Чужие дети

Старая Бет не уставала повторять, что однажды мальчишки всё же будут выпороты, что бы там огнеглазые ни твердили про то, что у них, мол, так не принято. Если и правда их любите, говорила она, то сорванцам стоит хоть раз задать хорошую трёпку. Ради их же блага. Чтобы поняли. И если уж не выпороли за утащенные сладости, за разбитую вазу из белого стекла, за угон коня с пастбища, то за воронье гнездо выпороть были просто обязаны. Иначе, можно сказать, и детства не было у ребят. На воронье гнездо под крышей башни они положили глаз весной. Элрос первым заметил в нём признаки жизни и принёс радостные новости — вороны вернулись на гнездо, а значит, скоро будут птенцы. После этого братья крепко задумались, как же добраться до гнезда, а главное — как потом спуститься со своей добычей, не получив от взрослых птиц в лоб. Своего воронёнка хотелось люто, но Маглор не разрешил. И ни за что не отпустил бы близнецов одних в лес на поиски подходящего гнезда. И вдруг такая удача — гнездо прямо в башне! В крепости, конечно, жили ловичие птицы — кречеты, пёстро-белые, как весенний снег, и одинокий ястреб. Маглор обмолвился как-то, что это даже не их птицы. Кречеты принадлежали Амрасу и Амроду, которые с ними охотились. После гибели младших братьев они с Маэдросом отпустили всех птиц на волю, рассказав им, что хозяева мертвы и служить теперь некому. Но не все улетели — кречеты, упрямые по своей природе, отказались. Нас здесь кормят, заявили они, здесь наше гнездо, и никакие злые твари Врага сюда не залетают, поэтому мы останемся. Ястреб улетел, но спустя пару месяцев Маэдрос однажды вернулся в крепость, неся его на руке. Острые, как маленькие мясные крючья, когти пропороли рукав и расцарапали кожу под ним — Маэдрос, должно быть всю дорогу ехал галопом, а держался ястреб крепко. И причины держаться у него, видимо, были серьёзные, потому что отцепить его удалось не без труда, по одному разжимая когти предплечье. — Видите теперь, почему без перчаток птиц брать не стоит? — назидательно осведомился тогда Маглор у близнецов. Он забрал у брата ястреба и по очереди расправил ему крылья. В маховом оперении зияли большие прорехи, а на светлых перьях на груди темнела уже свернувшаяся кровь. — А можно его подержать? — спросил Элронд, не отрывая жадных глаз от птицы. Маглор хмыкнул и отдал ему перчатку, слишком большую для его руки, так что крага натянулась почти до подмышки. Мальчик протянул руку, и ястреб, поколебавшись мгновение, спрыгнул на перчатку, моментально сжав её когтями. Даже сквозь двойной слой кожи чувствовалась его сила. Птица была довольно тяжёлая и смотрела очень сурово, хотя, как понял Элронд позже, это всё была типичная ястребиная бравада. Когда ястреб спасался у Маэдроса на руке, то уж наверняка смотрел не так гордо и независимо. После этого ястреб тоже остался на холме, но брать его, как и кречетов, близнецам не разрешалось. На охоту сыновья Феанора выбирались редко, хотя Маглор пару раз всё-таки выходил с мальчиками, прихватив ястреба. Но это всё было не то — хотелось же свою птицу, чтобы играть каждый день. Право первым слазать в гнездо и посмотреть, отложены ли уже яйца, определили по жребию. Лезть предстояло довольно высоко и по ровной каменной кладке — зацепиться было можно, но всё равно страшно. Однако Элронд, вытянув короткую соломинку, твёрдо решил страха не показывать. В конце концов, не так уж и высоко. Можно просто не смотреть вниз. Для осмотра гнезда подгадали время, когда поблизости не было видно никого из взрослых — ждать, прямо скажем, долго не пришлось. В крепости вечно не хватало свободных рук и некогда было сидеть без дела, особенно весной, когда уже на исходе урожай и запасы фуража, а работы