колыхания в поезде слегка укачивают сонного данилу, что и без того был достаточно уставшим и вымотанным. звенящая пустота вокруг заставляет сонно разлепить тяжелые веки.
ему всё же пришлось уехать, оставив тушенцова и больную старушку одних, там, в деревне. чем дольше он засматривался на пролетающие за окном деревья, тем больше его окутывала паника и жуткий страх неизвестности. ехать к матери было не в первой, но и видеть её становилось просто невыносимо с каждым разом. детские воспоминания мешались с внутренней обидой и недопониманием, стоило только увидеть улыбающуюся женщину в возрасте, на пороге когда-то родного дома. та постоянно отмахивалась от серьезных разговоров на тему данилиных переживаний, что тянутся ещё с самого раннего детства. и было действительно не по себе, осознавать, что та совсем не жалеет. что она даже не извинилась. вздохнув, кашин переводит взгляд на свои потертые кеды, которые, уже давно стоит сменить на новые. проходится тем же взглядом по всему вагону, про себя подмечая пустующие места неподалёку. людей, которые едут в небольшой, скудный городок с сомнительной обстановкой вокруг, было мало. но из них был и сам даня. безусловно, он скучал по дому, по кошке, что по словам дяди недавно родила миленьких, чёрненьких котят, и даже по надоевшему в свое время двоюродному брату. но никак не по маме. за окном значительно потемнело, когда по всему вагону прошелся женский голос, гласящий о том, что скоро прибытие. новорожденный малыш, лежащий на руках у своей матери, снова запищал, заставляя сидящих рядом пассажиров недовольно закатить глаза. наверняка, малышу не понравилось то, что громкий, незнакомый голос, так нагло вторгнулся в его личное пространство, вместе с тем и разбудив. данила хмыкнул, разглядывая его скукоженное, возмущенное личико. телефон в кармане джинс завибрировал, и рыжий потянулся за ним сквозь пышную ткань куртки, скомкавшейся на животе. на экране красовалась парочка сообщений от бабули, что присылала в свою очередь забавные картинки со здоровающимися котами, и ещё два от руслана. Руслан, 19:43 привет, я чувствую себя значительно лучше. 19:45 не знаю зачем тебе эта инфа, но ты оставил странную записку, в которой просил доложить о моем самочувствии, как проснусь. непроизвольная улыбка тянется на лицо, и данила даже не пытается её убрать или спрятать, как оно обычно бывает. сил на это по-просту не хватит. он тупо лыбится пару минут, высматривая горящий дисплей с пришедшим уведомлением, пока не осознает, что собеседник всё-таки ждет от него ответа. кашин печатает яростно, в спешке, пару раз то удаляя написанное, то перечитывая по новой, дабы убедиться в «правильности» сообщения. отправляет в итоге, и ждёт, затаив дыхание. Данила Кашин, 19:51 Привет. Да, я оставлял записку, и рад знать что у тебя всё хорошо. Как бабушка? Руслан, 19:51 валентина чувствует себя немного хуже обычного, но это является нормой в её положении, так что не переживай. Данила Кашин, 19:52 Сообщи если она почувствует себя лучше/хуже, пожалуйста. на этом их краткий диалог заканчивается. если не учитывать присланный позже русланом смайлик, с какой-то совершенно не смешной черепахой. с тушенцовым общаться хотелось. хотелось точно так же, как и услышать его басистый голос, увидеть карие глаза, раздевающие и выворачивающие душу наизнанку, и потрогать каштановые волосы, невесомо запустив туда пятерню, через пальцы пропустив каждую темную прядку поочередно. данила понимал, что если бы не глупое стечение обстоятельств, они бы навряд ли увиделись снова. и это заставляло, порой, задуматься. возможно, стоило бы попытаться?… но нет. все попытки сгладить углы хотя бы в их общении тщетны, и это парень понял ещё с самой первой встречи у калитки, где тушенцов всем своим видом дал понять, — ему неприятно и, похоже даже мерзко находиться рядом с человеком, что когда-то давно бросил его на произвол судьбы в ненавистной деревне, где все сплетни быстро расползались по всей окрестности, давя на бедного мальчишку со всех сторон. всепоглощающее чувство вины буквально сжирало без остатка, обгладывая каждую косточку с особым наслаждением. чёрт на левом плече шептал всякие гадости, лепеча о том, какой же кашин говнюк. подначивал вздернуться посреди пустующей комнаты, сделав последний рывок ногами. игнорировать его удавалось, но не всегда. все проблемы вдруг резко навалились табуном, и казалось, будто проходу не давали. убегать от них раньше помогал руслан, что с особой нежностью брал за руку, утаскивая за собой куда-то в чащу леса. подальше. где тихо и спокойно. туда, где их не найдут. туда, где проблемы не достанут до него, а окружающий мир не тронет. туда, где не нужно жить по указке: «девочка-мальчик, мальчик-девочка». сейчас же, приходилось бороться с навалившимися проблемами в одиночку. жалобный взгляд карих глаз уже давно пропал с радаров. данила снова утыкается в окно, засматриваясь на знакомые дома, заброшки, и даже маленькие магазинчики рядом. те самые дворы, в которых он любил проводить всё свое свободное время на весенних каникулах, играя в футбол с друзьями, остались нетронутыми ещё с тех времен. старые дома тут, начинали реставрировать, а некоторые и вовсе сносили, планируя поставить на их замену что-то более современное. остатки прошлого откинут на помойку, впрочем, как и всегда. жирная надпись «вокзал» будто вернула на землю, а остановившийся там поезд заставил рыжего встать с насиженного места. оглянувшись, даня так и не нашёл своего спасения рядом, и наткнулся лишь на собственное, сгорбившиеся отражение в окне.***
