Это больно — умирать?

             День пятьсот двадцать третий.              Драко каждый день вспоминал всё, прокручивая самые важные и ценные воспоминания в голове. У него не было возможности не справится, у него не было шанса сдаться. Дементоры начали посещать его раз в месяц. Он старательно скрывал все воспоминания, стараясь сделать из себя куклу, а не живого человека. Драко не мог поддаваться эмоциям и чувствам, он должен был перестать быть им интересным настолько, чтобы он перестал отвлекаться на них.              Драко взял себе за привычку перечитывать письмо и начал разговаривать с самим собой, он хотел потерять навык коммуникации. Он формулировал и проговаривал все мысли, старательно вспоминая слова, которые давно не использовал.              После того случая с надсмотрщиком, остальные всячески пытались нагадить, сделав его пребывание в камере еще более невыносимым. Только что их жалкие потуги относительно всего времени его пребывания там. Он привык ко всему, даже тому, что ему казалось мерзким и отвратительным.              Как только Драко начал жаждать мести, в его душе расцвела агрессия, которая не находила вымещения. Крушить стены и привлекать к себе внимание он не мог, приходилось подстраиваться под неугодную реальность, играя в игру на чужих правилах.              Волосы отросли до уровня ушей, постоянно лезли в глаза во время тренировок, поэтому Драко решил вопрос самым простым способом – оторвал кусок своей одежды, изорвал его так, чтобы он походил на ленту и завязал себе хвостик.              Если Драко правильно всё понял, то у Тео был план, благодаря которому он собирается попытаться что-то сделать, чтобы вытащить его отсюда; он общался с матерью, так что она в курсе, но ко всему прочему подключилась ещё и Грейнджер. Если первые двое вопросов не вызывали, то почему и как оказалась там упрямая гриффиндорка было загадкой для Драко.              Всё, что ему нужно – ждать, надеяться, тренироваться.              Очередные помои, которые здесь называли едой принесли, кинув так, чтобы часть еды разбрызгалась на пол. Предсказуемо, Драко давно начал просто вымакивать то, что расплескалось, чтобы еда не пропадала.              Салазар, я называю это дерьмо едой, но даже так, это лучше, чем ничего.              Драко справился с едой.              ***              День шестьсот восемнадцатый.              Каждый день тянулся медленнее предыдущего, что неимоверно раздражало.              А если что-то пойдёт не так?              Драко старался минимизировать мрачные мысли, но это выходило плохо с учётом того, где он находился.              Камера давила и душила его, иногда Драко казалось, что она начинает сжиматься, чтобы раздавить его, словно тиски.              Читая в далёком прошлом какую-то книгу, наткнулся на фразу, что «человек существо адаптивное и привыкает ко всему», тогда она показалась ему странной. В смысле «привыкает ко всему», даже если тебя это не устраивало? Но сейчас он убедился в истинности этого выражения.              Мокрицы, крысы, личинки, пауки, сороконожки и прочая прелесть фауны стали неотъемлемой частью его жизни. Когда ему не приносили еды – он понял китайскую кухню. Смрадный запах, плесень, зажравшиеся тюремщики, дементоры, отсутствие нормальной еды, холодные стены, цепи – ко всему этому Драко привык. Он уже не акцентировал на этом внимание, просто относился к этому как само собой разумеющемуся. Говорят же, что только когда нуждаешься в чём-то, начинаешь ценить то, что имел.              Понимание того, что ему в жизни отчасти повезло пришло не сразу. Если сравнить его жизнь с чьей-то другой, даже того же Поттера, Драко жил хорошо – у него был отец, мать, у него была своя комната, домовой эльф, вкусная еда, тёплая постель, хорошая одежда, карманные деньги. Единственное, чего у него не было это свободы и выбора. Всегда нужно было помнить, как себя вести, где и что говорить, как реагировать на те или иные вещи, как держать лицо и показывать всем своё пренебрежение в чисто Малфоевском стиле. Если сравнить жизнь Драко с жизнью ребёнка, который жил в военное время, то у него нет никакого права жаловаться. Однако теперь, будучи заключённым в камере, он понимал насколько всё, чем ты владеешь – хрупко. Неправильные выбор и решение влекут за собой последствия, чаще всего они тебе могут не понравится, а некоторые изменить жизнь на «до» и «после».              