В 1876 году тогдашний смотритель пытался схватить меня и вышвырнуть вон. Его план, очевидно, провалился, позволив мне получить доступ ко всему этому оружию. Теперь я возвращаю его, чтобы от него избавились. Пивз. P.S. Это не значит, что я прекращу мои шалости, но я вернусь к своей изначальной натуре. Вы можете поблагодарить Наследника Когтеврана и Катберта за мое возвращение на прямую дорожку.
Филиус был потрясен, когда осмотрел арсенал, который включал в себя несколько клинков, топоров и даже немного огнестрельного оружия. Он, конечно, знал историю о том, как школу пришлось эвакуировать на целых три дня после того, как Пивз захватил все эти предметы. Вернулись в замок только после того, как Полтергейст израсходовал все боеприпасы к огнестрельному оружию, и было заключено соглашение о возврате всего арсенала. Только намного позже выяснилось, что, хотя Пивз и отдал снаряжение, в течение следующих нескольких дней тут же украл его обратно. С тех пор это оружие никто не видел. По крайней мере, до сих пор. Филиус решил, что Пивз обратился именно к нему из-за его гоблинского наследия и уважения его народа к оружию. Не желая оставлять снаряжение валяться где попало, чтобы какой-нибудь студент не прибрал его к рукам, или на случай, если Пивз передумает, маленький Мастер Чар наложил на арсенал заклинание левитации и направил в свой кабинет. Используя специальное зачарованное зеркало, чтобы связаться со своим двоюродным дедушкой Костоломом, следующим в очереди на трон нации гоблинов в Европе, Филиус отправил ему оружие не только для каталогизации, но и для последующего показа в музеях в связи с его исторической значимостью. Другое доказательство возвращения Пивза к своей первоначальной форме было обнаружено за трапезой уже после того, как Филиус получил оружие. Пивз пролетел над собравшимися студентами и персоналом, осыпая всех пылью. Все в зале наклонились, чтобы убедиться, что «пыль» не попала в их еду, предполагая, что это какой-то яд или отрава. Единственным человеком, которому эта «пыль» не помешала поесть, был Гаррисон, чей нос в кои то веки не был погружен в книгу «Гарри Поттер и Философский камень». Полтергейст предупредил его о том, что должно произойти. Все в шоке наблюдали, как Гаррисон запрокинул голову вверх и открыл рот, чтобы поймать «пыльцу» на язык, как будто это была снежинка. Даже самые близкие к нему люди были напуганы подобными действиями. Когда Гаррисон проглотил пыль, вся школа затаила дыхание, думая, что он вот-вот умрет. Вместо этого его окружила небольшая радужная аура, волосы стали фиолетовыми, а глаза желтыми и кошачьими, мантия сменила свой обычный черный цвет на цвет его факультета. Гаррисон показал Пивзу поднятый большой палец, когда тот пролетал мимо него, на что Полтергейст ответил легким поклоном, прежде чем вылететь из зала, напевая школьную песню. Из-за действий Гаррисона все подумали, что он был инициатором этой идеи. В итоге мальчик получил не только свое первое наказание, но также обрел дурную славу среди некоторых студентов. Даже его дяде и друзьям было трудно поверить ему, когда он сказал им, что не участвовал в планировании розыгрыша. Но у него были более серьезные поводы для беспокойства из-за наказания, ведь в книге говорилось, что он должен был отправиться в Запретный лес. Однако вновь произошли расхождения с сюжетом, так как ему назначили явиться в кабинет профессора Макгонагалл. Войдя в комнату в ожидании беседы со своим нелюбимым учителем, он обнаружил Дамблза за столом с «приятной» улыбкой на лице. — Ах, привет, Гарри, должен сказать, что я очень разочарован в тебе, — заявил ублюдок с той же улыбкой, драматично покачивая головой. — Из-за чего? — спросил Гаррисон, желая посмотреть, какие пункты мужчина перечислит в качестве причин наказания, в то же время отправляя немного магии в свою сумку, чтобы одно из перьев зафиксировало ответы мужчины. — Ну, во-первых, твоя