сквозняк заползает даже под куртку, неприятно разгоняя ветер по позвоночнику. неспешные шаги отдавались эхом, а их обладатель постоянно оглядывался по сторонам, боясь каждого шороха. плохое освещение в доме не давало точно разглядеть номер нужной двери, от чего приходилось подходить почти вплотную, пытаясь понять, та ли цифра стоит в конце. обшарпанный подъезд с кучей различных граффити остался нетронутым, в отличии от многих квартир, двери которых и вовсе могли забаррикадировать, исходя из их состояния. квартира под номером «51» вызывает мурашки и былой страх. именно здесь, ему раньше приходилось жить, пока родители не начали вести свой бизнес, вечно отдавая сына близкой родственнице на попечение. с тех пор изменилось многое. например, тот же коврик, который теперь стоит под дверьми, приглашая зайти внутрь немногословным «добро пожаловать!». или, лавочки под домом, что окрасили в яркий оранжевый, сменив пару неровных дощечек. и, почему-то, именно эта квартира вызывала отторжение. когда данила уезжал из деревни, бизнес семьи пошел под откос, что стало главным всплеском ярости для разгневанной матери. именно тогда, женщина поймала сына на греху; страстно целующего своего «лучшего друга» в губы. шок на лице у блондинки прочитать было легче всего. легче, чем объяснить потом. отрицать наличие симпатии к своему полу, кашин не стал. признался гордо, надеясь что его примут и таким. вместо принятия, мать просто увезла юношу из деревни, запретив общаться со всеми друзьями мальчиками, что только могли присутствовать в его окружении. снова помявшись на пороге, даня несмело поднес руку к звонку, сразу же после недолгой мелодии одернув её. дверь перед ним отворяется, давая разглядеть белокурую женщину, что оценивающим взглядом прошлась по своему сыну, натягивая фальшивую улыбку на уста. — привет, сына, — здоровается мать, распахивая дверь широко. — ты проходи, чего стоишь-то? слышать прокуренный голос родственницы было непривычно. вроде, этот голос должен напоминать ему о счастливых, беззаботных временах. однако воспоминания мешаются только с негативными отрывками. переступив порог, на глаза тут же попадаются бежевые обои с узорами банальных, приевшихся роз. детские рисунки припечатаны к стенке кнопками-гвоздиками, что держалась на божьем слове, а различные каракули на них заставили данилу тихо рассмеяться. просторный коридор, в конце которого идёт своеобразная развилка в разные комнаты, освещался лишь дневным светом из окон в кухне. практически ничего не изменилось. любимая кошка по имени майя, с чернильным рисунком на носу, вальяжной походкой прошлась рядом, обняв ногу рыжего своим хвостом. слегка наклонившись, данила принялся ласкать нежную шерстку животного, что одобрительно мурча ластился ближе. запах чего-то съедобного и вкусного заполонил всю квартиру, даря хоть какой-никакой уют. мать с фартуком на бедрах скрылась в одной из комнат, бурча что-то незначительное себе под нос. в такой обстановке дом казался живым. однако если вспомнить всё то, что когда-то здесь происходило, становилось не по себе. кашин чувствовал себя не в своей тарелке будто. пройдя на кухню, можно было заметить бирюзовые обои, мешающиеся с белой плиткой внизу. полу-квадратная столешница стояла прямо впритык к окну, а три пары стульев располагались рядом, будучи задвинутыми к ней. кружевные шторы свободно болтались на полу, прикрывая собой нагретые батареи. вид на детскую площадку из окон, что являлась самым главным преимуществом для маленького данилы раньше, — теперь же навеивала грусть. детское ребячество прошло, утекло сквозь пальцы, и теперь кашин просто не имел возможности повеселиться с одногодками, днями на пролёт гоняя в футбол. из-за угла появляется мать, с заметным румянцем на щеках. маленькие, едва заметные морщины собираются в уголках глаз женщины, и та подходит ближе, рыжие волосы данилы взлохмачивая в один счёт. парень жмурится только, принимая поощряющие ласки со стороны матери. внезапная забота и теплота покачнула что-то в грудной клетке рыжего, заставив улыбнуться в ответ. сладостный запах чего-то пряного, видимо, отвлёк женщину, и та хмыкнув, указала головой на плиту: — я пирожки твои любимые приготовила, — всё с той же улыбкой на устах прощебетала мать, — ты