Искры над пеплом. Книга 7. Шахматная доска

Гиперпространство. 27 декабря 2341 года, 09:40 (по корабельному хронометру «Хилликии») В пилотской кабине щелкали часы-хронометр, отсчитывая секунды нахождения корабля между мирами. Звук хронометра напоминал щелканье старинного прибора под названием «метроном». Или счетчика Гейгера в свободной от радиоактивного заражения местности. Вся заспанная, Стелла Жю Сет, в старых пилотских брюках и кителе, наброшенном на майку с сердечком, вошла в пилотскую кабину, где дежурила одна Татьяна. За панорамным окном корабля царила непроглядная тьма... Они сейчас мчались через Пространство с такой скоростью, что даже частички света от звезд не могли догнать их. И их маленький кораблик должен будет вынырнуть у Гуриасса (или, как говорят местные жители, «Гуриасси», ибо Божий Мир мужского рода) еще через сорок минут по внутреннему времени. А без броска в гиперпространство полет от Земли до планеты Стеллы на старых, ископаемых водородных или атомных релятивистских двигателях с черепашьей субсветовой скоростью занял бы около пятнадцати лет. - Ты как, Танюш? Нормально? – участливо дотронулась плеча стажерки Стелла. - Да, более-менее… - махнула рукой Таня, смотря куда-то в пустоту. - Я извиняюсь, что так задержались, - сконфуженно начала Жю Сет. – Просто дела в Москве оказались неотложные… С московскими товарищами засиделись на Лубянке, решали вопросы… Я сама не ожидала, что так получится… Стелла не лгала. После вчерашних приключений в Богородском урочище, после стихийного совещания в Богородском райсовете, ее попросили задержаться московские чекисты. Стелла нервничала и говорила, что у нее старт уже буквально через считанные минуты, что аренда корабельного бокса заканчивается, но московские товарищи были очень вежливы и очень настойчивы. С администрацией орбитальной станции, где готовилась к старту «Хилликия» обещали уладить вопрос просрочки аренды дока… И обещали быстрее ветра доставить на оную станцию. Чуток погодя… Так что Стелле оставалось только позвонить Тимофееву и предупредить, что она в гостях у столичных «товарищей» и что старт откладывается до восьми утра. Так Стелла уже за полночь оказалась в гостях в Управлении КГБ по Москве и области, на Большой Лубянке в истинно старинной части города. Московские комитетчики оказались радушными, хлебосольными хозяевами, напоили Стеллу чаем, грузинским вином и крепкой сербской ракией, да еще и закормили сладостями на год вперед. И попросили разрешения сфотографироваться с ней, разумеется, не для широкой общественности. Когда еще сможешь сфотографироваться с живой легендой с далекой межзвездной окраины Союза?! А Стелла почему-то чувствовала себя провинциальной дурочкой в гостях у столичных дворян. Потом московские товарищи представили один план по Богородскому, который разработали уже довольно давно, не ожидая милостей от правительства. Ну и спросили Стеллиного дворянского мнения о данной затее - создании внутренних организаций в самом теле хилликийского эмигрантского общества. Чтобы эти организации направляли эмигранское общество в нужную сторону. Зачатки таких организаций в Богородском уже существовали и пока что лишь набирали силу. Разошлись во мнениях по социальному составу таких групп… Московские чекисты предполагали создать одну параллельную структуру из представителей низших сословий и одну из сочувствующих дворян. Стелла же предложила делить не вертикально, а горизонтально, создав смешанные по составу, но разные по задачам группы. Пусть мужик и дворянин будут в одной организации. И даже более того, пусть земляне подключаются к процессу... Сошлись на том, что должна быть создана смешанная социал-демократическая партия лево-центристского толка… Но параллельно пусть будет и своя местная «Народная воля», которая в случае необходимости будет проводить политику тайных силовых акций против богачей, возможно, вплоть до террористических актов. Как говорится, дворцы лучше слышат народ, если народ стучит в стены этих дворцов прикладами винтовок. Обсудили и размещение оружия и спецоборудования в районе для спецгрупп… Так быстрее дойдет до всяких современных Троекуровых и Салтычих с приставками «жю», что обижать простых людей и причинять вред освобожденным невольникам не только неэтично, но и опасно для здоровья. И первой целью такой организации уже была намечена княгиня Жю Раарс, если все же политические договоренности приведут к ее освобождению из-под стражи. В такой приятной атмосфере продискутировали аж до трех часов ночи. Стелла в свою очередь проинструктировала товарищей о разных тонкостях и обычаях хилликийской аристократии, назвала самые известные и влиятельные дворянские фамилии и некоторые, известные ей тайны и секреты Высшего хилликийского Света. Ну и конечно пояснила, почему в хилликийском обществе зрелые дамы очень часто дружат с молоденькими служанками, а молодые девушки очень часто пишут друг другу романтические письма. И как Хилликия, Святое Королевство, докатилось до жизни такой, что взаимная женская любовь стала чуть ли не визитной карточкой хилликийкой современной культуры. Эту часть лекции чекисты, молодые мужчины, разумеется, прослушали с особым интересом. Стелла, разумеется, свалила все на влияние языческой культуры, культа богини Ирады и фактический матриархат в древнем дохилликианском обществе, умолчав о том, что требования современной хилликийской морали сами на корню душат проявления здоровой сексуальности и межполовых отношений. А там, где вытесняются здоровые проявления сексуальности, обязательно расцветут ненормальные… Плюс фактическое бесправие женщин перед патриархальным государством. Слово московских товарищей было свято, и они доставили знатную даму на орбиту не позднее восьми часов утра по Москве, сообщив ее близким, что-де «товарищ Жю Сет участвовала в следственных мероприятиях и помогла задержать опасного преступника и спасти жизнь двух человек». Так что краснеть перед товарищами Жю Сет не пришлось. И наконец, в семь утра по Москве, сонная Стелла, засыпая на ходу, вывела-таки свою «Хилликию» в открытый космос и стартовала к звезде Лейтена. Правда, сказалась усталость, и точка старта в гиперпространство была выбрана не совсем удачно. В результате полет должен был продлиться пять часов вместо обычных трех с половиной. Начав прыжок через пространство, умученная Стелла, шатаясь, направилась в душ, где упала прямо в кабинке, заснув на ногах. Из душа ее перетаскивала Моане и наскоро мобилизованная Таня. И вот теперь Стелла, поспав совсем немного и ругая себя за то, что лишила себя ночного отдыха, приняла стимуляторы и, еле продрав очи, плюхнулась на кресло в пилотской кабине, где бодрствовала Синицына. Она-то на такие каникулы уж никак не рассчитывала. А Стелле