Sprout

Джаррус лежал в своей постели и не мог сомкнуть глаз. Без Геры, отправившейся на совместные учения с Золотой эскадрильей на Y-wing’ах, Зеба, скучающего в командном центре Чоппер-базы, и Сабин, все еще находящейся в секторе Мандалор, Призрак казался мертвым. Даже Чоппера не было — он помогал АР-5 с починкой не то ноги, не то руки… не важно. Кэнан напрягал все свои оставшиеся в распоряжении чувства, но кругом только металл, металл, металл. Металл в чреве корабля, металл в голове, металл в сердце. Кэнан ощущал иррациональный страх перед неживой пустотой и тишиной, что окружали его. Он совершенно точно знал, что Эзра здесь, на корабле, они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по каютам полчаса назад. Но иногда просто знать недостаточно. Звук закрывшейся за ним двери напомнил Джаррусу захлопнувшийся капкан. Пустота была идеальной — ни трещинки, ни скола, ни зазора, зацепиться абсолютно не за что. Кэнан по старой привычке бегал глазами по каюте вслед за своими чувствами. Ничего, абсолютно ничего. Словно ее обитатель постиг ту самую трудно дающуюся большинству джедаев заповедь Кодекса: «Нет эмоций, есть покой». Но в по-ситхски абсолютном, извращенном смысле. — Что тебе нужно? — холодно спросили его. — Поговорить, — ответил Кэнан, покрываясь мурашками. Так страшно ему не было еще никогда — ни во время битвы с Гранд-Инквизитором, ни на Малакоре, ни даже на Келлере, где погибла его мастер, Депа Биллаба. Ни даже тогда, когда Эзра сжимал холодными пальцами его запястья несколько месяцев назад. — Ну так говори. Кэнан попытался, однако из его глотки пошли только хрипы и бульканье. Он прокашлялся, начал заново, но ничего не вышло. Не в силах издать ни звука, Джаррус с ужасом стал ощупывать свое горло. — Лжец. Говори правду, коли пришел, иначе я лишу тебя не только потенции, но и голоса, — ледяным тоном процедила пустота. — Если раньше я мог кончить, просто думая о тебе, то теперь мне этого недостаточно, — вырвалось изо рта Кэнана, хотя он вовсе не это собирался произнести. — И? — поинтересовалась пустота. — Помнится ты… ты предлагал помочь… — проговорил Джаррус со скрипом, не владея своим горлом, своим телом, задыхаясь от паники. — Я хочу, чтобы ты сказал это прямо, Кэнан. — Трахни меня, — прохрипел мужчина, слабо трепыхаясь в силках чужой воли, словно вынутая из воды рыба. — Я не слышу. — Трахни меня! — выдохнул Кэнан громче в ужасе от того, что говорит, — Трахни меня, пожалуйста, я этого не вынесу! — Хорошо. На колени, Кэнан. Джаррус не ощутил никакого воздействия на свой разум или тело, однако его ноги подломились, словно две соломинки. — Для начала я хочу, чтобы ты извинился. «Нет!» — протестовала частичка гордости Джарруса. — Извини меня, Эзра, — говорил его рот, — Извини меня за то, что твои родители умерли. Извини меня за то, что обещал не бросать тебя, но как только ты открылся мне, то сразу отверг и продолжил встречаться с Герой. Извини, что не любил тебя так, как тебе этого хотелось. Извини за Восстание, за Империю, за холодность Сабин, за глупые шутки Зеба, за все, что тебе довелось пережить. За то, что хотел сплавить тебя Асоке, потому что боялся твоих чувств. За то, как вел себя после Малакора. Бриджер рассмеялся. Смеялся долго, чисто и звонко, но в этом смехе не было радости, не было облегчения. Лишь бескрайняя злость и обида. — Я хочу, чтобы ты умолял меня трахнуть тебя. — Трахни меня, — говорил Джаррус, или скорее то, что заставляло его так говорить, — Трахни меня, Эзра, пожалуйста, я молю тебя… Эзра, я умоляю тебя, Эзра, пожалуйста, не бросай меня в темноте также, как я бросил тебя, да, я повел себя, как скотина, как взрослый, подчеркивая, какой ты ребенок, но сейчас… — Роли поменялись, да? Кэнан понял, что он приблизился, только когда ощутил его запах. Эзра пах, как все подростки его возраста — тяжелый, ступенчатый запах пота, ударяющий кувалдой в нос, затем струей сквозь этот «аромат» прорезается запашок мочи и засаленной, неделями нестиранной ткани. Раньше Джаррус