Нехватка воздуха в грудной клетке посылала свою потребность в мозг. Горлышко кофты больно сдавливало шею, а духота в комнате не давала сделать и вздоха. Перед глазами мелькает собственное, скрученное пополам отражение в зеркале.
Впалые щёки дополняют худобу на рёбрах, а ранки на искусанных в мясо губах больно пульсировали. Руслан оборачивается, в бреду пытаясь найти хоть какое-то спасение вокруг. Он опирается на белоснежную раковину, испачканную в собственной, алой крови. Слишком глубокие надрезы на запястье бледной кожи наводили на него ещё больший ужас, когда светились перед глазами. Остервенелое сознание подкидывало идеи побезумнее, но парень усердно старался их игнорировать, концентрируясь лишь на одной точке. Переборщил. За закрытой дверью послышались чьи-то яростные шаги, наступающие прямо на порог. Брюнет судорожно схватился ладонью за изувечанное запястье, пытаясь остановить бегущую по руке струю. — Руслан? Сколько можно там торчать, открывай, ты не один тут живёшь! — зло скалился женский голос с издёвкой, по ту сторону двери. Видеть бухую маму сейчас хотелось меньше всего. Тушенцов отлипнул от раковины, едва не потеряв равновесие, вовремя схватившись потными ладошками за стену. И это было ошибкой, ведь на шершавых обоях осталось ярко выражанное красное пятно, что вмиг впиталось в неплотную ткань. Парень не стал зацикливаться на этом, принимаясь бегло оттирать следы крови на исполосованной коже. Та жадно продолжала течь ручьем, вылезая наружу. Он облизнулся, втянув воздух зубами и поморщился от неприятных, колких ощущений в висках. На пол летит уже десятая по счёту, испачканная салфетка. Руслан облегченно выдыхает, когда кровь всё таки удаётся остановить. Маленькие кровоподтеки всё ещё продолжали бежать тоненькой струей к локтю, стекая на мокрую плитку около босых ног. Однако, по сравнению с тем месивом, что было, — это просто цветочки. Тушенцов выжато пытается натянуть улыбку на лицо, рассматривая себя в зеркале. Взъерошенные волосы на голове, что больше походили на гнездо; губы всё те же, малиновые, растерзанные, слегка припухшие, и горький привкус во рту. С тех пор как Даня бросил его тут одного, на произвол судьбы, зная о том как шатен им дорожил, всё пошло под откос. Первый месяц без рыжего он и вовсе хотел покончить жизнь самоубийством, в последний момент струсив; после, пытался поверить в то, что Кашин обязательно вернётся, а сейчас, — он просто сломан. Руслан пуст внутри. Искать своего бывшего парня уже не казалось хорошей, здравомыслящей идеей. Хотелось лишь человеческого покоя. Спустя год, брюнет всё же научился выживать без своей глупой любви к человеку, который в итоге оказался предателем и врагом номер один. Раньше, его хрупкое тельце искало мужское, сильное плечо, которое будет только защищать и заботиться, не причиняя вреда. Сейчас же, он думает о том, как прожить на последнюю сотку в кармане. Наказывать себя, — было единственным развлечением, которым Тушенцов занимался и по сей день. Жизнь разделилась надвое, и в одной остался всё тот же маленький, глупенький мальчишка, который не знает даже элементарного, — как за себя постоять, вечно прячась за Данилиной спиной. В другой же, стоял взрослый, татуированный парень, что на всех кругом смотрел с неким отвращением, не подпуская к себе никого ближе чем на один метр. Тушенцов до боли сжимает смолянистые волосы на макушке, закрывая себе обзор руками по обе стороны, скрываясь в собственной тени. Пальцы всё ещё подрагивали, но уже скорее от холода, доносившегося из открытой настежь форточки. Парень обернулся на сквозняк, исходящий из-за спины, якобы подтверждая свои догадки в виде колыхающегося, раскрытого окна, в разные стороны от сильного ветра. На запястье красовался аптечный бинт, который Руслан заранее прикупил в магазинчике, неподалёку от дома. На такой вброс вновь посыпались громкие комментарии от мамы, мол, нечего деньги на всякую хуйню тратить; однако шатен задолго до этого знал чем займётся поздно вечером, один, в ванной, с окровавленным лезвием в руках. Что