Пугающе Странное (или сквозь Уэнсдей-мультиверс)

Сумерки наконец уступили место ночи. В темноте особняк Аддамсов показался волчьим чувствам Энид как никогда живым. Как некое ночное существо, пробуждающееся от дремоты. Юдора Аддамс исчезла в глубине особняка, унося с собой флаконы с эктоплазмой Теневого Хайда, готовая начать подготовку к следующему этапу плана. Пока бабушка сосредоточилась на своей магии, Уэнсдей и Энид после легкого ужина на кухне устроили близнецам экскурсию по различным закоулкам и уголкам дома. Для Тео и Доры это было упражнением в постоянном сравнении с той версией места, которую они знали с детства, находясь в другой вселенной. Какие комнаты были одинаковыми или практически идентичными, какие сильно изменились, какие портреты родственников они узнали, а какие были настоящими незнакомцами и т.д. И все это в сочетании с обменом анекдотами и курьезами, разумеется! Как Уэнсдей в детстве превратила кухню в импровизированную алхимическую лабораторию, чтобы испытать на Пагсли различные яды. Как Тео привязал Дору к громоотводу на вершине башни, чтобы проверить, являются ли оборотни лучшими проводниками электричества, чем обычные люди. Как Дора отреагировала на этот эксперимент, превратив своего брата в часть импровизированной доски для игры в дартс вслепую (дротики были метательными топорами, но это несущественная деталь). Энид улыбалась и даже смеялась над некоторыми историями. Крошечная часть ее сознания прекрасно понимала, что еще пару лет назад она пришла бы в ужас, услышав их. Но сегодняшняя Энид знала Аддамсов и, в конце концов, сама была одной из них. Кто она такая, чтобы судить о том, что является полезным развлечением для семьи? Наконец настало время укладываться на ночь. Бабушка правильно догадалась, что близнецы предпочтут отдельные комнаты. Для них были приготовлены две спальни на втором этаже, в том же коридоре, где находились комнаты Уэнсдей и Пагсли. Две комнаты, которых, как была уверена Энид, не было во время ее последнего визита в особняк, — одна из многочисленных причуд этого места, чтобы разместить тех, кто временно или иначе проживал в его ветшающих, но величественных стенах. Это были не очень большие комнаты, явно рассчитанные на короткое пребывание — ночь или две. Окна выходили на оранжерею, через них проникал бледный свет полумесяца, а односпальные кровати были покрыты матрасами, в которых можно было утонуть, словно в зыбучем песке. Пожелав близнецам спокойной ночи (ну, Энид пожелала им спокойной ночи, а Уэнсдей — ужасной), пара из медиума и оборотня удалилась в комнату первой. С момента своего первого визита в особняк Аддамсов Энид проводила ночи в комнате своей возлюбленной. Уэнсдей не раз спрашивала волчицу, не желает ли она, чтобы ее комната принадлежала только ей, но Энид настаивала. «Возможно, в будущем я захочу иметь какое-нибудь место для себя, — сказала она, — но сейчас мое место там, где ты». Комната была большой, просторной и темной. От входной двери первое, что бросалось в глаза, — большое окно, занавешенное черными шторами. Слева стоял большой письменный стол, заваленный книгами, старыми записями, бумагами, письменными и чертежными принадлежностями. На стене над столом было несколько полок, заставленных ветхими томами, банками с не поддающимся классификации содержимым, чучелами животных (в основном белок и крыс) и небольшими горшками с трупами умерших растений. С этой стороны комнаты находилась дверь в смежную ванную. Пристройку к комнате сделал сам особняк, когда раздражение Уэнсдей от того, что ей приходится делить ванную с Пагсли, достигло убийственного уровня. Через всю комнату стояла кровать, рядом с ней — небольшая прикроватная тумбочка, книжная полка, заставленная книгами до самого потолка, и огромный, внушительного вида шкаф. Стена была украшена белыми, черными и серыми геометрическими