Одного дня Драко пришла мысль: а что было бы, если бы тогда, на далёком первом курсе, он повёл бы себя иначе? Начал бы дружбу с Поттером, Уизли и Грейнджер. Что если бы он не вёлся на провокации и наставления отца, что, если бы он поставил свои желания на первое место?              Он знал, что поступал неправильно. Глупо было бы думать, что он обо всём сожалеет. Нет, что сделано, то сделано и этого не вернуть. Сейчас единственно слово, которым Драко мог бы себя описать за всё время учёбы в Хогвартсе – жалкий. Ограниченный, трусливый, никчёмный, который только и мог что обижать слабых, упиваясь мнимой властью или своей фамилией. По сути, все заслуги Малфоев никак его не касались, лично он не сделал ничего, чтобы с гордостью носить эту фамилию. Он просто брал то, что ему давали.              Драко денно и нощно убеждал себя в том, что у него нет и никогда не было комплекса неполноценности, но в этих стенах, когда ты один на один с самим собой, у тебя нет иного выбора кроме как быть честным. Здесь некому врать, только себе. Он жаждал внимания и признания, хотел, чтобы его заметили и не потому, что он Малфой, а потому что он, Драко. Без особой причины. Его раздражало, что Поттером восхищались и уважали, он же не сделал ничего важного.              — Кроме того, что выжил после встречи с этим монстром, — прошептал Драко.              Однако теперь он понимал, насколько тяжело Поттеру было, ведь после осознания и понимания своей фигуры в магическом мире, на плечи одиннадцатилетнего ребёнка легла непосильная ноша. Драко с трудом переживал год, когда ему нужно было убить Дамблдора. Странно, что Волдеморт не захотел сделать этого сам, но и этому он знал объяснение. Но то, что Поттер смог, он пошёл в это, он принял правила игры и не оглядываясь назад начал борьбу. У него были друзья, которые его поддерживали, у него была сила. Внутренний, мощный стержень характера, который с каждым годом только крепчал.              Семью Уизли он как считал странной, так и продолжал.              На хрен рожать детей, если вы не в состоянии их содержать?              Понятное дело, что всех своих детей любишь, но то, что Молли весьма специфичная – факт, не плохая, но методы воспитания у неё явно странные. Хотя примечательно то, что несмотря на нужду, на тяжелое положение, на все трудности, которые были на плечах глав семейства – детей воспитали достойных. Как бы не издевался над ними Драко, всё равно признавал то, насколько интересными и многогранными были все представители Уизли и насколько непохожими друг на друга.              Сейчас они два аврора и Драко уверен, что они превосходно справляются со своими обязанностями.              Однако по сравнению с этими героями, Драко больше волновала Грейнджер, которая с какого-то ляда решила ввязаться в это дело. Нет, он допускал мысль, что харизма матери могла ей помочь найти в Грейнджер человека, на которого можно положиться, только ему от этого было не легче. Он меньше всего хотел быть кому-то должным, особенно ей.              Драко анализировал все происходящее с ним настолько, насколько позволяла память. Каждый раз он находил новые выводы и мысли.                     ***              День семьсот второй.              Он не смог добиться того, чтобы дементоры не приходили к нему, но то, что они стали делать это намного реже, чем было – несказанно радовало.              Драко отжимался, набрать массу такой едой было нереально, но мышцы явно начали меняться в лучшую сторону. Его сон улучшился, он начал стабильно спать по ночам. Кошмары продолжали его беспокоить, чаще тогда, когда он эмоционально был напряжен и прокручивал в голове не самые приятные части его жизни.              Резкий звон метала об камень отвлёк Драко.              — Жаль, что тебе не пишут. Бедняжка. — это был новенький, Драко не видел прежде его лица.              Драко звякнул цепью, сел на «кровати» и упёр локти на колени. Он уже слышал, как некоторые называли его диким зверем, а всё из-за того, что в такие моменты его взгляд буквально отражал его внутреннее желание перегрызть всем глотки.              