дуэль с юным Роном несколько недель назад, твое постоянное неуважение к профессору Макгонагалл, а теперь эта выходка с Пивзом. Твоим родителям было бы так стыдно за твои действия в этом году, — принялся перечислять Дамблз. — Полагаю, что пребывание в Слизерине оказывает на тебя негативное влияние, Гарри, так что, возможно, для тебя будет лучше обратиться за помощью. Я уверен, что как только ты окажешься в Гриффиндоре, все будет хорошо. — Я не думаю, что перераспределение состоится, директор, потому что, даже если по какой-то причине Совет отменил правило, согласно которому студент может его перепройти не раньше, чем на третьем курсе, Шляпа сообщила мне, что я подхожу только для факультетов Слизерин и Когтевран, — сказал Гаррисон, свирепо глядя на мужчину, который все еще отказывался использовать его настоящее имя и признавать его истинное происхождение, несмотря на все доказательства, подтверждающие, что он неправ. — Как бы то ни было, Гарри, Гриффиндор будет лучшим местом для тебя. Возможно, ты этого не знаешь, но твой отец был не только Лордом Поттером, но и Лордом Гриффиндор. И давняя традиция Хогвартса состоит в том, чтобы Наследник Основателя обучался в своем факультете, — добавил мужчина, как будто это что-то решало. — Нет, это не отец, а мой родитель или папа был Лордом Поттером и Лордом Гриффиндор. Отец же был Наследником рода Блэк. Я думаю, что Шляпа, которая, согласно истории Хогвартса, была настоящей шляпой самого Годрика Гриффиндора, знала бы, как правильно распределить меня: как Наследника Основателя или нет. Это все, что вы запланировали для моего наказания? — спросил Гаррисон, раздражаясь на ублюдка. — Конечно, нет, — сказал мужчина, а Гаррисон почувствовал, что тот с огромным усилием удержался от того, чтобы не выругаться в его адрес или не назвать Гаррисона сопляком. — Мы просто приятно поболтали перед началом твоего наказания, хотя, конечно, если ты захочешь, я мог бы освободить тебя от него, поскольку никто не пострадал. Услышав это, Гаррисон использовал Магию Желаний, чтобы с помощью волшебства передать стенограмму их беседы не только своему дяде и крестному, но и профессору Флитвику. — И как я мог бы этого добиться? — невинно спросил он. — Как мы и говорили, тебе просто надо позволить перераспределить себя на Гриффиндор, — произнес Альбус с улыбкой, которая, как предположил Гаррисон, была той, что в книге указана как «дедушкина», но ему она больше напомнила скалящуюся гиену, готовую прыгнуть на свою жертву. — А если я этого не сделаю? — Что ж, тогда мне придется изъять у тебя все, кроме школьных учебников, чтобы ты больше не мог организовывать никаких розыгрышей, — сказал ублюдок. Гаррисону это показалось немного странным и специфичным наказанием, и, если бы не тот факт, что дядя наложил чары на книги о Гарри Поттере, чтобы все выглядело так, будто он читает Историю Торчвуда, он бы подумал, что этот человек охотится за серией книг. — У вас нет ни прав, ни власти это сделать, — гневно возразил Гаррисон. — Я имею полное право делать все, что считаю необходимым, чтобы убедиться, что студент ставит учебу на первое место, — ответил мужчина, снова улыбнувшись гиеной. — Я сомневаюсь, что ваши полномочия распространяются на то, что звучит как кража у студента, Альбус, — раздался голос со стороны двери позади Гаррисона. Гаррисон постарался не улыбнуться, когда обернулся и увидел, что его дядя, крестный отец и любимый учитель стоят в дверях кабинета и сердито смотрят на директора. — А, здравствуйте, чем могу быть полезен? У вас троих есть какие-то дело ко мне? — спросил Дамблз, как будто его не уличили в попытке шантажа Гаррисона. — У меня только что состоялся интересный разговор с Пивзом, — взял слово Флитвик. — Он пришел ко мне сразу после того, как случайно услышал, что за его проделку наказали юного Гаррисона. — Это не похоже на нашего дорогого Пивза, — сказал Дамблз. — Ах, но он такой, каким