Ночь, день, ночь

В отеле было и скудно, и пусто одновременно. Мне понадобилась секунда для того, чтобы понять, что постояльцы отсутствовали, вместо них «Firefly Airé» кишел федералами, которые старательно притворялись гражданскими. Выходило у них из рук вон плохо: сотрудников ФБР выдавала и выдержка, и взгляд. Единственная женщина, более или менее похожая на рядового человека, заказывала газировку в торговом автомате, сразу же обернувшись, как только Лисы переступили порог оккупированного здания. Она мысленно пересчитала нас по головам, я мысленно выявил её слабые стороны и точно знал, куда бить в первую очередь, если дело примет другой, невыгодный для нас оборот. Тренер выкупил четыре номера, расплатившись корпоративной банковской картой. Я запнулся об угол ковра, растянутого от стойки регистрации к лестнице. Дэн нажала на кнопку вызова лифта, когда все Лисы столпились вокруг металлической двери, как дети, которые не решались сделать первый шаг. Я посмотрел на них ни то с упрёком, ни то с ненавистью. Я не знал, куда себя деть. Слова Ваймака застряли у меня в голове. Нил жив, повторял я, перешагивая через одну ступень, он жив, говорил я, перескакивая с одной деревянной ручки к другой, шагая между пролётами, жив, убеждал я себя, чтобы не спотыкаться, чтобы ни о чём больше не думать. Я заверил себя, что больше не смогу чувствовать. Ни будучи чистым, ни, тем более, под таблетками. Я точно знал, что все эмоции, которые некогда были во мне, сломались, и даже Бетси не сможет их починить. Он сломал их, вытравил их из меня, переформатировал, напрочь лишил меня способности ощущать, а затем заново воззвал к моей эмпатии, и я поддался. Я поверил ему, и он тоже, несмотря ни на что, верил мне. То есть я всё ещё?.. Нет. Какая-то часть меня была уверена, что Нил Джостен говорил мне правду, хоть я и знал, что он врёт. Это было глупо, и я принимал свою глупость за чистую монету. Я не мог ничего предпринять, хоть и отказывался от этого ощущения — ощущения доверия, которое он зажёг во мне против воли. Тогда, в нашу первую встречу, я сразу же предупредил Дэя, что он станет проблемой. Он кивнул головой, хоть и не понял, о чём именно я говорю. Глупец. Трусливая шавка. Я сделал ещё один шаг. Отчасти я жалел, что взял Кевина под своё крыло. Он не был мне интересен ни тогда, когда появился у нас на пороге, как подбитый птенец, выпавший из гнезда, ни тогда, когда попросил о защите, пусть и завуалировано. Мне был интересен тот факт, что он сбежал; вырвался из-под опеки сумасшедших, тренирующихся под именем Э.А., струхнул, но освободился. Я жаждал конфликта и стремился к нему, но они всякий раз отступали: Рико отказался открывать рот после того, как я заслонил собой Дэя и Джостена, на одном из корпоративных мероприятий замолчал и Жан, и Вороны. Даже Тетсуи Морияма вовремя ретировался, грамотно высчитав шансы на победу. Мне казалось, что они боялись меня, когда я был под седативным наркозом. Боялись, когда я вышел из больницы, навсегда заперев в себе то, что со мной случилось. Боялись, дрожали, испытывали панические атаки. Аарон, Кевин и Ники сторонились меня. Старшие Лисы молча поддерживали их решение, но по своим, им одним ведомым, причинам. Все они, кроме Нила, думали, что я выну ножи, сверну им шеи и перережу глотки. Все, кроме Нила, который бросался в пекло в первых рядах, словно классический герой. Словно дурак. Дурак, который меня сломал. Мне казалось, точнее… мне хотелось… Да, наверное, иной раз хотелось рассказать ему об этом, но я не знал, как и зачем. Я думал, мои слова всё испортят, но потом Дэй сказал, что Нил, должно быть, умер, и что-то внутри меня вдруг смогло наступить на глотку собственной гордости. Теперь я боялся Нила. Я думал, что его… Нет. Нет, перебил