***
Осень, 1913 год Лондон
Рей выскочила за дверь, слетела по скользким ступеням и помчалась вдоль Ноттинг-Хилл-Гейт. По улице она бежала, и сумка на боку при каждом шаге хлопала её по ноге. В её руках была сухая палка и ей девочка водила по ограде, которая издавала при этом приятный глухой стук. — Бум, бум, бум… – повторяла она себе под нос в такт стуку палки. — Рей Анна Палпатин! Прекрати немедленно! Это кричала миссис Беккер, жившая в доме, расположенном напротив старого дома из красного кирпича, который принадлежал семье Рей. Миссис Беккер обреза́ла в своем саду увядшие бутоны на кустах гортензии. На ней была юбка до колена и красивая шелковая, как показалось Рей, серая блуза. На руках у миссис Беккер были безукоризненно чистые кожаные садовые перчатки, а когда она бросала бутоны в корзину, Рей заметила, что её ноги обуты в аккуратные кожаные башмаки кремового цвета. — Простите, миссис Беккер! – крикнула Рей напевным голосом. Она терпеть не могла миссис Беккер. Нет, это было не совсем верно: Рей не испытывала к ней ненависти, потому что её мать всегда говорила, что «нельзя кого-либо ненавидеть». Но соседка её ужасно раздражала. Миссис Беккер вечно на что-то жаловалась, хотя на самом деле уж кому-кому, но не ей было жаловаться. Она жила в милом доме, у неё был довольно приятный муж, дорогая обувь и три красивых сына. А еще горничная, повар и садовник, и последний приходил два раза в неделю, чтобы подстричь газоны и сделать «тяжелую работу». Рей не знала точно, что подразумевалось под этой «тяжелой работой», но, очевидно, что-то полезное. Рей подбросила в руке палку и стала втыкать её в землю перед собой. Она подражала своему отцу, когда тот вышагивал с тростью или зонтом. По правде говоря, если в руках у отца оказывались предметы, похожие на трость, он всегда держался так, словно пытался маршировать под звуки военного оркестра. Если её отец узнает от миссис Беккер, что она баловала — горе! А эта женщина частенько жаловалась мистеру Палпатину на шалости дочери. Даже на самые невинные. Бросив палку, Рей побежала вприпрыжку по улице, напевая под нос. У магазина музыкальных инструментов Рей всё же притормозила: в витрине по-прежнему стояла она, виолончель. Девочка поправила банты, поднесла к плечу пальцы и сделала вид, будто играет. По площади, где уже вовсю бушевала ярмарка выходного дня и пахло выпечкой, девочка бежала, работая локтями, и то и дело бормотала направо и налево: — Извините! Простите! Извините! – Шапку она надвинула почти на нос, чтобы её не узнали. Десятилетняя Рей была из почтенной семьи: её отец был пианистом, знаменитым во многих фешенебельных салунах Парижа и Лондона, а мама — пела в Ковент-Гарден. И если кто-нибудь нажалуется её отцу, что она опять сбила на улице с ног старушенцию, то вожделенная виолончель останется освещенной огоньками елкой в витрине и ни за что не попадет под елку в зимней галерее их дома на Рождество. — Добрый день, мистер Томпсон! – махнула Рей старику-киоскеру, торговавшему газетами. — Где ваше пальто, мисс Палпатин? — окликнул её продавец. Рей взглянула на себя — опять забыла пальто дома! — но замедлила шаг только на перекрёстке, где дорогу ей преградили участники стачки: целая группа с плакатами в руках выскочила точно из-под земли. Но девочка ловко нырнула в оклеенный афишами павильон и загрохотала по железным ступеням вниз, в самую тьму лондонского подземелья, а выскочила уже на другой стороне улицы, прямо у дверей театра. Рванув на себя дверь и перескакивая через две ступеньки, она скатился в полуподвал, где сидел билетёр и слушал радиосериал. — Леди Палпатин, какой сюрприз! — приветствовал её билетёр, его белые брови удивленно скользнули вверх над