и должен был быть, — произнес еще один голос, когда профессор Биннс вошел в комнату через стену позади директора, заставив его подпрыгнуть. — Катберт, расскажешь поподробнее? — попросил Флитвик. — После Самайна я побеседовал с моими коллегами Духами Хогвартса, многие из которых просили меня провести их очищение. Одним из них являлся наш дорогой Полтергейст Пивз, который, похоже, был создан только для безобидных розыгрышей, призванных немного наполнить это место детским волшебством. Отсюда его недавняя перемена, а также некоторых других Духов замка. Теперь я уверен, что с учетом данных новостей и того, что рассказал нам Филиус, ясно, что Гаррисон на самом деле не причастен к розыгрышу, — сказал Биннс, проскальзывая прямо сквозь директора и жестом прося Гаррисона встать и выйти из комнаты. — Спасибо вам, — обратился Гаррисон к четверке, когда они оказались в коридоре, покинув кабинет Макгонагалл. — Не за что, племянник, у меня были некоторые сомнения по поводу этого наказания, когда я увидел Минерву в учительской, а твоя записка просто дала понять, что я должен прийти на выручку, — отозвался Сириус, притягивая Гаррисона в объятия одной рукой и, к раздражению мальчика, ероша его волосы. — Я вообще не могу представить, чтобы ты принимал участие в розыгрыше, — сказал Северус, — поэтому пытался найти настоящего виновника, когда ты со мной связался. — Я как раз общался с Пивзом, когда твоя записка была доставлена и ко мне. Хорошее применение Магии Желаний, Гаррисон, — добавил Флитвик. — Я понятия не имел, что происходит, я просто пришел доложить Минерве, что провел очищение всех Духов Хогвартса, — сказал Биннс, призрачно пожав плечами. — Все равно спасибо, — ответил Гаррисон, жалея, что не может спросить своего дядю о Чарах на его книгах, но из всех в Хогвартсе только они вдвоем знали об изданиях, которые мистер Люпин прислал ему от Капитана. Четверо профессоров проводили Гаррисона обратно в общежитие и велели ему идти спать и никому не рассказывать о «наказании». Пожелав им спокойной ночи, Гаррисон направился прямо в свою комнату, чтобы еще раз прочитать «Философский камень». Чем больше Гаррисон читал книгу, тем больше его раздражали содержащиеся в ней неточности. Это началось с первых глав, когда его дядя Вернон перестал быть просто «отсутствующим» опекуном, которым он когда-то являлся, а стал активным участником «наказаний Гарри». В магазине одежды Драко разговаривал с ним, в отличие от реальной жизни, когда он, бросив взгляд на одежду Гаррисона, высокомерно вздернул голову, как будто мальчик его обидел. Но это были не все изменения, которые отличали книжного кузена от реального, поскольку в книге Драко был не кем иным, как хулиганом по отношению к «Гарри и его друзьям», а также трусом, который не явился на полуночную дуэль. В то время как в реальной жизни Драко, хотя и вел себя иногда немного заносчиво, не был трусом и обычно полагался на свой острый ум и саркастическую натуру, чтобы справиться с любыми возникающими проблемами. Казалось, единственное, что в книге отражалось верно — это отношение Драко к Рональду, которое достигло такого же негативного уровня, как и в книгах, только после первой дуэли Гаррисона с рыжим. Еще одна вещь, о которой книга была права относительно Драко — это его отношения с Винсентом Крэббом и Грегори Гойлом. Но там были неточности касательно реальных личностей этой пары. В течение первой недели Гаррисон выяснил причину, по которой Драко жил в одной спальне с этими мальчиками. По словам Драко, у пары были серьезные приступы социальной тревожности, с которыми они пытались справиться, пробуя разговаривать с кем-то, кроме Драко, хотя бы раз в день. По какой-то причине оба неуклюжих мальчика находили присутствие Драко успокаивающим. Некоторые действительно считали их тупицами и хулиганами, но только их тревожность мешала им отвечать на вопросы, которые им задавали в классе, в то