я себя. Это глупо, с моей стороны — глупо. Если я решил, что не буду обращаться к таким низменным понятиям как эмоции, значит, я должен держать себя в руках. Навсегда. Хватит. С меня — точно. Мне стоило остановиться. «Эй?..» — Завались, — вслух сказал я и вошёл в номер. Лисы оприходовали дальний угол комнаты, держались друг друга. Кэп стояла между старшими сокомандниками и моими Монстрами, впервые, наверное, в жизни не разделяя нас на «своих» и «чужих». Я остановился в проходе, вопросительно подняв бровь в сторону Дэвида Ваймака. Эбби, я слышал, распаковывала медицинские пластыри и подготавливала то ли мази, то ли спиртовые припарки. Дверь за моей спиной открылась, и я сделал оборот на пятках, чтобы встретиться с вошедшим внутрь человеком лицом к лицу. Сдержанный, в дорогом приталенном костюме-тройке и чёрным наушником, воткнутым в мясистое ухо, он выглядел непринуждённо, однако в его напряжённом, очевидном взгляде угадывались ноты досады и недовольства. Я подумал про себя, что временами острый на язык Джостен довёл его до белого каления раньше, чем он сумел произнести фразу «…всё, что Вы скажете, может быть использовано против Вас». Я усмехнулся. Он жив. По-настоящему жив. — Курт. Специальный агент, — протянул он руку Ваймаку, и тренер, сделав паузу, пожал её в ответ. — Дэвид Ваймак, — ответил тренер, а затем скрестил руки на груди. Он посмотрел в сторону Лисов, взглядом разрешив им расслабиться. Рене и Эллисон сели на кровать по обе стороны от Ники. — Полагаю, ФБР уже выяснило мою подноготную. — Где Нил? — спросил я. — Натаниэль… Я разозлился. Они будто специально продолжали называть его именем, из-за которого на его лице проглядывалась и боль, и отвращение. Я сделал неуверенный выпад, но слова тренера остановили меня от безрассудных действий. — Нил, — поправил его тренер Ваймак. — Нашу позицию на этот счёт я уже высказал. — Держите своих лисиц на коротком поводке, тренер Ваймак, — кинул беглый взгляд в мою сторону специальный агент Курт, хлопнув себя по застёгнутой кобуре. — Всё серьёзно, погибли люди, в том числе — мои. Натаниэль Веснински, — я прикоснулся к нарукавным повязкам прежде, чем успел задуматься о содеянном, — долгое время скрывался от рук правосудия. По нашим сведениям, он находится в Пальметто не менее года. Прошу заметить, Натаниэль врал вам, а так же подверг многих из вас опасности. Из-за его действий пострадало более чем достаточно людей, в связи с чем мы имеем полное право упрятать его за решётку, не моргнув и глазом. Вы бы сильно облегчили нашу задачу, поделись своими… размышлениями на этот счёт. Мы молчали. Молчал тренер, Эбби, Аарон, Ники, старшекурсники. Будь здесь Би, она бы тоже не проронила ни слова. Курт закатил глаза, прежде чем продолжить: — Сын убийцы по кличке «Балтиморский Мясник» жил с вами под одной крышей целый год. Он лгал вам и вам — наплевать? — Абсолютное безумие, сэр, — поддакнул Ваймак. — Я-то думал с нами под одной крышей жил Нил Джостен. Да, не могу отрицать, он стал очередной головной болью для меня лично, но так же Нил стал Лисом — для всех нас. — То есть Вас и вашу команду не беспокоит то, о чём я вам рассказал? — Конечно, беспокоит, агент, иначе нас бы здесь не было, но мы волнуемся не о том, кем оказался Нил; мы волнуемся о том, что его здесь нет. — У вас есть пять минут, чтобы обдумать мои слова. Ваши показания могли бы сильно упростить нам жизнь. Он вышел из номера, без стеснения хлопнув дверью. Лисы ожили, я же продолжал стоять на месте, повторяя про себя, что Нил — жив. Ни о чём другом я думать не мог, за исключением, быть может, желания вскрыть ярёмную вену на шее специального агента Курта. Пять минут пролетели для меня незаметно. Курт вернулся в номер, держа два пальца