочем, может беззвучие связано со светом, который летит прочь, куда-то к небесам, и в таком виде, кувырком, только до небес будет добираться несколько минут, а это значит, Дин справился. Ценой его жизни или нет, для судьбы в общем-то и не важно, но Атропос все же делает в его сторону еще пару шагов, различая в истончившемся сиянии поднимающегося Адама и слыша голос старшего Винчестера. — Понеслась пизда по кочкам, — стонет охотник болезненно, но довольно, и тут же обращается. — Кас. Вот теперь все. То, что это невозможное дикое нечто было его планом изначально, заставляет раздраженно покачать головой. Оба смертных пропадают, и она может проследить за Кастиэлем, но больше не видит смысла, только ловит себя на слабой улыбке. *** Души тянутся вереницей. Бесконечным сиянием в приятную туманную тьму. Их манят, но манят со всем уважением. Очередные нити звонко рвутся. Атропос чувствует, будто это рвутся канаты держащие Небеса. — Ты что творишь?! — возмущается Габриэль, впиваясь в собственные волосы. Он проходит тут мимо. Это не было частью плана. Сейчас, среди нитей, именно он сияет ярче всех прочих, тянет их все, и сковывает их окончательный разрыв. В ее паутине, тем не менее, уже дыра размером с космос. Хель в боевом облачении командует этим парадом, балансируя между скоростью и отсутствием спешки. Атропос не может появиться там, где нет нарушений. А Хель, кроме какой-то их договоренности, не нарушает ничего. — Ты знал, с кем имеешь дело, — закатывает она глаза. — Я думал, ты просто поможешь мне с Суртом! — возмущенно шипит Габриэль, хватая ее за плечи. Она упирается когтем в его грудь и слегка царапает. Тот возмущенно вскрикивает и отступает, растирая кожу. — Помогу с Суртом, — передразнивает она. — Приведу к Фенриру… — Хель… — Нет, тебе надо было и хорошо, и быстро, а на это сегодня расценки высокие, — она делает неуловимый жест. Бесконечный поток душ стремится сквозь врата в Хельхейм. — Этот бардак в твоих же интересах! — Габриэль не пытается ее ударить, но нависает над ней, в этот раз блокируя ее руки. Та усмехается ему, губы в губы. Атропос слегка отводит глаза, когда та проходится по его рту своим языком. — А знаешь, что еще в моих интересах? — спрашивает та, дергая руки на себя, и отходит на пару метров. Усмехается. — Души. Портал в Хельхейм исчезает вместе с ней. Габриэль с силой проводит по лицу, и шепчет, зачем-то доходя до лжи самому себе — Атропос этого не понять: — Все идет по плану. Все идет по плану. Не теряя больше ни секунды, он движется к следующей точке. *** — Брат! — голос Рафаила оказывается спусковым крючком. Впрочем, скорее Атропос приманивает грохот. Архангел на небеса не приземляется — он их дырявит, лишенный какой бы то ни было оболочки. Рафаил переходит в истинную форму. — Брат, мне кажется, что-то идет не по плану… — Дин Винчестер предал меня! — рокочет Михаил. — Дело не в… — Мне нужен сосуд. — На Небеса кто-то проник. — Ты разберешься? Рафаил гудит согласно, и Михаил направляется вниз. Искать сосуд, которого, она знает, там уже не будет. *** Атропос опережает события. Раньше, чем напрягаются нити уже оторванных от мира судеб, она уже знает, что грядет, и искренне хочет предупредить далеко не праведную сторону. Габриэль орет на Сурта, не понимая, что ему грозит. — Эй, я тебе не барбекю заказывал! Шум огненной бури не стихает. Перенаправляется. Сурт ударяет мечом по месту, где Габриэль только что был. Его представления о верности, мягко говоря, размыты. Габриэль чертыхается и закатывает глаза. — Покрушил и хватит! — орет он. — Если хочешь выйти живым… Огненный меч попадает прямо по нему, но Габриэль прикрывается