Среди надсмотрщиков есть авторитеты, такой же принцип работает и у преступников. Они могут договориться и получать «плюшки»: более-менее нормальную еду, регулярную еду, теплую воду, уборку – её жалкое подобие – камеры, нормальное отношение, передачу писем. Драко проебался, когда показал свой характер, но и вместе с этим он себя обезопасил. Его не донимают, не трогают, а лизать им зад, чтобы что-то получил, он посчитал ниже своего достоинства. Или того, что от него осталось.              Перегрызть бы им всем глотки.              — Что молчишь, девчонка? Драко вздрогнул. Его волосы были на уровне подбородка.              — Да пытаюсь прикинуть, через сколько секунд ты будешь умолять меня тебя отпустить, — спокойным, ровным голосом проговорил Драко, чётко выговаривая каждый слог.              — Что?! — взревел новенький, на что Драко сладостно ухмыльнулся.              Каждого новенького приводили к нему, это была игра на проверку нервов или когда новенький не шибко нравился остальным надсмотрщикам. Если Драко доводил того до истерики, то он мог получить какой-то бонус.              Паренёк не успел осознать, что произошло: как он оказался прижат к ледяному полу. Новичок поморщился, ему было больно и тяжело. Драко нависал сверху. Левой ногой он прижимал его бёдра и кисть руки и не позволял шевелится, правой наступил на его руку, одной рукой он вцепился в его свободную руку, а другой в горло, сжимая его.              Новичок пытался вырваться, но всё тщетно. Хватка у Драко была стальная.              — Видишь, как легко может всё поменяться. Буквально десять секунд назад ты надменно смотрел на меня сверху вниз, а теперь всё наоборот.              Голос Драко был абсолютно спокоен, во взгляде не было жгучей злости или гнева, там плясали искорки веселья и это пугало ещё сильнее, чем его злость. Он давно это понял, прочувствовал.              Им страшнее, когда они не знают, чего ожидать.              — Слушай меня внимательно, — Драко приблизился к его лицу, — ты мерзкое недоразвитое существо, которое опьянело от иллюзии власти. Мне нечего терять, да и всем нам, кто отсиживает здесь, поэтому убийство такого выблядка – пустяк. Пару лет больше, пару лет меньше. Зато какой кайф, когда весь такой напыщенный индюк смотрит на тебя с неописуемым страхом в глазах и не знает, что говорить.              — Я…А-А…              Неплохая попытка.              Драко переместил руку с его горла на челюсть, с силой сдавливая ту.              — Какой ты громкий.              Звук его голоса исчез, оставляя только невнятное мычание.              — Видишь ли, всем плевать на тебя. И, если я тебя сейчас убью, думаешь кто-то из тех, кто отправил тебя сюда, будет о тебе переживать? — Драко рассмеялся, — какая прелестная наивность. Когда-то я тоже был таким, а сейчас видишь, что из себя представляю.              Драко схватил ложку, которую принёс новичок. Он не знал ещё, что столовые приборы им не выдают. Никаких вилок или ложек, вообще ничего, что может привести к травмам не только надсмотрщиков, но и их самих.              — Тебя жёстко наебали, чтобы я поставил тебя на место. По их традиционной задумке, я должен забить тебя настолько, чтобы вся спесь с тебя слетела к хуям, но сегодня я в хорошем настроении, так что дам тебе шанс выбирать. Мне плевать какие вы там по натуре, всё, что меня волнует – это я сам. Обычно во время подобной проверки все надсмотрщики пропадают с этажа и ближайших, чтобы в случай чего у них было оправдание. Я буду задавать вопросы, а ты кивай, понял меня?              Паренёк кивнул, все его внутренности сжались и налились свинцом. Он хотел сбежать, хотел закричать, хотел умолять преступника оставить его в покое, но он ощущал, что это будет ошибкой.              — Молодец, принцесса, — Драко покрутил ложку в руке. — Я очень не хотел засаживать тебе её в шею.              — Тебе известно что-то о Нарциссе Малфой?              Кивок.              — Она жива?              Кивок.              — Она продолжает жить в Норе?.. Неужели. Ты слышал что-то о Теодоре Нотте? Нет? Жалось, а о Поттере? Он всё ещё в Министерстве? Отлично. А Грейнджер? Гермиона Грейнджер? Тоже в Министерстве?              Паренёк оглядывался на тюремную дверь, в поисках надсмотрщиков, но никого не было. Драко проследил за этим движением.              — Она не в Министерстве, ясно. В Хогвартсе? Тоже нет? Может Мунго? О-о-о, даже так.              