за голову хотелось хвататься и рыдать из-за осознания огромного количества дел, которые сами собой не рассосутся... - Я понимаю… Василий Ильич сказал… - коротко ответила Таня, отвернувшись от Стеллы и сжавшись калачиком в кресле, подобрав босые ноги. - Вы молодец… Что не день, то подвиг, как старинные рыцари. - Надеюсь, это сейчас было без сарказма? - поморщилась Жю Сет. - Извини, Таня, может быть и надо было тебя в Москву взять, но… Я сочла это ненужным… Я в Богородском урочище была, почти рядом с Бабушкинским…. - На все воля ваша, - вдруг сказала Таня с какой-то отрешенностью в голосе. - Ну что я опять не так сделала?! - взревела Стелла. - Перед кем я опять провинилась?! Ты не рабыня и не служанка, чтобы так мне отвечать! - А я бы, наверное, и не против, была бы… - загадочно сказала юная Синицына. - Что? Не пугай меня, Танюша! Все в жизни бывает… Стелла незаметно постаралась коснуться разума своей советской стажерки и… испуганно отдернула щупальце, будто руку от раскаленной сковородки. Таня была сейчас на взводе и будто бы готовилась совершить какую-то глупость, несмотря на полное внешнее спокойствие. - Я не поняла… Ты что-то принимала? Ты очень возбуждена. - Просто пару стимуляторов, - ответила Таня. - Пару за раз? - забеспокоилась Жю Сет. - Это очень вредно для сердца и не совсем хорошо для нервов. У тебя пульс скачет, как стрелка сейсмографа* на Венере! - Просто… понимаете… - замялась юная землянка, отводя глаза. – Почему так? За что так? - Потому что, Таня! – сочувственно сказала Жю Сет. –«Потому что»! Потому что ты женщина! За что меня избили и изнасиловали, за что прокляли и отреклись от меня? «Потому что!» Потому что извечна беда женщины – что она всем должна! Должна быть смирной, послушной и ласковой, должна войти в положение, проявить понимание, телепатически предугадать за десять ходов, как надо было действовать! Прокляли, дали по морде, - сама виновата! А твоя мать сама себя отделила от мира и записала всех во враги! Но кого же обвинить в этом? Не себя же? Не бери в голову! Она тебе, кстати, не звонила? - Нет! И меня заблокировала! Никогда ее не прощу! За весь это позор, за унижение! Стыдно людям в глаза смотреть! - Имеешь полное право, - сказала Жю Сет – Тебе-то за что стыдно? Обрати внимание, что всегда почему-то стыдно жертве! Абьюзеру не стыдно, его понять нужно было, у него жизнь тяжелая! Бляха-муха, я, дура, только тебя распаляю! Все, Таня! Ты тоже уже взрослая баба, не век же с мамкой сидеть! У тебя своя жизнь, взрослая… Хватит терзаться! - Стелла Альваровна! – Таня посмотрела на Жю Сет какими-то дикими глазами. - А я вам нравлюсь? - Что?! – не поняла Жю Сет. – В каком смысле? - Помните, вы когда-то говорили, что влюбились в меня? – сказала Татьяна, глядя графине прямо в глаза. И от взгляда девушки Черной Колдунье становилось немного не по себе. – Помните, вы говорили, что вас все осуждают за ваши… вкусы… Ну, что вы женщин любите? Так вот, я не осуждаю! И вы мне тоже очень нравитесь… Последние слова Таня произнесла полушепотом. Очень волнуясь, девушка покраснела, затеребила манжеты рукавов. А Стелла почувствовала, как ее сердце обваливается куда-то вниз с верхнего этажа. «Доигралась, доагитировалась… Какая там статья УК?» - подумала Стелла, а вслух сказала: - Что ты имеешь в виду? Не понимаю! - Если хотите… я могу стать вашей… девушкой… - потупив глаза, сказала Таня. – Я по своей воле, не думайте… Я уже совершеннолетняя, могу принять такое решение! Если хотите, я пойду с вами… Я, правда, не умею с женщинами… У меня было только один раз… с подружкой и Мигелем… Но если вы меня научите, я с удовольствием стану вашей… как в книге… iklite… Хотите?! - с надеждой смотрела Таня на свою начальницу. – Я согласна… - Етижи-пассатижи… - произнесла абсолютно обескураженная Стелла, у которой эти слова вызвали одновременно и ужас, и сексуальное возбуждение. – Танюш, ты вообще понимаешь, что ты говоришь? - Понимаю! – воскликнула Таня. – Понимаю! Сделайте меня ведьмой, как и вы! Если хотите, я даже в служанки к вам пойду! Все делать буду, что вы прикажете! – и Татьяна в знак готовности расстегнула пуговицу на своем курсантском кителе. Стелла ничего не ответила… Она смотрела на приборы, и в душе ее сейчас гуляла буря мыслей и страстей: «Передоз стимуляторов шарахнул еще и по «кукушке»… Ишь ты, какая впечатлительная-то… У девочки все рухнуло, и она судорожно цепляется за хоть какого-нибудь взрослого человека, который будет ее любить… или даже относиться к ней, как к любимой… Любой ценой… Если нужно будет заплатить телом, она отдаст свое тело. Если надо будет заплатить душой, она отдаст душу… Это страшно, в один прекрасный день понять, что те, кто говорил тебе про любовь, просто лгали тебе, а на самом деле тебя просто терпели… Сейчас я могу принять ее предложение, и в мире появится вторая Иванникова и вторая Жю Сет… Только теперь Иванниковой буду я… И все повторится по кругу… Только у девочки нет таких защитных свойств, которые помогли выстоять мне… Любовь, страсть, ревность, ссоры… И девочка станет циничной стервой, ненавидящей весь мир, или отъедет в дурку… И как я буду смотреть людям в глаза, совратив восемнадцатилетнего ребенка? Как я буду смотреть в глаза Божьей Матери?» - Какое они имеют право так издеваться над нами! – продолжала раскочегаривать себя Синицына. – Я им что, игрушка?! Я живой человек! Захотели – завели, захотели – выбросили! А папаня тоже хорош! Да подавись ты моим портретом, выброси его в утилизатор нахер! Почему, Стелла Альваровна? Я что, какая-то прокаженная? Я дефективная? Почему меня не любят самые родные люди?! Что я сделала не так?! «Потому что некоторые люди считают, что любить надо только их… А мне, как назло, очень хочется ее, как назло, хочется вкусить этот едва созревший плод! Мне и соблазнять ее не надо, она сама готова стать моей игрушкой… Это самое страшное, когда абсолютно нормальная девушка лезет в постель к старой лесбиянке… И не похоть ее влечет, а чудовищное отчаяние и одиночество! Мне знакомо это чувство, чтобы заглушить его, хоть к дьяволу в кровать полезешь! А если нет… Я тогда, в двадцать первом году, шагнула с двести восемьдесят третьего этажа… А что в таком состоянии отчебучит Синицына? А нам еще несколько часов мчаться в гиперпространстве, и вся Вселенная вокруг нас ужата до объема корабля… И достаточно нажать одну кнопочку или кран, или попытаться разгерметизировать корабль, и мы все на атомы распадемся!» А Татьяна, как назло, все больше распалялась, губы ее дрожали, как у обиженной маленькой девочки: - Я вам не нравлюсь, да?! – с отчаянием, с вызовом сказала Татьяна. Было впечатление, будто она выпила не менее пол-литра водки, но чудовищный стресс не давал ей опьянеть, свалиться с ног. – Я не такая, как