на наушнике. Он жестом остановил открывшего рот Ваймака, прежде чем закончил разговор со, догадался я, своим напарником. — И? — Нет, — сказал Ваймак. — Что ж. Расторгайте контракт, Ваймак. Натаниэля Вы и Ваши Лисы больше не увидите. Что-то внутри меня вдруг взорвалось. Я контролировал себя до сих пор, но имя «Натаниэль» вновь прозвучало, как выстрел, точь-в-точь как шаги чудовища, раздающиеся за дверью моей детской комнатой в доме Кэсс. — Не увидим? — уточнил я, и на моём лице расплылась улыбка, от которой, как мне казалось, я сумел избавиться, перестав принимать таблетки. Мне снова стало похуй на любые последствия. Я сделал резкий рывок и замахнулся на Курта тяжёлым кулаком; тренер успел схватить меня за плечи, прежде чем железное кольцо обхватило моё правое запястье. — Легче, офицер! — Ваймак перехватил наручники из рук Курта и зацепил другой их конец на своём запястье. Спецагент посмотрел на него с недоверием, убрав руку с кожаной кобуры. — Изучайте информацию, прежде чем высказывать поспешные аргументы в… нашем присутствии. — Об эмоциональной нестабильности Эндрю Миньярда мне более чем известно, — заключил он. Я не сводил с него взгляда. Ваймак сделал несколько шагов назад, оттянув меня за собой. Запястье жгло сильнее, чем подбитый в недавней потасовке глаз. Он прислонил палец к наушнику. — Да? Специальный агент Курт. Нет, я не согласен. Не одобряю, это плохая идея, — ответил на вызов он, игнорируя и меня, и всех вокруг. От услышанного у него поджались и без того тонкие губы, он посмотрел в сторону Ваймака и коротко кивнул головой, завершив звонок. — Вы победили. Ваймак, спрячьте автобус, пока медиа-коршуны не прознали об инциденте. Курт вышел из комнаты, оставив нас наедине с собой. Ваймак что-то сказал Эбби, но меня это не интересовало. Я не отводил взгляда от двери, рассматривая и запоминая каждую трещину, каждую царапину на несвежем лаке. Он потянул меня за собой прежде, чем я успел опомниться. Вызвав лифт, тренер сказал: — Зря я согласился взять тебя в команду, Миньярд. Я ничего не ответил. Мы вышли на улицу, вошли в салон автобуса и отогнали его на приличное расстояние от отеля на окраине Балтимора. Обратный путь мы проделали пешком. Ни я, ни тренер не произнесли ни слова. У меня подкашивались колени, скопившаяся за матч усталость, купированная перманентными выбросами адреналина, набросилась на меня с новой силой. Будь моя воля, я упал бы посреди дороги и заснул, но я не мог поступить так, как хотел: прежде чем спать, я должен был убедиться, что с Нилом Джостеном всё в порядке, что он, должно быть, жив. Заметив на стоянке ранее отсутствующий автомобиль, я перешёл с заплетающегося шага на бег трусцой. Я не знал, что именно подталкивало меня. Экран над лифтом горел цифрой «1», и я решил, что подняться наверх будет быстрее обыкновенным путём, нежели по лестнице. Переминаясь с ноги на ногу, я остановился у входной двери и кинул беглый взгляд на запястье Ваймака. Под кольцом тяжёлых наручников его кожа алела, но мне не было до этого ровным счётом никакого дела. — А где Энд… — услышал я. Сердце сделало первый за долгое время удар. Я ногой открыл дверь и шагнул внутрь. Курт схватил было меня за рукав порванного джерси, но, оттёртый Ваймаком, тут же его выпустил. Другой агент, не ожидавший столь громкого появления, потянулся за пистолетом. Нил вцепился ему в предплечье и изо всех сил дёрнул на себя, и его лицо перекосило. Он едва удержал равновесие, чтобы не упасть. Разжав хватку, он согнулся и прижал кисти к животу. — Не надо, — прошептал Нил, бегая потерянным взглядом из стороны в сторону. Моя рука, казалось, сама по себе легла ему на затылок. Мне понадобилось совершить над собой усилие, чтобы не выхватить у офицера пистолет и не