***
Они с Андреем, конечно же, столкнулись на завтраке — и это правда случилось как в романтичном комедийном сериале. Миша положил себе в одну тарелку салатные листья, нарезанные свежие огурчики и каперсы, а в другую — целое фруктовое ассорти, состоящее из кусочков манго, папайи, дыни и арбуза. Когда он развернулся к своему столику, держа в обеих руках тарелки с едой, словно официант в кафе, на его пути как из ниоткуда возник Андрей — с целой тарелкой разноцветных балийских «моти». Миша и в Питере такими вкусностями не баловался, а А.С. Князев, видимо, был любителем сладостей. — Ой, — сказал Миша. Они уставились друг на друга. — Привет, — у Андрея был такой довольный и при этом немного смущённый вид, словно он не Мишу увидел, а голливудскую звезду, о встрече с которой фантазировал последние лет десять, не меньше. Его улыбку можно было бы использовать как маяк и помогать заблудшим в ночной тьме кораблям. — Привет, — Миша кивнул, сердце сделало кульбит — надо же, решило заняться спортом, не иначе. — Ты как, как спалось? Миша вспомнил, как ему спалось и что он видел в своём сне, и на щеках его против воли выступил румянец, а в глаза Андрею смотреть стало ну совсем тяжко. Перед его мысленным взором пронеслись картины сладких ночных видений, приумноженные на всё, что уже было между ними — намеки и комплименты, Мишин пьяный чмок, который он, конечно, запомнил, прикосновения теплых Андреевых губ к его лицу, ласковые касания пальцев, забирающих с собой боль… Лишь несколько дней — и так много всего. Вереница предыдущих снов, всё это сладкое марево, становящееся всё откровеннее… И Андрей, стоявший перед ним сейчас — немного сонный (видимо, тоже недавно проснувшийся), в синей, чуть потёртой футболке, с широченной улыбкой от уха до уха и своим фирменным игривым взглядом, и вполне себе реальный и явно с интересом ожидающий ответа… Миша сглотнул. Все фоновые звуки — разговоры постояльцев и персонала, птичий гул, звон посуды — стали совсем незначительными, словно они вдвоем находились в каком-то пузыре-вакууме, и именно они были важны и реальны, а всё остальное — симуляция. Или у Миши просто от волнения зашумело в ушах. — Да, вполне хорошо. А ты? — он заискивающе, смущенно глядел на Андрея, по привычке складывая брови домиком. — Просто отлично, — Андрей кивнул. — Ты, я смотрю, всё по полезной еде? На этот раз кивнул Миша. — Ну, хорошо. А я вот… Люблю сладкое, как видишь, — это было и без уточнений ясно по Андреевой тарелке. Много сладостей для сладкого мальчика — пронеслось у Миши в голове, совершенно против его воли, конечно, и он глупо улыбнулся себе под нос, совсем как дурак, ей-богу. Его терапия давала странные плоды — стоило немного отъебаться от себя и в голову совсем какая-то ерунда полезла. — Какие планы на сегодня? — он уставился в свой салат, будто там ему что-то невероятно интересное показывали. — Ну, плавать, тусить. Может вечером куда с ребятами выберемся. А так ничего конкретного. А у тебя? — Ну… То же самое. И в море хочу окунуться, и в бассейн. — Ну отлично. Значит, увидимся ещё сегодня, — Андрей, видимо, не хотел сильно проявлять инициативу, помня, как это отразилось на Мише, потому действовал осторожно. — Ладно, пойду я к своим, — добавил он, чуть щурясь от яркого солнца. Разволновавшийся Миша почесал щёку и случайно задел совсем свежую царапину, оставленную бритвой. Андрей невольно скосил взгляд на его подбородок, и вроде бы хотел уже что-то сказать, но не решился. — Ага, да, давай, приятного аппетита