крыльями. Архангела одному богу без хитрости не победить, и все же, Габриэлю явно больно. — Понял! Принял! Твоя моя ломать! — шипит Габриэль, перемещаясь. В месте, где был пол, дыра размером с пару планет, Атропос не видно другого ее края. Она лишь перемещается подальше, чтобы ее не зацепило. Отток сил Небес огромен настолько, что она слышит, как включаются все сирены. Рай воет от боли, теряя утекающую в безвременье благодать. Архангелы имею собственные ядра и этого не чувствуют. Но ангелы уже теряют источник сил. Она слышит, как Наоми готовит их к последнему бою и эвакуации. Небеса, какими они были, пали, и оставаться тут ангелам бесполезно. Десятки сожженных крыльев распластаны по выжженным коридорам. — Впрочем, круши, — устало шепчет Габриэль. — Все равно тут уже никого не осталось. Братьев и сестер он, очевидно, не считает. Рафаил появляется сзади, и Атропос, которая хочет вскрикнуть, привлечь внимание, справляется с собой за мгновение до того, как будет из-за этого замечена. Она лишь наблюдает, какая бы сторона ни победила — это их новая судьба. — Как посмел ты, брат мой?.. — О, тебя-то я и не учел! — радостно восклицает Габриэль, успев и отразить атаку, и потратить силы Рафаила на созданную заблаговременно иллюзию. Рафаил начинает новый удар, но Сурт сносит мечом пол прямо под ними, и архангелы, прикрываясь крыльями, куда-то перемещаются. — Я уничтожу вас за эту скверну! — Может, просто начнешь с него? — предлагает Габриэль, указывая на великана, и явно паясничая. — Серьезно, Рафи, он как бы небеса сносит, а я так, постоять пришел… Рафаил атакует брата с клинком, и они сцепляются, оставляя борозды — сквозные дыры в пустоту. Клинок сверкает на весьма быстрых атаках. Она почти не чувствует, когда Габриэль вновь создает иллюзию, и Рафаил, ударив по ней, получает лишь ссадину на лице и кровоточащую губу. — Ты корень бед всех наших! — орет Рафаил в ярости. — А как же Люцифер?! — с неискренним недоумением переспрашивает иллюзия. К несчастью, Сурт ударяет вновь, туда, где стоит невидимый оригинал. Иллюзия тает, а Габриэль успевает пролететь до самой дыры в вечность. Щурясь, он предлагает еще раз. — Брат, может мы сперва его вальнем, а потом уже?.. Рафаил яростно бросается на «изменника». Сурт взрывается, атакуя во все стороны разом, снося и коридоры, и личные кусочки Рая. Атропос уворачивается в последний момент, искренне радуясь, что Хель успела украсть все души. Скулит на обратной стороне Неба раненная Наоми, и хор ангелов оплакивает своего еще не погибшего командира. Без силы душ тут нет никого, способного победить великана, кроме архангелов, но те заняты друг другом. Секунда отвлечения стоит ей потерянной картины. Она не знает, как получилось, что Рафаил наносит удар за ударом, но чувствует всем, что есть внутри, каждой струной, протянутой к дурашливому архангелу — это он. Не иллюзия. Она оправляет уже покрытые пеплом волосы, не зная, что предпринять. Прижав Габриэля к потоку пламени, обжигающему даже его кожу, Рафаил едва не рычит от ярости, и как бы тот ни был хорош, он не может ускользнуть, когда давят с двух сторон. — Брат… — зовет он. — Ты заплатишь жизнью. А после придет и черед Люцифера. Каждый демон, каждый неверный падет в… Рафаил обращается в лед в тот момент, когда Атропос, переместившись от очередного удара Сурта, собирается вмешаться. Великан, набрав в грудь больше чистой небесной благодати, сияет как истинная форма дьявола, и кажется, готов взорваться. Отсюда просто надо уходить. Но лед, осыпающийся на пол, занимает слишком сильно, чтобы об этом думать. — Какого… Габриэль стучит по держащей его ледяной руке не менее