время как их результаты во всем, кроме домашнего задания по трансфигурации, были отличными. Гаррисону также сказали, что причина, по которой эту пару считали хулиганами, заключается в том, что у обоих была привычка хрустеть костяшками пальцев, если они нервничали или люди пялились на них. О Блейзе и Тео упоминалось только то, что они были распределены в Слизерин, поскольку в книге позиция Тео как лучшего на их курсе была отдана Грейнджер, которая в реальности занимала лишь одиннадцатое место. Что касается Грейнджер и Рональда, то, похоже, тот, кто написал книгу, обыграл только «хорошие стороны» этой пары, пропустив мимо задиристый характер Рональда, вспыльчивость и лень. В то время как Грейнджер все еще обладала высокомерием в стиле «я умнее и лучше вас всех» даже после того, как она стала другом «Гарри». В книге пропустили тот факт, что она ударила бы всякого ученика рядом с ней, если бы тот попытался ответить на любой вопрос раньше нее, за что с нее снимали баллы на многих занятиях. Профессор Макгонагалл также сильно отличалась от книжной версии, поскольку она выражала поддержку гриффиндорцам, в то время как либо игнорировала, либо сдержанно издевалась над студентами из других факультетов, что делало ее поведение более похожим на то, как вел себя его крестный Северус в книгах. Когда Гаррисон лег в постель и начал засыпать, он не мог не задаться вопросом, что бы он увидел, если бы посмотрел в Зеркало Еиналеж: были бы это его родители, как в случае «Гарри», или другое сокровенное желание. Хотя его и терзало любопытство, что там отобразится, он не мог пойти и проверить это, поскольку: а) у него не было мантии-невидимки, и б) он не хотел, чтобы Дамблз нашел его заглядывающим в Зеркало. На следующий день Гаррисон все еще думал о Зеркале, поэтому снова отправился в школьную библиотеку, поскольку именно с нее начинал «Гарри», когда впоследствии впервые наткнулся на этот предмет. Он боролся с желанием пойти посмотреть, сможет ли он найти Зеркало, когда увидел, как кто-то проплывет мимо, заставив его остановиться на месте. Он был так сосредоточен на книге, что почти забыл о своем желании узнать о Духах Хогвартса, как называл их профессор Биннс. — Эм, мисс Милли, могу я с вами поговорить? — спросил он, спеша к Призраку, чтобы не потерять ее среди стеллажей. — Ах, юный Гаррисон, мне было интересно, когда же ты уже появишься здесь, — ответила она с легкой улыбкой, которая почему-то заставила его сердце затрепетать. — О, извини за это, я иногда забываю, что у меня все еще есть мой дар, даже как у Духа, — добавила она, заметив его реакцию на ее улыбку. — Ваш дар? — Ну, это был и дар, и проклятие, поскольку именно он и привел к моей преждевременной смерти, — пояснила Милли. — Видите ли, я родилась чистокровной Вейлой, что редкость, учитывая, что оба моих родителя были чистокровными магами, как и их предки на протяжении пяти поколений. Целители так и не смогли понять, как это произошло, но поскольку у меня не было никого, кто мог бы помочь мне стать Вейлой, я так и не научилась сдерживать дар Очарования. Это то, что нужно Вейле, чтобы привлечь партнера, — добавила она, увидев его озадаченное выражение. — Даже под действием сильных зелий и магических заклинаний Очарование всегда проявлялось, заставляя многих говорить, что у меня «Магический талант в сексуальной привлекательности». Это вызывало ряд проблем, так как многие девушки завидовали мне или, как и большинство моих одноклассников мужского пола, стремились со мной переспать. На самом деле я просто хотела, чтобы меня оставили в покое, и приходила в библиотеку, чтобы попытаться найти способ избавиться от своего Очарования, и именно там я встретилась с ним. — С ним? С кем? — Его звали Джонатан, и он учился на седьмом курсе, когда я была на пятом. Джонатан был первым человеком помимо моей семьи, который не был асексуалом, но был невосприимчив к моему Обаянию. Хотя сначала