Драко хищно ухмыльнулся, а у новичка внутри похолодело. Его сердце клокотало в груди, с каждой секундой ускоряясь. Драко не делал ничего, но именно это и пугало. То, как он выглядел, двигался, говорил.              — Ты оказался не слишком полезным. Всё же я не могу отпустить тебя просто так.              Рывком поднявшись на ноги, Драко отошёл от паренька, наслаждаясь его видом.              Надсмотрщик понял через несколько секунд, что может говорить и, что в целом, он свободен.              — Ты ублюдок, я уничтожу теб…— процедил парень, скрипя от злости зубами.              Кулак Драко впечатался в его лицо, сопровождаемый смачным хрустом сломанной челюсти.              — Я же сказал, что будешь умолять меня тебя отпустить.                     ***              Убедившись, что он ничего не расскажет, Драко отпустил его. Даже без этого, он знал, что остальные не позволят уйти информации за пределы тюрьмы. Иначе у них самих были бы огромные проблемы.              Как меня всё заебало.              Драко завалился спать. Он устал жить этот день. Только надежда, что у Тео всё получится, придавала ему сил держаться.                     ***              Проснулся он от тихого шёпота, который раздавался недалеко от его камеры. Все чувства Драко обострились. Он внимательно прислушивался к голосам.              — Я этому уроду всё лицо разъебу.              Всем бы быть такими уродами, как я.              Подобные «мести» он уже проходил. Чаще всего заканчивалось это рукопашкой. Неплохой опыт для оттачивания навыков, поэтому Драко не сильно переживал из-за этого. Убить его не убьют, а боль перетерпеть можно. Не привыкать.              — А если он кому-нибудь пожалуется? — второй голос тоже принадлежал новичку, только он пришёл пару месяцев назад. Кажется, его звали Скотт.              — Кому? Он сдохнет в этой камере раньше, чем кто-то о нём вспомнит, — голос был куда увереннее, чем когда он валялся весь в крови в камере, умоляя его отпустить.              — Я… ну ты не знаешь, после того случая с Джеком, когда я отлёживался в Мунго?              Драко помнил случай, когда несколько надсмотрщиков нехило подрались, что одного пришлось срочно госпитализировать в Мунго, а второго вызвали в Министерство. Из-за чего и что было потом – Драко не знал.              — Ну?              — Так вот, была там такая хорошенькая целительница, я даже сначала не понял, кто она. Попытался приударить. А оказалось, что это была Гермиона Грейнджер, — с восхищением описывал Скотт.              — И что, дала тебе?              Драко закатил глаза. Вот только слушать о её личной жизни не хватало. Хотя и поверить, что такая девушка, как Гермиона, свяжется с этим подобием человека – было тяжело.              — Что? Нет…хотя я был бы не против…              Если так часто закатывать глаза, я увижу свой мозг?              — Она спрашивала про Драко Малфоя. Это же ему ты собираешься лицо начистить?              Что?              — Что?              — Говорю, спрашивала про того, кому ты сейчас мстить собираешься! — разозлился Скотт.              — И что? Меня это каким боком касается?              — А если у них там что-то было?              — У Пожирателя с Героиней? — выплюнул новичок, — Ты любовных романов перечитал?              — А с чего бы ей интересоваться им?              Они замолчали, а Драко затаил дыхание. Он никогда не представлял Грейнджер, как девушку – свою девушку, и тем более не рассматривал возможность каких-либо отношений с ней.              — Может жалко ей его, она ж сердобольная. Сраных эльфов жалеет.              — А Малфой значит сраный эльф?              — Ну лицом он вышел.              Драко чуть не рассмеялся в голос. Какую хуйню они обсуждали. Но то, что Грейнджер интересовалась им, дало Драко надежду, что всё-таки Тео смог сдвинуть груз с мёртвой точки.              — Ой, да завались. Сейчас личико поправим, мать родная не узнает.              Драко завёл руки под голову.              Грейнджер.              — А вообще он сейчас не только по ебалу получит, но и покажет, как он сосать умеет. Вдруг он сможет нас двоих сразу принять.              Вечер переставал быть томным. Он вернётся к мыслям о Грейнджер после.              Решётка двери открылась тихо, они шагали, как сраные крысы, да и то последним Драко был бы рад, какая-никакая, а всё же компания и явно лучше, чем зашедшие гости.              