черной оправой круглых очков. — Какими судьбами? — Пришла в гости к папе. Где мне его найти? Рей взбежала по ступенькам на второй этаж, волоча по полу портфель с нотами, а затем проскочила в открытую дверь в одну из репетиционных комнат — пусто, значит, папа репетирует на сцене. Как настоящая мышь, она на цыпочках прокралась к главной зале театра; из-за закрытых дверей звучали голоса и доносилась музыка. Рей различала начальный си-бе-моль «Аве Мария» Шуберта. Она прислонилась к замочной скважине, и увидела тёмные силуэты музыкальной труппы; подсвеченный зловещим зелёным светом, посреди сцена за пианино сидел Август Палпатин, рядом с ним стоял трубач и скрипач, а на бортике сидела миловидная певица. Рей знала каждого из них лично — они были вхожи в семью Палпатин. Девочка протиснулась в зал. Репетиция подошла к концу. Музыканты попрощались. Рей, переминаясь с ноги на ногу, покорно ждала, когда папа заметит её. Наконец, обменявшись шутливыми фразами с трубачом, Август обратил внимание на нежданную гостью. — Папа! — радостно завизжала Рей, подбегая к отцу, ловко перепрыгивая через ряды. — Рей! — искренне удивился мужчина. Мистер Палпатин принялся вытаскивать из непослушных волос дочери сухие листья и веточки, пытаясь привести её в приличный вид, соответствующий юной леди. — Где твоё пальто? И что у тебя на голове? — не унимался он, пока Рей вертелась из стороны в сторону, как юла. — Я гуляла! — Одна? — Да, мама плохо себя чувствует и не захотела со мной идти, поэтому я пошла одна… Мистер Палпатин сначала захотел что-то возразить дочке, но сразу передумал и лишь сказал: — Больше не делай так, пожалуйста. Юная леди не может одна расхаживать суда-сюда, ты же не оборванка из Ист-Энда? — Нет, — насупилась Рей. — Прости, пожалуйста, па. Мистер Палпатин выглядел уставшим, нет, скорее измученным. Всему виной — нескончаемые репетиции с утра до обеда, вечерами — ежедневные выступления. Состояние Изабель, миссис Палпатин, становилось хуже и хуже, поэтому ему приходилось работать больше. Несколько месяцев назад руководитель театра дал «добро» на выступление камерного ансамбля, который собрал её отец из соратников. До этого долгие годы мистер Палпатин выступал в крупных концертных залах лондонской филармонии, изредка — аккомпанировал сольным исполнителям в клубах и барах, так, для души, что постоянно подвергала критике его супруга. Рей же нравилось, когда он играл дома только для неё, в кругу семьи, когда горит огонь в камине, а в его зубах тлеет сигарета. В такие моменты жизнь казалась совсем простой и лёгкой. — Не нужно извиняться, милая, просто не делай так. В следующий раз ходи гулять либо с мамой, либо с няней. Договорились? — Хорошо…Но мама снова себя плохо чувствует. Она с утра снова кашляла кровью, па… Вдвоём они вышли на улицу, где начало моросить. — Маме обязательно станет лучше, — заверил Рей отец. — Мы скоро поедем в Сицилию. Там тепло, солнце. Помнишь, как там хорошо? Девочка закивала. — А если маме не будет лучше? — спросила девочка. — Мы никуда не поедем? Отец улыбнулся и уголках его глаз залегли морщины: — Наша любовь должны быть сильнее страха. Мы со всем справимся. Вот увидишь. — А затем добавил: — Ты уже выбрала подарок на Рождество? Глаза девочка засияли и, взяв папу за руку, они вместе зашагали по улице.***
