Стихийное бедствие

— Г-г-где я? — приподнимаясь на локтях, спросила Яна. Вокруг было сыро и холодно. Она лежала на какой-то жесткой кушетке посреди тесной камеры. И ни одного окошка. Только железная решётка, через которую видно коридор. Девочка не ведала, что в замке, полном величия и великолепия, были такие ужасные места. Неожиданно из темноты отозвался хриплый голос. — Ты в пору́бе, милочка. В порубе. Янины глаза округлились от удивления и страха. — Елико вы? — Я. — Елико это, вы? — Я это я. — гордо промолвил он. Из темноты в соседней камере вышел сгорбленный старик. Его седые волосы грязными космами спускались до самого пола. Яна завизжала и отползла к грязной стене. — Тише, тише, милочка. — Старик улыбнулся ей своим беззубым ртом. — Не беспокойся убо. Я слышал речи стражников. Ты ж всего недельку здесь посидишь, а таче вернёшься к занятиям, или аже там у тебя. Эх-х, — он грустно вздохнул и отвернулся. — Мне такое не светит. Яна готова была рвать на себе волосы. Вместо того чтобы сидеть на уроках, она в грязной и порванной форме вынуждена общаться с пугающим заключённым, потому что больше тут общаться не с кем! Она заметила в углу камеры мышь и тихо взвизгнула. Прижав колени к груди и поплотнее прислонившись к стенке, неровно вдохнула. По щеке скатилась слеза. Старик снова повернулся к ней, и Яна вздрогнула, когда тишину снова нарушил его усталый голос. — Аже ты делаешь в порубе, девица? Тебе на зрак паки и четыренадесяти годков нет. «Вообще-то уже есть» — подумала Яна, но промолчала. — Ну, не хочешь ответ держать, и не надо. Я тут никого не принуждаю, государыня. Стало тихо. Яна услышала, как по полу бегает мышь, и её затрясло от страха. Глубоко вдохнув, она привлекла внимание заключённого. — А отнуду вы здесь? — Я — государственный преступник. — ответил он, как ей показалось, даже с гордостью. — Ммм. И сколько вы здесь времени провели ужо, аже не секрет? — Точно долее, чем у тебя живот. На этом разговор закончился. Остальной день не был ничем примечателен. Пару раз девушка пыталась снова заговорить со стариком, но он то ли спал, то ли просто не хотел отвечать. Когда пленникам принесли поесть — какой-то тухлый суп, никак не сравнимый с невероятными яствами наверху — Яна попыталась объяснить стражнику, что ничего не сделала, что во всем виноват Лазарь, что это он подбил её. Она не знала, поймали ли странного казателя. Но стражник был глух ко всем её просьбам. Ему было все равно на слезы и мольбы. Когда он ушёл, опустошенная Яна легла на кушетку и не поднималась до вечера. Даже суп свой не стала есть, а отдала старику. Правда, тарелка не полезла сквозь решётку между камерами и его пришлось через щели переливать в миску преступника. Это было самым интересным, что произошло за день в тюрьме. Яна полагала, что ночь уже наступила, но точно знать не могла. Голодная (вечером и утром еды почему-то не приносили) девочка никак не могла уснуть. Ей мешал громкий храп старика из соседней камеры и собственные мысли в голове. Она все ворочалась и временами смотрела в потолок. Тот был покрыт трещинами и разводами, а в углу камеры даже была паутина. Яна чуть было не завизжала, когда её нашла. «Чего доброго, паук свалится на меня ночью!». Руководствуясь этой пугающей мыслью, она отползла подальше.

***

Ближе к полуночи услышала тихий скрип. Тяжёлая дверь в полной темноте отворилась. Яна увидела тёмный силуэт мужчины. Ей стало страшно. «Какой ненормальный мог забрести сюда ночью?!» Вдруг мужчина зажёг факел у него в руке. Когда глаза девушки привыкли к свету, она узнала его. Это был Лазарь.