тебе. Приятного, это, чаепития, — добавил он, намекая на количество пирожных, ютящихся у Андрея в тарелке. — Спасибо. Ты обязательно попробуй местные моти, они очень вкусные. Особенно клубничные, — Андрей взял один круглый розовый шарик и сунул себе в рот, довольно пережёвывая его. — Ага, попробую. Вот так немного неловко они и разошлись. Миша уселся за свой любимый столик в тени деревьев. Он с удовольствием съел несколько рисовых сладких пирожных — за счёт своей нежной структуры они буквально таяли во рту, а особенно вкусным в них оказался сливочный крем. Есть моти и периодически поглядывать на то, А.С. Князев уплетает свой завтрак и заливисто смеётся вместе со своими друзьями — лучшего утра сложно было представить. После вкусного и сытного начала дня Миша наконец улёгся с книжкой у бассейна. Одним глазом он глядел в текст, а другим постоянно наблюдал за резвящимся в воде Андреем. Иначе назвать его весёлую возню было и нельзя — он действительно, словно щенок, плескался вместе со своими друзьями, брызгался водой, нырял и пытался в шутку топить Машку, щекотал её, а она громко хихикала. В какой-то момент Андрей заметил, что Миша на него смотрит, разулыбался и помахал ему рукой, а Миша робко поднял руку в ответ. Вообще, у М.Ю. Горшенёва такими темпами скоро могло развиться косоглазие, и он всё-таки уткнулся в книгу — не зря же он сюда пришёл, не только на Андрея любоваться, это тебе не развлекательное бесплатное шоу, в самом деле, Миша! Только-только он углубился в чтение, игнорируя окружающие его звуки — смех и обрывки чьих-то разговоров на незнакомых для него языках, какую-то попсовую музыку, играющую из динамиков у пул бара, только дошёл до самого жуткого и любимого им момента, как совсем рядом послышались шаги. Его всего обдало брызгами и на соседний шезлонг со всего маху приземлился А.С.Князев. А потом пододвинулся ближе, склонившись над его книгой. Миша резко повернулся к нему, и они чуть не столкнулись носами. — Чего читаешь? — спросил Андрей, поправляя на лоб свои модные очки от солнца и всё-таки отодвигаясь на почтительное расстояние. Но Миша уже успел почувствовать его тёплое и чуть сладкое дыхание на своём лице — Андрей, видимо, недавно пил смузи из манго. Миша вновь и вновь испытывал то самое знакомое и чуть щекотливое смущение, которое заставляло его опускать взгляд, подобно юной и невинной девице. Вот удивительно — он мог наорать на целую труппу актёров без какого-либо стеснения, а рядом с этим человеком терялся, словно школьник. Андрей был весь мокрый — видимо, из бассейна прибежал сразу к Мише. И на нём были… Только плавки. Таким полуобнаженным Миша его еще настолько близко от себя не видел — и обстановка была иной, совсем не такая, как тогда, у водопада. Он ощутил вновь, как от волнения пересохло в горле и покрепче вцепился в книгу, как утопающий в спасательный круг. Надо всё-таки было взять стакан спрайта со льдом в баре, сейчас бы он не помешал… — Это… Лавкрафта читаю. «Локон медузы» называется, — он тихонько кашлянул и показал Андрею тёмно-зелёную обложку с изображением причудливого морского монстра. — Тут вообще, это, сборник рассказов его. Я… Нравится он мне, в общем. — Лавкрафт… Это который про ктулху писал, да? Миша кивнул. — Вот видишь, я кое-что нормальное тоже читал, — сказал радостно Андрей, видимо, вспомнив Мишино возмущение по поводу Достоевского. Да если бы ты вообще ничего не читал, ты бы не начал мне меньше нравиться — с неожиданной для себя нежностью подумал Миша, но вслух этого, конечно, не сказал. — Ну это