Шрамы

Солона часто мечтала. Об облаках, о море, о лесе, о свободе... И об одном конкретном храмовнике. Нет, наивной девушка не была уже давно - едва попав в Круг магов, всю наивность из неё выбил лично Командор Грегор - и прекрасно понимала, что кроме перспективы стать Усмирённой ей тут ничего не светит. Но всё же... Не думать о том, как его взгляд задержался на магессе чуть дольше положенного в коридоре; как в библиотеке именно в его дежурство никто не смеет потревожить её покой; о том, как всякий раз его губы растягиваются в улыбке, стоит кому-то из старших магов похвалить Солону; и о том, как при всякой попытке заговорить он запинается и краснеет - попросту невозможно. Солона прекрасно знала, что между храмовником и магом не может быть любви. Этого попросту не допустит церковь. И сокрытие приведёт лишь к худшему сценарию, ведь даже став старшим магом, покинуть Круг надолго девушка не сможет, а встречаться тайно в стенах Башни долго не получится. И всё же Солона Амелл могла позволить себе такую роскошь, как мечты. И такую глупость, как ведение дневника, за чем однажды застал её Йован. Нужно отдать ему должное - смеяться не стал. Но неодобрение и беспокойство в его взгляде сложно было не заметить. Однако вскоре ему стало не до того. Да и ей, собственно, тоже. Когда пришёл срок её Истязаний, Солона не знала, что чувствовать. Её храмовник - Каллен - должен был стать тем, кто убьёт девушку в случае провала. Вызвался ли он сам? Или кто-то заметил их молчаливую привязанность и решил напомнить их место? Единственное, что магесса знала точно - что решила ещё до того, как войти в зал - если она пройдёт, то расскажет ему о своих чувствах. И будь что будет. И всё же, несмотря на весь свой магический талант, сверхъестественным чутьём Солона не обладала, поэтому никак не могла предположить, что именно в этот момент все мечты пойдут прахом. Истязания, прибытие Серого Стража, новость о возможном Усмирении Йована, его отношения с церковницей, план побега, а затем обличение в магии крови... Она лишь хотела помочь другу, которого знала с самого прибытия в Круг, а в итоге погубила всю свою жизнь. Первый Чародей Ирвинг отчаянно верил в неё, заступался, а она в этот миг думала лишь о том, что теперь Каллен знать её не пожелает. И, когда наконец смогла оправиться от потрясения и услышать, что её хочет забрать Серый Страж, едва не ударилась в истерику. Создатель помилуй, она ведь столько мечтала о свободе, о том, чтобы вырваться за пределы Башни и жить так, как сама захочет, но то, что предлагал ей Страж... Это свободой не было вообще ни разу. Однако выбора ей никто не оставил. Чудом, не иначе, удалось убедить Ирвинга дать ей время на сборы и прощания. Солона неслась по коридорам Башни, не разбирая дороги. Ноги сами вели её привычными поворотами туда, где оказаться сейчас хотелось больше всего. И всё же, Создатель был милостив. Поэтому, когда растрёпанная, с красными от слёз глазами магесса ворвалась в библиотеку, кроме неё и Каллена там не было ни души. Храмовник, на чьём лице читалось неподдельное беспокойство, едва успел сделать шаг навстречу, как девушка порывисто бросилась к нему в объятия. Она рыдала, уткнувшись носом в холодную сталь мундира, и чувствовала как её мир разваливается на части. Солона отчаянно мечтала чтобы всё, что произошло за последние сутки, оказалось бы лишь дурным сном, навеянным переизбытком лириума на Истязаниях. Но реальность была неотвратима, и время, данное девушке на сборы, стремительно подходило к концу. Она уже перестала рыдать и лишь тихо всхлипывала, всё ещё не в силах поднять заплаканные глаза. Но когда Каллен мягко, слегка неуверенно, позвал её по имени, девушка решилась... И вновь она мчалась по коридорам башни, не разбирая дороги, ощущая на губах тень прощального поцелуя с привкусом собственных слёз.