Рей долго не удавалось уснуть вновь после болезненного сновидения о родителях. Как назло, снотворное кончилось. Чтобы как-то себя занять и нагнать усталость, Рей решила прогуляться по дому и вышла из комнаты, направляясь через балкон в библиотеку, чтобы оттуда выйти на террасу. На улице было прохладно. В одной ночной рубашке Рей чувствовала себя фейри, кружащей над могилами в день летнего солнцестояния. Как завороженная, девушка наблюдала за садом. Дико захотелось выйти на улицу. Спустившись по винтовой лестнице, она оказалась в тёмной библиотеке. Поддавшись порыву, резко подошла к двери. — Вы решили сбежать? — голос мистера Рена заставил её остановиться, когда она уже перешагивала порог. — Я просто хотела подышать воздухом. — В полдвенадцатого ночи? – усмехнулся мужчина. Его улыбка пропала, и Кайло Рен стал серьезным. — Вы плакали? Опухшие веки выдали Рей, но ей не хотелось быть слабой в глазах этого мужчины. Она гордо подняла голову и посмотрела в его глаза. — Почему вы плакали, мисс Мур? Если потому, что сказала Джессика… — Она тут ни при чем, – перебила Рей. — Это только мое дело. Гулять резко расхотелось, она закрыла дверь, ведущую на террасу, и уже хотела уйти. — Постойте, не уходите, – неожиданно мягко попросил он. — Что вы хотели? — Мне тоже не спится. Просто побудьте со мной. Голос его доносился из тьмы. Если Рей шагнёт ему навстречу, получится ли выбраться обратно, на берег? — Побыть с вами? В полутьме библиотеки силуэт Кайло Рена, подсвеченный слабым огнём свечей, горит алым пламенем. Он сидел рядом с холодным камином. В руках у него был «Чайльд-Роланд дошёл до Тёмной Башни» Браунинга. Девушка подумала, что сейчас он соответствовал образу хозяина поместья Скайуокеров, который она придумала в своей голове, пока ехала сюда. — Не стойте в дверях, мисс Мур, — мужчина кивком указал на второе кресло с камином, — в ногах правды нет. Колеблясь ещё мгновение, Рей заняла место напротив мистера Рена. В комнате царила тишина и покой, лишь ночной воздух проникал сквозь открытую дверь, ведущую в сад, да отзвуки колышущихся ветвей вяза и ясеня. На небе — яркие звезды и полное блюдце Луны; её яркий свет отражался в карих глазах Кайло, которые казались черными впадинами на его бледном нездоровом лице со шрамом. Тишина затягивала их в молчаливый вальс. Вальс скорби и сожалений. Перед глазами Рей до сих пор стоял сон — или же это было воспоминание? Она решила разрядить обстановку весьма невинным вопросом и поймала себя на мысли, что слишком часто вопрошает. Сейчас мистер Рен походил на не демона, а на одинокого и несчастного падшего ангела. Его длинные волосы неухоженно растрепались на макушке. Нет строгого костюма — только простая хлопковая рубашка и свободные брюки, какие носят французские военные. — Так вас предупредили? — тихо спросила Рей. — Предупредили? Его темные глаза обратились к девушке. Их взгляды встретились, и Кайло Рен слегка поднял брови. Он понимал все с первого взгляда. — О том, что Люцифер пал с небес, мисс Мур? Рей широко раскрыла глаза от удивления. Неужели этот человек телепат? Или... может, он сам считает, что чем-то походит на низвергнутого с небес ангела, чье имя только что назвал? Странно, но последнее предположение сделало его в глазах Рей более человечным и ранимым. Не дав ей времени опомниться, он снова улыбнулся. — Простите. Я пытаюсь изъясняться загадками. Я имел в виду, что Хакс решит взять вас с собой на выходные сюда. — Я знаю. Я просто была удивлена, потому что тоже подумала о Люцифере, — поспешно и, как Рей показалось, с излишней откровенностью сказала она. — Да что вы говорите! В его смехе слышались саркастические нотки; однако, кажется, слова Рей польстили ему. Потом он умолк и окинул её внимательным, оценивающим взглядом. Рей с опозданием вспомнила, что, собственно говоря, она была в одной ночной рубашке и с босыми ногами. Девушка инстинктивно попыталась прикрыться руками. Кайло Рен снял со спинки кресла тяжелый мужской халат и протянул Рей, чтобы она могла прикрыться. «Стыд и позор, — подумала она, — он наверняка увидел моё нижнее белье…Или здесь достаточно