вы любите?! Слишком высокая?! Слишком мужеподобная, да?! Может, я тоже не оправдала ваших надежд?! Ну, вот такая я уродина, ничьих, блядь, надежд не оправдываю! Никто меня не любит, родили поржать, а я вот выжила, не сдохла! - Тань, приди в чувство, - тихо и спокойно попросила Стелла. - Не приду! - закричала Синицына, и рука ее инстинктивно потянулась к кобуре. - Чем вам-то я не угодила? Я же читала, в вашей же книге, что в старину жрица и ее ученица вступали в любовную связь, и так передавались магические силы, от наставницы к ученице! Ну же, я согласна! Если все ваши слова не были ложью, сделайте это! Или вы тоже лгали мне?! А знаете, как просто с этим покончить?! – Синицына вырвала бластер из кобуры, ее губы дрожали, палец лег на спусковой крючок. – Раз, - и нет уродины Синицыной! «Она слабая, закомплексованная девочка, - сделала окончательный вывод Стелла, стараясь не шевелиться. – Ее постоянно добивали токсичные родители, и она, ИНСТИНКТИВНО СОПРОТИВЛЯЯСЬ ПОПЫТКАМ ОТМЕНИТЬ, ОБЕСЦЕНИТЬ ЕЕ, ЛЕЗЛА В ОПАСНОСТЬ!  Бежала от трусости и неуверенности в опрометчивую смелость, хотела, чтобы ее оценили, похвалили… Тщетно… Такие уроды унижают ребенка не потому даже, что он плохой… он всегда будет плохим, хоть бы он Нобелевку взял… а потому что реализуют на нем СВОИ комплексы. Нужно что-то делать с Таней… Она сейчас откровенно опасна… Ладно, Таня, хочешь взрослой любви– получишь!» - Танюш, а ты бы родила бы нам ребенка? – вдруг сказала графиня, бровью не поведя. – Ну, если бы вдруг начали жить вместе? Я просто не могу иметь детей… - Что?! – Таня, готовая сорваться на истерику, вдруг замерла на месте. – Я что? Родить ребенка, НАМ С ВАМИ? - Ну, если бы мы с тобой создали семью… Старая наставница и юная ученица… Я слишком тороплю события, да? – смущенно сказала Стелла, внутренне молясь, чтобы Таню отпустило. – Извини, пожалуйста, я, правда, дура! Я так ребенка хочу… Вот бы славно, если бы он был рожден тобой! Я-то, старая калоша, уже не могу! - А вы хотите... чтобы я? – удивилась девушка. – А как… мы с вами? Искусственника? Я… даже не думала о таком…. Я не знаю, Стелла Альваровна… Вы хотите, чтобы у нас... с вами был ребенок? «Мечтаю, блядь!» - подумала Стелла, готовая валить Таню на месте телепатическим залпом, если события примут драматический оборот. - Даже, наверное, и не смею мечтать… - смутилась Стелла. Она подошла к нервничающей Тане и обняла ее, целуя ей грудь и смотря на нее снизу-вверх, с неотразимо-грешной улыбкой. А у Синицыной от удивления и такой радикальной постановки вопроса отчаяние и гнев враз улетучились. Она как-то машинально даже задумалась о перспективах таких отношений... И, слава Богу, хоть бластер в кобуру убрала... А Стелла продолжала работать: - Танюш, я тебе, правда, нравлюсь? Я, старуха, сорокалетняя бабка, тебе нравлюсь? Ты же такая юная красавица! И я рядом с тобой? Ты потом не уйдешь от меня к молодой девчонке, такой же, как и ты?! - Никакая вы не старуха, - сказала Татьяна, тяжело дыша. – Вы современная эффектная женщина. Да, вы мне... нравитесь… Вы очень красивая. Только... не надо так уж сильно... - Иди ко мне, Танечка… - прошептала Жю Сет. – Можно тебя позвать? Иди… сядь ко мне на колени, моя радость… Можно, я тебя потрогаю ТАМ? - Я не знаю даже…– сказала Таня дрожащим голоском. - А поздно уже думать... - ответила Стелла. Синицына слова не успела сказать, как Жю Сет буквально силой пригнула ее к себе и страстно поцеловала в губы. Таня с трудом оторвалась от Стеллы, и было видно, что ей неприятно, и она уже не рада такому решению. А коварная старшая соблазнительница заставила ее сесть к себе на колени правым боком к ее животу. Ну, конечно же, помешала кобура с бластером! Стелла абсолютно между делом попросила Таню снять портупею с оружием, положив руку девушке на брюшину и «включив» свою энергетику так, что юная москвичка застонала от удовольствия. Черная Ведьма в этот момент торопливо сняла с девушки ремень с оружием и отложила его ОТ ГРЕХА ПОДАЛЬШЕ под свое кресло. Таня потянулась за ним, но тут уж Стелла посмотрела на нее, как на добычу, улыбнулась, силой завела ей руки за спину и снова со страстью поцеловала в губы: - Извини… Я просто люблю доминировать с юными девушками… Я тебя поласкаю, ладно? Разрешишь открыть твою грудь? Обожаю твои молоденькие упругие грудки! Ты очень красивая… Я хочу тебя, юная красавица! - Стелла Альваровна… - юная советская девушка отстранилась от Стеллы, стала нерешительно застегивать форму и попыталась вырваться из объятий опытной хищницы. На лице ее появился страх и отвращение. – Может не надо так сразу? - А как иначе? – шептала Жю Сет, глядя в глаза Тани с улыбкой опытной вампирши. – Ты же сама говоришь, что ты хочешь быть моей девушкой? Я разве против этого? Или я слишком груба с тобой? Хочешь, я буду ласкова? Хочешь, исцелую все твое тело? Хочешь, поласкаю тебя ТАМ, и ты постигнешь такое удовольствие, какого никогда не испытывала? С этими словами Стелла схватила девушку и, не спрашивая разрешения, впилась в ее губы с такой силой и страстью, будто хотела выпить из нее душу и всю кровь в придачу. Поцелую был взрослый, «с языком»… Бедная Танюша пискнула, застонала и в ужасе вырвалась из объятий Стеллы. Та ее не удерживала: - Тань, ну хватит уже от меня бегать! Я себя насильницей чувствую! Ты же сама мне предложила, а теперь бегаешь от меня! Терпеть этого не могу: или уж так, или так! Ты извини, я женщина страстная, уже давно без «этого», а с молодых девчонок у меня просто башню сносит! Ты меня очень заводишь! Я все делаю с твоего разрешения! - Стелла Альваровна, я… - Таня испуганно отступила от Жю Сет, брезгливо вытирая рот ладонью. – Простите, пожалуйста, я как-то к такому не готова! Я думала, что у женщин это как-то по-другому… Романтичнее как-то, что ли… - Любовь моя, мне уже почти сороковник, какая уж тут романтика?! – с сожалением сказала Стелла, торжественно усаживаясь в кресло, выпрямляя спинку и кладя руки на подлокотники. – Я должна тебе признаться, что я просто очень люблю жесткий садо-мазо секс. Обычный меня уже давно не заводит… Я очень люблю именно грубые удовольствия, - проколотые соски, горячий воск, плети, кожаные повяски на глазах, цепи, наручники... Например, я просто теку, когда стегаю своих любимых маленьких принцесс плеткой, а у нее в этот момент завязаны глаза и ротик, и локти стянуты до боли! Пару раз дотронься до клитора в этот момент, и я кончу! Меня ведь называют Госпожой Стеллой не просто так… Извини, я неоднократно представляла тебя в роли своей Нижней, представляла, как ты стонешь, пытаешься вырваться из оков, даже немножко плачешь… Разумеется, ты, моя принцесса, получишь не только боль и унижение, но и удовольствие, в неограниченных количествах! Я умею доводить