Он решил не давать им времени на подумать.              С разворота он въебал кандалами по голове стоящего рядом, после удара Драко идентифицировал пострадавшего – это был Скотт.              — Ты такой тупой, пиздец просто, — выплюнул Драко, поднимаясь с койки.              Он не спешил, медленно завязал волосы на затылке, перекрутил цепь так, чтобы она ему не мешала в драке. Его неспешность внушала больше страха, чем осознание того, что она будет.              — Т-ты!.. — он попятился назад.              — Я был более чем великодушен к тебе, не моя вина, что ты не услышал меня с первого раза.              — Н-не! НЕ ПОДХОДИ! — заорал он, упираясь спиной в стену.              — Не въебался ты мне, вот веришь. Но и закрыть глаза на подобное не могу.              Стоять и смотреть на то, как Драко на него надвигался – было тяжело, поэтому надсмотрщик принял решение попробовать ударить его.              Драко не медлил не секунды. Его тело уже примерно знало, какие положения необходимо принимать, чтобы минимизировать удары, но Драко не был профессионалом, поэтому всё равно пару раз пропустил.              Надсмотрщик ухмылялся, получая удовольствие от нанесения ударов. Драко провёл для себя параллель, что новенький сейчас не уступал в физиономии Блейзу, который тогда измывался над маглами. Они оба – получали наслаждение от того, что могли удовлетворить свою потребность в самопризнании и мании величия путём издевательств, унижений и насилия.               По лицу ударов не было, только по корпусу. Уворачиваясь от очередного удара, Драко выкрутился так, чтобы схватить его руку. Действовать нужно было быстро. Он заломал ему руку, не давая удерживаться на ногах, он прижал его тело ногой к полу.              — Знаешь, я с уважением отношусь к сокамерникам, а многие сейчас спят. Согласись, дурной тон – будить всех.              Паренёк с ужасом перевёл на него взгляд через плечо.              — Не бойся, — Драко медленно опустился на корточки, — ломать тебе челюсть я не буду – бессмысленно, ведь тебе её Эпискеем вправят.              Драко заприметил «кляп» в кармане надсмотрщика сразу, он вытащил тряпку из кармана. Пальцами он раскрыть его челюсть не смог бы, а отпускать его руку было чревато, вместо этого Драко извернулся так, чтобы пяткой наступить на нижнюю челюсть, чтобы та поддалась, затем начал постепенно помогать разжимать челюсть рукой, запихивая грубую материю в рот.              — Мне, в принципе, плевать, что ты там решишь делать после, но предупрежу тебя сразу, последний будет летальным.              Драко выбил руку из сустава, что сопроводилось глухим мычанием и выворачиванием. Он старался вырваться, Драко приподнял ногу, давая возможность ему чуть подняться и снова надавил на спину, только сильнее, впечатывая его в пол.              — Это больно, я знаю.              Подняв его руку, под углом где-то в сорок пять градусов, Драко поставил ногу на локтевой сустав, удерживая руку за кисть.                     ***              Сломав руку в нескольких местах, Драко присел рядом с ним и спокойно проговорил:              — Был бы я ублюдком, вроде тебя – проверил бы, как ты можешь принять своего дружка, которого решил взять с собой.              Парень чувствовал боль, что отдавалась в его теле, рука подрагивала, он пытался ей пошевелить, но тщетно, такое ощущение было, что у него её не было. Его окутал страх с кончиков ногтей до волос головы. Слёзы текли по щекам. Ему было ужасно жаль себя.              Но он не осознавал, что, если бы он сам не пришёл сюда ночью, ничего бы этого не было.              Драко не получал удовольствие от того, что делал – это была необходимость. Ему нужно было защищать себя и раз и навсегда показать этому ублюдку, что лезть к нему не стоит.                     — Как только твой поганый рот произнесёт хоть что-то, связанное со мной, будь уверен, ты захлебнёшься собственной кровью. Проклинать можно и без палочки.                     ***              День семьсот восемьдесят два.              После того дня Драко не единожды возвращался мыслями к Грейнджер. Мало того, что ввязалась в весьма сомнительную авантюру, так ещё и интересовалась им. И не у абы кого, а у надсмотрщика.              Драко был уверен, что Тео смог придумать план и более того, он сделает всё, чтобы привести его в действие.              