Falling in love is easy. Admitting it is not

Назад дороги не было: из этой дурацкой, наивной и безнадежной влюбленности. Их души точно когда-то были одним целым. Где-то там, в череде преображений и реинкарнаций они множество раз находили друг друга и оставались вместе, так земля не жила без воды, так птицы находили свое небо, так была устроена вселенная, — так это ощущал Гето Сугуру. Глупый пятнадцатилетний подросток внутри него смотрел на раздельные кровати в их отельном номере и не понимал, почему их две, и почему нельзя забраться к Годжо и остаться там до утра, до конца жизни. Внутри одновременно теплилась надежда, что Сатору хотел того же, и ворочался противный страх. Сатору не гей. Он. Не. Гей. Он гетеросексуален. У него в телефоне фотки Ваки Иноуэ! В то же время тогда в онсэне Гето был уверен, что Годжо точно хотел его поцеловать. Противоречащие мысли путались между собой, сталкивались и разбегались, немного отстраняя Сугуру от реальности. Они могли бы поцеловаться уже давно. За 5 лет знакомства у них была масса возможностей, и Годжо никогда не колебался, добиваясь всего, чего хотел, и это вдвойне относилось к людям, которые его привлекали. У него не было проблем с поиском теплой постели и желанного тела. — Не хочешь прогуляться и осмотреть город? — спросил Годжо рухнув на кровать и закинув ноги на грядушку, легко и беззаботно, Гето о такой легкости и мечтать не мог. Как будто ничего не случилось. Да, ведь он просто поскользнулся. Все. — Говорят, тут делают отличное саке, — Годжо хитро улыбнулся. — Саке? По-моему, тебе сегодня уже не нужно пить, — Гето усмехнулся, подшучивая. — Если я отрублюсь, ты отнесешь меня в номер. Яркий образ повисшего у него на плече Сатору, еле сплетающего звуки в слова, вес его расслабленного тела у него на руках, пальцы, крепко обхватывающие его ребра… Гето выдохнул с досадой. — Если только тебя не отнесет кто-нибудь еще, — слова Гето — пощечина больше для него самого. А Годжо улыбается еще шире, совсем по-хулигански. — Зачем мне идти с кем-то там еще? Самый горячий парень в баре уже стоит рядом со мной, — Сатору окидывает «горячего парня» взглядом. Кажется, Гето перестал дышать. — Давай серьезнее, Сатору, — сам он не до конца понимал, чего в его голосе было больше: упрека или мольбы. — Ладно, проехали, — легко отказался Годжо, — значит, закупаемся закусками в магазине и смотрим тупой ужастик по ТВ. Расходы запишем на счет Яги, как издержки миссии. Их классного руководителя недавно повысили до директора, и с тех пор Годжо его постоянно донимает. Гето мог бы иногда сдерживать Сатору, но даже ему давалось бы это крайне тяжело. Да и не хотелось лишать себя удовольствия наблюдать за нелепыми выходками друга. Ягу, правда, немного жаль. — Хорошо, но никаких мерзостей про червей. Спустя некоторое время они вернулись в номер. Годжо сначала вывалил содержимое своей сумки, большая часть которой была набита сладостями, на кровать Гето, а затем, недолго думая, забрался в нее сам. Один фильм сменился на второй, и несмотря на то, что вставать им нужно было рано, Гето не стал возражать, когда Сатору включил третий. Графика была ужасная, любое проклятие обзавидовалось бы, но Сугуру больше веселили забавные и местами нелепые комментарии Годжо о том, как бы он сам боролся с цунами, как следовало бы изменить стиль главного героя, чем можно было бы заполнить сюжетные дыры. — Может мне стоит стать сценаристом? — самым серьезным тоном предложил Сатору. Вполне в его духе. — Хотя мне в любом случае дали бы главную роль, просто потому что я хорош собой. Но я все равно уверен, что у меня получилось бы снять настоящий блокбастер. Может не все понимали юмор Сатору, но у Гето от смеха уже болел живот. — Уверен? — спросил он, вытирая слезы. — Будешь писать в перерывах между миссиями или уходить в творческий отпуск? — Не знаю, — Годжо продолжил, сохраняя лицо, — зависит от того, чем будешь