ледяной в целом статуи, и та осыпается. — Соль? — уточняет архангел, и Атропос видит картину иначе. Не лед, за который она приняла это сперва, как за нечто желанное в пасти пламени. Один из ангелов — она знает их поименно — Бальтазар стоит, глядя крупными глазами на камень в своей руке. — Изящно, — Габриэль, кажется, вот-вот отвесит поклон. Но накрывает взрывной волной. Архангельские крылья раскрываются, и Атропос, уже уходя по одной из линий, достаточно четко видит, как сплетаются его крылья с крыльями Бальтазара. Как бы быстро она не уходила, она успевает разглядеть месиво падающих на землю звезд. *** Михаила она находит на земле, в основном, случайно. Просто перемещается в то место, откуда ушла, и ее ослепляет невыносимо яркий свет. В этой форме ангел далеко не так быстро и ловок, он не поворотлив, и не может позволить себе уничтожить планету, поэтому он делает все, что может, но на расстоянии. Кружится, не находя чего-то ценного, важного, скорее всего, младшего Винчестера. И, не найдя, воспаряет вверх, прерванный многочисленными падающими ангелами. Атропос прикрывает глаза, чтобы восстановить уставшее зрение. Она догадывается, что Габриэля в Раю уже нет, но все же присматривает. Идет следом за архистратигом армии господней, потому что в ярости тот может натворить немало дел. Первое, что она видит, Михаила в огне. Как и все Небеса, архангел этому огню подвластен, а Сурт, наевшись до отвала чужих благодатей, являет собой зрелище грандиозное и страшное. Вокруг пустота, и каждый взрыв, каждая искра, отражается эхом от мрамора дальних уцелевших стен. Одиноко падают в Пустоту небольшие кусочки Рая. Звук, который издает Михаил в своей истиной форме, она затрудняется передать. Стоит на одном из дальних островков, готовая покинуть Небо в любой момент. Михаил воет, как раненный, умирающий зверь. Как Бог, все утративший. На самом деле, несмотря на массовость разрушений, они не абсолютны. Они затронули не все, и лишь кусок небес отправился сегодня туда, откуда родился Бог. Сурт падает в Пустоту следом за чьим-то личным раем, а сияние Михаила разгорается ярче, пока он залатывает дыру в место, куда худшее, чем была преисподняя. Тут больше нечего ждать. Она уже слышит зов своих сестер, и готова отправиться домой. Все нити, что были, порваны. Все судьбы сломаны и перестроены. Нет ничего, что она могла бы исправить, ведь все это — новый закон. Но любопытство все же берет верх. *** Дин — человек, который так быстро стал ей симпатичен — почти висит на подоконнике, пока Кастиэль исцеляет его раны. Сил у ангела немного, и, хотя от ситуации на Небесах он далек, ему все равно не по себе. Но исцелить Дина хватает, и Атропос улыбается. Человек более, чем в порядке. Адам, самый новый из Винчестеров, последний из них, судя по тому, что она видит в их судьбах, нервно изучает светлячков, которые заполоняют небо. Кастиэль замирает с нависшей над Дином рукой. Ангелы достигают земли и сгорают, теряя крылья, благодати, жизни — разумеется, не все, но не малая часть. — Это… — Дин щурится, пытаясь разглядеть получше. — Ангелы бегут с Небес, — шепчет Кастиэль неверяще. Многие метеоры становятся ярче. Далеко не все разделятся с благодатью, но многие, все же, станут простыми людьми. — Ангелы… — Так и должно быть? — нервно уточняет Адам. — Это же ваш план? Она знает, что нет. Знает, что даже Габриэль не планировал ничего настолько масштабного. — Вы же это предусмотрели? — высоким голосом интересуется юноша, и Дин, потерев кулаком губы абсолютно бессмысленно врет. Ей никогда не понять людей. — Ну ясен красен. Вспышка вдали намекает, что первая из звезд уже коснулась земли.