расстрелять их всех, чтобы они оставили нас — но в первую очередь Нила — в покое. Он заслужил его сильнее, чем кто-либо в этой сраной комнате. От его внешнего вида, от слов, от взгляда, которым он невидяще упирался в стыки между кубиками паркета, я испытывал невероятную злобу, на которую ранее был не способен. Я сдавил его плечо и силой заставил его сесть на колени. Он продолжил прижимать кисти к телу, непонимающе всматриваясь в бинты на запястье, будто ждал, что на них появятся пятна крови, однако они были и оставались по-медицински белоснежными. Сердце совершило ещё один удар, и я вздохнул. Запястье покалывало, но мне было наплевать. Я не сумел, попросту не мог оторвать взгляда от Нила Джостена. Один из федералов, я заметил его краем глаза, сделал шаг в мою сторону. Я хмыкнул. Он тоже, как и старшие Лисы, видел только повешенный на меня ярлык — Монстр. «Видимо, — подумал я, — побаивались, что я нанесу 'Натаниэлю' ещё больше травм». Конечно, ведь я — эмоционально нестабильный Эндрю Миньярд, о котором всем им более чем известно. Нил посмотрел на меня голубыми глазами и медленно, как бы мягко покачал головой из стороны в сторону, будто сумел прочитать мои мысли. — Прекратите! — гаркнул Ваймак. Я не обернулся, вместо этого сев напротив Нила на колени. Может, со стороны я и выглядел спокойным, но внутри меня бушевал пожар. Я хотел прижать Нила к себе, забыть обо всём, никогда больше не терять его из виду. Меня тянуло к нему. Я ненавидел Нила Джостена всем, что осталось от моего сердца. Я смотрел на него, заново запоминал его лицо, копну рыжих волос, голубизну глаз, изгиб искусанных до крови губ. Я взял его за подбородок и повернул лицо из стороны в сторону. На месте, где днём ранее красовалась набитая Рико татуировка, сейчас располагалась плотная заплатка. — Ты мог ослепнуть, — сказал он мне. — Сколько лет дерёшься и до сих пор не научился уклоняться? Я посмотрел на него исподлобья: уж точно не ему рассказывать мне о том, как и зачем нужно уметь уклоняться. Жертвенный агнец Нил Джостен потерял своё право высказывать своё мнение по поводу моего безрассудного поведения, ему больше нельзя было вставлять палки в колёса моей машины. Я отпустил его подбородок и сорвал с него капюшон, а затем провёл пальцами по кусочкам пластыря. Нил поморщился, но не шелохнулся. Я оторвал марлевую салфетку с его правой скулы, обнажив порезы, оставленные неизвестным мне человек («Ты будешь первым»), а затем содрал пластырь с другой щеки. Клочки обожжённой кожи потянулись за клейкой стороной, и я резко дёрнул его на себя («А ты — вторым. Я убью вас всех. Всех, кто причинил ему боль»). Моя рука замерла в сантиметре от его лица. Я твёрдо знал, что именно намеревался сделать и как поступить. Несмотря на то, что я не был ни удивлён, ни шокирован, лицо Нила, то, что осталось от его лица, вызывало у меня смешанные… ощущения? Я напрягся, стараясь не выдать своего беспокойства. Сжав челюсть, я отшвырнул на пол обрывки пластыря, но повязку почему-то положил рядом с собой, не отводя взгляда от Нила. На месте бывшей четвёрки, клейма Морияма, отпечатались круглые шрамы от автомобильного прикуривателя, подгоревшие у основания и розовые, взбухшие в центре. Я чётко слышал запах жареного мяса. Я вспомнил: «Когда тебе разобьют лицо, не приходи ко мне плакаться». Я возненавидел себя за вот так просто брошенные в его адрес слова. Тренер Ваймак, стоящий за моей спиной, тяжело вздохнул. — Боже, Нил… Позади меня скрипнула кровать, кто-то из Лисов поднялся на ноги. — Нет, — коротко скомандовал Дэвид. — По очереди, — напомнил не специальный агент Курт, но другой человек, который намеревался застрелить меня, перейди я черту. Но я её не переходил, не по отношению к Нилу Джостену. Её перешли