заниматься ты. Мозг услужливо подбросил образы их альтернативной жизни, в которой они могли бы бросить шаманство и заняться чем-то еще, и Гето заинтересованно хмыкнул. — Я буду твоим соавтором? Или редактором? — предположил он. — Нет, — Годжо перевел на него взгляд, — ты будешь моим Сугуру в любом сценарии. Во всех сценариях. В груди что-то сжалось. Годжо не нужно было объяснять значение фразы. Гето точно знал, что он имел в виду. Даже сейчас, годы спустя, он помнил тот разговор с кристальной ясностью, которая, казалось, навсегда запечатлелась в его сознании. Летняя изнуряющая жара, и все же она душила меньше, чем его собственные мысли. Страшные мысли. Мрачные мысли. Легкие, наполненные страхом и отчаянием, тяжелели с каждым днем, каждым вдохом. И глаза Сатору, смотревшие сначала мимо, затем насквозь и прямо в цель. Сочувствие и беспокойство его взгляда прохладой льда растворяется где-то внутри, давая остыть, растаять, дав забрать себя в крепкие объятия. Что толку говорить об этом? Сначала Сугуру не понимал. Затем несколько часов говорил. Вытаскивал, вытягивал все одиночество и разочарование, которые так долго гнили где-то глубоко внутри. Мог ли он что-то этим изменить? Мог ли изменить Сатору Годжо? Он так и не нашел ответа. Зато почувствовал, возможно впервые в жизни, что такое быть с кем-то рядом. — Это происходит не только с тобой, Сугуру. Я чертовски устал быть для всех универсальной палочкой-выручалочкой. И мы не стали слабее. Мы просто люди, черт возьми. Если ты хочешь уйти, я пойду с тобой. Хоть сегодня ночью — одно лишь твое слово, слышишь? Мне нет смысла оставаться здесь без тебя. Гето вынырнул из потока воспоминаний в сегодняшний день, повернув голову к человеку, однажды согласившемуся бросить все ради него: — Если ты тоже будешь там.

***

Гето не успел заметить, как смертельно он устал. Последнее, что он помнил, это то, как он сидел, прислонившись спиной к изголовью кровати, голова Сатору мирно лежала на его плече, во рту таял вкус взбитого крема с зеленым чаем, а по телу разливалось спокойствие, пронизывающее каждую клеточку его существа. Затем он помнил, как в комнате вдруг стало темно. Он открыл глаза, экран телевизора тускло мерцал, но звук был выключен, возможно это сделал Сатору перед тем, как заснуть. Он лежал рядом, скрестив руки на груди и закинув одну ногу на вторую, фантики и обертки разбросаны то тут, то там. Убрать бы их, но картина оказалась гипнотически завораживающей, и Гето просто смотрел. Он смахнул шуршащий целлофан и сконфуженно замер на кровати, не решаясь, как поступить дальше: оставить все как есть и заснуть рядом (чего ему отчаянно хотелось) или пойти на соседнюю кровать (объективно здравое решение). Сатору повернул голову в его сторону, тихо застонал и приоткрыл один глаз, который даже в темноте ночи, казалось, немного поблескивал. Я всегда буду восхищаться его красотой. — Эй, — сонный шепот Годжо теплом ощущался на коже. Гето еле сдержал улыбку от того, как забавно выглядело его сонное лицо. — Спи, Сатору. Годжо ухмыльнулся, хулиганисто, провоцирующе и… заигрывающе? — Ты пришел ко мне заняться чем-нибудь интересным? Гето почувствовал, как его собственное тело обдало жаром. — Это ты в моей постели, — и пусть в его голосе слышится раздражение, а не волнение. — Хм… Годжо протянул руку, захватил ворот футболки Сугуру, и потянул на себя. В приглашающей темноте отельного номера казалось совершенно естественным быть вот так прижатым к Сатору. Как будто только так и проходили их совместные ночи между миссиями. Будто каждая из них заканчивалась жаром дыхания на коже и учащенным пульсом, отдающим в ушах, да, Гето Сугуру давно к такому привык. — Что ты делаешь? — спросил Гето осторожно, как если бы их мог кто-то услышать. Все еще полусонный Годжо смотрел расслабленно, слегка прикрыв глаза. Его взгляд казался мягким, губы влажными, просящими. — Целую тебя. Рывок — и вот между ними уже не было никакого пространства. Гето чувствует, как губы Сатору касаются его губ, и ломается, жадно подаваясь вперед. Я сплю? Слишком хороший сценарий для реальности. Поцелуй был сладким, как газировка и конфеты, а еще было в нем что-то человеческое, уютное и невероятно сексуальное. У него был свой неповторимый, совершенно уникальный запах, который всегда сводил Гето с ума. Ему хотелось больше. Он вжимался в Сатору сильнее, переплетая ноги, закидывая колено на его бедро, давая пространство для следующего движения, а затем моментально сокращая его. Он протяжно замычал, ощутив уже твердый член Сатору, упирающийся ему между ног. — Нравится, что у меня на тебя стоит, да? — Годжо дразнится, отрываясь от поцелуя и спускаясь ниже к шее, целуя чувствительную кожу за ухом. — Да, — Гето без понятия, как смог сложить даже эти два звука во что-то членораздельное. Он дышал громко, тяжело и прерывисто, чувствуя, как кровь в его теле набирала обороты. — Я так давно тебя хотел, — Годжо запускает руки под футболку, стягивая мешающую ткань прочь. Пространство вокруг расплывалось, плавилось несмотря на то, что все органы чувств обострились до предела, разгоряченные желанием и предвкушением. Сатору тоже этого хочет. Он хочет меня. Быстрыми дерганными движениями Гето стянул футболку сначала с себя, а затем с Сатору, путаясь в ткани. Такой теплый. Такой красивый. — Я думал об этом. Каждый раз, когда смотрел на тебя, — Годжо перевернул Гето на спину и лег сверху, плотнее прижимая их тела друг к другу. Гето чувствует твердость члена Сатору, чувствует ноющую пульсацию своего собственного, старается не думать о том, как мешается вся эта одежда, о том, как он сильнее ощущает вес Сатору сверху, когда тот ослабляет упор рук, и каждое его движение заставляет Гето дышать медленнее и глубже, чтобы хоть как-то держать ситуацию под контролем. Если я кончу, не успев даже раздеться, Годжо меня до конца жизни стебать будет. Его успокаивало лишь то, что у Сатору был такой же пьяный взгляд, такие же резкие невпопад нервные движения и сбитое дыхание. Он лежал сверху точно так же, как в онсэне, ритмично толкался вперед, так что все тело Гето горело. Глаза Сатору, мерцание бесконечного голубого, маяки в бушующем северном море, завораживали готовностью отдать. Отдаться. Он его, его. Гето, проводит рукой по бедрам, ягодицам, сжимая пальцами мягкую плоть. Все еще слишком далеко. Нужно было раздеться. Гето хотел почувствовать жар его тела, получить всего его, когда он так возбужден и готов идти дальше. Насколько у него больше? Толще? Может, есть небольшой изгиб? Кожа такая же молочно-светлая, как и остальное тело Сатору? Гето отчаянно хотелось узнать, но для этого пришлось бы останавливаться, отстраняться, что сейчас казалось просто невозможным. Годжо вжимается, толкается вперед, сильнее, резче и в то же время давая немного времени ему и Гето на паузу, момент, когда они оба — одно целое, жаркое, жадное, ритмичное. Это ощущалось хорошо. Бесконечно хорошо. Гето уже предчувствовал, что ему осталось совсем немного до конца. Не в силах сдержаться, он погрузился в это ощущение, отбросив реальность вокруг и переведя свое внимание на тело Сатору, его руки, торс, плавное движение мышц и работу бедер. — Ты думал о том, что я буду трахать тебя так? — спросил Годжо со всем дразнящим и заигрывающим кокетством в голосе, и по телу Гето пробежал приятный озноб. — Я думал о том, какой ты красивый. Годжо наклонил голову ниже к Гето и слегка прикусил мочку уха. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя по-настоящему? — С тобой… я хочу всего, — Гето пробормотал сбивчиво, выдыхая последние слоги резко, почти переходя в стон — плевать, что там будет, если это с тобой. Если Годжо нравится быть сверху, и только так они смогут спать вместе, Гето, черт возьми в деле. В своей голове он не раз прокручивал то, как входил в Сатору, но и ощутить его внутри себя чертовски хотелось. И представлять картинку дальше было опасно, он и так был слишком близко к разрядке. Годжо отстранятся немного резко и неожиданно. Там, где только что ощущались поцелуи, становится холодно и пусто, но Гето смотрит в ясные голубые глаза не мигая, с волнующим ожиданием, готовый на все, что случится дальше. — Сугуру, — он выдохнул его имя словно молитву, — я люблю тебя. Я сплю. Это сон. Гето касается ладонью шеи, медленно притягивает Сатору ближе, целует ответно, нежно, безостаточно. Последние крохи беспокойства и стыда прошли, даже если он кончит прямо сейчас, это уже не имело значения. Сатору любил его. Он любил его, и не было ничего важнее на свете, чем это. — Сугуру, будь моим. Навсегда. Гето провел языком по губам Сатору, слизывая его особый, неповторимый вкус, забирая остатки фразы себе, углубляя поцелуй, и вот оно, подходит, накатывает горячей волной разрядки. — Я тоже тебя люблю, Сатору. Стоп. Стоп! Нет. Что-то пошло не так. Образ Годжо сидящего сверху разбился осколками тонкого льда замерзшей глади воды, и Гето обдало холодом, выбросило на берег тихой, ночной яви. Потерянный в пространстве и времени, он резко сел на кровати, теряя равновесие от внезапности движения и скатываясь вниз. Какого хера? Что произошло? Темнота гостиничного номера стала глубже, телевизор не горел, на Гето была его футболка, а Сатору… Где Сатору? — Ты… в порядке? Голос доносился со стороны, и в нем не было той нежности и развязности, которую Гето слышал минуту назад. Он звучал немного взволнованно и тихо. Блять. В трусах было липко и влажно, и это было вполне реальное ощущение, в отличие от тех фантомных прикосновений. Все-таки сон... Гето подавил желание завыть от неловкости. — Сугуру? Ты там как? Мне высылать группу экстренного реагирования? Гето молился о том, чтобы Сатору проснулся только что, от звука падения, и ни минутой раньше, иначе стыд сожрет его заживо. — Все нормально, просто кошмар, — сказал Гето и тут же пожалел. Потому что иногда они ему правда снились. То были скорее воспоминаниями всего, что ему пришлось пережить. Контента хватило бы лет на 10 вперед. И Сатору, зная все это, оставался прекрасной поддержкой для Гето. За то время, что они прожили бок о бок, Годжо стал профи, просыпаясь по первым признакам беспокойного сна. Приходил, будил Гето, мог проводить и по часу рядом с ним, болтая о всякой отвлекающей ерунде, иногда ведя себя невыносимо громко для полусонного Сугуру, но в итоге ничто еще так его не успокаивало, так что обычно Гето это скорее нравилось. Но сейчас Сатору лучше бы просто лечь обратно в постель и заснуть, а не ошиваться рядом с ним. — Ага, — послышался короткий и тихий ответ. Гето уже ожидал, что Сатору подползёт и внимательно всмотрится в его лицо, начнет болтать о глупостях или просто сядет рядом, терпеливо и тихо, и подождёт, не захочет ли Гето поговорить, но… — Окей. Послышался шелест пластиковых оберток и шорох постельного белья, затем шаги Годжо и, наконец, хлопок закрывшейся двери в ванную. Гето обреченно уткнулся лицом в ладони. Он все слышал? Черт, как же это… плохо. Сугуру хотелось зарычать от стыда. Он сидел на холодном полу, ему хотелось помыться и переодеться, но ванна была занята, и не дай бог, Сатору решит спросить, зачем же ему понадобилось менять белье посреди ночи. Эротические сны были настолько далеко в прошлом, что сейчас Гето казалось, его тело вовсе разучилось так реагировать. Видимо разыгравшееся подсознание просто не выдержало всех тех эмоций, которые ему пришлось пережить за последнюю неделю. Сначала пляж, затем онсэн, и в последнюю ночь они практически в обнимку пролежали несколько часов к ряду, и, черт, даже его постель теперь пахла Сатору. Гето тяжело вздохнул и забрался обратно под одеяло. Сначала он притворится спящим, а утром просто отдаст себя в лапы проклятия. Потому что ему уже ничто не поможет.