это, если не новая, «счастливая» жизнь? Отрицать того, что уход Дани его морально раздавил и сломал было бы глупо. Но вместе с тем хотелось стремиться к чему-то большему, и не стоять на месте. Не хотелось показаться слабым, когда все мысли постоянно сводились к одному человеку. Мотивация внезапно то одолевала его, то также быстро улетучивалась на ровном месте. Резать себя, — это несомненно плохо, он не спорит. Но эффект, который брюнет получал от этого, дорогого стоит. Адреналин. Когда лишь одно неверное, неровное движение рукой, может полностью загубить тебя и отправить на тот свет. Когда бледная кожа покрывается многочисленными царапинками, надрезами, а через них просачивается алая кровь, вырисовывая различные узоры на своеобразном, пустом холсте. В воспоминаниях этому останется лишь боль, ссадины и белые шрамы. Одну руку Тушенцову даже пришлось почти полностью забить татуировками; настолько глубокими там были порезы. Не смотря на свое сомнительное увлечение игры с собственной жизнью, парень специализировался на врача. Там и стипендия неплохая; да и платят докторам вроде, тоже ничего. Вместе с тем был ещё один, самый главный фактор в данной профессии, — хотелось спасти хоть чью-то жизнь, и наконец принести пользу хоть кому-то своими действиями. Гордо вскинуть подбородок, и напоследок сказать что-то не менее пафосное. Но пока-что это были лишь мечты. Шатен, успокоившись, шмыгает промёрзшим носом, прокашливаясь пару раз. М-да, видать врач из него получится никудышный, раз он так за своим здоровьем следит.***
Солнце назойливо пробивалось сквозь тонкую шторку, согревая своим теплом щеки, залитые румянцем. Тяжелые веки пришлось разлепить, когда громкий мужской голос разрезал тишину и нарушил чужой сон. Руслан промаргивается пару раз, в недоумении глядя на наклонившееся, переднее сиденье перед собой. На всю громкость снова пробормотали заезженную речь про конечную станцию, которую поезд настигнет уже через двадцать минут. Парень сразу заприметил свои кроссовки, которые от колыханий на рельсах съехали в другую сторону, подальше от него, и теперь их придётся доставать из под чужого места. Он потёр глаза, и пропуская очередной зевок потянулся в боковой карман обтягивающих джинс за телефоном. В строке с уведомлениями висели всего парочку не прочитанных сообщений и ещё несколько оповещений из ВК, которые также ожидали ответа от Тушенцова. И Коряков, от которого висело чуть-ли не с тысячи пропущенных. Скорее всего опять что-то бессмысленное. Это в его стиле. Жизнь наладилась, а вместе с тем ему наконец удалось расставить всё по полочкам в своей больной голове. Конечно, пару привычек в виде перебора с алкоголем, курения и нещадного терзания своих губ, остались в настоящем. Однако это совсем не значило что он был несчастен; скорее наоборот, — выучился, поступил, взяли на работу, обрёл свой смысл жизни в деле, которое искренне нравилось. Всё шло ровно, и сперва брюнет даже удивился, мол: «Ну ведь не может быть всё так идеально, блять!» до того момента, как руководство не назначило ему новую систему, по которой тот теперь должен был работать. А именно, — личный врач-опекун-ёб-вашу-мать. Ладно ещё, стерпел бы, если бы ехать не надо было в место, что отравило его душу без остатка; а именно, родное село, в котором он и вырос, и одновременно умер в один день. Да-к ещё и к бабушке Дани, что находилась чуть-ли не на последней стадии рака. Но Руслан более чем уверен что внешний мир больше не сломает его, да и тем более, существовал врачебный долг, в ходе котором он клялся помогать людям во что-бы то не стало. По крайней мере он усердно пытался в это верить. Илья заранее осведомил друга, сказав что Кашин также оставил это место в прошлом, не суваясь на его территорию уже более пяти лет. И Руслан поверил. А что ещё оставалось делать? Бежать от безысходности, ведь ему видите-ли не хочется вспоминать прошлое, что убило его? Нет. Он вырос, поумнел, окреп в конце-концов; больше себя в обиду не даст. Тремор рук выдавал брюнета с потрохами, в голову все совместные