фигурами. На ней висели картины с несомненно зловещими сценами, плакаты внутренней анатомии человека, старая доска для дартса с воткнутыми в нее кинжалами, а рядом со шкафом стояло зеркало в полный рост. Пол был из того же темного дерева, что и в остальном особняке, а в центре его лежал ковер серого цвета, который, казалось, был сделан из меха неизвестного существа (на самом деле он был сделан из меха, добровольно пожертвованного бывшим родственником семьи Итт несколько поколений назад). Да, комната, несомненно, принадлежала Уэнсдей. Словно увеличенная версия ее половины комнаты в общежитии Невермора. И даже несмотря на это, внимательный глаз мог заметить небольшие несоответствия, которые выдавали случайное присутствие в этом месте кого-то гораздо более яркого. Наряду с томами непонятной литературы Аддамс на полках стояли другие книги, с более красочными корешками, блокноты в ярких обложках и музыкальные журналы. На столе, рядом с проигрывателем, старые пластинки с классической музыкой и традиционными испанскими и латиноамериканскими исполнителями соседствовали с коллекционными пластинками, выпущенными ограниченным тиражом, различных современных поп-артистов. Здесь же находился небольшой CD-плеер и полдюжины импортных музыкальных альбомов групп K-Pop. Энид по-прежнему слушала музыку в основном на цифровых платформах, но пару лет назад начала увлекаться старыми физическими носителями и коллекционировать их. На кровати лежал темный плед и обычные белые простыни, но поверх них было аккуратно сложено дополнительное одеяло в оранжевых, розовых и фиолетовых тонах. Между темными подушками лежала очаровательная плюшевая игрушка Ктулху ярко-зеленого цвета. А если заглянуть внутрь шкафа, то рядом с унылыми вещами Уэнсдей можно было обнаружить куда более красочные предметы одежды, которые мало кто ожидает найти в таком месте. С каждым визитом в комнате появлялись маленькие проблески Энид. Уэнсдей ожидала, что, когда они поселятся в особняке на постоянной основе, комната со временем станет сочетать в себе оба их чувства присутствия. Багаж обоих был сложен Ларчем и Вещью у входа в комнату. Живой руки не было видно, вероятно, он заново осваивал щели между стенами, а Ларч наверняка уже удалился в свою каморку на втором этаже. Девушки решили не распаковывать багаж, понимая, что толку от этого будет немного. Готовясь ко сну, Энид решила принять душ перед тем, как лечь в постель («У меня до сих пор на ногтях грязь от этой штуки»). Уэнсдей, в свою очередь, начала свои собственные приготовления. Слушая шум падающей воды и голос Энид, поющей в душе, Уэнсдей обнаружила, что сидит на кровати, босая и одетая только в длинную черную ночную рубашку, медленно распуская косы и позволяя своим длинным волнистым волосам рассыпаться по плечам. Она как раз заканчивала эту нехитрую работу, когда дверь ванной открылась и в комнату вошла Энид, завернутая в полотенце, и направилась прямо к шкафу. Внимание Уэнсдей сразу же сосредоточилось на оборотне. Энид прошла мимо нее, улыбнувшись и подмигнув своей девушке. Лицо Уэнсдей осталось невозмутимым, но то, как расширились ее зрачки и почти незаметный румянец появился на щеках, говорило об обратном. Энид тихонько рассмеялась, открывая дверцу шкафа и доставая оттуда пижаму из двух частей светло-розового цвета. Волчица бросила полотенце к ногам, прежде чем одеться, и постаралась сдержать улыбку, прислушиваясь к тому, как позади нее громко вдыхает Уэнсдей. — Наслаждаешься видом, Уэнс? — спросила оборотень. — Интенсивно, — ответила Аддамс. Энид повернулась, заканчивая застегивать пуговицы на пижаме. Она опустилась на кровать, села рядом с Уэнсдей и взяла одну из ее рук. Несколько мгновений Энид смотрела на свою девушку, словно пытаясь запомнить ее лицо. Ее улыбка смягчилась, когда Уэнсдей вернула ей взгляд. — Нервничаешь? — спросила