Порождённые огнём сияют ярче солнца

— Драгомир, пойдём скорее! — притопнула ногой Дарина, — На ярмарке, наверное, весь народ уже собрался, а нас всё нет и нет! — Идём, Даринка, — улыбнулся ей брат, аккуратно складывая в вышитый рукой сестры красный мешок новенькие белые гребни с изящными узорами и маленькие деревянные птички-свистульки, — Вся извелась уже, егоза!       Девушка захлопнула за ним дверь и, будто только того и ждала, понеслась по запылённой тропинке, ведущей от их дома к широкой, кругом вытоптанной территории в середине деревни, которая всегда использовалась, как базарная площадь, с лёгкостью обгоняя рассмеявшегося Драгомира, с нежностью глядящего ей вслед. Он мог бы легко потерять сестру из виду, если бы та не возвращалась к нему, начиная скакать вокруг брата кругами. Казалось, предела силам Дарины невозможно найти — подобной лёгкостью бега и дыхания мог похвастаться не каждый молодой олень. — Уймись уже, — мягко схватил девушку за локоть Драгомир, — Такую пыль подняла, погляди, не запачкала ли рубашку? Про сапоги я уж молчу.       Дарина выслушала ласковый укор, ярко улыбнулась. — Чистая, погляди! — она покрутилась на пятках, — Я ведь помню, ты мне сам её подарил. А сапоги… Ну не сейчас, так потом бы испачкались, какая разница? — Горе мне с тобой: вроде сестру боги послали, а ведёшь себя хуже парнишки, — они уже подходили к площади и отчётливо слышали гул развесёлых голосов народа на гулянье, — Беги уже.       Дарина тряхнула головой, заставив косу, перевязанную широкой лентой, мотнуться из-за плеча на спину, нырнула в гущу пёстро разодетых людей, и оттуда сразу же послышался весёлый смех.       Драгомир только покачал головой, огладив усы, лихо свистнул, привлекая внимание ребятни, тотчас же закружившихся вокруг него, как стайка серебристых мальков вокруг кусочка хлеба, брошенного в воду. Маленькие свистульки будто обретали настоящие крылья, вылетая из расшитого мешочка в обмен на звон медяшек и улыбки детей и их родителей, ласково кивавших охотнику.       Когда немного отстала от него ребятня, рядом начали виться девицы: каждая давно видела у той или иной подружки гребешок или серёжки его работы. Охотились, конечно, не только за украшениями: каждая порой тайком вздыхала, глядя на широкие Драгомировы плечи. А тому и дела не было, тот будто и не видел никаких девушек, кроме своей сестры, которая беззастенчиво всей полнотой любви брата пользовалась, бегая вместе с ним по лесам и дразня неудачливых красавиц. Тайком от старшего, конечно.       А девушки любовались тонкой резьбой и, в обмен на украшения, несли яблоки, мягкий хлеб, расшитые красными нитками полотенца, ягоды… Каждой охотник улыбался в ответ на шутку, для любой находил ответ и с удовольствием грыз чуть кисловатые зелёные фрукты. — Не видела Даринку? — спросил он у мелькнувшей рядом с ним её подруги. Алёна махнула рукой куда-то себе за спину. — Там она. Стрелять сейчас будет. Много умельцев собралось, — вздохнула девчонка, — А её всё равно не догонят. Драгомир, а ещё яблоки у тебя есть?       У него были. Выудив из мешка пару, он отдал их Алёне, тут же исчезнувшей в том направлении, куда всегда уходили те, кто на состязаниях не стеснялся показывать свою удаль. Неудивительно, что пристрастилась к ним и Дарина. Ловкая, сильная, у неё внутри будто горел подпитывающий её костёр, рождающий мечты и едва ли разумные идеи. Такие, например, как прибиться к соревнующимся на ярмарках. Хватило, однако, девочке ума не лезть в рукопашный бой, оставляя подобные игры парням, но вот когда речь шла о стрельбе — тут самим богам не дано было её удержать. И брат это знал. Внутренне ругаясь на свою неспособность отказать младшей в какой либо просьбе, он брал её на охоты, ставил руку, учил натягивать тетиву. — Ух и разбаловал я тебя, Дарина, — усмехнулся он, сморгнув воспоминания. И тут же насторожился: слева мелькнули, незаметно влившись в разгорячённую ожиданием скорого веселья толпу, цветастые кафтаны княжьей дружины.