хорошо, молодец, а то знаешь, многие читают всякую муть… Ну вот есть там Эдгар По, вот это классная литература, понимаешь, да? А у Гоголя страшные истории — это вообще. Я очень Вия люблю. Все эти жуткие вещи очень нравятся мне, и у Лавкрафта вот тоже, моя, на самом деле, атмосфера, понимаешь, да? Миша вечно, как чуть разволнуется, начинал говорить косноязычно, но Андрею, кажется, очень интересно было его слушать. Он улыбчиво кивнул, мол, да, конечно, понимаю, мне очень любопытно узнавать всё, о чём ты хотел бы со мной поделиться. И про Гоголя-моголя и вообще про кого хочешь рассказывай. М.Ю. готов был уже ему целую лекцию по литературе прочитать, но тут яркое солнце заслонили три незаметно приблизившиеся фигуры. Группа КняZz пришла познакомиться с М.Ю. Горшенёвым. — О, ребята, — Андрей тут же встрепенулся и резко выпрямился. — Миш, это группа моя. Ребята, это… Тот самый Миша… Горшенёв, известный театральный режиссёр, автор рок-мюзикла Тодд. Тот самый Миша Горшенёв уставился на выстроившихся перед ним «ребят». — Это Сашка Леонтьев, это Машка, это Яшка… А Женя с нами не поехал, выбраться не смог, к сожалению. Участники группы КняZz все как на подбор были молоденькие и красивые — ну просто загляденье. Высокий, но совсем не долговязый Сашка, который сейчас снял очки и без них казался ещё симпатичнее, статная рыжеволосая Машка и удивительно милый и кудрявый, словно херувим, Яшка. — Здравствуйте, Мих… Миша, — важный Саша с деловым видом протянул Мише руку для рукопожатия. Машка с Яшей очень заинтересованно улыбались. — Михаил Юрьевич, знаете, я очень много о вас слышала. К сожалению, ни разу ещё не была на вашем мюзикле, но очень хочу, — Маша застенчиво заправила прядь волос за ухо, и Миша невольно засмотрелся на её ямочки на щеках. Очаровательное создание. Князев им что, кастинг устраивал и набрал себе самых симпатичных музыкантов Санкт-Петербурга? Глядя на всю эту яркую, живую молодёжь, Миша вновь ощутил себя очень старым по сравнению с ними, совсем другим, словно он человек из прошлого, который лезет, куда ему не следует — в светлое будущее, полное вот этой вот бесконечно притягательной юности. Будущее, для него не предназначенное. — Я с удовольствием достану для вас контрамарки и проведу на спектакль, — сказал М.Ю., одаривая всех присутствующих самой доброжелательной улыбкой, на которую был способен. — Класс, вот и уже продумываем досуг по возвращению в Питер! Миш, я рассчитываю на самые лучшие места, — Андрей ему подмигнул, довольно вытянувшись на шезлонге во весь рост — он явно был очень рад тому, что познакомил Мишу со своими друзьями. Когда обмен любезностями закончился, важный Саша взглянул на часы. — Дюх, не очень хотелось бы тебя отвлекать, но у нас сейчас пляжный волейбол начнется, ты пойдешь играть? — Ох, точно, — Андрей тут же растерял весь свой расслабленный облик. — Мы часто в волейбол играем, когда команда набирается, хочешь побыть болельщиком? — спросил он, приподнимаясь с шезлонга и представая перед Мишей во всей красе. Солнечный луч блеснул на его новой серёжке — сейчас это было не просто колечко, а колечко со светло-голубым камушком. Запутавшись в пшеничных волосах, луч скользнул ниже, на стройную, ещё влажную грудь, отражаясь в маленьких капельках воды… — Хочу, — проговорил Миша и негромко кашлянул, чтобы прочистить вновь пересохшее вмиг горло. Андрей вечно вызывал в нём какой-то дикий сушняк. — Оооо, Сань, какая классная песня заиграла, помнишь её, Сань? — из динамиков послышалась весёлая молодежная мелодия, которую