темно?» Он отложил книгу на низкий стеклянный столик и посмотрел на Рей. — Да, я знал, — сказал он, возвращаясь к первоначальному вопросу. — По правде говоря, мне хотелось узнать вас ближе. Ирландская девчонка, играющая в пабе за место в доходном доме, не побоявшаяся выстрелить в бандита. Ваши песенки-прибаутки для пьяниц и виртуозное исполнение…сегодняшним вечером говорит о вас гораздо больше, чем вы можете сказать о себе сами, Кира. — Я — открытая книга. Иногда мне кажется, что люди узнают мои тайны быстрее меня самой, — парировала Рей. Ей не хотелось вдаваться в подробности, а уж тем более плести очередную нить лже-биографии. — Что касается мистера Хакса, его идея уехать загород показалась мне весьма заманчивой. Какая девушка устоит перед таким предложением? — Меня не касаются ваши взаимоотношения с Армитажем. Хотя, скажу, что он бывает весьма ранимый и влюбчивый… Девушка удивленно распахнула глаза. Он подумал, что между ними — роман? Какой позор. Второй раз за пару минут. — Наверное, вы неправильно поняли, мистер Рен, — в своё оправдание сказала Рей. И почему она оправдывается? — Между нами…ничего нет. Это было лишь дружеское предложение провести уикэнд за городом, к тому же, я понятия не имела, что еду к вам. — А если бы знали, не поехали бы? — Кайли подпёр подбородок локтем и без какого-либо зазрения совести начал разглядывать собеседницу. Его взгляд сковал Рей по ногам и рукам. — Нет. — «Нет» — не поехали бы или «нет» — поехали? Рей чувствовала, что над ней издеваются. Самым верным решением сейчас было бы встать и уйти, громко хлопнув дверью, но она продолжала сидеть и играть в игры этого мужчины. Абсолютно беспринципные игры, если быть точной. — Честно? Не приехала бы, — искренне ответила Рей. Мистер Рен резко встал и подошел к барной стойке и ловким движением снял с полки бутылку виски, потом одной рукой ухватил два бокала и направился к ней. — Выпьем? — неожиданно спросил он. — Я не пью крепкий алкоголь — Вы не будете пить, я предлагаю вам дегустировать, – с обворожительной улыбкой сообщил он. — В чем разница? — Вы любите виски? — Откровенно говоря, терпеть не могу. — Какая же из вас ирландка, мисс Мур, — рассмеялся он. — Просто вы не пробовали настоящий или же не умеете пить. Я докажу вам. Он поставил оба бокала на столик и налил немного алкоголя в каждый. Рей внимательно наблюдала за каждым его движением. — Гораздо проще потреблять что-то легкое, сладкое, но только настоящая крепость держит в себе истинный вкус. Кайло поднял бокал и поднес его к девушке. Рей хотела взять его в руки, но мужчина одернул её. — Сначала почувствуйте аромат. Вдыхайте медленно, старайтесь насладиться его терпкими нотками. Рей послушно делала все, что говорил мужчина. Медленно вдыхая аромат, она поняла, что действительно наслаждалась этим. — Закройте глаза, так ощущения будут острее. Рей подчинилась. — А сейчас сделайте небольшой глоток, так, чтобы почувствовать тепло внутри. Девушка сделала глоток, язык обжёгся о крепкий напиток, но это было приятное ощущение. Она сравнила его с тем моментом, когда ты заканчиваешь композицию и зал замирает на мгновение, а после — тонет в овациях. — Можете открыть глаза. Тусклый свет в библиотеки не раздражал глаза, но Рей все равно зажмурилась. — Понравилось? – делая глоток виски, спросил Кайло. — Да, – ответила девушка, чувствуя, как под его взглядом начали гореть щеки. — Выпейте до дна, но не торопитесь. Делайте так, как я вас учил. Кайло Рен достал из хьюмидора сигару и раскурил от треплющегося огня свечи; аромат табака вперемешку с алкоголем закружил по библиотеке, заполнил собой помещение. Часы в гостиной пробили полночь, но время будто остановилось. Когда Рей осушила