я подумала, что он был асексуален, поскольку он вообще не проявлял ко мне интереса, скорее он был увлечен своими исследованиями некромантии. Это, конечно, было в то время, когда этот предмет все еще преподавался здесь, прежде чем директор школы запретил его, как и многие другие, которые он счел слишком темными для учеников. — Так что же случилось с Джонатаном? — Ну, к сожалению, поскольку Джонатан был настолько силен в некромантии, что заслужил титул Мастера некромантии, им заинтересовались другие. Одним из таких людей была ведьма из Гриффиндора, которая училась на год младше. Видите ли, я когтевранка, а Джонатан был слизеринцем, и хотя соперничество между факультетами было не таким сильным, как сейчас, все же возникали некоторые трения, даже когда я была еще жива. В общем, эта гриффиндорка, ее звали Вальда, и она была превосходна в трансфигурации, заметила, как я начала сближаться с человеком, которого она считала своим по праву. Поэтому она использовала темное заклинание, чтобы превратить мое тело в книгу. Она оставила меня на одной из книжных полок, и пока персоналу школы так и не удалось найти мое тело даже по сей день. Это привело к созданию Запретной секции в библиотеке. Что касается Джонатана, то только после смерти я узнала, что я ему действительно нравилась, поскольку в итоге он наложил на себя мощное заклинание некромантии, прежде чем покончить с собой, превратившись в зомби. — Это чем-то отличается от Инфернала? — Да, Инфернал создан чистой темной магией и предназначен только для атаки, в то время как зомби, по крайней мере тот, которым стал Джонатан, превратился в стража школы. Каким-то образом он даже договорился с тогдашней директрисой, Шоной Гольдштейн, о том, что он будет жить в подземельях, и, если ученики заблудятся в лабиринте туннелей, то появится и выведет их оттуда. — Ну, по крайней мере, вы двое можете быть вместе даже после смерти, — немного неуверенно сказал Гаррисон. — Что есть, то есть, — рассмеялась Милли над его несколько черным юмором. Спросив Милли, не знает ли она, где найти другого Духа, который бродил по библиотеке, Гаррисон был направлен в самый дальний от окон угол, освещенный лишь несколькими полусгоревшими свечами. За столом, расположенным так далеко, как только можно, сидел другой Дух Хогвартса, обосновавшийся в библиотеке, Дух мальчика Баттонса. Честно говоря, Гаррисону было больше всего интересно узнать об истории именно этого Призрака, потому что, в отличие от других неживых обитателей замка, Баттонсу было, возможно, шесть-восемь лет. Это было заметно не только из-за того, каким маленьким он был, даже ниже, чем Гаррисон, который и так отставал по росту в связи с жестоким обращением Петунии с ним в детстве, но и из-за одежды мальчика-нежити. На нем была не мантия, а простая футболка и короткие шорты. Судя по рисунку на футболке, Баттонс должен быть одним из самых новых призраков этого места, поскольку его облачение напоминало маггловскую одежду, возможно, времен бабушки и дедушки Гаррисона. — Эм, Баттонс, можно с вами поговорить? — спросил Гаррисон, заставив Духа немного дернуться. — О чем? — Баттонс спросил таким тихим голосом, что даже в почти полной тишине библиотеки Гаррисон едва его мог расслышать. — Я хочу узнать о вас побольше, мне будет интересна любая история, которой вы сможете поделиться, — Гаррисон сел за столик, над которым парил Баттонс, скрестив ноги. — Зачем? — Я люблю историю, и расспрашивать о ней Духов Хогвартса было чрезвычайно увлекательно. Я просто надеялся узнать о вас побольше. — Хорошо, думаю, я могу уделить вам несколько минут, чтобы рассказать о своей жизни, — сказал Баттон. — Спасибо, — ответил Гаррисон, в волнении наклоняясь вперед, все мысли о Зеркале покинули его. — Ну, я родился в Хогвартсе, — начал Баттонс. — Мой отец был директором еще до Дамблдора, — начал Дух, выплевывая фамилию главы школы, как будто это было проклятие. — Моя