Миша, конечно же, не знал. — Cake By the Ocean! Миша не знал и английского, но понял, что речь идёт о чём-то, связанном с океаном. Опять какая-то попса… Но Андрею, кажется, очень даже зашло — он начал пританцовывать и подпевать, зашевелил бёдрами в такт музыке. Саша хлопнул его по спине. — Дааа, классная. Это ж вроде Джо Джонас поёт, да? — Агаааа, — Андрей задвигался так плавно, так красиво, так пленительно и притягательно. — Обожаю эту атмосферу, — он хлопнул в ладоши, сверкая своей белоснежной улыбкой. В этих тёмных очках, танцуя под репертуар видимо довольно известной мальчиковой группы, он и сам сейчас походил на юношу, сбежавшего из американского бойз-бенда. Для М.Ю. это был целый настоящий спектакль, он наблюдал за Андреем — и не мог, совершенно не мог оторвать взгляд. — Ну и пойдем тогда на пляж, к океану, — сказал Саша, беря Андрея под локоть и утягивая за собой. Миша отложил книгу и неловко поднялся, следуя за ними по пятам. В итоге наблюдать за танцующим Андреем оказалось проще, чем смотреть на то, как он прыгает по песку, пытаясь закинуть мяч за ворота и обыграть противника. Миша не замечал больше никого вокруг. Его взгляд прицепился к Андрею, как репейник к одежде — и уже не отпускал. Так Миша провел совершенно потрясающие сорок минут, он сидел и как зачарованный любовался ловкими и даже изящными движениями, смотрел на это стройное, буквально пышущее юностью тело, на то, как красиво перекатываются мышцы под кожей… И всё это было залито солнечным светом, а фоном выступали бирюзовые волны, устремляющиеся в светло-голубое небо. Апполон — думал Миша, Апполон, какое-то совершенное и неземное создание, чудное виденье, ожившая статуя… — Михаил, я вам тут мороженное принесла, — М.Ю. вздрогнул от неожиданности — рядом как из ниоткуда возникла Машка и протянула ему шоколадный рожок. — Спасибо, — Миша с искренней благодарностью погрузился языком в ледяной десерт — вот точно, хоть что-то должно было охладить его пыл. В итоге команда Андрея победила. — Урааа, ну разве мы не молодцы, — он подбежал к Мише — вспотевший и разгоряченный, и вызвал уже не ассоциацию с древнегреческим богом чистой красоты, а с тем самым щенком, который выполнил все команды и пришёл за похвалой от хозяина. Кажется, Андрей чересчур часто напоминал Мише каких-то очаровательных домашних животных… Солнышко, котенок, птенчик… В любой другой ситуации Миша бы поморщился, но сейчас словно ничего не могло сбить его приятный настрой. Как же хотелось хоть на одно мгновение ощутить себя таким же молодым и свободным, каким был Андрей. — Ты большой молодец, Андрюш, — сказал М.Ю., отправляя в рот остатки мороженого и облизывая губы. Андрей весь засветился от удовольствия, даже будто зарумянился, словно свежий каравай, только-только вынутый из духовки. — У тебя тут… — он вдруг протянул руку и ткнул Мишу в щёку. Видимо, Миша немного запачкался. — Черт, — пробормотал Миша, смущаясь, вынул из кармана бриджей пачку бумажных платочков и принялся вытирать лицо. — Всё? — Неа, — проговорил Андрей уже чуть тише. — Ща, — он склонился к Мише пониже, взял из пачки новый платочек, и осторожно, придерживая Мишу за подбородок, стёр остатки шоколада. Маша в этот момент тактично отвернулась. Время будто замерло, и они оба смотрели друг другу в глаза, и так бы и продолжили эту волнительную игру в гляделки, если бы их не отвлекли подбежавшие Яшка с Сашей. Андрей явно нехотя убрал руку. Миша подавил в себе желание прижать его ладошку к своим губам. — Вы чего такие серьезные? — спросил Яшка. Ну просто гребаный ситком, не иначе.***