юных скромниц до удовольствия, до двойного, тройного оргазма! Скажу тебе честно, Танюша, если у нас с тобой будут отношения, я буду в них доминировать. И… я очень ревнива. Не дай бог узнаю, что ты без моего ведома встречаешься с молодой девушкой или с парнем…! Все волосы вырву, я себя в гневе не контролирую! Если мы с тобой встречаемся, то ты только моя, без вариантов! Ну а так… В то же время я понимаю, что тебе нужно время, чтобы адаптироваться, поэтому сильно на тебя давить не буду… поначалу… Но сразу тебе говорю, нижнее белье я тебе носить запрещу! Твои прелести должны быть доступны мне в любой момент! И еще… На твою чудесную попку я нанесу свое имя… Ну да, я в отношениях собственница, к чему скрывать?! Пока обойдемся без горячего железного клейма… Такие вот дела, Танюшка! - Простите, товарищ подполковник… Мне кажется, я таких отношений не хочу… - Татьяна была в ужасе от открывающихся перед ней славных перспектив. – Можно мы пока… не будем торопиться? - Я напугала тебя?! – довольно улыбнулась Стелла, встав из кресла и приближаясь к дрожащей девушке. – Ты, наверное, предпочитаешь классику, ваниль… Пойми правильно, все-таки я в два раза старше тебя и чувствую за тебя ответственность… Я не собираюсь тащить тебя в постель силой. И, тем более, пользоваться твоим кризисом, когда вокруг тебя рухнул весь мир… Это, я считаю, мерзко, все равно, что изнасилование... Ты всегда можешь сказать «нет», это твое законное право! Ты боишься меня? - Да… Простите меня… - Таня закрыла лицо ладонями. - Глупенькая! – Стелла заставила Таню наклонить голову, поцеловала ее в макушку. – Не лезь в наше болото! Тебе нужны НОРМАЛЬНЫЕ отношения. Найди себе нормального, хорошего парня, закончи обучение, и будь счастлива! И тебе не старая любовница нужна, а добрая матушка! И, Танечка, НИКОГДА НЕ ПРОДАВАЙ СЕБЯ, как бы плохо тебе не было! Я знаю, о чем тебе говорю, ласточка моя! Никогда не играй на свое тело, на свою свободу… Проиграешь в любом случае! - Я просто чувствую себя очень одиноко сейчас… Я ведь совсем одна… - жалобно сказала Синицына. – У меня нет матушки со вчерашнего дня! Да и была ли когда-нибудь?! - Это не так, - ответила Стелла. – Тебя очень любит матушка Моане, за соседней переборкой… И она не станет требовать от тебя ЭТОГО. Она сама тебе все отдаст до последнего вздоха – хлеб, кровь, последнее дыхание... Поговори с ней, поделись с ней своей бедой… Не про нас, конечно, ее же кондрашка хватит, а о жизни… Задай ей вопросы, которые тебя тревожат. Она же священница. Это тоже своего рода психолог. - Хорошо.. Только не говорите ей про нас с вами, хорошо? - Конечно… - Я еще не сошла с ума… Впрочем, Танюша, если ты ПОТОМ захочешь самого отвязного разврата… Тогда милости просим ко мне! Но потом, а не сейчас! - Я, наверное, воздержусь пока… - Таня подняла голову, и Стелла внезапно приблизилась к ней в третий раз. Она видела огромные черные зрачки соблазнительницы, и ей казалось, что она проваливается в эти омуты, тонет в них, теряет сознание… Поцелуя так и не случилось… Таня застыла перед лицом Стеллы в гипнотическом полусне, прямо так, сидя в кресле. Стелла подняла с пола Танину портупею с бластером, облегченно выдохнула и медленно и торжественно перекрестилась по-православному: - Святый Боже, ну и дорога! Шикарная у меня команда в этом отпуске! Извини, Танечка, ты станешь моей девушкой, но не сегодня, это точно! Пользоваться безвыходным положением отчаявшейся девушки - это не спортивно, это не для Стеллы Жю Сет. Я люблю честную игру! После чего Стелла вызвала по внутренней связи Моане. - Мать Моане, я только что соблазнила нашу Тьяне, и она, стоя на коленях, умоляла больше ее не пороть между ляжечек! Да, просто мне так захотелось, на все воля моя! Хватайте, как обычно, топор и бегите сюда срочно, через десять минут она проснется… … - Вы точно не трогали ее?! Поклянитесь Святым пророком! – Моане смотрела в глаза Стеллы, пытаясь уличить ее в неискренности. - Святая мать, я вас, конечно, очень уважаю, но я вам сейчас по роже кааак дам! - обиделась Стелла. - Что же я, берегов не знаю?! С Тьяне, да как можно?! Вы меня за кого принимаете? Да и зачем мне тогда вас было звать?! Зарегистрировать грехопадение на сайте госуслуг, а вы свидетель?! - Да, да, вы правы, извините… - затараторила Моане, поглядывая на отключившуюся Таню. - Бедная девочка! Как же она решилась на такое?! - Святая мать, только попробуйте ее упрекнуть или начать ей проповеди читать! - приказным тоном заявила Стелла. - Когда она придет в себя, ее горечь останется с ней! Вы ее возродите к жизни, как я когда-то возродила Силве, и как вы возродили меня! Возродите, а не добьете! И не осуждайте ее… Вы не знаете, что это такое — абсолютное отчаяние и одиночество девушки, над которой надругались и оттолкнули, плюнули в душу… В этом состоянии из человека можно лепить все, что угодно… Если бы на моем пути тогда, в Босваше, встретились вы — я бы стала монахиней или священницей, и знать бы не знала, что такое «шелковая болезнь… наверное... Встретилась Иванникова — я стала врачом и… ну вы сами поняли... Не с каждым, конечно такое работает, но… Я ее, конечно, шуганула своим садомазохизмом, но я и подумать не могла, что Таня такая впечатлительная, до такой степени! Вот что значит, - привыкла уже действовать с неполным анализом ситуации, а потом уже догонять по ситуации! Выходит, под своим коммунизмом, под своей готовностью к подвигу, под натуризмом она прятала жуткую пустоту и неуверенность в своих силах… Вот оно, издевательство над ребенком в детском возрасте! Будь ты проклята, Аделина Синицына! - Потише вы! - зашипела Моане. - Будь Тьяне грубой, грешной душой, ее бы не ранили так сильно слова жестокой матери… Проклятье материнское имеет сильную власть, даже неправедное… Но всякая рана сердечная исцеляется любовью. И не вы только знаете, что такое безнадега и женское одиночество! - Вот и исцеляйте! - сверкнула очами Стелла. - Дайте ей то, чего она дома не знала! А то я же ж дам, но у меня методика другая, я же нечистая сила! И не ебите ей мозги своей праведностью! Вы сейчас лекарь, а не прокурор! - А почему я, а не вы? Ведь она вам ближе по духу, по профессии? - Так, святая мать, вы отказываетесь?! Пойду тогда белье надену посексуальнее… - Нет конечно, несносная вы нечистая сила! Бог Милостивый и Святой Пророк Хилликий, дай мне силы исцелить куалийку! Но почему вы отдаете ее мне? Ваша мотивация какова?! - Потому что, если спасать буду я, то спасать я ее буду в постели, и к утру у нас появится еще одна шелковичка! Вам оно надо? Во-вторых, я больше НИКОГО не удочеряю! Хреновая из меня мать! Силве до могилы не довела, и слава Богу! В-третьих… Помните, я когда-то невольно увела у вас Силве, и она была потеряна для вас? Тьяне — это