свой бокал, мистер Рен вновь наполнил его. Алкоголь ударил в голову, и девушка больше не чувствовала неловкости. Плавно они переместились на пол, вытянув ноги и смотря на луну через распахнутое окно. — Такой вы нравитесь мне больше, чем заплаканной. Так кто вас обидел? — Мне снились родители, — тихо сказала она. — От этого стало грустно. — Давно их нет среди живых? — Достаточно, чтобы они превратились лишь в призраков прошлого. — Какими они были? Рей посмотрела на бокал в руках, взвешивая аргументы, что же ей сказать — правду или выдуманное прошлое Киры Мур? — Они были творческими людьми. Отец — спокойный, как штиль. Добрый и щедрый. А мама — легкомысленная и оптимистичная. Они оба жили музыкой и эта страсть передалась мне по наследству, — как на духу выложила она. — Папа, возвращаясь с работы, заходил в пекарню и приносил домой мою любимую слойку с вишней, пока мама курила и готовила ужин, мы танцевали в гостиной. — Если бы была возможность, вы бы захотели с ними увидеться? Хотя бы на мгновение. Этот вопрос отрезвил Рей. Она подняла взгляд на мужчину. Он был серьезен и ждал ответа, но слова будто застряли в горле. — Да. Всё бы отдала. — Искренне завидую. — Почему? — искренне удивилась она. — Отец мой был неспокойным, как океан в шторм. Ветреным и непостоянным. Он был цыганом, без крова и фамилии. Вечно склонялся, ввязывался в интриги и передряги. А маму заботила только честь семьи и будущее Короны, нежели сын. — Вы с ними не общаетесь? — Сложно поддерживать связь с мертвецами, — цокнул языком Кайло, допивая последнюю каплю виски в бокале. Магия вечера была разрушена. Рей вернулась на бренную землю. Часы в гостиной вновь пробили, сообщая о том, что до утра остается все меньше времени. — Мы были всегда чужими. Не родственниками, скорее, незнакомцами, запертыми под одной крышей…Но кое-что нас объединяет с ними. — И что же? — Желание свободы. Рей поджала губы. Она подавила в себе желание обнять мистера Рена за плечи; сейчас он был похож на глубоко одинокого и несчастного человека. Тем временем Кайло продолжил свою исповедь. — Я сбежал из дома, когда мне было шестнадцать. Прибился к одной уличной банде Бирмингема, потом работал в конюшне. Денег хватало на койко-место и табак, но я не жаловался…Потом была война. Там я и познакомился в Хаксом, отпрыски богатых родителей, которым было плевать на своих сыновей; битва при Вердене, госпиталь, возвращение на родину. Вернулись мы, естественно, другими — не теми мальчишками, которыми уходили на фронт. Мать, оказывается, умерла. Чахотка. Отец сгорел от «испанки» несколькими годами позже. Ни денег, ни работы, ни положенной славы героев. Тогда я решил заняться бизнесом, подался к Сноуку в брокерскую контору, а потом сам начал начал искать мальчишек-сирот и давать им работу — лучше работать на кого-то, чем умереть в канаве. — Я думала, вы совершенное другой… — Монстр? — грустно рассмеялся Кайло Рен. — Не буду надевать нимб, я — не святоша, и делал много плохих вещей. Убивал на войне и после неё, уверен, в Аду подготовлен для меня отдельный котёл, но, хочу заверить вас, мисс Мур, мне знакома честь. — Спасибо за честность, мистер Рен. — Вам пора спать. Завтрак в девять, а Хакс уезжает из поместья в десятом часу и, думаю, вы захотите вернуться с ним в Бирмингем, — сказал он. — Спокойной ночи, Кира. Поднявшись с пола, девушка собралась уйти, но мистер Рен задержал её, схватив за кисть. Он оставил на изящной девичьей ладони поцелуй. — Это на удачу, чтобы кошмары не снились. Оказавшись наконец в своей кровати, Рей стала проигрывать в памяти события вечера. Алкоголь медленно отпускал, и на смену ему приходило осознание того, что она стала пешкой в глупой игре Кайло Рена.