Океан, по сути, не слишком сильно отличался от моря. Разве что волны были мощнее, а бывали и дни, когда он пенился, шумел и рокотал так, словно сам Дагон рвался наружу из водных глубин. Миша же любил больше наблюдать за ним по ночам — когда на улице уже темно, небо всё усыпано маленькими огоньками-звёздами, а водная гладь тихая и мирная. Этот покой вводил Мишу в какой-то приятный транс, и, желая снова окунуться в это состояние умиротворения, он прошёл вдоль лежаков к самому берегу, туда, где пахнет водорослями и солью, и так тихо и спокойно, что можно слышать собственное дыхание. Он опустился прямо на песок, ставший уже прохладным. И прикрыл глаза. Вокруг было не души и никто не нарушал его приятный покой. Этим вечером океан молчал, а Миша… Миша планировал много о чём подумать, хотя хотелось просто избавиться от всех мучающих его мыслей подобно типичному балийцу. Может, помедитировать? Миша криво усмехнулся. Сядьте поудобнее… Очистите свой разум… Следите за дыханием… Перед внутренним взором всё равно появлялся Андрей. Да и как иначе? Разве мог М.Ю. не думать о нём не то что ежечасно, а даже ежеминутно? Вечером, после ужина, Андрей написал ему в телеграме и предложил пойти с ними в новый бар неподалёку — на разведку. Вмиг разволновавшийся Миша в первое мгновение решил, что надо соглашаться, но потом словно опомнился. Ну куда он пойдёт вот так сразу вместе с этой честной компанией юных прелестных созданий? Он не был уверен, что будет чувствовать себя с ними легко и свободно, а не покажется со стороны настоящей белой (точнее седой) вороной. И самому ему будет тяжко и сложно, если с Андреем было один на один будто немного проще — потому что тянуло к нему невыносимо, как магнитом, то здесь… О чём они будут говорить? Вдруг он как-то опозорится? Тем более ребята наверняка были в курсе его пьяных выходок... Миша то и телеграмом не так давно научился пользоваться, не разбирался в современной музыке и всяких Джонасах Бразесах и взгляды на жизнь у него были несколько иные. Семнадцать лет ощущались непреодолимой пропастью, которую было не перепрыгнуть. Как же так получилось, что Андрей к нему тянулся? Что ему с Мишей было так интересно, так увлекательно проводить время, и взгляд его, в сторону Миши обращённый, был таким тёплым и даже восхищенным, будто он правда в Мише видел нечто совершенно замечательное? Сквозь седину и морщины, неловкость и долговязость, неуместное смущение и комок страхов, засевших так глубоко, что до конца их не вытравить, он видел всё хорошее… Всё хорошее, что в Мише, определённо, было. «Пакт о ненанесении вреда» нарушать нельзя. Видимо, он Андрею и правда искренне нравился и Андрей разглядел в нём и М.Ю. Горшенёва, и Мишку, и даже Горшка… Каждого из них. И всё равно — тянулся. Миша уставился на мирную водную гладь, на которой блестела серебристая лунная дорожка… Спать совершенно не хотелось… Вдруг издалека раздались шаги, звонкий, переливчатый смех и весёлое пение. Кто-то пришёл потревожить его покой. Голоса Миша, конечно же, узнал. Он замер в первую секунду, словно дикий зверёк, по привычке испытав желание остаться незамеченным, но потом, не сдержавшись, назвал себя дураком и обернулся к незваным гостям. Волной пьяного веселья к нему несло Андрея вместе с Машкой — он, спотыкаясь, придерживал её за талию, она несла в руках бутылку виноградной водки и без устали хихикала. — Нооочь… Что за странная свобода? От заката до восхода? Говорить мне про любовь оооооуоооо… — затянул