другие, и ФБР не смогли его защитить. Я не смог защитить его. Чёрт. Чёртчёртчёртблять. Я аккуратно обхватил его подбородок. Он не сопротивлялся. Нил не поднимал глаз, и мне пришлось схватить его за толстовку, натянув ткань на воротнике. Я был в бешенстве. — Прости, — вдруг сказал он. Я бессознательно занёс окольцованную руку, Нил не шелохнулся. Моя рука дрожала, и это ощущение показалось мне новым. Если Нил думал, что я хотел ударить его, то он ошибался: я хотел снести головы им, вытащить из них шейные позвонки и скормить им обоюдоострые кости, пока они не начали бы харкать кровью и молить меня о пощаде, которую я не намеревался предоставлять им, никому из тех, кто посмел причинить ему боль. Суки. Я поклялся, что никогда не прощу их. — Ещё раз услышу — убью, — сказал я. — Предупреждаю последний раз. — Сделав шаг, Курт встал прямо за моей спиной. Его голос был твёрд и полон решимости. — Если не умеешь себя контролировать… — То что, урод? Что ты сделаешь? — перебил его Нил, и я изогнул бровь. На мгновение я успел позабыть, каким несдержанным он порой был, сложным, острым на язык и… сексуальным. — То же самое касается и тебя, Натаниэль, — ответил другой спецагент. — Делаю тебе второе замечание. Ещё одно, и всё это закончится. Не забывай, ты здесь с нашего разрешения. «Разрешения?!» Мне надоело слушать, как они помыкают им, как решают за него, что ему делать, как поступать; давят на то, что мы больше не увидим Нила, в попытке выбить из нас свидетельские показания, в попытке досадить лично мне. Я начал подниматься на ноги, но Нил успел остановить меня, заключив моё лицо в перевязанные ладони. Моя спина и руки сразу же покрылись мурашками. Я посмотрел на него, и он коротко поблагодарил меня одними глазами. — Не лги лжецу, — одёрнул офицера Нил. — Мы оба знаем: я здесь, потому что без меня у вас ничего нет. Куча трупов не поможет раскрыть дело или вывести на денежный след. Я назначил цену за ответы, и ты на неё согласился, так что сними наручники с Эндрю, убери своего человека и не трать мои двадцать минут на никому ненужный выпендрёж. Да, подумал я, Джостен иной раз бывал чертовски сексуальным парнем. Короткая улыбка тронула уголок моих губ, и Нил, к счастью, её не заметил. Минутная тишина, возникшая в номере, заставила меня задуматься. Нил был прав: без его вмешательства — будь они хоть дважды ФБР — им не удастся построить дело таким образом, чтобы закрыть его без прорех и пробелов. Они пытались выбить из него показания силой воли, но никто, включая правительство Соединённых штатов, не был сильнее, чем Джостен. Через некоторое время звяканье небольших по размеру ключей вернуло меня к реальности. Я опустил руку, прикованную к Ваймаку, принялся растирать запястье и посмотрел Нилу в глаза. — Значит, твои проблемы в общении с людьми — всё же не притворство, — сказал я. — Я собирался тебе рассказать, — пробормотал он и потупил взгляд. Я мог бы… мог бы поверить Нилу, и я верил, но… — Хватит врать, — ответил я. — Я не вру. Я бы рассказал всё ещё вчера, но они были в раздевалке. — Кто «они»? — вклинился в наш диалог специальный агент, и я хотел кинуть на него полный ненависти взгляд через плечо, но Джостен не выпускал моё лицо из своих рук. Он благоразумно перешёл на немецкий: — Те люди, что пришли нас проводить, не были охранниками. Они явились за мной и пошли бы на всё ради того, чтобы увезти меня. Я думал, если я буду молчать, они вас не тронут, — он провёл подушечкой большого пальца по моей скуле, и я слегка склонил голову на бок. — Я не знал, что они подстроят потасовку. — Что я тебе говорил на счёт добровольного мученичества? — Что оно никому не нужно. Но ты меня не остановил, — заупрямился Нил. — Это подразумевалось. — Я же глупый, забыл? — он