воспоминания связанные с рыжим подкидывая. Тушенцов настойчиво их проигнорировал. За окном садилось солнце, оранжевые пятна на небе за собой оставляя. Шатен с упоением смотрел, раззявив рот. Луна полупрозрачная виднелась где-то вдалеке, также привлекая взор парня. Вагон немного потряхивало на очередных кочках, а приятный холодок скользил по рукам, вызывая мурашки. Когда за окном промелькнула большая, белая табличка с названием посёлка, в который на скоростях стремился поезд, Руслана вдруг передернуло, а внутри всё сжалось. Он замер в ожидании, всё ещё не в силах отвести взгляда от пролетающих деревьев, что катали его на американских горках. Вдруг Кашин приехал? Что если спустя стольких лет разлуки решил объявиться, заставив искалеченное сердце шатена вновь заходится в бешенном ритме? Нет. Такого никогда не будет.***
Тущенцов мялся на пороге, сверля взглядом обшарпанную калитку чужого дома. Воспоминания вновь нахлынули, стоило ему только подойти сюда. Именно здесь, прямо на лавочке, которая когда-то давно стояла около растущего каждым летом куста сирени; они сидели вместе с Даней, разделяя одну сигарету на двоих, а после шугаясь каждого шороха, что исходил из-за бьющейся листвы в потоке ветра. Целовались жадно, друг-другом вдоволь наслаждаясь. Замешкавшийся парень всё же решает долго не церемониться, и позвонить в домофон, дабы ему открыли калитку и разрешили войти в дом. На асфальте стоял тяжелый чемодан, заполненный весь вещами, а Руслан только что и делал, обхватывал его ручку потными ладошками, сжимая почти-что до побелевших костяшек на руках. Сверчки ласкали слух, расслабляя брюнета, и давали какую-то вселенскую надежду на то, что всё пройдет гладко и без прошествий. На одном выдохе парень прижимает палец к кнопке на домофоне, дожидаясь ответа. Звонок всё тот же. Он непроизвольно улыбается, моментально оттягивая себя. Кучка мыслей перемешалась в один единый клубок, пока «Дынь-дилынь» продолжал назойливо бить по ушам. — Да? — заспанный, охрипший, родной голос раздаётся в динамике на пару с шуршаниями. Брюнет отмирает, раскрывая рот в удивленном вздохе. Или же в немом крике. Это был Кашин. Сердце вновь заколыхалось, а глаза будто пеленой застелили, не давая сфокусироваться. Невозможно было слышать этот голос, решивший вновь появиться в его жизни. Казалось бы, всё только начало налаживаться, — но нет. Все планы мигом рушит один рыжий парень, с глазами кристальными, пронзающими насквозь. Руки в треморе перебирали подол огромного худи, скалясь его разорвать. — Ало? — Это… Это Тушенцов Руслан Сергеевич.. Л-личный врач Семенюк Валентины Александровны. — пару раз запинается шатен прежде чем ответить, глазами бегая, вновь пытаясь найти спасение где-то неподалёку. Тишина. В трубке вновь заходятся громким кашлем и, видимо… Уходят? Парень готов сквозь землю провалиться, лишь бы всё происходящее оказалось очередным, глупым сном или шуткой. По телу снова забегали мурашки, теперь уже от страха. Животного страха увидеть человека, образ которого приходилось выбивать из головы на протяжении хуевой тучи лет. Брюнет шумно втягивает воздух зубами, прикрывая глаза, пытаясь совладать с эмоциями. Что если Даня забыл их неудачный роман? Да, пожалуй, именно так и есть. Калитка скрипнула, немного качнувшись вперед, а из неё выглянула рыжая макушка. Руслана будто током обдали, а сам он ногами прирос к грязному асфальту, вне возможности пошевелиться. Неловко запнувшись, шатен всё-таки поднимает глаза наверх, решаясь посмотреть. Даня стыдливо закусывал губу, стоя в растянутой футболке, что сползала с его плеча, оголяя свободный участок кожи. От прошлого у парня остался лишь белый шрам на пальце и волосы рыжие, распластанные по всему лицу. Глаза все те же, бездонные, в которых утонуть страшно, боясь наткнуться там на акул, которые могут беспощадно растерзать тело брюнета, или просто заживо съесть. Щетина покрывала вытянутый подбородок, а худые ребра просвечивались через тонкую ткань, висящую на теле мешком. Он выглядел жалко. Выглядел прямо так, как сам Тушенцов