Андрей, а потом остановился, будто споткнулся взглядом о сидящего на песке Мишу, который как-то весь ссутулился, обхватив свои колени. — Ойййй, здрастииии, Михаил Юрьевич, — нараспев проговорила Машка и глупо хихикнула, прижимая ладонь ко губам. На Андрее была надета белая и порядком помятая рубашка, которая была полностью расстёгнута и давала возможность вдоволь полюбоваться его стройной, подкаченной грудью. Андрей, спотыкаясь, добрался до Миши и бесцеремонно плюхнулся рядом с ним, попой в песок, и тихонько ойкнул. — Чего это ты тут один? — Михаил, пойде… шь с нами в настолки играть? — спросила Машка. — Ох, нет, идите без меня, я скоро собирался возвращаться к себе, — тут же отозвался Миша. — У меня тут, это, что-то вроде вечерних медитаций, — прозвучало как-то глупо, но это было первым, что пришло М.Ю. в голову. Маша состроила печальную гримасу, но потом просто пожала плечами. — Маш, ты иди, это, я догоню, — Андрей широко взмахнул рукой, жестом, который можно было охарактеризовать как «поди прочь, я тут очень занят» Он даже нахмурился, а потом развернулся к Мише и расплылся в широченной улыбке. Он был счастливый и пьяный… Миша перевёл на него неуверенный взгляд. Андрей был достаточно пьян — до того самого уровня, когда тебе уже очень весело, ты ни о чем не заморачиваешься и любишь всех и всё на свете, но при этом ноги тебя ещё держат, а дурацкие мысли не грузят голову. — Чего ты тут сидишь то, Миша? Зря ты не пошёл… Ик... Такой классный бар, надо нам с тобой, это, обязате-е-ельно туда выбраться как-нибудь, — Андрей почесал себя за ухом и о чём-то задумался, наморщив лоб. Потом улыбнулся снова. В таком состоянии Миша его ещё ни разу не видел, и это было… забавно, мило и интересно. Андрей вроде бы всегда был этим искренним и очаровательным рубахой-парнем, а сейчас то тем более. Что у трезвого на уме — то у пьяного на языке… — Да я вот сижу, на воду смотрю. Люблю это делать по ночам… Красиво очень, — отозвался М.Ю. — И на небо люблю смотреть… Ты глянь какие звёзды… Андрей приподнял голову, подставляя своё лицо бескрайнему чёрному небу, испещренному огоньками, и ахнул, широко распахнув рот. — Вааааау, вот это даааа… — с искренним восхищением сказал он, глядя в чёрную бездну. — Я в детстве… — начал негромко Миша. — В детстве очень любил на звёзды смотреть, пытался понять, где они там… ну, в созвездия собираются… И я вот знал, что есть большая медведица… И малая, знаешь же, да? Но я когда был мелким совсем, думал, что не медведица, а медведь, почему-то… И маме как-то сказал — смотри, на небе Большой Мишутка! — он невольно улыбнулся совершенно внезапному приятному воспоминанию. — Муся... То есть мама моя тогда так смеялась… И с тех пор, знаешь, так и стала меня называть — Большим Мишуткой, прикрепилось ко мне, ну, это прозвище. — Миииииш… — в голосе Андрея послышалось искреннее умиление. — Ну какая прелесть, — он положил руку на Мишкину коленку, которую тот автоматически поглаживал, видимо, пытаясь унять волнение. А потом пододвинулся чуть ближе, дыхнул ромом Мише в лицо. — Разрешишь мне называть тебя так? — хитренькая улыбка снова тронула его губы. Миша сглотнул и потупил взгляд. — Если хочешь, — сказал он. Андрей пьяно уставился на его, задумался о чём-то, помедлил пару мгновений, а потом вдруг резко подскочил на ноги. — А ещё, Миш, знаешь, как мы натанцевались? Обожаю танцевать. Давай потанцуем? — Как? Без музыки? — растерянно проговорил Миша. — Да пофиг. — Но я не умею… — И на это пофиг. Ну, вставай, — Андрей требовательно