либо воротил нос, либо лишний раз просил Бриджера помыться. Сейчас же он, ведомый чужой властью, прижал нос к его паху, набивая легкие пыльной солью, но Эзра быстро отстранил его от себя, вгрызаясь руками в подернутые сединой каштановые волосы. Резинка была грубо сорвана с головы Джарруса вместе с несколькими волосинками, тонкие пальцы обвили его лицо. Мужчина дрожал от унижения, страха и странного, темного возбуждения. — Скажи теперь, как ты любишь меня. — Я без тебя, как Галактика без Ядра, Эзра, как Бенду без Силы, как джеонозийцы без своей матки. Я зависим от тебя, я умру, если хоть час проведу без тебя, только мысли о тебе хоть немного поддерживают мою реальность, только видимость твоего контроля позволяет мне держаться на ногах, вставать каждое утро, заставлять себя жить. Мне не нужны сон, еда, вода, воздух, Эзра, только дышать тобой, втирать тебя в десны, колоть тебя под кожу и кайфовать, когда ты рядом, биться в судорогах от ломки, когда тебя нет… Кэнан так долго говорил, что охрип. Он чувствовал себя выпотрошенным. Он не понимал, где заканчивается его собственная воля и начинается воля Бриджера, бесшовно сплавившаяся с ним. — Я плачу каждый день в подушку от того, что тебя нет рядом со мной. Этого никто не видит, но под одеждой я истязаю себя, расцарапываю свое тело, сгрызаю подчистую свои ногти, я редко моюсь, я специально наношу себе ожоги во время тренировок, попадаю под бластерные выстрелы во время миссий, чтобы ты, наконец, обратил на меня внимание… Кэнан поперхнулся, понимая, откуда в нем весь этот поток сознания. Это Эзра. Это чувства Эзры, это мысли Эзры. — Говори дальше, — сдавленным, незнакомым голосом потребовал Бриджер. — Пока ты развлекался со своей хвостоголовой, я не спал ночами, ибо чувствовал вас, каждое ваше прикосновение друг к другу, каждый вздох, каждый стон, каждое слово любви, друг другу сказанное, и я страшно завидовал, я думал, как хорошо было бы оказаться там, с тобой, вместо нее или даже с ней, плевать, лишь бы касаться тебя, чувствовать тебя, чувствовать, как ты меня хочешь и кончаешь в меня. Я все бы отдал ради этого. Светлый голокрон, темный голокрон, свою душу, своих друзей, все наше дело. Бывали моменты, когда меня преследовали навязчивые мысли подставить Геру, например, слегка разгерметизировать Фантом и предоставить ей ровно одну минуту корчиться без воздуха в открытом космосе, прокручивая в голове свою жалкую жизнь… но я вспоминал тебя, твою слепую любовь к ней и жалел ее, откладывая ее убийство на завтра… и снова на завтра… и снова… У Кэнана кровь стыла в жилах от того, что он сейчас произнес. Горло, до того насильно исторгавшее чувства Бриджера в пустоту, окончательно перестало его слушаться и замолкло. Наступила тишина, сквозь которую отчетливо проступали всхлипы Эзры. И по Силе, как слезы, размывающие краску, пошли тихие разводы. — Кэнан, прости меня, — произнес он наконец ломким голосом. — Тебе не за что извиняться, Эзра. Это всего лишь мысли. Всего лишь слова, — сипло ответил шокированный до глубины души Кэнан. — Но они ужасны, — голос Эзры дрожал, — Гера ни в чем не виновата. И ты ни в чем не виноват. Это я виноват. Я виноват в том, что злюсь, ревную и завидую. Мне нет места среди джедаев. Мне нет места в вашей команде. Я должен был уйти, когда Мол звал меня с собой, но даже на это мне не хватило духу, ибо это означало бы бросить тебя и Сабин на растерзание тем ведьмам… Бриджер продолжал всхлипывать, и его слезы падали Кэнану на лицо, точно холодный дождь. — И я солгал о том, что не вмешивался в твою интимную жизнь. Я просто хотел прекратить все это. Не видеть этого в Силе каждый день. Не видеть того, как вы счастливы друг с другом. Джаррус нащупал в дребезжащих разводах Силы руку мальчика и осторожно потянул его на себя. Колени Эзры подкосились, он рухнул в его объятия, содрогаясь от рыданий. — Дело было не только в тебе, Эзра. Я тоже лгал тебе все эти годы. — В-в смысле? О чем? — Об этом, — Джаррус склонился и поцеловал соленые от слез губы.