вроде как мой долг перед вами… Только, если уж будете дурой и обидите ее, я вас покрывать не стану! - Что происходит? - неожиданно проснулась Татьяна. - Мы уже в обычном пространстве? Я вообще ничего не помню! Я что-то сделала не то? Ой, помню… кажется… - С вами все хорошо, дитя мое? – с тревогой спросила Моане. - Тетя Моане! Можно с вами поговорить? Очень надо! – взмолилась Таня. – Просто выслушайте меня! - Конечно, дитя мое! - у самой Моане были глаза, как царские червонцы. - Пойдемте ко мне! - Ой! – Таня поняла, что чего-то не хватает. – А где мое оружие? - У меня пока побудет! – угрожающе сказала подполковник. – Не волнуйтесь, ответственность за утерю личного оружия вам не грозит! Просто я подумала, что вы реально что-то приняли, товарищ курсант, и разоружила вас, пока вы тут с воображаемыми духами воевать не начали! - Господи Вседержитель, спаси нас, грешных! – когда Моане и Татьяна ушли, Черная Ведьма торжественно перекрестилась. – Во, веселуха, да?! Тут не то что речь о задании пока не идет… Тут вообще бы до места добраться хорошо! Я хуею, дорогая редакция! Ой, что-то мне жарко после Таниных поползновений… Я вообще-то тоже живой человек! Нет, в душ, срочно в душ! Я маленькая девочка, где мои любимые игрушки?  А в каюте Моане священница как могла утешала трясущуюся от страха и стыда Синицыну, которая разом забыла и про натуризм, и про свои прогрессивные взгляды: - Ой, тетя Моане, я совсем с ума сошла! Я сразу два стимулятора приняла, и… такое отчебучила! Как я теперь Стелле Альваровне на глаза покажусь?! Лучше смерть! - А что вы такое сделали? – спросила Моане, хотя отлично все знала. - Ой, матушка Моане, даже не спрашивайте! Я бы умерла сейчас на месте! Причем, я даже не знала, что сразу два стимулятора на меня так подействуют! Я была, как пьяная! Ой, как стыдно-то! А потом стало страшно! - Не бойтесь, я священница, и мне часто приходилось исповедовать грехи прихожанок, - Моане легонько погладила Таню по плечу. – Не мне вы исповедуете грех свой, а Богу, а он и так все видел! Да и ничем вы меня уже не удивите! - Тетя Моане… - в Синицыной боролись сейчас чувство стыда и желание облегчить свою душу доброму человеку. – Тетя Моане, вы только не прогоняйте меня после этого сразу… Это все проклятые стимуляторы! Простите меня! - Бог милосерден... И если раскаяние ваше искренне, Он простит вас, даже и не переживайте! Слушаю вас, дитя мое! Моане было важно по старой священнической привычке, чтобы девушка сама рассказала и осудила свой грех. Когда Татьяна с лицом смертника перед электрическим стулом закончила свою исповедь, реакция Моане ее удивила. Священница, вопреки ожиданиям Тани, не рассердилась, не пустилась в пространные рассуждения о грехах и добродетели, а… просто рассмеялась. - Вы… смеетесь?! – удивилась Татьяна. – Но почему? Я же, по-вашему, грешница и еретичка! - Я-то думала, что вы действительно что-то страшное совершили... – улыбнулась Моане. – Графиня Жю Сет – настоящая Ведьма, и она предостерегла вас от ошибки, видя вашу светлую природу! Бог прощает вас, дитя мое, как и я прощаю вас, видя ваше искреннее раскаяние! Да и вы думаете, я в первый раз исповедую «шелковичек»? Ничем вы меня не удивили! Куда хуже другое… Вы впали в такую степень отчаяния, что готовы были продать свое тело и свою душу в сети дьявола, предать его греху, чтобы исцелить свою боль! Вот почему говорят, что уныние – самый страшный грех! И хорошо, что Ее Светлости графине Жю Сет хватило мудрости, порядочности и любви к вам не пользоваться вашим грехом, а испугать вас, показать вам, какова на самом деле природа греха. Я не хочу быть занудой, и я прекрасно понимаю, что вы, Тьяне, дочь совершенно другой культуры, но все же заклинаю вас – стерегитесь греха! Мы все несовершенны, и грешим каждый день наверное, но грех греху – рознь! Отдать свою душу во власть дьявольских страстей – это погубить ее! И это верно и для куалиек, и для моих соотечественниц. - Моане, при всем к вам огромном уважении, я не верю в бога, - грустно сказала Таня. – Просто наши научные достижения уже доказали, что никаких богов нет… Мы знаем, как выглядит Вселенная, мы общаемся с другими цивилизациями, и никто не доказал существования какого-то одного творца мира. Концепция Сверхразума, Космизма, да, существуют… но это совершенно другое… Простите… Я не верю в вымышленных персонажей, хотя… в доиндустриальном обществе я признаю роль религии… и в философии… и в сохранении культуры и образования… - Первый ваш путешественник за пределы человеческого мира граф Юри Кхагариа неосторожно обронил такую фразу: «Я вылетел за пределы Земли и не видел там Бога», - задумчиво сказала Моане. – И он же первым поднял вопрос о восстановлении старинного храма, разрушенного анархистами-богоборцами* десятки лет назад… Не находите странным? Вы не нашли Бога, просто потому что не там его искали… И в то же время вы нашли его… Давно нашли... И пошли дальше, к звездам… И вы, Тьяне, хоть и пытаетесь убедить меня в своем неверии, на самом деле вы - одна из самых верующих в Бога девушек! Возможно, ваша вера даже крепче моей! Только вы сами этого стараетесь не видеть, не замечать! С одной стороны, это хорошо, что вы творите Божьи дела бескорыстно, не ожидая воздаяния… С другой стороны, вы игнорируете Бога, даже когда он стоит в двух шагах от вас и распростер к вам объятия. Это уже радует дьявола. - Ну и в какого же бога я верю по-вашему? – усмехнулась Таня. – Сколько их было придумано за всю историю человечества… Иегова… Иисус… Будда… Один… Перун…Осирис… Зевс… Всем не накланяешься! - А если так…? Любовь… Правда… Милосердие… Совесть…? – хитро склонила головку на плечо маленькая священница. - Но это же не боги, это человеческие моральные качества? - Нет, сударыня, это имена Бога на земле! – твердо сказала Моане. – В нарисованных богов я тоже, признаться, не верю! Это в куалийских религиозных верованиях пытаются изображать богов антропоморфными, Истинный же Бог формы не имеет! Он Вездесущ, Всемогущ и Всемилостив! И вот этому богу вы служите истово! Или не закрыли вы меня собой от осколков? Или не пошли вы в подземную пещеру, заполненную отравленной водой и кишащую чудовищами, в разрушенном городе? Или не отвергли вы предложение бесчестных кляузников присоединиться к доносу против Ее Светлости? - Но это… обычные дела… Никто же из обычных дел культа не делает? – удивилась Таня. - А по мне, не тот верует в Бога, кто все молитвы и правила наизусть знает, но сердце его глухо и равнодушно к Голосу Божьему! Хотя, знание правил и молитв тоже очень важно… Но тот верует в Бога, кто, услышав Зов Божий, воспламенится всем сердцем своим и не будет знать ни сна, ни отдыха, пока Волю Божью не исполнит! – Слова Моане были тверды и горячи, как свежий, только из