протянул ему руку, и Миша все-таки поднялся, конечно, более грузно и неторопливо. Андрей осторожно переплел свои пальцы с его ладонью, другую руку уложил ему на плечо и уставился на него снизу вверх тёплым, помутневшим взглядом. — Давай, будем просто двигаться и всё, ничё особо делать не надо. Миша положил руку ему на тонкую талию — даже сквозь ткань рубашки прикасаться вот так к Андрею было пьяняще-волнительно. Ладонь Андрея была прохладной, и Миша имел сейчас полное право смотреть на него — всматриваться в его красивое лицо, подмечая незаметные раньше черты, открыто любоваться им в этом приятном полумраке. У Андрея яблочки щёк порозовели, и М.Ю. разглядывал его курносый и очаровательный нос, ямочку на подбородке, розовые, чуть блестящие губы и насмотреться не мог — внутри всё трепетало от осознания того, как бесконечно чудесен был этот Андрей Князев. Они размеренно покачивались, и Миша впал бы, может быть, в какой-то гипнотический транс, но в голове набатом стучали мысли — Андрей, Андрей, его Андрей… Да какой твой Андрей — выцеплялась из этого роя хаотичная мысль… А потом — такое новое, собственническое — вот бы он стал моим… Пьяный, разомлевший и тёплый Андрей жался к нему, желая быть ещё ближе… Подул лёгкий ветерок, принося с собой океанскую прохладу и тонкий аромат экзотических цветов... Вдруг Андрей остановился и замер. А затем просто Мишу обнял. Прижался к нему, сцепив руки за его могучей спиной и прикрыл глаза. Миша даже дыхание затаил, будто боялся спугнуть это чудесное создание, и тоже неловко приобнял его в ответ — и Андрей просто идеально уместился в его сильных крепких руках. Сердце билось как птица в клетке, наверняка Андрей чувствовал это, но Миша никак не мог унять его скорый ритм. Бесполезно — когда вот такое происходит, странно, как оно вообще из Мишиной груди ещё не выскочило на свободу. Он бы не удивился. — Так хорошо… Вот так… — тихо проговорил Андрей, поудобнее укладывая голову ему на плечо. Миша прикрыл глаза, позволяя себе немного расслабиться и насладиться этим моментом. Чуть опустил голову, еле-еле касаясь кончиком носа Андреевых волос… Ему показалось, будто он вот-вот окунется лицом в нежный пух. Он вздохнул, не сумев разобрать, чем же таким приятным пахнет от Андрея, но запах кружил голову, и, кажется, никакое спиртное Мише было не нужно рядом с ним. Андрей посопел тихонько ему в плечо и поднял на него взгляд. В лунном — тусклом и немного волшебном свете, добавляющим всей этой ситуации ну очень романтичный флёр, Андрей показался Мише совсем сказочным. Его лицо было так близко, что Миша кожей ощущал его прерывистое дыхание. Андрей сначала смотрел ему в глаза с неожиданной серьёзностью, а потом перевёл взгляд на его губы… СЕЙЧАС ОН МЕНЯ ПОЦЕЛУЕТ Это всё уже походило не на ситком, а на самую настоящую романтичную мелодраму, которые так любит смотреть Мишина мать. Вот она бы точно прилипла к экрану и с замиранием сердца ждала, что ох, вот, сейчас, сейчас это случится, и они сольются в страстном, горячем и чувственном поцелуе… Но Андрей ничего не сделал. Он моргнул пару раз, словно сам пытался прийти в себя. У Миши в груди бушевал целый ураган, и, наверное, в его взгляде и на его лице можно было прочитать это сильнейшее волнение — смесь чувств, страх и восторг, у него даже пальцы подрагивали, и Андрей ну точно не мог не заметить этого, ведь Мишины руки всё ещё располагались на его спине. Для всех представителей животного мира в стрессовой и пугающей ситуации характерны три базовые стратегии — бей, беги или замри. Миша замер, а потом испытал острое желание сбежать. Наверное, он и правда выглядел испуганным — в такие моменты, когда он волновался, смущался, терялся — у М.