пару лет назад. Такого хотелось согреть, прижать к себе и накормить. — Эм… Привет… — всё тот же охрипший голос выбил из нещадного потока мыслей. Рыжий уже с минуту точно также мялся на пороге, только сейчас удосужившись распахнуть калитку, позволяя войти. Руслан, тушуясь под изучающим взором парня, молча переходит порог дома, медленно ступая на чужую территорию. Большой дом привлекает его внимание почти-что сразу; было видно, — многое поменялось, и наверняка внутри уже давно был сделан ремонт. Небольшая тропинка, проложенная из искусственных камней вела прямо до ступенек, сверху которых была расположена дверь. Планировка дома была выполнена в таком же стиле, и всё оставалось на своих местах, не считая мелких декораций, что красиво смотрелись на фоне. Брюнет не оборачивается назад, прекрасно зная что за ним плетется сонный Даня; это было даже слышно, судя по тихому шарканью домашних тапочек. Волнение никуда не отступает, и начинает только усиливаться, заставляя колени дрожать, а зубы судорожно искусывать нижнюю губу, в попытках успокоиться и выровнять дыхание. Казалось, что ещё чуть-чуть и он свалится в обморок от перенапряжения. Ладонь тянется к холодной металической ручке двери, спустя считанные секунды отворяя её. Приятный запах встретил его прямо с порога, впиваясь своим ароматом в нос. Кажись, пахло фирменными пирожками, которые всегда с явным удовольствием готовила больная старушка. Руслан смутился, ибо шажки за спиной прекратились, а чужое, нервное дыхание сзади начало опалять шею. Он моментально отпрянул вперёд, не желая испытывать подобных, болезненных ощущений на себе вновь. — Куда мне проходить? — устало прикрыв глаза, впервые решает обратиться брюнет к Кашину, развернувшись. — Руслан.. Я… — тянет к нему руку рыжий, с надеждой заглядывая прямо в душу. — Куда проходить? — моментально перебивает его Тушенцов, зубами скрипя и уворачиваясь от лишних прикосновений. Тот напротив голову в пол понурил, снова губу зажевывая и на месте переминаясь. Глаза его забегали в поисках ответа. Было видно ресницы подрагивающие, от которых тень на щеки красиво падала, и запястья худощавые, которые сломать страшно. Вылитая фарфоровая кукла стояла перед Русланом, будто и не дыша совсем. На секунду стало даже страшно, что безжизненное тело упадёт в ноги, а голубые глаза навсегда закатятся, и вместе с ними пропадёт и кислород внутри. Но вместо этого парень лишь аккуратно обошёл шатена в два счёта, едва касаясь своим плечом его; якобы зазывая следовать за ним. Тишина снова окутала всё пространство, оставляя их наедине. Было до жути неловко вновь стоять здесь, и делать вид будто они совершенно незнакомы. Делать вид что Руслан не знает его наизусть, и что он никогда не был в этом доме; что он забыл, и никогда не вспоминал. Каждый шаг, который он делал по скрипучей лестнице, ведущей на второй этаж, давался с трудом. Ремонт и вправду был сделан, и теперь внутри царила дизайнерская красота. — Ты..меня помнишь? — вдруг останавливается на предпоследней ступени Даня, идущий впереди, дрожащим голосом тихо спрашивая, будто боясь услышать заветное «Нет». Стук его сердца было слышно даже с большого расстояния. Руслан долго молчит, раздумывая над ответом. Кашин через нос заложенный дышит, всё также смиренно стоя. Ступенька под весом парня скрипнула, когда тот сдвинулся с места, порываясь вперёд; видимо, посчитав что его по-просту не услышали, либо посчитали нужным не отвечать на глупый вопрос с его стороны. — Да. Тушенцов и сам не заметил, как это слетело с его уст, и вздрогнул, будто за него кто-то это сказал. Рыжий же, напротив снова замер, голову набок повернув, дабы взглянуть в родные, карие глаза. Лицо шатена выражало испуг, однако он старательно пытался не подавать виду, отводя взгляд от чужой спины, прилипнувший туда ещё давно. Неловкая пауза. Молчание вновь скрашивало ситуацию, в который раз спасая их от лишних фраз. Взгляды двоих пересеклись, а в них можно было разглядеть абсолютно всё, даже и без слов. Разочарование. Боль. Обида. Страх. Любовь. Ненависть?…