кузницы, клинок. - Истинно говорит Пророк, что в последние времена будет в людях много пустых, фальшивых знаний, и мало Огня Божьего в сердцах, и будут они равнодушны, глухи и слепы. И тогда Сам Господь придет на Землю, чтобы испытать людей в любви и вере, принимая разные обличья и слушая сердца их, чтобы понять, можно ли еще спасти этот мир?! И будет он ходить среди людей, оборотившись и вдовой, и нищим, и сиротою, и рабом, и больным, съедаемым язвою, и еще сто обличий примет он. И тогда решит он: жить дальше Божьему Миру, или оставить его, лишить своей Милости? И, как только он оставит Он мир, тогда явится в мир Погубитель Человечества, и будет править ровно два года и две поры, пока не случится Черный Суд, ибо Солнце и луны в те дни не дадут больше света и тепла… И поведет Господь, и Пророк Хилликий праведников в Царствие Свое в отблесках Молний Небесных, а грешников испепелит огнем! И среди праведников будут не только благочестивые хилликиане, но и люди иных народов и миров, которые хоть и не знали Закона Господнего, но жили по Закону, восприняв его как истину! И простит Господь грехи их, и самолично примет у Врат Божьего Града, как детей своих! А многие хилликиане, те, что только звались хилликианами, но были глухи к Зову Божьему, обратятся в прах и будут гореть в пламени ада! Истинно вам говорю, Тьяне, вы веруете! И благословенен тот, кто не знает, что творит волю Всевышнего, а лишь считает, что делает ежедневное дело! Не ожидая воздаяния за добро свое, он и не поймет, насколько близко он приблизился к Господу! И когда Творец Лично войдет в его двери и позовет за Собой, тот и не поймет, Кто явился перед ним! И лишь узрев Природу Его, он поразится и скажет: «Нет, Великий Боже, я не знал тебя и отрицал, и не признавал тебя!» И ответит Господь: «Не знал ты Меня, но когда звал Я на помощь, являлся мне ты, и спасал меня. Когда голодал я и мерз, приходил ты, не зная Меня, и насыщал Меня, не требуя никакой оплаты. Когда пожирали тело Мое страшные язвы, и терзали Меня хвори невиданные, приходил ты, не знающий Меня, и исцелял язвы Мои, и уходил, не спросив даже Имени Моего! Когда летели в Сердце Мое тысячи стрел, вставал ты, не знающий Меня, у них на пути, и принимал на себя смерть Мою, чтобы Я жил! Ты не знаешь меня, но Я тебя знаю! Ты – чадо Мое любимое, и я – Отец Твой любящий, пришедший за тобой!» Закончив свою проповедь, священница встряхнула головой, поправляя прядь волос и вытирая пот со лба. Таня, хоть и была нерелигиозной, аж рот раскрыла. У Моане действительно был редкий дар проповедницы, она держала свою речь с пламенем, со страстью и нередко завораживала своим риторским даром десятки прихожан. Но вспыхнувшие глазки Татьяны тут же снова потухли: - Почему же ваш бог не помог, когда мать на меня c кулаками лезла? Когда проклинала?! Почему же тогда бросил меня? - А жизнь не бывает без испытаний, - логично сказала Моане. – И возможно это было испытание не только для вас, но и для нее. И потом… Дитя мое Тьяне! Я – одинокая женщина, я старая, я умру скоро… Нет, не перебивайте! За мои грехи Бог не дал мне детей, и я чувствую огромную потребность заботиться о ком-то, дарить кому-то радость, ласку, доброту… А вы мне напоминаете дочь, как будто бы она у меня была! И вот она выросла, стала совсем большой… У нас так принято: все относятся друг к другу по-родственному, по-семейному. Помните, как я ругала вас в том проклятом городе? Я, Бог мне свидетель, действительно за вас очень переживала. И вы спасли меня тогда… А я рождена в дворянской семье. Долг чести для дворянина – дело святое! Скажите, чем я могу услужить вам? Чем я могу быть вам полезной? - Вы мне абсолютно ничего не должны, вот глупости! – нахмурилась Татьяна, вытирая слезки с глаз. – И никаких долгов, пожалуйста! Скажите, тетя Моане… А верующему человеку легче живется? - Тяжелее, дитя мое! – легонько улыбнулась Моане. – В чем-то легче, в чем-то тяжелее. Легче в том плане, что всегда есть надежда на Всевышнего, что он не пошлет испытаний больше, чем ты можешь выдержать. У меня была очень трудная жизнь, и в самые черные минуты мне всегда помогала вера. Даже, если она в чем-то граничит с самообманом… Когда ты молишься за кого-то…. За кого-то, кто тебе особенно дорог… Ты веришь, что он поможет тебе, приглядит за ней… Чтобы у нее не кончился кислород в доспехах, чтобы доспехи выдержали вражеский выстрел… Чтобы ангелы вынесли ее из темной пещеры на свет Божий… Ту, кого ты любишь… - Тетя Моане… А если бы у вас была такая дочь, как я, вы бы любили меня? Ну, с учетом того, что я закончила летное училище, имею боевую награды, пока одно незаконченное высшее образование… Вы бы не были такой строгой ко мне? Не говорили бы, что она – неудачница, не оправдавшая надежд? - Говорю вам, как перед Богом! – твердо сказала Моане. – Была бы строга, но не к достижениям ее, а к благочестию и нравственной чистоте. Что же касается ее достижений, я бы любила ее только за то, что она есть, хоть с медалью, хоть в рубище! Любовь бескорыстна и всеобъемлюща, как Господь! Спустя пять минут Татьяна, хлюпая и вздрагивая, рыдала в объятиях доброй священницы, даже не рыдала, а ревела, как маленький ребенок. Моане, со слезами счастья на глазах, гладила ее и целовала в макушку. Тане было ужасно стыдно перед Жю Сет, и перед Моане, что она может обидеть ее чем-то… О разрыве со своей настоящей матерью, Аделиной Кировной, Татьяна не жалела. Наоборот, она ожесточилась к ней в этот момент и люто возненавидела. А здесь она поняла, что, оказывается, мама может быть не только строгой и требовательной, не только скандальной и уничтожающей, но и ЛЮБЯЩЕЙ. И эту любовь можно увидеть, ощутить, потрогать… Татьяна Синицына, дочь звездных трасс и всемогущества человеческого, слышала шепот материнской молитвы прямо в ухо, и вдруг поняла – здесь царит покой и всеобъемлющая доброта… Здесь МОЖНО БЫТЬ СЛАБОЙ… Здесь можно быть ребенком, просто ребенком, а не будущим специалистом-воином-покорителем планет. Здесь, конкретно в этих руках ее дом, настоящий! Татьяна почувствовала, как летит с высоты ее воля, осознание опасности, как слетает вся ее душевная броня. Как она рождается заново: голая, беззащитная, испуганная… И ее держат чьи-то сильные любящие руки… Руки Ангела, руки самой Богородицы… То чувство нерушимых кровных уз, материнских слез и неисчерпаемой любви, которые еще сохранили старые доиндустриальные цивилизации. - МАААМОЧКА МОАНЕ! – ревела Синицына во все горло. И впервые за все время ее не отталкивали, не требовали собраться и стать сильной, не стыдили, а гладили и принимали ее слабость, чтобы напитать силой. И нежно прикасались щекой к ее темечку: - Отдай мне свою скорбь, дитя мое, возьми мою молодость! - неслись из переводчика металлические слова по-русски, а за ними слышался настоящий, чужой и в то же время такой близкий голос на непонятном языке. – Отдай мне свою болезнь, возьми мои силы… Отдай мне свои неудачи, возьми мое счастье! Отдай мне свою смерть, возьми мою жизнь, дочь моя! Я проживу один день, чтобы ты жила сто лет!...