улыбнулся, и я прикусил нижнюю губу. — Мне всё нужно разжёвывать. — Заткнись?.. — Процент ненависти вырос до девяноста четырёх? — До ста, — сказал я и нисколько ему не соврал. Я ненавидел его на все сто, тысячу, миллион процентов. На все известные миру нули и единицы после запятой, на бесконечное количество девяток. На… всегда. — Что с лицом? — задал вопрос я, зная ответ наперёд. Следы на его лице не оставляли иных, менее диких вариантов. Он сглотнул, очевидно подавляя приступ тошноты. — Автомобильный прикуриватель. Ники, сидевший в углу и молчавший до сих пор, невольно ахнул. Аарон, вскочив на ноги, сдавленно выругался, но скрип от пружин матраса почти заглушил его голос. Нил невольно обернулся. Я продолжил следить за выражением на его лице. Кто-то влетел в стену, и мне не нужно было смотреть, кто именно, чтобы понять, что Дэй вновь подтвердил свой статус заядлого труса. — Господи, Нил. Что, блять, с тобой сотворили… Сердобольная Эбби поднялась на ноги, и я резко дёрнулся, не позволив ей сделать и пары шагов. Головой я понимал, что она не причинит ему боль, но всё моё естество противилось, будто запрещало кому-либо прикасаться к Джостену. Я повернул голову Нила на себя, в привычном жесте сжав его подбородок, и задержал взгляд на Уинфилд. — Отойдите, — процедил я сквозь зубы, обращаясь не только к ней, но и ко всем Лисам. — Эндрю, — мяукнула она. — У него травмы. Позволь, я его осмотрю. — Если мне придётся повторяться, вы даже пожалеть не успеете… — отрезал я. Мои слова не были предупреждением, но были угрозой. Я был готов защитить его ценой собственной жизни, хоть и понимал, что опасность ему не грозила. Я подумал, что если хоть кто-нибудь двинется с места, я сразу же брошу нож в его горло. В горло любого, кто подойдёт к Нилу или ко мне. Подойдёт к нам. Его руки коснулись моей макушки, и с третьего рывка он сумел привлечь моё внимание к себе. — Эбби, меня только что выписали из больницы. Со мной всё в порядке — ну, насколько возможно. Я ему не поверил, и знал, что никто в лисьей комнате, включая фэбээровца, не верил ему. — Нил… — Пожалуйста, не надо… — моя хватка ослабла, когда я услышал, как ретировалась Эбби. Я сделал вдох, затем выдох, набрал полную грудь воздуха и повторил движение лёгких. — Они сказали тебе, кто я такой? — В этом не было необходимости. — Нил вопросительно поднял брови, и я объяснил: — Я выбил ответы из Кевина. Оказывается, ты вовсе не сирота. Где сейчас твой отец? — Мой дядя казнил его, — просто ответил Джостен, и я готов был поклясться, что на его лице скользнула тень облегчения. — Я всю жизнь мечтал, чтобы он умер, но думал, что этого не произойдёт. Считал его неуязвимым. Просто не верится, как легко всё вышло. — Легко ли? — спросил я. — Кевин рассказал нам, на кого он работал. — Дядя сказал, что хочет договориться о перемирии. Не знаю, получится ли у него, но, думаю, он не стал бы рисковать, не имея веских аргументов. Можешь дать слово, что никто не обмолвится о них федералам? Эндрю понимал, что на любом из существующих языков имена собственные звучат одинаково, и расслабился потому, что Нилу хватило ума не произносить фамилию Морияма вслух. — Мы молчим с тех пор, как они заявили, что мы тебя больше не увидим. — Эндрю… — Что? — Это правда. — Что — правда? — не понял я. — Я должен принять программу по защите свидетелей. По крайней мере, на некоторое время, но я должен. Прошу, Эндрю, выслушай… — Стоп. Что? — снова задал я глупый вопрос. У меня замерло сердце, оно больше не билось. В груди вспыхнула уродливая смесь из гнева и предательства. Я отодвинулся дальше от Нила и посмотрел в сторону зашторенного окна, мельком встретившись взглядами с Хэммиком. «Теперь день», — беспомощно подумал я и вдруг понял, что умер.