***

      Стреляли ребята недурно. — Локоть подними, — прошипела тихо Дарина, буравя глазами ближайшего к ней удальца. Тот забеспокоился, будто что-то почувствовав, заозирался. Но её не заметил, пару раз скользнув взглядом мимо прищуренных зелёных глаз. Девушка выдохнула, взяла себя в руки. Лаской вывернулась из объятий толпы, выходя на расчищенное для состязаний место. — Я тоже хочу участвовать, — раскатился её голос. На миг повисла тишина, а потом кто-то из парней обернулся, опустив лук, и радостно воскликнул: — Даринка! Драгомирова сестра! Айда к нам, покажи, чему брат учил!       Вокруг засмеялись, напряжение схлынуло, как волна с берега. Улыбался ей Славка — сын старосты, её друг, с которым они вместе учились стрелять. Только Славка бредил войском, надеясь попасть к молодому князю в свиту, а она рвалась в дальние земли, навстречу приключениям. — Ну вставай, красавица, — подмигнул ей тот, на чей локоть она всласть пошипела в толпе, — Сапоги приглянулись? Или пояс? Так ты скажи только, достанем тебе. Как не достать-то?       Дарина не видела, занятая отладкой лука, который ей принесли вместе с пятёркой стрел, как у Славки на скулах заходили желваки. А потом, когда паренёк замолчал, подняла на него безмятежный взгляд. — Сама куплю, добрый молодец, — отозвалась девушка, — Говорят, на победителей ставки хороши. Вот с них я себе и сапоги новые, и пояс подберу. И на ленты расшитые останется ещё.       Парень отпрянул с весёлым смехом, она засмеялась тоже, потрогав стрелы. Староста тепло улыбнулся, глядя на веселящуюся молодёжь и выступил вперёд. Народ чуть притих. — Для вас, ребятки, мы поставили по колесу, — ещё не старик, он был сед, и годы понемногу пригибали его к земле, — А на каждом колесе — по пять яблочек, посмотрите-ка.       Лучники и остальные на площади рассматривали цели. В пятидесяти шагах от них ровным рядом расположились старые тележные колёса, рассохшиеся, ни на что больше не годные. Кто-то в толпе присвистнул: — Не многовато ли детям? Можно и поближе поставить, если не всем, то хоть девице.       Дарине, уже готовой взбеситься, этот голос показался смутно знакомым, но загалдел народ, перебивая друг друга и голос затерялся в перебранке: — Она мальчишкам фору даст! — Ребята молодые, они лучше соколов видят! — Брат натаскивал! — И парней-то тоже Драгомир учил, хоть и недолго! — Лучше иглы со стрелой управится! — А про других и говорить нечего, как на подбор!       Выкрики грели молодые сердца. Каждый верил в победу, в свою зоркость, в лёгкий безветренный день. — Ну тише, тише! — закашлялся Славкин отец, — В колёса с яблоками, ежели они не крутятся, каждый попасть сумеет. А вот если сбить яблочко, если оно кругом пойдёт — вот это задачка посерьёзнее. Кто пятью стрелами пять яблочек собьёт — тому сапожки, кто четыре — тот пояс получит. Третьему умельцу рубашка достанется, четвёртому — плащик тёплый. Кто до одного яблока достанет, тот платок получит. А если кому удачи не будет, того пряниками угостим! Начинай, ребята! — крикнул староста мужикам, тот же час начавшим раскручивать колёса.       В голове у девушки стало пусто. Она не слышала ни свиста, ни весёлых выкриков народа, что бросились ставить свои кровные на молодых лучников, не видела ничего кроме мелькающих вдали ярких бочков на колесе. Дарина неспешно вскинула лук, ни на секунду не сбивая внимания. «Раз…» — начала она, вдохнув.       Два — застучала кровь у неё в ушах. — Три! — слетел беззвучный выдох с её уст, сорвавшийся вместе со стрелой с тетивы. Пара мгновений показались ей вечностью. Народ завопил и это будто вернуло Дарине способность слышать.       Яблоко на колесе, чуть сбавившем ход, пронзила её стрела.

***

      Народ вопил в исступлении, беснуясь у неё за спиной. Девушка стреляла быстро, уверенно, ладной фигуркой залюбовались все, и даже её соперники. Дарина спустила с тетивы последнюю стрелу и наконец смогла сама радостно закричать: — Получилось!       Она единственная из всех не упустила ни одной стрелы и даже с пятидесяти шагов теперь чётко слышала запах яблок: терпковатые, крепкие подбирали. Неужто со старостиных садов? — Драгомир! — коса хлестнула её по щеке, — Драгомир! — она нашла глазами затаившего дыхание брата, — У меня получилось!       Староста ей, ошалевшей от счастья и восторга, едва не плачущей, отдал новые — красные — сапоги и потрепал по макушке с отеческой любовью. Хлопнул по плечу Славка, улыбнулись соперники — не каждый раз можно так обмануться в девочке. Люди, проигравшие свои ставки, ссыпали ей в сложенные лодочкой ладони горсть серебра — причитающуюся победителю долю. Девушка спрятала деньги, пробившись через толпу к слегка опустевшим товарным рядам и готова была сорваться на бег, чтобы найти начавшего выбираться с другого конца площади брата, как вдруг за локоть её твёрдо схватила чья-то рука. — Так вот какова ты, русалка, — свет остолбеневшей Дарине заслонила пара широкоплечих молодцев. «Дружина…» — проскочила испуганной птицей мысль.