* И плачущая Таня поплыла по реке блаженства куда-то вдаль… - Таня! – вырвала ее из блаженного полусна Моане, у которой глаза тоже были на мокром месте. – Простите, дочь моя… Не печальтесь и не скорбите, ибо я, пока жива, никогда не брошу вас и не оставлю любовью своей! Но уж, коль скоро, я теперь ваша матушка, расскажите мне о вашей вере. Или это политическое учение? Я не хочу огульно все запрещать, я хочу понять свою взрослую дочь! Расскажите мне, что такое этот ваш… как графиня говорила… Ком-му-низм! Или это такой рыцарский орден? Или тайная секта? Ее Светлость, графиня Жю Сет, говорила, что вы ком-му-нистка. А что это такое? И… не опасно ли это? Не позорно ли для благочестивой, молодой девушки? И правда ли, что коммунисты нетерпимы к религии? - Ой, да что вы?! – Таня, услышав о политике, враз забыла свою слабость. – Никакая это не секта и не вера! Коммунизм – это модель будущего общественного развития, новая ступень социальной эволюции! Взрослые не верят в его реальность, им достаточно социализма. А мы, авангард молодежи, не хотим останавливаться на достигнутом! Вот, послушайте, я вам сейчас все расскажу… …Усталая Стелла вышла в кают-компанию, где увидела умилительную картину. Лан и Тимофеев, два майора-ротмистра неплохо нашли общий язык и, похоже, ростовчанин научил офицера-фашиста играть в переводного дурака. Рядом с видом афинского мудреца времен Перикла* за столом восседал Морок и читал стереокнигу «Психоанализ и теория сексуальности»*. Именно читал, а не перезаписывал информацию на собственный носитель. Между мужчинами за столом сидела Ули и что-то рисовала черным карандашом. Дорисовав, она принесла показать рисунок ротмистру Лану: - Вот так, Ваша Светлость? Правильно? - Да… Очень недурно, - оценил Лан черноту листа со скрещенными молниями и черепом ящера. – Правда, зверя нужно немного поправить, а то он на гусеницу похож... - А за работу разве монеткой не поделитесь с бедной сироткой? – дрогнул голосок Ули. - А… - Лан был в принципе не жадным человеком, но в куалийских ипси, которые ему наменяли в Госбанке, он абсолютно не разбирался и подал средних размеров монетку. – Вот этого хватит? - Ух ты! – зажглись глаза маленькой крепостной сиротки, но она тут же овладела собой: - Скромненько, конечно, барин, вы бы еще вон ту малюююсенькую монетку бы не пожалели, и ладно было бы! - Дуор Караканович, а когда в имперской армии вымерла кавалерия, как род войск? – спросил Тимофеев, глядя в карты. - Еще в середине Войн за Величие Нации, Басел. – Лан был сосредоточен и спокоен. – Луше расскажите, как вы, ванарцы, высушили целое море! - А тут ничего особенного… И море-то, так, лужа… Одно название, что море! К середине 21 века Азовское море превратилось в зону сплошного экологического бедствия из-за разлива токсичных отходов в войне с украинскими националистами, - ответил Тимофеев. – Ростов частично эвакуировали… Дама пик, как в романе! - Цель поражена! - отбился Лан козырной семеркой. – Это вся ваша атака? - Мужчины мои, орлы боевые, как я вас обожаю! – расчувствовалась до слез Жю Сет, скрестив руки у груди. – Нет лучшего средства для того, чтобы забыть бабскую дурь, чем обыкновенная солдатская казарма! Так, отставить азартные игры в полете! Пиратский закон! Никакого алкоголя, карт и женщин… кроме меня, командира экспедиции! - Какого дьявола, ситти, дайте доиграть! – вскипел Дуор Лан, не желавший быть подкидным дураком. - Отставить, ротмистр! – взвизгнула Стелла. – Давать вам в публичном доме будут, а здесь боевой корабль! Тимофеев, вам служебное взыскание, как инициатору! - А мне-то за что?! – возмутился Тимофеев. - За маму, за папу и за любимую девушку! – Стелла строго нахмурила брови. – Кушайте на здоровье! Внимание, товарищи офицеры и киборги! Всем прослушать инструктаж о правилах поведения на планете Гуриасс! - Правило первое: в публичные дома не ходить без сопровождения командира экспедиции, - процедил газообразный приколист, не отвлекаясь от чтения Фрейда. - А что, здесь есть? – оживился Лан. – И дорого? - Бросьте, на корабле есть виртуальная кабина, - махнул рукой Тимофеев. – И бесплатно! «Вот гаденыш! И ничего ведь ему не сделаешь!» - мысленно сжала кулаки Стелла, ненавидя газового нахала. – Вам, Морок, во-первых надо научиться не перебивать старшего по званию, а во-вторых отрастить то, с чем туда ходят! Отложите книгу! Внимание на меня! Или вам будет читать инструктаж сама Лилия 651Х, моя лю.. Мой старший товарищ! - Вот про старшего товарища, то есть «лю...» - я весь внимание! – сказал молодой кибернетический гад с мерзкой ухмылочкой. «Весь в папашу! – подумала Жю Сет. – Такая же язва!» Пятнадцать минут Стелла потратила на инструктаж, что там, на Гуриасси, в Святом Королевстве, можно, что нельзя. Потом заставила расписаться в листе инструктажа, забрала у картежников карты до приземления, объявила общую готовность к выходу в физическое пространство и вызвала в кабину Синицыну. Та появилась из каюты Моане, сопровождаемая священницей, красная от стыда перед Жю Сет. Моане с суровым и скорбным лицом освятила девушку знаком Молнии, четырежды прикоснулась носом к щеке и, благословив, скрылась в своей келье. - Живо, курсант! Пятиминутная готовность! – объявила графиня. – Готовимся к выходу в МП*. По местам! Они молча прошли в кабину, сопровождаемые взглядами пассажиров. Молча заняли свои места: Стелла справа, Синицына слева. Проверили все системы… Стелла запросила расход гиперактивного топлива и остаток, запустила тридцатисекундный обратный отсчет: - Ну и сколько там осталось? - Чистого вещества – два с половиной грамма, товарищ подполковник! – ответила Таня. - Молодец… - задумчиво процедила Стелла. – МА-ЛА-ДЕЦ… Дец, как мало осталось… Хотя с учетом погрешности, думаю, еще меньше… - Товарищ подполковник, напоминаю, что неотработанное топливо мы должны собрать, опечатать и положить на хранение в реакторный сейф! – напомнила правильная москвичка. - Разумеется, все сделаем, по всей форме! – закивала головой Стелла. – Ты еще молоденькая, тебе туда лезть не надо… Эту процедуру выполняет старший по званию. Но ты, понятное дело, распишешься. Хотя нет, ты же еще курсант… Ну и ладушки… Все, Танюшка, приехали! Три-два-один-ЗЕРО! Стелла резко опустила вниз кран гипердвигателя, корабль чуть тряхнуло, и пространство за бортом стало обретать привычные формы… Появились миллионы звезд, местное розовое солнце, именуемое землянами Звездой Лейтена. И прямо по курсу – небольшая голубая