голодный наверное с дороги, сейчас тебе первое наложу, а потом десерт. — только немного, ма, — поспешил остановить её данила, умоляющим взглядом прошибая, — я в поезде перекусил, честно! та недоверчиво покосилась и, отмолчавшись, принялась подавать горячее на стол. в мыслях пробежалось количество калорий в поставленных перед носом голубцах; данила закусил губу, в надежде переварить всё то, что так заботливо наготовила мать перед его приездом. обижать старания близкой родственницы не хотелось. — ну, рассказывай. — выжидающе зыркнула на парня мать из под густых ресниц, садясь напротив, — девочка появилась уже? — мам, ты серьезно? — слегка ухмыльнулся кашин, отламывая небольшой кусок мяса с опаской, — мне не до этого сейчас, сама понимаешь. работа кипит. — ой! а внуков мне когда нянчить? — недовольно цокнула мать, — всю молодость со своей работой пропустишь. «уже пропустил, и, по большей части из-за тебя» — мысленно ответил ей данила, принимая очередную, горячую порцию еды в рот, впервые за три дня. желудок жалобно проскулил, нарушая внезапно возникшую тишину. — как там бабушка? — ты же знаешь. она не хочет тебя видеть. — понурив взгляд, ответил рыжий, не особо желая вести какие-то переговоры на эту тему. — я от тёти нины узнала, что к ней рак вернулся, — нарочито громко вздохнула мать, переминая в руках кухонное полотенце. — я могу помочь деньгами? ответ данилы был очевиден. его можно было предугадать, и женщина прекрасно знала его отношение к подобным вещам. непонятно только было, зачем ей это. поссорились, перестали общаться на ноте: «ты мне не дочь-ты мне не мать», а тут вдруг с денежной помощью лезет, снова пытаясь вторгнуться в доверие. кашин фыркнул, проигнорировав данное предложение. — ты действительно считаешь что права? — вдруг вырвалось из наполненного едой рта дани, — я просто не понимаю, блять, зачем всё это? зачем делать вид что всё хорошо? улыбка сменилась на угрюмое лицо со вздёрнутыми бровями. светловолосая женщина была явно недовольна подобными высказываниями в свою сторону, однако не спешила колко отвечать, лезть со своими нелепыми оправданиями, и лишь молча смотрела из под палки, будто лиса, что готовилась к нападению. — ладно, проехали, — отмахивается рукой мать, ловко увиливая от темы, — но ты ведь понимаешь, что на второй раз она навряд ли сможет справится? нужно быть готовым к этому, дань. данила замирает, переваривая сказанное. «навряд ли справится…»? — всплеск неожиданной ярости проходится по всему телу. вилка, до этого мирно лежащая в руке, с грохотом ударяется о фарфоровую тарелку, от чего мать напротив вздрагивает, пряча взгляд. — даже не смей! — скалится рыжий, корпус вперед выдвигая, — ты… ты ничего не знаешь! бабушка сильная, и она обязательно справится! обомлевшая мать не решается на очередной, бессмысленный спор, глухо удаляясь из кухни. навязчивые мысли сжирают изнутри, крича о правоте женщины. кашин устало прикрывает глаза, руками опираясь на столешницу. убежать. просто взять, и убежать от всего, куда подальше. скрыться от косых взглядов, от мамы, от тушенцова с его колкостями и неприступностью. не думать ни о чем, кроме собственного покоя. светловолосая снова появляется в дверном проеме, в руках держа чёрный, пушистый комок нежности. кот, пища и брыкаясь, едва не выпадает на пол, в последний момент будучи остановленным чьей-то тяжелой рукой. — возьми его, пожалуйста. — просит мать, черное, почти неразличимое пятно вручая в руки ещё не успевшему опомниться от былого разговора даниле. — мы с отцом переезжаем, а этого котенка никто брать из знакомых не хочет. мол, шипит и царапается много. майю-то мы возьмем с собой, а этого… ну, сам понимаешь. — только если это будет последняя просьба. — обещаю. мы с папой нашли куда пристроиться в воронеже. там и бизнес своим ходом пойдет… да и тревожить я вас больше не стану. понимаю, что много дискомфорта и так доставила. — пожимает плечами спокойная, в отличие от напряженного кашина, мать. маленький котенок по-свойски улегся на пока ещё незнакомые ему колени рыжего, когтями слегка цепляясь за джинсы. слова матери пролетают мимо ушей, а милое животное перенимает все внимание на себя, мяукая без конца и края. белое пятно у него на груди отдаленно напоминает форму сердечка, и парень сам того не замечая улыбается, пальцами татуированными поглаживая нежную шёрстку. тот, внезапно кусает за палец, посмевший нарушить его покои, а после отстраняется, вновь шипя. непонятая, и глупая мысль закрадывается в голову. чем-то, этот котенок напоминал ему черта. напоминал руслана, что своими поступками казался настоящей копией этого пушистика. с виду, такой мягкий, ласковый, — а если приблизишься, — даже и не пощадит, больно впившись острыми клыками в кожу потенциального противника. уже в лифте, данила перебирает всевозможные клички и имена, для сопящего под твердым слоем куртки котенка, останавливаясь на одном: чертенок.