мать была школьной целительницей. Когда мне было всего четыре года, моя мать умерла, оставив отца растить меня, а также управлять школой. Я не мог дождаться, когда стану достаточно взрослым, чтобы по-настоящему посещать занятия, а не просто быть сыном директора, но, увы, этому не суждено было сбыться. Однажды, когда я искал книги, чтобы почитать и скоротать время, пока мой папа не закончит работу, я услышал голос, который, казалось, звал меня. Я стал забираться все глубже и глубже, продвигаясь между стеллажами, где даже не было книг, которые я смог бы понять, но я просто не мог остановить свои ноги, как бы ни старался, — сказал Баттонс, заставив Гаррисона вспомнить Проклятье Крысолова. Учитывая возраст, когда Баттонс стал Духом, его мог наложить сам Дамблз. — Когда мои ноги привели меня в этот самый угол, странный голос начал расспрашивать меня о Тайной комнате и о том, где она находится. Мне кажется, обладатель голоса подумал, что мой отец знал, где эта комната, и пытался выяснить ее местоположение. Я сказал, что она была всего лишь мифом. Голос ответил, что знает, что комната где-то здесь, и что мой отец мне просто не говорил о ней. «Ничего не поделаешь, тогда я сам должен стать директором, потому что эта комната могла бы мне помочь в реализации некоторых планов», — сказал голос, заставив меня задуматься, почему он делится со мной этой информацией. К сожалению, голос решил, что лучший шанс получить работу моего отца — отвлечь его, убив меня. Следующее, что я помню — я смотрю вниз на свое тело, придавленное книжным шкафом и большой стопкой книг, — произнес Баттонс. — Но разве вы не пошли рассказать своему отцу о случившемся сразу после своей смерти? — Ах, что вы должны знать о Духах, так это то, что нам требуется пара лет, чтобы по-настоящему стать видимыми, поэтому, хотя я мог наблюдать за происходящим, я не мог ни с кем общаться, — объяснил Баттонс. — Если бы только я был в состоянии, я бы предупредил своего отца, поскольку через год после моей смерти кто-то действительно открыл комнату, выпустив что-то страшное. В то время появился новый Дух Хогвартса — убитая девочка. Хотя я не знаю, что именно стало причиной ее смерти, но это было нечто настолько мощное и противоестественное, что ее Духовная форма появилась всего через несколько секунд после ее смерти. Смерть этой школьницы вскоре после смерти моей мамы и моей собственной действительно сильно ударила по моему отцу. Он, казалось, потерял волю к жизни, пока однажды, когда я совершал свое обычное молчаливое и невидимое бдение над ним, профессор Трансфигурации не угостил его чаем, и, сделав всего один глоток, мой отец умер. Я слонялся поблизости, чтобы посмотреть, не появится ли мой отец в виде Духа, но он решил уйти. Пока я ждал, то увидел, как профессор поспешно испарил остатки чая и налил его снова в чашку моего отца, — сказал Баттонс. — Это кажется странным. А что сейчас с тем профессором? — снова спросил Гаррисон, думая, что кем бы ни был тот учитель, он подал отцу Баттонса яд, а не настоящий чай, и быстро избавился от улик. — О, его повысили, теперь он директор школы.Часть 22. Наказание и Духи Хогвартса
19 марта 2024 г. в 23:40
Гаррисону хватило недели, чтобы закончить первую книгу из серии, посвященной «его» пребыванию в Хогвартсе. Как и посоветовал ему дядя, он делал заметки о любых различиях между реальной жизнью и событиями книги. По мере того, как он читал, отмечая расхождения, в замке произошли перемены. Профессор Биннс стал довольно популярен, после того, как он использовал свою магию, чтобы помочь Бартоломью Огастесу Реджинальду Блэку и Хелене Блэк-Рэйвенкло, бывшему Кровавому Барону и Серой Леди. Пивз тоже отправился к Профессору-призраку, чтобы узнать, можно ли его исцелить.
Результаты лечения Полтергейста вскоре стали очевидны. Почти сразу же после его исцеления профессор Флитвик получил несколько предметов оружия с запиской от Пивза.