планетка, на которой уже здесь можно было разглядеть белые мазки облаков и ледяные купола полярных шапок. - Есть! Прибыли! – довольно сказала Стелла. – Вот моя деревня, вот мой дом родной! Курсант Синицына! Гравитация включена… Оповестите пассажиров, чтобы готовились к приземлению. Так, а где моя любимая патрульная федеральная флотилия? Кто мне будет новые анекдоты рассказывать?! - Есть! – Таня отстегнулась рванулась было к люку кабины, но виновато застыла у кресла начальницы. – Стелла Альваровна! Простите меня, пожалуйста, за недостойное поведение! Обещаю, больше никогда не повторится! - Ты о чем? – якобы не поняла Жю Сет. - Н… Ни о чем! – Таня была понятливой девушкой. – Просто простите, и все! - Ох, как я люблю виноватых девушек! Тебе легче сейчас? – спросила Жю Сет, поворачиваясь к Синицыной. – Тетя Моане помогла? - Она меня удочерила! – улыбаясь, сказала Татьяна, сверкая лучистыми глазками. – Вы представляете? У меня теперь мама-священница с Гуриасса! Кто бы мог подумать?! Она у меня спрашивала про коммунистическое движение! Сказала, что хочет быть современной матерью и во всем меня поддерживать! Я так рада! - Мать Моане – человек очень въедливый и дотошный и слишком правильный! - поморщилась Жю Сет. – Иногда ее задушить хочется от ее правильности… Но она вам будет верна до смерти! Она умрет за вас, если надо будет! Моане – единственная церковная служительница, которую я уважаю и слушаюсь. С таких иконы пишут, без иронии… Цените ее… Она мне как старшая сестра. А настоящая мать как? - Никак! – резко ответила Таня, давая понять, что упоминания об Аделине Кировне ей неприятны до рвоты. - Ну… твое право… - тихо сказала Стелла. – У всех своя судьба… И не все дети обязаны прощать своим матерям… Можно спьяну чушь спороть, но потом с утра проспаться, охренеть и раскаяться… А можно пойти на принцип, и… Ладно! Вот такой ты мне больше нравишься! Дикая кошечка! - Ну, вы меня простили? – не унималась Таня. – И… Товарищ подполковник… Давайте пока останемся просто сослуживцами. Вы правы, я к такому не готова! - А-а-а! Ванильные булочки! – Жю Сет подняла палец, будто издеваясь. – Да, до взрослых отношений надо дорасти! Не лезь в наши дела, Таня! Кстати, ведьма вовсе не обязательно должна быть такой, как я! Я, например, знаю одну даму с такими же способностями, примерная мать и жена! Ну, почти… - Вот и я тоже хочу быть примерной матерью и женой! – сказала Таня. – Ну, потом… Скажите, а вы просто захотели напугать меня, рассказав все эти ужасы? Ну, честно?! - Я тебе ни слова про себя не соврала! - сказала Жю Сет, с улыбкой видя, как бледнеет Татьяна. - Слушай, Тань, я все забыла, но скажи честно… между нами… Я еще правда красивая? Ну… не совсем, хоть, старая? - Вы очень красивы, товарищ подполковник! Такая роковая испанка, черная королева! Но уж очень вы… строгая! - Льстица! – улыбнулась Стелла. – Я знаю, что старая! Так, товарищ курсант, получите обратно личное оружие! И помните: голову оторву, если что! Вместе со шлемом! Прослушайте, товарищ курсант, инструктаж о правилах поведения на планете Гуриасс. Для вас отдельно проведу! Доложите пассажирам, и обратно, за штурвал! И… Только официальные отношения, по уставу! - Есть по уставу! – Таня обернулась и… Шлеп! - ощутила чувствительный шлепок по ягодице. Она даже подскочила на месте: - Что вы делаете, товарищ подполковник?! - Извини, Тань, показалось, - улыбнулась ей Жю Сет хитрой улыбкой. – Мне показалось, что комар… Два года назад завезли на Болхиа малярийных комаров, теперь мучаемся… Чуть пандемию малярии не спровоцировали! Иди, Танюш, иди, ласточка моя… Таня ушла, а Жю Сет смотрела на звездное великолепие, задумавшись о чем-то о своем. Потом рассмеялась сама себе: - Да иди ты к черту, Жю Сет, старая дура! Ни в коем случае! А в соседней каюте-келье грустила матушка Моане. И мысли ее становились все чернее и чернее… Нет, она не жалела, что впустила Таню в свое сердце, что назвала ее своей дочкой… Жалела она о последствиях: «О чем я думала, старая дура?! – кляла Моане сама себя. – У меня теперь взрослая дочь, девушка на выданье… И у меня нет ни гроша, чтобы одеть и обуть мою девочку! Что же, она так и будет ходить в своем мужском мундире?! Что же я за мать такая?! Другие матери копят на приданое годами, а у меня нет времени на раскачку и долгие раздумья… И нет ни кола, ни двора… Куда, если что, я приведу мою девочку, где она будет жить?! У нее должен быть хотя бы свой домик, своя избушка… Свой угол на тот случай, если ей в жизни не повезет, как и мне… Ах, какая же я дура, почему я растратила все наследство Эмера, не подумав о будущем?! Я ничего не оставила Силве, и ничего не оставлю Тьяне? А Тьяне – не церковная беднячка, это настоящая небесная принцесса! Куда она пойдет?! В деревню?! В сарай при церкви?!» Моане, забыв про правила на корабле, вытащила сигарету и нервно закурила: «У меня нет ничего… Я живу за счет графини Жю Сет, не имея собственного дохода… Нет ничего, кроме свободы… И то, если власти окажут мне милость и оформлят мне досрочное прощение... И вновь на деньги Жю Сет, прости меня, Господи! Нет ничего, кроме личной свободы… Я не могу себе позволить иметь личную свободу, когда у моей новой дочери нет ни гроша... Что же, за все свои грехи нужно платить… Значит, не простил меня Всевышний… Значит, я заложу свою свободу за деньги… Но у моей милой Тьяне все будет!» ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - * Сейсмограф – прибор для регистрации и измерения колебаний земной коры. «…И он же первым поднял вопрос о восстановлении старинного храма, разрушенного анархистами-богоборцами» - Юрий Гагарин на VIII пленуме ЦК ВЛКСМ в 1965 году раскритиковал наплевательское отношение к памятникам прошлых времен. Он упомянул про разрушенную Триумфальную арку 1812 и про разрушенный Храм Христа Спасителя. Впоследствии историки сделали вывод, что Гагарин чуть ли не потребовал восстановления храма на старом месте. Храм будет восстановлен лишь в конце XX века. «Отдай мне свою скорбь, дитя мое, возьми мою молодость! - неслись из переводчика металлические слова по-русски, а за ними слышался настоящий, чужой и в то же время такой близкий голос на непонятном языке. – Отдай мне свою болезнь, возьми мои силы… Отдай мне свои неудачи, возьми мое счастье! Отдай мне свою смерть, возьми мою жизнь, дочь моя! Я проживу один день, чтобы ты жила сто лет!...» - Эта материнская колыбельная песня-молитва на хилликийском языке имеет более стройный, рифмованный вид, мелодичный мотив и около пятнадцати куплетов. Перикл - древнегреческий государственный деятель, один из «отцов-основателей» афинской демократии, знаменитый оратор и полководец III в до н.э. «Психоанализ и теория сексуальности». Автор – З. Фрейд. МП – материальное пространство.