Грейнджер была для него загадкой. Он много дней и ночей проводил, рассуждая о ней, по большому счёту всё сводилось к вопросу о том, что было бы, если бы он с ними подружился. Что было бы, если бы он пошёл против отца, если бы не издевался над ними, если бы не вступил в инспекционную дружину Амбридж, если бы присоединился к Ордену, после воскрешения Волдеморта, если бы он смог выбраться из того болота раньше.              Удивительно, но факт, сейчас Драко считал себя более свободным, чем когда жил дома; здесь не было отца, который всячески довлел над ним, как дамоклов меч, не было сраных однокурсников, перед которыми нужно было держать лицо, не было Волдеморта и его ужасов, не было ничего.              Он был предоставлен сам себе.              Драко безумно скучал по матери, вспоминал её, высекал снова и снова в своей душе её образ.              К Теодору он не относился, как к другу, скорее очень хорошему знакомому. Все же его компания состояла из Крэбба, Гойла, Забини и Паркинсон.              Один сгорел, со вторым он не знал что, Забини на свободе, Паркинсон, скорее всего, тоже. Не мог Блейз выйти из воды сухим и не прихватит свою любимую игрушку.              У Теодора была тяжелая судьба, он знал это. Он рано потерял мать, а отец был не лучше, чем его собственный. Только в отличие от Драко, у Тео была непреодолимая жажда идти против отца, он приходил на занятия избитым после выходных до пятого курса каждую неделю стабильно. Но Тео не сдавался: он сбегал, ругался, дрался, отстаивал свою позицию.              В конце концов – он победил.              Отец отрёкся от него. У него больше не было сына, а у Теодора отца.              Драко никогда не забудет, каким воодушевлённым и счастливым Нотт сообщал ему это. Они не разговаривали откровенно, Драко был не из тех, кто мог так говорить с кем-то, но у Тео была удивительная способность – разговаривать всех, причём ты сам этого не замечаешь в процессе разговора.              Это было на шестом курсе, в один из дней, когда попытка убить Дамблдора не увенчалась успехом. Теодор нашёл его, в одном из коридоров.              — Мда, дружище, ситуация у тебя патовая. Я думал у меня дело труба, а оно вон что, — с досадой резюмировал Тео, когда Драко рассказал о задании Волдеморта.              — Если ты вдруг решишь сбежать – маякни, спрячешься у меня, я кое-что нашёл в доме, когда сваливал. Сумма приличная вышла за артефакты. Квартирка на отшибе небольшая, но на первое время пойдёт.              Драко была чужда подобная помощь.              — Почему ты так рвёшься мне помочь? У тебя что, своих проблем мало?              — Странный вопрос, где это видано, чтобы друзья не помогали?              Драко тогда не ответил, просто отвернулся и промолчал. Ему было странно, ему было некомфортно от такой заботы.              Привыкший рассчитывать только на себя, фамилию Малфой и отца, он не знал, что делать, когда помощь и заботу предлагал кто-то другой.              В итоге, где его «друзья» и чем они заняты, а где Тео…                     ***              День восемьсот тринадцать.              На ряду с образом матери, в его голове прочно засел образ Грейнджер. Он вспоминал её со всех курсов, отмечая, что самой хорошенькой она была на четвёртом курсе, танцуя с одним известным болгарином. Тогда Драко язык бы себе откусил, если бы попробовал сделать ей комплимент, сейчас же даже мог бы сказать ей это в лицо.              Была кромешная тьма, ни зги не видно, только недалеко от надсмотрщиков горели свечи, но, ночью все предпочитали спать, даже те, кто должен был следить за ними.              Погода бушевала, только в редкие моменты были относительно спокойные деньки.              Как бы он не гнал это от себя, но он чувствовал нужду.              Нужду в удовольствии.              Приятном.              Тёплом.              Нужду быть окутанным заботой и любовью. Нужду быть нужным, значимым, дорогим.              Блять…              Драко вздохнул. Его рука сама потянулась к поясу штанов. В его фантазии была Грейнджер.              