Ю. Горшенёва всегда проглядывали эти детские — Мишкины — черты. — Пора уже в номер, наверное, поздно, — негромко сказал Мишка. Андрей понимающе улыбнулся. — Ты прав. Пошли. Провожу тебя. Миша негромко вздохнул, надеясь, что в этом его вздохе не было слышно разочарования, которое он всё равно испытал в этот момент — он осознавал, что Андрей поступил правильно, но — у Миши включилась эта привычная детская позиция. Внутренний ребёнок очень хотел получить свой поцелуй, ведь он такой хороший, он заслужил… Миша чуть нахмурился и закусил губу. Андрей же взял его под руку и повёл в сторону отеля. Он сам, хоть и юный такой был и довольно пьяный, но поступал умно — не желал пугать его, не хотел давить. А Миша будто еще фантомно чувствовал на своих губах его хмельное дыхание. Они дошли до Мишиного номера. Андрей отказался от того, чтобы Миша его провожал, хоть на ногах он держался и не очень твёрдо. В свете отельных ламп вайб уже был совсем другим — не сказочно-романтичным, а просто тёплым и уютным. Сейчас, остановившись у нужной двери, Миша задумался о том, что волосы Андрея по цвету — ну как пшеница, а на ощупь… Он так и не сделал того, чего захотел, а если бы это был чудесный и простой мир без страхов, неловкостей и предрассудков, он бы ещё там, на берегу, зарылся бы носом в его волосы и во все лёгкие затянулся Андреевым запахом. — Ладно, до завтра.? — от Князева это прозвучало вопросительно-утвердительно, по его совсем осоловелому взгляду Миша понял, что ему сейчас больше всего хочется улечься в постель и хорошенько поспать. — До завтра. Андрей постоял в нерешительности и всё-таки дернулся вперёд — неизвестно, было ли это спонтанным действием или он заранее думал об этом, но он быстро прижался к Мише, смазано и влажно целуя его куда-то между щекой и уголком губ — куда сумел тыкнуться. Мазнул губами и сразу же резко отодвинулся. Было во всём этом нечто такое детское — так, наверное, малышня в первом классе чувства друг к другу проявляет. Это что же, мелодрама превратилась… Да во что она превратилась — было совершенно неважно. У Миши мурашки щекотно побежали по позвоночнику, и он глупо хлопал глазами, не силясь произнести ни слова. — Пока, — тихонько сказал Андрей, развернулся и быстрым шагом пошёл прочь по коридору. Миша его не остановил. Только прижал ладонь к губам, туда, куда только что получил самое ласковое прикосновение. Поцелованный солнцем... Он вернулся в номер и подошёл к зеркалу. В груди разливалось тепло — будто этот поцелуй проник к нему под кожу, робко пытаясь затопить ту самую тьму, которая испокон Мишиной жизни там обитала. Отражение его глупо и счастливо улыбалось. — Как вам первый день без ненависти к себе, Михаил Юрьевич? — спросил его Миша. Отражение кивнуло. Глупое, довольное, смешливое какое-то — от радости даже в уголках глаз появились морщинки. — Прекрасный первый день без ненависти к себе, Михаил Юрьевич. Перед сном Миша скинул Андрею стикер с солнышком, посылающим воздушный поцелуй, и, разволновавшись, сунул телефон под подушку, в надежде, что Андрей уже уснул, утро вечера мудренее, и посмущаться Миша и завтра успеет. Но телефон пиликнул почти сразу же. Миша, конечно же, тут же взглянул на экран. Сладких снов, большой Мишутка Сладких снов — вот что написал ему Андрей Уж в том, что его сны будут сладкие, большой Мишутка точно не сомневался.