Объект М-1018

— Доктор Йору, доктор! — из-за двери раздался громкий голос Неру-куна, и он вместе с Каши-куном ворвался в мой кабинет. Я отложил бумаги в сторону и внимательно посмотрел на них. Неру-кун был, кажется, слишком взбудоражен, что не мог связать слов, поэтому на помощь пришел Каши-кун. — Мы нашли записи… они –настоящие? — он протянул мне флешку, которую я с сомнением взял и вставил в компьютер. Быстро пробежавшись глазами по тексту, я вздохнул. — Да. А где вы… — я прокашлялся, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, — Как вам удалось достать записи? Я думал они были украдены. — Мы выкрали их обратно. Долгая история, — Неру-кун криво улыбнулся, — Вы – все еще мой подозреваемый, поэтому можно я задам еще несколько вопросов касательно этих записей? Я посмотрел на мигающую камеру в углу комнаты и встал из-за стола. — Мне нельзя об этом говорить, — громко сказал я, а потом обошел Неру-куна и шепнул ему, — Встретимся в кафе ниже по улице через полчаса. — Я понимаю, но не могли бы Вы уделить мне хоть минуту? — Неру-кун отлично вжился в роль. — Мне жаль, — я качнул головой и выпроводил обоих за дверь. Я сел обратно за стол и вновь принялся изучать бумаги, но мысли, лезущие в голову, мешали сосредоточиться. Через двадцать минут я собрался и вышел из кабинета. … В кафе витал сладкий запах печенья и горьковатый местного чая. Я не позволял себе расслабиться в такой обстановке, потому что знал, что этот разговор может обернуться для меня чем-то плохим. Каши-кун и Неру-кун сидели напротив меня, между нами стоял ноутбук, и оба внимательно смотрели на меня. Неудивительно. Неру-куна с детства натаскал обращать внимание на мельчайшие детали отец, а Каши-кун, видимо, привил эту привычку от брата или друзей. — Задавайте мне вопросы, — вздохнул я, наклонив голову, — постараюсь отвечать по мере возможности. Каши-кун неловко улыбнулся и повернул ноутбук ко мне. — Начнем с начала записей: контракт родителей Мафу-куна с братом. Он был показан на записи. У вас есть копия? — Боюсь, друг мой, это подделка. Ито-сан никогда не рассказывал о каком-либо контракте касательно госпитализации Мафую, да и сам Мафую скорее от провокации набросился на него, нежели от отчаяния и злости за то, что родители так с ним обошлись. Думаю, он и сам не верил в подлинность этого контракта. — И все же было бы неплохо на него взглянуть, — проговорил Неру-кун задумчиво, как в трансе, а потом отошел от этого, — дальше… приказ 'накачать объект успокоительными до потери сознания' пошел от Ито-сана, верно? — Мне кажется, в глубине души он боялся Мафую. Но я не знаю почему, этот мальчик же всегда был слабым и безобидным… — пробормотал я в ответ. — Не таким уж и безобидным он был, раз напал на другого с вилкой. Кстати об этом… вы не знаете, почему вдруг такой выплеск агрессии? — Каши-кун наклонил голову вопросительно. — Боюсь, это я виноват в этом. Я тогда поговорил с ним и посоветовал дать отпор. Мафую жаловался на других объектов еще и Сорару, и тот посоветовал ему то же: не быть слабаком. Мафую не хотел казаться слабаком, особенно для Сорару, и постарался оправдать его ожидания. Если бы я только знал, как это обернется… — Кто-то пустил обидчиков Мафу-куна в его палату. Этот кто-то… это был Ито-сан. Других кандидатов просто нет. Это именно он приказал освободить Мафу-куна из изолятора, чтобы другие объекты 'испытали' его. А потом… он сам нанес финальный удар… — Неру-кун закончил и вдруг посмотрел на меня внимательными, расчетливыми глазами. — Вы же были там в тот день…да? — у меня все похолодело внутри после этой фразы. Неру-кун всегда был сообразительным, поэтому удивление прошло мимо меня. — Это личный приказ Ито-сана, — тихо и беспомощно сказал я, не глядя на них, — Даже если бы я хотел, я бы не… — Йору-сан, — осторожно начал Неру-кун, — если мы не узнаем, что случилось в тот день…мы никогда не поймем, хороший ли человек Ито-сан. А значит не узнаем, стоит ли пытаться вернуть Мафу-куна. Я вздохнул. И решил рассказать все, что меня тревожило с того самого дня. — Мафую…он привык, что никто из сотрудников ему не делает больно. Само собой, он забыл ту первую встречу с Ито-саном. Поэтому он доверчиво улыбнулся нам, когда мы вошли. А Ито-сан нажал на кнопку. Ошейник Мафую завибрировал и сузился с такой силой, что я сам почувствовал, будто задыхаюсь. Но я стоял молча и смирно у двери, просто наблюдая. Бедный мальчик… он пытался поймать ртом воздух, но проглотить его было слишком больно. Я видел, как на его глазах блестели слезы, и еле сдержался, чтобы не кинуться к нему и остановить боль. Мафую цеплялся за халат Ито-сана из последних сил, и когда это того удовлетворило, он выключил ошейник. Вместо этого он достал зажигалку. Мафую сжался в комок, пытаясь отползти назад, но Ито-сан схватил его за шкирку и легко поднял вверх. Он поднес зажигалку к лицу Мафую, и… я отвернулся, мне было больно смотреть на это. Я лишь слышал, как мальчик кричал и плакал. И звал меня, прося о помощи. Когда плач улегся, и я стал слышать дрожащие всхлипы и хрип, я вновь посмотрел на них. На левой щеке у Мафую был ожог, за который он беспомощно хватался, чтобы унять боль. Он вжался в стену, когда Ито-сан достал что-то, что я не сразу разглядел — нож. "Пожалуйста…— хрипел Мафую, — Не надо…" "Йору-сан…помоги…папа!" — Я закрыл глаза под крики Мафую. Он пытался вырываться, но, кажется, быстро понял, что так будет только больнее, и просто плакал. Я запоздало понял, что у самого собираются слезы. Ито-сан оставил шрам в виде штрих-кода на щеке Мафую, — метку, от которой уже нельзя было избавиться. Я не знаю, в каком порядке люди ставят эти метки в лабораториях, но это было последним, что Ито-сан сделал с Мафую перед его побегом. Я… я чувствовал себя виновато, когда Ито-сан гордо вышел, как будто не он только что мучал ребенка, и оставил нас наедине. Я подошел к дрожащему Мафую и положил руку на плечо. Но он отдернулся и посмотрел на меня с преданным, полным ненависти взглядом. Я почувствовал себя ужасно. Когда его мучили, я просто стоял и смотрел. Он звал меня, верил мне. А я не помог. До сих пор чувствую себя виноватым, за то, что не прекратил это. После этого, он даже голову в мою сторону не поворачивал. Я замолчал. Больно было только вспоминать это все. Бедный мальчик. Мои собеседники тоже молчали, и когда я набрался смелости посмотреть на них, увидел застывшие маски ужаса у них на лицах. На лице Неру-куна затем отразился гнев, и он встал из-за стола, направившись к выходу. Я не успел его остановить.