gore

Прибрежный ветер ласково треплет пряди, выпавшие из аккуратной прически. Наконец-то пришла весна, и наконец-то Диана находит не размытый спуск на скалистый берег. Она долгими часами бродит между выброшенными на берег лодками и кораблями, закинув перевязанные сапоги себе за плечи. Теплая вода щекочет пятки. Охотница и не представляла, что когда-то в жизни увидит океан. Но она и не мечтала о чем-то кроме теплой кровати и мясной похлебки, пока жила в поселение. Но аппетит возрастал постепенно — когда девушка устроилась к Дотторе, желание не ложится спать на пустой желудок быстро сменили мысли про меховой бушлат и норковые перчатки. Ди уже все равно на новый костюм, украшенный драгоценными камнями, и даже на ружье, стреляющее разрывными патронами. Она бредит лишь двумя вещами: свобода и охота на витико. Но из-за первого Доктор не подарит второе и наоборот, а Диана не сдастся, пока не воплотит отцовские сказки в жизнь. Рубиновое кольцо тяжелит безымянный палец — еще не символ, но уже приговор. Девушка садится на остов покореженной скалами лодки и задумчиво вглядывается в алеющий горизонт. Мысли тяжелые и дурные; стоит закрыть глаза, и в груди отзывается сдвоенное сердцебиение. Волчья стая скоро пополнится щенками, и поэтому в нос ударяет не хвойный аромат, а влажный запах земли. Диана в первый раз радуется, что она — не волчица. Существо, которое она бы породила,— клыкастое, когтистое и ненасытно голодное, как мать, до гениальности безумное, как отец, — принесло бы в мир только разрушение. Впрочем, девушка сомневается, что это когда-то случится. Она не кровоточит с шестнадцати лет, как перенесла первое обморожение. Но Дотторе про это знать не обязательно — как и про многое другое, и особенно про то, что она видит мир волчьими глазами. Тогда, есть подозрение, кровать сменит хирургический стол. В памяти оживает навязчивый образ Лили; или просто длинные светлые волоски, которые охотница все еще находит между паркетными досками. Она прекрасно знает, что занимает чужое место. Разве что с немного другими условиями. Диана ныряет под разбитый корабельный борт и вытягивает на песок тяжелый сундук. Она уже неделями бьется, чтобы вскрыть ржавый замок, но каждый раз не берет на берег ружье. Один разрывной патрон и проблема исчезнет. Впрочем, это было бы слишком легко. — Эй, — доносит ветер звонкое эхо. Диана задирает подбородок, чтобы взглянуть на склон; она предполагает, что это Дотторе, но на пляж, ловко маневрируя между камнями, спускается незнакомый юноша с волосами рыжими, как пожар. Молодой человек носит яркий красный костюм и за плечами прячет лук, заряженный искрящимися молниями. Когда он улыбается, приветственно протягивая ладонь, Диана осознает, что улыбается тоже. Целый миг девушка не дышит и не моргает — а рукопожатие мягкое, теплое, и незнакомец до того восхитительно красивый, что Диана не замечает, как он тоже нервно облизывает уста; как он нагло, немного ссутулившись, заглядывает в глаза и бессовестно краснеет. Алый румянец расцеловывает бледные, усеянные веснушками щеки. — Это же ты Охотница? — обращение звучит как титул, и Диана сдерживается, чтобы не вздрогнуть. — Я Тарталья. Одиннадцатый предвестник. Можешь называть меня Чайлд. — Диана, — коротко кивает девушка. Забывшись, она добавляет: — Охотница из северной деревни. — Мне жаль, — вздыхает юноша, на миг прикрывая глаза. — У меня большая семья, и я не представляю… Чайлд не договаривает, переводя взгляд на горизонт; но это рваное предложение хоть что-то — не тишина, которую вместо жалости предложил Доктор. — Насколько большая? — спрашивает Диана, потому что в действительности охота не единственное, про что она думает. Мысли также наполняет чудовищная печаль. — Нас шестеро. Я самый средний, — улыбается юноша, и девушка опять замечает, что улыбается тоже. Чайлд присаживается на сундук, не заботясь про алый костюм. Она облокачивается о перевернутый штурвал. — Нас было восемь. Я третья, — неожиданно даже для самой себя, отзывается Диана. — Старшие не погибли. Демьян в Фатуи, а Дария уехала в Фонтейн. Я… — …тоже в Фатуи? — подсказывает юноша. Они, наверное, одногодки, даже если Чайлд высокий, как медведь, и, кажется, такой же крепкий. Но не страшный. Не как Дотторе. — Нет, — фыркает девушка. — Зачем ты пришел? — Доктор не замолкает про тебя, и я решил взглянуть собственными глазами, — признается Чайлд. Он достает из куртки кинжал и сгибается, ковыряя лезвие о ржавый замок. — Он говорит, что тебя одной достаточно, чтобы уничтожить целый континент. — Он преувеличивает. Пока что я уничтожила один лишь небольшой лес и бандитский лагерь, — отзывается охотница. — Не получится. Я уже пыталась. Она кивает на сундук. — Я представлял тебя иначе. Думал, что ты монстр. Какой-то эксперимент, — не сдается юноша. — Прости, что разочаровала, — пожимает Диана плечами и опускается на корточки. Замок, кажется, поддается, и она заинтересованно следит за чужими движениями. — Напротив, — Чайлд на миг поднимает глаза от того, чем занимаются. Они голубые, как горный снег, и прозрачные, как драгоценные камни. — Я… я хочу, чтобы ты научила меня охотиться так, как это делаешь ты. — Как зверь? — уточняет девушка. Замок щелкает. Тарталья подскакивает на ноги и сбивает цепь на песок. Диана обиженно думает, что он распахнет сундук — но юноша галатно отступает вбок. Медные петли холодят ладони. Крышка нехотя открывается, и единственное, что наполняет ящик — это пустота. Охотница разочарованно вздыхает. Очередная погоня никчему не приводит. Но Тарталья протягивает на ладони леденец-петушок, будто бы с ярмарки, и на краткий миг Диана понимает, почему Дария уехала из деревни.