впереди много. Не далее как утром близнецы могли наблюдать, как очень озабоченная хозяйственными вопросами эльдиэ буквально утаскивает старшего из сыновей Феанора чинить протекающую крышу амбара. — Я понимаю, конечно, радость труда и всё прочее, — протянул Маглор, провожая их странным взглядом. — Но что такое случилось с несчастной крышей, что на ней необходим именно однорукий мастер? Эльдиэ не смутилась ни на секунду. — Просто крыша высокая, а длинные лестницы все заняты, — пояснила она. — Инструменты придётся с короткой подавать. — А, — выразительно произнёс Маглор, и по его лицу ясно было, что он изо всех сил пытается не расхохотаться в голос. — Это многое объясняет. Так что никому из взрослых не было дела ни до вороньего гнезда под крышей башни, ни до мальчишек, которые решили туда забраться. Элронд разулся, чтобы удобно было цепляться за каменную кладку ещё и пальцами ног, выбрался из ближайшей бойницы и полез наверх, туда, где под крышей на узком карнизе поместилось большое и не слишком опрятное гнездо. На нём вроде бы никто не сидел, и воронов поблизости не было видно, так что стоило поторопиться — дольше чем на час-другой они бы кладку не оставили. Старательно не глядя вниз, он вскарабкался по стене до карниза и, ухватившись за него, подтянулся повыше, чтобы заглянуть в гнездо. Там на подстилке из серого пуха лежали три зеленоватых в крапинку яйца. Элронд подумал, как бы так ухватиться, чтобы протянуть руку и потрогать их, но придумать не успел. — Так-так-так, — сказал над ухом низкий голос. — Уж не собираешься ли ты, слёток, украсть моих детей? От неожиданности Элронд едва не разжал пальцы, вцепившиеся в каменную кладку. Он медленно повернул голову и увидел сидящего на карнизе ворона. Ворон щёлкнул клювом и продолжил смотреть на него в ответ. — Я… Я только посмотреть, — пробормотал он. Птица наклонила голову, разглядывая его под новым углом. Клюв раскрылся снова. — Что за любопытные птенцы пошли! — заявила она. — Я же прилетаю к тебе в дом “только посмотреть”. — Можешь прилетать, если захочешь, — не остался в долгу Элронд. — Я не буду против, и брат, думаю, тоже. Ворон снова пощёлкал клювом. — Я подумаю над твоим приглашением, — заявил он. Взмахнул крыльями, перепрыгнул на гнездо и уселся, пряча под собой яйца. — Мы тебе будем очень рады, — заверил его Элронд. И, не удержавшись, добавил: — Я и не знал, что вороны умеют говорить. Птица издала самодовольное карканье, и он заподозрил, что вороны, пожалуй, умеют ещё и смеяться. — Не все вороны, — пояснил ворон. — Я научился у своего отца, а он — у своего отца. А того научил вашему языку любопытный эльда вроде тебя. Он знал языки всех зверей и птиц в лесу, и ему стало интересно, сможет ли ворон говорить по-вашему. — Ты очень хорошо говоришь, — заверил его Элронд. Ворон очень важно нахохлился, а потом опустил блестящие чёрные перья снова, и он понял, что похвала попала в цель. Пора было спускаться — пальцы, которыми он держался за камень, уже совсем онемели. Но хотелось остаться и поговорить ещё с вороном. В конце концов, он никогда раньше не разговаривал с птицами и даже не думал, что это возможно. Да и с кем из них было разговаривать дома, в Гаванях? Чайки — не самые приятные собеседники. — А как звали того, кто научил твоего деда разговаривать? — спросил он. — Турко, — произнёс ворон с каким-то особенным удовольствием. Имя ни о чём не говорило. — Ну, а меня зовут Элронд, — представился он на всякий случай. — Элр-ронд, — протянул ворон. — Хорошее имя. Красивое. — Спасибо, — сказал Элронд.. — А как зовут тебя? — Мор, — заявил ворон. Элронд постарался не рассмеяться. И правда, как ещё его могли бы звать. — Красивое имя, — ответил он вежливо. “Тревога! Быстро