У него была девушка на пятом курсе, и они даже дошли до секса, правда, как оказалось, это была не любовь. Драко просто воспользовался девушкой, чтобы получить удовольствие, а она им, чтобы хвастаться тем, что переспала с Малфоем. Разошлись они на нормальной ноте, никто никому ничего не должен был. Для себя Драко придумал весьма сносное оправдание – он не помнил лиц многих девчонок из своего потока, просто Грейнджер итак была в его мыслях перманентно, смысл был добавлять кого-то ещё. Это звучало жалко даже для него, но в том положении, в котором он был сейчас, ему было плевать на это.              Он начал гладить себя через ткать штанов, медленными, поступательными движениями вверх, затем вниз.              Грейнджер одетая в облегающее платье с неприлично глубоким декольте и открытой спиной. Глубокого, темно-синего цвета, платье чуть выше колена. Пиздец. Я думаю о том, что она была бы охуенной в таком платье.              Он гладил себя, детально представляя себе эту картину.              Драко облизнул свою руку, а затем запустил под ткань штанов. Он возбудился от того, что в его мыслях Грейнджер. Так происходило всегда, примерно через пару месяцев, после получения письма. Как-то он видел, как она миловалась со своими друзьями, нежно перебирая их волосы, обнимая.              Грейнджер увидела меня, она повернулась и улыбнулась мне.              Драко сомкнул кольцо пальцев на головке и двигает рукой, размазывая свою слюну. Её всегда мало, приходилось смачивать ладонь несколько раз, пока на головке не появлялись капельки спермы.              Она потянулась ко мне, чтобы обнять.              Драко завёл голову назад, тихо постанывая от удовольствия. Ему чертовски приятно, ему охуенно. Он ласкал себя, сжимая кольцо пальцев сильнее ближе к головке. Драко дрочил, представляя Грейнджер. Он упивался волнами наслаждения, которые мягкой нугой растекались по его телу. Мурашки пробежали по его спине, рукам и ногам. Восхитительное ощущение окутывало его с головой.              Грейнджер шепчет мне на ухо какую-то глупость.              Драко начал двигать бёдрами, в такт движениям руки. Он сходил с ума. Нет, он уже сошёл с ума, раз делал себе приятно, думая о Грейнджер. Драко двигал рукой интенсивнее, с каждой секундой ускоряя темп. Он сжал пальцы на ногах и выгнулся от удовольствия. Капельки пота стекали по лбу.              Она зовёт меня по имени.              И будь он проклят, но он слышал, как его имя срывалось с её уст. Такое прекрасное. Такое нужное сейчас.              Драко не отдавал себе отчёт в своих действиях. Он трахал свою руку, сжимая чувствительную головку сильнее.              Она смущается, заправляет локон за ухо и прикусывает губу.              Драко сорвался, он позволил себе быть громким, ведь с таким шумом за окном его не услышал. Он хотел достичь пика скорее, ему так нужно. Ему хорошо.              — Гр.. — зарычал, — ейн… — толчок, —джер…              Он кончил, удовлетворённо откидываясь на подушку, стараясь привести дыхание в норму.              — Это пиздец…              Ему не нужно было анализировать то, что он делал. Он хотел и ему этого было достаточно. Пусть и для того, чтобы возбудиться ему нужна была Грейнджер. С возбуждением в дальнейшем не должно быть проблем. Он просто сейчас использует Грейнджер в своём воображении. Это временно. Он уверен в этом.                     ***              День восемьсот девяносто первый.              Настроение было ни к чёрту. День не задался с утра.              — Эй, уродец, — это был голос того самого надсмотрщика, которому он переломал руку, теперь он знал, что его звали Эрик. Он больше не беспокоил Драко, но единственное, что делал постоянно – обзывал, но на это он не реагировал. Чем бы дитя не тешилось.              Он принёс ему ведро чистой воды и кусок хозяйственного мыла.              — Что за аттракцион невиданной щедрости? — выплюнул Драко.              —Ха, — злобно усмехнулся, — ему тут помогают сделать вид нормального человека, а он морду воротит. Не нужно, пожалуйста, я заберу.              — Для чего? — Драко пропускал мимо ушей ненужную информацию.              — Для свидания.              — Что?              — Некто… как же её, ну Героиня эта…              У Драко похолодело всё внутри. Кто к нему пришёл?              — Грейнджер? — подсказал Драко.              — Во! Да, она. Назначено через несколько часов. Но не долго, умудрись удовлетвориться, уродец.              Надсмотрщик ушёл, оставляя Малфоя в полном шоке.              Как ей это удалось?