Энид. — Скорее, в ожидании, — сказала Уэнсдей. — Это причудливый способ сказать, что ты нервничаешь, — ответила оборотень. — М-м-м, может быть, — сказала Уэнсдей. — Если я знаю бабушку так же хорошо, как знаю ее, она проведет всю ночь, работая с образцами, которые я предоставила. Скорее всего, уже завтра нам придется приступить к следующему этапу нашей текущей задачи. — Найти Фрайдей, воссоединить ее с близнецами и свести счеты с виновником всего этого, — сказала Энид. — И прикончить ту тварь, которая пыталась схватить тебя, если она попытается сделать это снова, — добавила она, издав собственнический рык, когда ее голова легла на плечо Уэнсдей. — Боюсь, ты говоришь проще, чем есть на самом деле, mia lupa. — Что-то будет просто, а что-то сложно, — сказала Энид. — Но что бы ни случилось с завтрашнего дня, мы встретим это вместе. Уэнсдей повернулась и нежно погладила лицо Энид, осторожно проводя кончиками пальцев по линиям шрамов, отчего волчица ощутила приятную дрожь. — La mia lupa feroce, — прошептала Уэнсдей, прежде чем впиться своими губами в губы Энид в страстном поцелуе. Волчица не отставала, отвечая с той же интенсивностью, и, заключив Уэнсдей в свои сильные объятия, упала вместе с ней на матрас, а Аддамс оказалась сверху. Вскоре губы Аддамс перешли от многократных поцелуев в губы оборотня к ее подбородку, оттуда к горлу, затем к шее и, наконец, достигли того места, где кожа была прикрыта пижамой. Энид вздохнула, томно потягиваясь. — Уэнс… — сказала она, задыхаясь от сбитого дыхания. — Не то чтобы я жаловалась, но я должна напомнить тебе, что всего в паре комнат отсюда живут наши дети из другой вселенной… Уэнсдей сделала паузу, слегка приподнявшись, чтобы снова оказаться лицом к лицу с Энид. На ее губах играла улыбка, напоминавшая волчице довольную кошку, которая вот-вот полакомится ничего не подозревающей добычей. — А я напоминаю тебе, mia lupa, что все комнаты в этом доме полностью звукоизолированы. — Оу, да, как я могла забыть об этом? Из-за твоих родителей и… — начала Энид. Уэнсдей прервала ее очередным поцелуем. На несколько мгновений Энид потеряла связь с реальностью: все ее чувства были сосредоточены на молодой женщине, нависавшей над ней, и ее запах пронизывал все вокруг. Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дух, в глазах волчицы появился золотистый блеск, а из-под покрасневших губ показались клыки. Уэнсдей улыбнулась этому зрелищу и наклонилась к Энид, шепча ей на ухо. — Пожри меня. На этот раз улыбнулась Энид. Улыбка, которая заставила Уэнсдей задрожать от предвкушения. Оборотень схватила Аддамс руками, и они перекатились по кровати, теперь Энид оказалась сверху. Ее разноцветные когти вытянулись, лаская щеки и шею Уэнсдей, и медленно спускались вниз, пока… — Уэнс… — прошептала Энид. — Да? — Тебе очень нравится эта ночная рубашка? Уэнсдей бросила на волчицу вызывающий взгляд: — Я же говорила тебе сожрать меня, не так ли? Из уст Энид вырвалось низкое гортанное рычание. Оборотень одним движением разорвала когтями одежду, полностью обнажив свою возлюбленную, и опустилась на нее, припав губами к обнаженному плечу Уэнсдей, а затем прикусила его. Аддамс улыбнулась, едва сдерживая стон, и обняла голову Энид, притягивая волчицу к себе. Остаток ночи прошел в вихре самых восхитительных нечестивых ощущений. Никто из них не сдерживался, и усталость настигла любовниц лишь спустя несколько часов, когда слабый свет солнца начал проглядывать за горизонтом. Тем временем через пару комнат от них, несмотря на эффективную звукоизоляцию, Дора и Тео, оказавшись в своих комнатах, лежали на спинах, хмуро смотрели в потолок и одновременно делились одной и той же очень неловкой мыслью: «Они делают это прямо сейчас». Неважно, из другой ли они вселенной, иногда у потомков есть шестое чувство на такие вещи. Вдвойне, если они Аддамсы.