вниз!” — донеслась до его разума тревожная мысль брата и, оглянувшись, он сразу понял, в чём дело. Маэдрос, вероятно, покончил с крышей амбара, и теперь возвращался в компании ещё пары эльдар, которые что-то ему оживлённо втолковывали. Вверх он пока не смотрел, но ясно было, что один случайный взгляд выдаст предприятие с гнездом с головой. Впрочем, Элронд после беседы с вороном, конечно, передумал пытаться стащить из гнезда воронёнка. “Отвлеки его!” — попросил он брата. “Как?” “Не знаю. Придумай что-нибудь”. — Мне надо спешить, — сказал он ворону, изо всех сил стараясь вести себя учтиво, а это не так уж просто, когда руки уже деревенеют от висения на стене. — Увидимся! И начал спускаться, но сказать было проще, чем сделать. Плохо гнущиеся пальцы отказывались хвататься за камень, который вдруг стал куда как более гладким. Кисти болели. Два раза нога соскочила в поисках опоры, которой не было, и оба раза он из-за этого едва не сорвался. Пути вниз было два — обратно через бойницу и вниз, до зубца крепостной стены. Но попасть обратно в бойницу оказалось сложнее, чем вылезти из неё. Тогда-то он знал, куда лезет, а как разглядеть нужное место сверху, когда перед твоим лицом только стена? Не просить же ворона посмотреть, что там к чему. Элронд понял, что промахнулся, когда взглянул наверх и понял, что бойница осталась над ним, на пару локтей правее, а внизу теперь только гладкая каменная кладка. Он замер. Нужно было быстро решить, что делать — спускаться вниз или карабкаться обратно наверх. Наверное, стоило подняться, но руки предательски дрожали. Он вдруг осознал, что уже не сможет подтянуться. Он посмотрел вниз. Это было ошибкой, потому что до земли было далеко, и голова немедленно закружилась от страха. Если упасть с такой высоты на мощёный камнем двор, точно расшибёшься в лепёшку. Элронд поспешно закрыл глаза. “Элрос, — позвал он в отчаянии. — Мне страшно”. “Спускайся быстрее”, — последовал ответ. “Не могу, — ответил он. Руки горели. Пальцев ног, которыми можно было упереться в неровности на камне, он практически не чувствовал. — Сделай что-нибудь. Пожалуйста”. Стиснув зубы, он прижался лбом к шероховатой стене и закрыл глаза. Кровь глухо стучала в ушах, словно маленькие барабаны. Кисти онемели. Нужно было оторвать одну руку от стены и двигаться вниз, но он бы не смог удержаться на другой. Мгновения тянулись, как целая вечность. “Спокойно, Элронд. Ничего страшного не произошло, — ворвалась в его разум безмятежная, даже какая-то отстранённая мысль. — Ты сможешь подтянуться и подняться до бойницы?” “Маэдрос”, — подумал он, чувствуя досаду и облегчение одновременно. “Да, я. Сможешь или нет?” “Не смогу, — ответил Элронд обречённо. — Руки дрожат”. “Тогда отпускай и прыгай”. Он снова посмотрел вниз. Маэдрос стоял там, под стеной башни, подняв лицо к небу, и казался совсем маленьким, а Элроса за ним и вовсе не было видно. Снизу слышались голоса, но ветер уносил их прочь, и слов разобрать не удавалось. “Я не могу”, — ответил Элронд, чувствуя, как начинают соскальзывать с камня онемевшие пальцы. “Можешь. Здесь не так высоко, как тебе кажется. Поверь, спрыгнуть лучше, чем сорваться. На счёт “три” прыгай”. “Мне страшно”. “Я знаю. Придётся прыгать через страх. Я тебя поймаю”. Спокойная уверенность чужих мыслей понемногу вернула ему самообладание. Элронд зажмурился снова, решив, что, если не смотреть, можно представить себе что угодно. Пусть здесь будет не выше… Ну, скажем, вот того амбара, до крыши которого Маэдрос дотянулся с короткой лестницы. Представить и убедить себя, что ничего страшного не происходит. “А как ты меня поймаешь с одной рукой?” — спросил он почти уже спокойно. “Поверь, количество рук здесь — не главное. Давай, на счёт “три”. Раз… Два…” На “три” Элронд с облегчением разжал пальцы и, оттолкнувшись от стены, полетел вниз. Он успел представить, что это не стена, а мачта корабля. И там, под ним, висящим, вцепившись в такелаж, морская гладь, а не твёрдая земля. И волны подхватят его и унесут далеко… Потом был удар, потом темнота. — Очень глупый у тебя слёток, — сказал ворон. — Хорошо воспитанный, да. Но глупый. Ещё перья не выросли, а он уже летать собрался. — Научил вас Тьелко болтать на мою голову… — пробормотал в ответ голос Маглора. — Лучше бы молчать научил. — Глупый слёток, — повторил ворон. Элронд открыл глаза. Свет показался ему неожиданно ярким, так что он поспешил зажмуриться. На лоб легла прохладная сухая ладонь. — Очнулся? — спросил Маглор. — Хорошо. Отдохни пока. Но отдохнуть не вышло. Кто-то бросился ему на шею, обнял, притянул к себе, шмыгая носом и пытаясь вытереть плечом текущие по щекам слёзы. — Элрос, ты чего? — удивился он. — Всё ведь в порядке. — Это я виноват, — пробормотал брат сквозь слёзы. — Я виноват, надо было мне туда лезть. Лучше бы я прыгал… — Я так понимаю, мысль, что лучше было просто никуда не лазать, ваши светлые головы не посещала? — поинтересовался Маэдрос. — Что ж. Не стоило и надеяться. Элронд снова открыл глаза и тут же нашёл его взглядом. Но Маэдрос сидел спиной к оконному проёму, так что ясно рассмотреть можно было только то, как ярко горят его волосы в лучах весеннего солнца. Лицо же оставалось в тени. Он понял, что лежит на кровати в своей комнате, и удивился, как оказался здесь и сколько прошло времени. — Ты был без сознания минут двадцать, — пояснил Маглор, когда он спросил об этом. — Но думаю, больше от испуга, потому что травм серьёзнее синяков и ушибов я не вижу. Ну и руки, конечно… Элронд посмотрел на свои руки и понял, что они покрыты ссадинами, ногти обломаны, и по всем пальцам как будто били молотком. Он попробовал соединить кончики пальцев — оказалось больно. — Лучше отдохни до завтра, — сказал Маглор, отступая от постели. — Я скажу, чтобы ужин вам принесли сюда… Элрос, я рассчитываю, что ты присмотришь за братом сегодня. Тот серьёзно кивнул. Элронд нахмурился. — Не нужно за мной присматривать! — Нужно, — спокойно отозвался Маглор. — Я вернусь чуть позже, а пока не забудьте открыть окно своему гостю. Он посмотрел на ворона. Ворон встряхнул крыльями и перепрыгнул с изножья кровати на колено Элроса. — Так и быть, пригляжу за твоими птенцами, — проворчал он. — Мои-то хоть пока никуда не прыгают. — Эй, а разве ты не должен сидеть на яйцах? — озадачился Элронд. — Кто следит за ними, пока тебя нет? — Моя супруга, разумеется, — с достоинством ответил ворон. — У меня, приличной птицы, конечно, есть супруга, не то что… Он показал клювом на сыновей Феанора. Маглор откашлялся. — Не хочу показаться невежливым, но я слышал от синдар, что из воронятины получается неплохой бульон, — заметил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Элрос пальцем погладил блестящие чёрные перья на груди птицы. Ворон приоткрыл клюв и удовлетворённо затрещал. — Надеюсь, ваше дальнейшее общение с этой птицей пройдёт без ответных визитов, — заметил Маэдрос, тяжело поднимаясь со своего места. Элронд бросил на него тревожный взгляд, но тот казался таким же, как всегда. Может быть, чуть-чуть бледнее. — Маэдрос… — нерешительно начал он. — М? — Спасибо. Это было, конечно, не то, что Элронду хотелось бы сказать. Хотелось вскочить с кровати, обнять его — ну, куда удастся достать, — и поблагодарить как следует, правильно, и ещё извиниться за то, что сам подверг опасности их обоих… Но было как-то неловко. Маэдрос слегка кивнул в ответ, и Элронд понял, что его неуклюжая благодарность принята.